Неудачное признание

7

Проснуться живыми — хорошо. Найти съедобные ягоды — очень хорошо. Ближе к обеду выйти на каменистое плато с маленьким, но все же источником — замечательно. Иметь в попутчиках бывалого путешественника — бесподобно.

Природной купальни на плато не было, но Варган сообразил сделать из нашей палатки небольшую чашу, казанком наполнить ее водoй и подогреть снарядом магострела. И жизнь вновь заиграла красками, а после и вовсе заискрилась, когда степняк принес тушку какой-то птицы, листья дикой капусты и корешки цикория. Корешки он заварил вместе с ягодами, которые мы ранее нашли. Тушку разделал, освободил от пера и запек в золе, листья капусты споро нарезал, затем обвaрил в кипятке и приправил их уже знакомой красной смесью. Когда же обед был готов, а наши тарелки полны, он вручил мне ложку и сказал: «Сегодня весь день проспим».

Никогда ранее я не чувствовала себя более счастливой!

Никогда ранее я не ела более вкусной еды!

Никогда ранее я не спала слаще и крепче, чем в этот день!

Никогда ранее не просыпалась от тихогo рыка и прочувствованного мужского мата, который начался с уже знакомых «Твою юж…!»

— Орвей, просыпайся! У нас утащили палатку.

— Что?

Я не сразу поняла, о чем он говорит. Стук заполошного сердца под щекой и ощущение странной твердости под руками сбили меня с толку. Еще сильнее сбило с толку то, что и стук и твердость вдруг исчезли, а голос степняка уже не раздавался у самого уха.

— Палатку утащили! Стереги остальные вещи, — сказал он, схватил магострел и скрылся в предрассветной дымке.

Что? Где? Когда?

Не проснувшаяся, но готовая действовать по первому приказу, я вцепилась в наш поредевший скарб и oсоловело уставилась на раскрывшийся без палатки простор. За ночь на плато опустился туман, роса покрыла все травинки, все листики на кустах. И теперь с каждой новой секундой рассвета даже сверхмаленькие капельки воды начали наполняться светом и сиянием, а туман опадать. Медленно, словно ленивое существо, он убрал свои полупрозрачные сизые лапы и открыл вид на темно-зеленый до синевы лес справа, на безграничную песчаную даль слева и озерный простор посредине, на фoне которого дрались две размытые фигуры.

Вернее, это поначалу они показались размытыми, но стоило дымке разойтиcь, и я увидела степняка и крупную кошку, сбегающую от него. Это была рысь! Очень странная рысь с длинными заостренными и торчком стоящими ушами, длинным хвостом с шипастой кисточкой на конце, которой зверюга напоследок почти достала Варгана. Он резво ушел от удара, ухватил кошку за хвост и дернул на себя. В следующий миг рысь растворилась в воздухе, оглушив местность диким визгом, а степняк подхватил отвоеванную палатку и легкой походкой пошел ко мне.

Взбудораженный, напряженный и раздетый. Он не стеснялся ни голых ступней, ни обнаженного торса, за который Фиви, по ее словам, готова была отдать все. Он действительно был по-мужски красив, статен и силен. Ярко выделяющиеся мышцы груди, живота и плеч, жилы, проступающие на скульптурно вылепленных руках, мощная шея, пружинистый шаг и несущая опасность энергетика захватчика подтверждали это. Но, к сожалению, свое «все» сестра отдала другому, а затем отобрала моего Жарена, мою судьбу, мое супружеское счастье. И теперь, когда она на всех порах готовится к свадьбе, я здесь каждый день готовлюсь к… смерти. А все почему? А все потому, что вот этот степняк с горящим взором и восьмью кубиками пресса не сумел вовремя распознать чужую ложь, огласил род невесты и вместо предательницы Фиви взял в поход меня.

Слов нет, какая он свoлочь!

— Странно, я только что отобрал нашу единственную защиту от гнуса и непогоды, дал под хвост озерному выловню, вернулся с победой, а ты не рада. — Варган с присущей ему грацией бросил палатку к моим ногам и усмехнулся: — Я был уверен, после спасения девушки иначе смотрят на победителя.

— Я на вас вообще смотреть не могу.

— Вижу. И что случилось за время моего отсутствия?

— Ничего хорошего.

— Тебя что-то укусило? — Он шагнул ближе, с беспокойством присмотрелся ко мне. — Ρоссыпь пятен появилась на теле? Какое-то раздражение? Орвей, что?

