Неожиданно мать!

Сорок вторая. А что ты сделала, чтобы он тебя полюбил?

Уже второй раз за последние дни Мотя роняла слезы на Гришу. Тот спал на ее руках, шевеля губами, и не выражал по этому поводу никакого беспокойства.

Кира, Валерия Сергеевна, Лев и Соня сидели за столом в гостиной, буквально в метре от Моти, и напряженно молчали.

— Мотя, — кашлянула Соня. — Можешь ты объясниться? Ты пришла сюда с этими женщинами…

— Воу! — перебила Кира.

— Попрошу! — возмутилась Валерия Сергеевна.

— Простите. Девушками. Взяла Гришу, который уже как бы спал, и стала плакать! — Сонины темные глаза так сверкнули, что страшновато стало. — Ну?

— Он… узнал, — выдохнула Мотя. — И выгнал.

— Тебя?

— Всех, — заскулила она и три слезинки упали на голое Гришино пузо. — Меня, маму и Киру…

— А Серега? — Соня говорила таким напряженным и строгим голосом, будто собиралась отчитывать несчастную Мотю за плохо выполненную работу.

Кира же будто в этом не участвовала. Она очень-очень быстро строчила что-то в телефоне и иногда делала глоток чая, который успела сама себе налить. А Валерии Сергеевне велели молчать, потому что она эту кашу заварила.

— Остался с ним.

— Они вдвоем?..

— Я не знаю, наверное… ну он сказал, чтобы мы все… уходили.

— Лев, заберешь у Матрешки Гришаню? — вздохнула Соня и стала завязывать свои пушистые волосы на макушке. Будто к драке готовилась.

— И даже свалю отсюда, — хохотнул он. — Что-то вечер перестал быть томным. Я наверху.

— Спасибо, — улыбнулась Соня, а потом перевела строгий взгляд на Мотю. — А ты — садись за стол!

Та послушно отдала Гришу отцу, а сама, как послушная узница, поплелась к Соне на ковер.

— Значит он решил, что ты в сговоре с Валерией Сергеевной решила обманывать его, чтобы стать его женой?

— Да.

— И Валерия Сергеевна все подтвердила?

— Ну почти… она стала кричать, что единственная, кто думает о его счастье.

— Потому что это правда… — но мама тут же словила несколько возмущенных взглядов и замолкла.

— А ты?

— Я пыталась говорить…

— Но?

— Но Кира… она…

— Что Кира? — Соня перевела свой суровый инквизиторский взгляд на Киру, та подняла руки и даже телефон отложила.

— Я просто сказала, что он чурбан и что я вообще на стороне свекрови! Ну… бывшей свекрови. Я на это животное не претендую, ты не подумай! — Кира даже прижала руку к сердцу, чтобы усилить эффект.

— Почему он животное? — с интересом спросила Соня, будто даже позабыв про Мотю.

— Ну… он вечно работал… и ему вечно не нравилось, что я все публикую в инсту… и он по началу был весь такой легкий на подъем, а потом его с работы не дождешься. И он сухарь редкостный, это просто треш какой-то! Рома, может выпьем вина на балконе? Нет, я работаю. Рома, может в Грецию на майские? Нет, ты что!? Рома, может в кафе? Давай сама. Рома, может романтик? Давай завтра. Ну рили, это как?

— Ой… Мотя, оно тебе надо? — скривилась Соня.

— Да причем тут вообще ваш Роман?? — Мотя… взорвалась.

Со всем своим пылом, она вскочила на ноги и стала сверлить обеих взглядом.

— Вы что, совсем ничего не понимаете? При чем тут… вы о Сереге подумали?

— Да, и потому заперла вас с Ромочкой в спальне, — кивнула Валерия Сергеевна.

— Нет, потому что мне очевидно, что у него все будет хорошо, — закатила глаза Соня.

— Да. И оставила его в больнице, — пожала плечами Кира.

— Почему ты так легко об этом говоришь?? — теперь Мотя набросилась на Киру.

— Да потому что это правда, — та пожала плечами. — Я не мать… и это ни для кого не новость. И если ты себя в этой роли видишь — велком. Но, камон, какая из меня мать? Да и… так себе идея: растить сына без отца. Я сама так жила, мне не зашло. Остынь. Уж точно не тебе меня судить. И вообще никому. Я может и паршивая, но оправдываться не собираюсь. Что-то еще?

— Как я… Как… — Мотя качала головой.

— Что? Блин, не нози, — фыркнула Кира. — Ты много заморачиваешься.