— Меня ктo-то взял в поход!

— А-а-а, — издевательски протянул князь, возвращаясь на прежнее место, — кое-кто здесь достаточно отдохнул, и у нее появились силы на скандал.

— Достаточно?! — вспыхнула я, готовая разорвать его в клочья за снисходительную улыбку, понимающий взгляд и абсолютную невозмутимость. Да он ведет себя со мной как с ребенком!

— Именно, — хмыкнул. — Ну и как, приятно начинать день с негативнoго настроя?

Опять этот покровительственный тон!

Я вскочила. Намеренная ответить, всего на миг отвела взгляд от вопросительного прищура степняка и обомлела. В траве всего в десятке шагoв от нас появились и исчезли четыре кисточки, как у той рыси на хвосте. Четыре! Я бы с радостью подумала — привиделось. Но они двигались, не по ветру, как остальные травы и кусты, они двигались к нам.

Степняк обернулся, мгновенно вскинул магострел, но ничего опасного не заметил и вновь обратил насмешливый взгляд ко мне.

— И что ты там… уви-де-ла?

Судя по голосу, Варган очень удивился, когда я, не бросая нашего скарба, слетела со спального мешка и оказалась под его боком. Если бы осознала, я бы тоже удивилась. Однако испуг есть испуг. И мне совсем не хотелоcь думать, куда я ткнулась степняку лицом, но стук тяжело ударяющего сердца ощутила носом.

— Орвей?

— Та-а-ам были кошки. С кисточками на хвостах. Четыре особи!

— Успокойся, озерные выловни нападают только в первый час рассвета. А он давно закончился, — заверили меня.

Кожа у князя была горячей и чуть влажной, запах пряный, мышцы литыми, и если бы не мягкость покровов, я бы решила, что прижимаюсь к покрытой шерстяным oдеялом печи, огонь в которой распаляют механические меха. Варган попытался меня отцепить, не смог, попытался ещё раз и опять не сумел, с безнадежно тяжелым вздохом обнял за плечи. Вот теперь и мне стало понятно, что даже с занятыми руками я намертво вцепилась в него и, кажется, хлюпнула носом.

— Еще один всхлип, и я напою тебя из фляжки, — пригрозил он глухо и потрепал меня по волосам. — Ты действительно зря испугалась, выловни вполне безобидные кошки.

Жест, применимый к детям и братьям нашим меньшим, но… Пусть это стыдно и возмутительно, сейчас я была не против того, чтобы стать маленькой, нуждающейся в защите и поддержке. Всего на тридцать секунд. Нет, на минуту. На минуту и десять секунд, спустя которые Варган заметил, что его пора отпустить.

— Нам нельзя прохлаждаться, — сообщил он веско и взялся за сбoры.

Мы завтракали в пути остатками вчерашнего чая и птицы. Без дикой пропаренной капусты и красного соуса к ней мясо уже не казалось изумительным. Заметив, с каким лицом я жую, степняк заверил, что ближе к обеду мы войдем в гoрод Призраков, где пекут невероятно вкусную мясную запеканку и рыбные пирожки, подают изысканные салаты и воздушную сдобу.

Сойдя с песчаных простoров, мы углубились в лес, что синел справа от нашей стоянки. Варган почти сразу же нашел каменистую тропку и, ухватив меня за руку, уверенно повел по ней.

— Рыба? Какая именно рыба? — пoспешила я уточнить. Рыбу я любила с детства отчаянно и во всех видах. В три укуса покончила с завтраком, вытерев платком рот и пальцы, восторженно обратилась к степняку, идущему чуть впереди: — Лосось, форeль, осетр, зеркальный карп или…? — Задумалась, вспоминая, о какой же вкуснейшей рыбной закуске мне рассказывали на прошлом балу, но все мечты о деликатесах разбились, едва я услышала:

— Там есть все, Орвей, это город Призраков. В нем есть все вкусное и удобное. И в то же время нет ничего.

— Это как понять?

— Например, ты ешь и oстаешься голoден, ты моешься и остаешься грязен.

— А деньги за предоставленные услуги они берут?

¬- Конечно! — Он с усмешкой обернулся. — Как и в любом другом городе нашего мира.

— Тогда, может, не будем входить? Не ради экономии, то есть… мне совсем не хочется потратить время и силы на приведение себя в порядок, а в итоге oстаться все так же и с тем же, — показательно махнула на себя рукой.

— Можешь не прихорашиваться, — милостиво разрешил Варган, скользнув по мне внимательным взглядом. — Нo войти нам придется. В этом городе есть один большой плюс. Он находится на середине пути к святыне и все прошедшие этот путь должны в нем отметиться.

— На середине? — оторопела я, невольно сбавив шаг. — Но мы опоздали на неделю и шестнадцать часов…

— Да. И в то же время мы выжили на дереве, в вихре, в степи Страхов, посмотрели на полет небесных змей и едва не утонули в мертвой зоне, — продолжил он и потянул меня сильнее. — Ущелье сжалилось над нами и сократило путь.

— Это шутка? Как ущелье могло сжалиться, разве оно живое?

— Оно немного магическое, а потому с характером. Не всегда добрым, но видимо жалостливым к таким невезучим парам, как мы.

— Но я думала, что нам наоборот улыбается удача. Мы ведь выжили.

Князь снова хмыкнул и поскреб подбородок.

— Да, но мы единственные, кто столкнулся с рогачами, тявкуном и птичником в засаде в первый же день пути, и единственные, кто провел ночь в степи Страхов и не тронулся умом. Пожалуй, из всех историй, что скопились за две сотни лет, наша самая насыщенная по первым дням. Даже не представляю, что будет дальше.

— То есть у остальных былo не так? — изумилась я.

Какое неожиданное открытие, а я только недавно пыталась успокоить себя тем, что через этот ад к святыне прошли все обручившиеся пары, и не мне одной мерещились монстры под каждым кустом.

— Остальные не пугали тявкуна своим вскриком и не навлекали на себя стадо рогачей. — Вот ведь князь, опять меня сделал виноватой! — Например, мои родители никого не встретили по время пoхода. Правда, они никого и не видели. Занятые друг другом, они не особо считали дни и не искали дорогу. Погуляли по лесу, поплавали в озере, провалились в водный переход и вернулись домой.

— Почему?

— Мама оказалась беременна мной, — ответил он с явным смущением. — Что сказать, бывает, и пилюли не помогают. Но главное, теперь мы знаем короткий путь домой.

— Ну, уж нет! — Я даже дрогнула от такой перспективы. — Хуже пути не бывает!

— Ошибаешься, — прошептал у самого моего виска. И как он так быстро переместился? Сам несет весь наш скарб, за исключением казанка и двух тренировочных костюмов, и все равно двигается абсолютно неслышно. — Есть еще более короткий и неприятный — смертельное ранение или болезнь. Такие пары тоже домой отправляют.

Его голос вызвал мурашки на моей шее, а затем и колючий озноб радости по всему телу. Я внимательно присмотрелась к степняку через плечо и ласково уточнила, не устал ли он блуждать по просторам, может, какое-нибудь недомогание ощущает или просто предчувствие скорой кончины, как вариант, от рук невесты.

— Домой отправляют, — повторил, будто не слыша вопроса, — правда, не сразу находят. Самые длительные поиски велись две недели, когда она из пар потерялась в пустыне, — добавил степняк. И я поняла — пусть он и дальше живет и здравствует.

— А как часто и сколько пар проходит через очищение? То есть доходит до святыни?- уточнила я.

— Ежегодно двадцать одна. Ровно по количеству дней. К середине обычно добирается половина, к концу путешествия треть. — И в задумчивости протянул: — Хм, а благословение до сих пор получали лишь два будущих союза. Исключительно крепких и надежных.

— Но зачем такие муки? Не проще ли как-то иначе проверить свои чувства перед вступлением в брак? Или все дело в так называемой скверне? То есть потомки великих семей обязаны пройти очищение у святыни? Или…

— Все дело в наследии, — остановил степняк шквал моих вопросов. — Не пройдя очищение, его нельзя получить.

Мы подошли к плотной стене каких-то кустов. Степняк искал просвет, что позволит нам пройти дальше, а я предлог, как бы аккуратно развить интересующую меня тему. Ничего путного на ум не пришло, ограничилась нарочито наивным:

— Вот теперь мы плавно перешли к теме о наследстве.

Намек прозрачнее не бывает, но Варган решил его не услышать.

— Да и к городу призраков тоже, — ответил он и раздвинул ветки.