— Он решил, что я продуманная обманщица… — шепнула Мотя. — И быть может теперь он вернет Серегу в больницу…

— Думаешь? — Кира скривилась. — Ну вообще он такой, да. Мне кажется, что он реально позвал меня, чтобы все решить мирно и навсегда. Он вот не из тех, кто что-то делает на свой страх и риск. Я вообще не понимаю, чем ты его зацепила… Я — понятно, это было сто лет назад и у нас была куча общего, но ты… Сейчас ему явно не нужна девушка, тем более такая.

— Какая? — Мотя нахмурилась, а Соня молча наблюдала за наистраннейшим диалогом.

— Ну типа ты вся такая… просто обычная. Наивная. Простая… ты блогер?

— Нет.

— Модель?

— Нет.

— М-м… умная?

— Нет.

— Ты кто?

— Мотя… санитарка. Официантка. Пою в баре в караоке на разогреве, — пискнула Мотя.

— Вау, — Кира уставилась на Мотю. — Тогда… ну ты ему либо реально нравишься… либо тут что-то не чисто. Ладно, — Кира встала из-за стола. Взяла телефон и ключи от машины. — Я обещала тебя подвезти — я подвезла. Мама — вы супер! — она кивнула Валерии Сергеевне, а та улыбнулась в ответ:

— Ты, конечно, девочка хорошая, но не для моего Ромочки.

— Я в курсе, — скривилась Кира. — Чао!

— Чао, — хором ответили Соня, мама и Мотя.

Роман сидел перед телевизором, кажется впервые за целую вечность. Обычно по вечерам он работал, но никак не смотрел фильмы на полную громкость. А еще ни за что бы он не подумал, что рядом с ним будет спать младенец, и это не покажется чем-то странным.

Серега будто бы очень даже комфортно себя ощущал, пока дрых под боевик. А еще с ним было достаточно просто даже без чьей-либо помощи.

Он был логичным. Его потребности легко угадывались. И если все делать вовремя, то он молчал, спал и иногда смотрел по сторонам с совершенно безразличным видом.

— Кайф, мужской вечер, да, пацан? — спросил Роман у Сереги, а тот вздохнул во сне.

Все это было очень и очень ненормально. Еще несколько дней назад Роман был уверен, что просто поедет и уладит эту формальность. Торопился в больницу, потому что везде были пробки и существовал огромный риск застрять на обратной дороге на пару часов. Потом этот цирк с похищением. Странное желание поиздеваться над глупой наивной девчонкой.

Потом эта «Ромашка» и потоп с подгузником. Потом мама с этими играми. Потом день в спальне, ночь на балконе… И да, он догадался, что мама что-то запланировала и это даже подтвердилось, но Мотя… Он был в ней уверен.

Его подкупила эта честность. Подкупило то, какие эмоции она в нем вызывала. Ему нравился уют, который она создавала вокруг себя, просто фактом своего существования.

И все это затуманило мозги.

Роман захотел, чтобы глупая Мотина мечта осуществилась. Он решил, что это очень похоже на влюбленность.

Впервые Роман не смог провести параллели между чувствами и разумом. Мотя была красивой, но не идеальной. Умной, но не гениальной. Доброй, но не исключительной. Она красиво пела, но разве за это любят? На каждый ее плюс приходился минус! Безрассудство, наивность, постоянные ядовитые пикировки. Она взрывалась и ругалась по любому поводу, была совершенно не приспособлена к жизни и даже мать из нее вышла самая обычная. Роман не разбирался в сортах матерей, но думал, что Мотя делает все так легко, словно недостаточно отдается процессу.

Словно «истинная мать» должна валиться без ног и страдать. Качать часами орущий кулек, и не находить времени на то, чтобы поесть, не то чтобы целоваться на балконе под луной и аккомпанемент дождя.

От этого анализа в сердце, даже не в голове, зародилась жгучая тоска.

Мотя неправильная.

Она совсем ни в чем ему не подходит.

И всюду ее белые волосы, и пахнет ее шампунем наволочка, и она забыла кучу своих вещей.

И как-то странно, что они так ни разу и не поспали вместе в кровати. Вдвоем. Просто рядом.

Он как будто думал об этом.

И как будто задавался вопросом: «Куда она делась?»

Но только стоило вспомнить, что все это было одной большой маминой игрой, как мысли сворачивали с безопасной полосы и становилось ясно одно… сказок не бывает. И не нужно было в них верить!