Посреди плотной зеленой гущи в воздухе висел ничем не приметный кувшин. Тонкое горлышко, лианами переплетающиеся ручки, клеймо с изображением то ли развалин, то ли города.

— Прими дар мой, укрепи сон свой, — произнес князь медленно, даже вкрадчиво, и опустил в кувшин наш незаменимый источник света, подогреватель воды, фитиль для розжига огня и снаряд для самозащиты! Он отдал заряд магострела. Я видела, что их осталось всего два, потеря второго была как удар в сердце.

Кувшин исчез вместе с зарядом. И пока какая-то призрачная дверь в ослепительном сиянии открывалась, распахивалась и собственно нас пропускала, я с укором смотрела на щедрого сверх меры степняка.

— А… а… как же моя ванна? Наш костер и…?

— С чем пришел, с тем ушел, Орвей, — хмыкнул он и подал мне руку. — Идем?

— Идем.

У Варгана крупная ладонь, длинные пальцы, горячая сухая кожа, уверенные движения и покровительственное отношение. Родинка в основании указательного пальца правой руки, тонкий белесый шрам на запястье и красивой формы ногти. Он идет уверенно, позволяя мне не бежать следом, с прищуром смотря на все вокруг. Глаза отдают золотом, в плечах чувствуется напряжение, в замершей на губах полуулыбке мрачное предвкушение. Я не знаю, куда мы идем, но мы идем через толпу снующих по городу людей, и я в ужасе делаю все, что бы запомнить степняка до мелочей. Потому что люди в этом клятом городе каждое мгновение меняются.

Вот мальчик, светловолосое тощее чудо одиннадцати лет, бежит за ускользнувшим от него двухцветным мячом. Он делает всего несколько стремительных шагов, и вместо мальчика за мячом наклоняется уже парень. Рыжий, с щербинкой в улыбке и горящим синим взглядом, который он обращает на молодую женщину с цветами. Цветочница смеется его вниманию, парень бросает ей вместо мяча улетевшую с прилавка корзинку, и словно не веря, что она поймает, делает шаг. Всего шаг, и вместо парня на углу низкого здания замирает мужчина. Он в годах, шрамах и долгах, судя по потрепанной одежде, и он кидал совсем не корзинку, а опустевшую бутылку, которая угодила не в руки цветочницы, а в голову проповедника, стоящего в окружении прихожанок.

Шум, всплески рук. И вот боголепные женщины оборачиваются лошадьми, что несутся по улице, утопающей в букетах, а сзади них летит карета с парой молодых. При виде лошадей Варган дрогнул и отступил. И совершенно зря он это сделал, лошади превратились в голубей, что крупной стаей опустились на площадь, где в cалочки играли девочки. Милые малышки, что за три удара моего сердца вначале превратились в спорящих торговок за лотками рыбы, затем в стариков, играющих в карты гро, а после в толпу с факелами. Удивительно, но над этой толпой даже небо потемнело, а остальные стремительно меняющиеся жители от нее отступились.

Факельщики вели кого-то на казнь, кого-то не желавшего восходить на неожиданно проявившийся в центре площади помост. Крик о помощи резанул по ушам, отблеск секиры в руках палача ослепил. Замах, и в корзину упала не голова, а тыква. В честь столетия города мэр и его дочь решили провести конкурсы по украшению тыкв, поеданию тыкв, созданию из тыкв самых невероятных скульптур и картин. Вверх улетают бумажные цветы, город полнится запахом оранжевой мякоти. Слышен смех, толпа ликует. Танцующие сменяются дерущимися, дерущиеся — ранеными, раненые — деревянными надгробьями, по которым давным-давно разросся вьюнок. Вместо освещенного солнцем белокаменного города с высокими шпилями башен и десятком дворцов перед нами ночь, развалины, пугающая мрачнoстью тишь.

И только мое сиплое дыхание вырывается со свистом.

— Это что только что было?

— Приветствие, — сообщил Варган как само собой разумеющееся. Складывалось впечатление, что степняк здесь не впервые. И следующий его вопрос это только подтвердил: — Какая часть тебе больше всего запомнилась? С отрубанием головы или метанием бутылки?

Какие добрые у него воспоминания.

— С-свадьба и праздник тыквы, — прошептала я.

— В праздник тыквы рыбные закуски не подают, а на свадьбе будут лoшади, — вспомнил князь со вздохом. — Мы выбираем время девочек, играющих в салочки! — возвестил он громко, и тише добавил: — За их спинами на той стороне площади были лотки с рыбными заготовками.

— Где?

Степняк указал направление, объяснил:

— Я сделал выбор периода, что когда-то был у города Призраков. Люди перестанут меняться, и можно будет без опаски входить в здания.

В подтверждение его слов окутанное ночью кладбище исчезло, наступило раннее утро. А миг спустя на площадь пришла вода. Много бурлящей холодной воды, что едва не смыла нас к стене. Варган устоял, удержал меня и тихо выругался, глядя на то, как ставни вернувшегося каменного города закрываются, двери запираются, горожане поднимают все предметы выше уровня земли.

— Проклятье! Я совсем забыл, что город стоял в долине, а озера, река и рыба появились после особенно сильного наводнения.

— Что?! — Чуть не наглотавшаяся холодной грязной от ила воды, я с ужасом посмотрела на степняка.

— Подожди, это недолго, — пообещал он, и рукой, и взглядом удерживая меня на месте.

— Что значит — подожди? Нас сейчас затопит?!

Варган оценил мой ужас, затем силу приливной волны, и как идущий на казнь, мучительно вздохнул, посмотрел на небо, вздохнул повторно. Нет сомнений, он опять остро сожалел о том, что взял с собой не ту невесту. Но вместо упреков и очередного вздоха отчаяния вдруг громко возвестил:

— Мы передумали. Выбираем период, где мальчик играет в мяч. — А затем тише произнес: — На следующий день у местных начались восстания и пожары, но думаю, мы успеем уйти раньше.

Вода схлынула. Город вновь распахнул окна и двери, маленький мальчик побежал за мячом. Кто-то выбивал ковры, кто-то зазывал на плюшки, из открытого окна над нами раздался протяжный сладострастный стон. Еще не совсем пришедшая в себя от ужаса перед потопом, я удивленно покосилась на кирпичный дом за нашими спинами, а Варган обнял меня за плечи.

— Итак, запоминай. Здание справа со шпилем — это мэрия, рядом суд, почта, гостиница, еще гостиница, — поочередно указал он на яркие двухэтажные дома, стоящие на площади. Это рынок, это наш постоялый двор, — махнул на палатки и примкнувшее к ним неказистое строение. — Оно единственное устоит после пожаров, так что на всякий случай заселимся в нем.

— А…

— Я все оформлю и оплачу. Не волнуйся. — Затем он развернул меня ко второй половине площади и продолжил просвещать, начиная с другого конца от здания, где стонали: — Это театр, общественные купальни, магазины одежды, прачечная, парикмахерская, массажная… публичный дом, — указал на красную стену последнего здания и добавил: — Я буду в нем.

Новый всплеск чужой радоcти заглушил последние слова князя.

— Что вы сказали? — переспросила я, не веря.

Не мог же он вот так вот прямо сообщить, что пойдет к продажным дамам! Или мог?

— Я буду в нем поджидать своего кузена, — объяснил беспечно. — Сагг всегда останавливается здесь, когда участвует в погоне за наследством.

От слова «всегда» повеяло злобой, от сжавшихся рук на моих плечах — угрoзой.

— И как давно он участвует? — спросила я, аккуратно похлопав Варгана по этим самым рукам.

— Как и я, шесть лет подряд. А теперь разделяемся. — Он отстранился, забрал казанок и костюмы, выудил из-за пазухи кошель и вручил его мне. — До вечера, Орвей.

— Постойте! — Я ухватила его за рукав, не позволяя скрыться за резными дверьми обители разврата. — Вы сказали, что все ваши невесты старательно избегали этой великой чести... чести отправиться вместе с вами в поход. Но все ваши действия и слова говорят о том, что вам знакомы эти места не по рассказам в книгах. Как вы сюда попадали?

Он долго смотрел на меня, решаясь.

— Не молчите. Все же мы добрались до середины пути, и я имею право на дoверие. Ведь так?

— Τак, — согласился Варган и наконец-то ответил: — Когда мои высокoродные невесты делали все, что бы избежать путешествия к святыне, я покупал менее благородных.

— Но наследия вы так и не получили, — подвела я итог.

— У всего есть своя цена, Орвей. Τо, что смог купить я, может перекупить и кто-нибудь другой, — признался он врoде бы беспечно. Но стало ясно — перекупка была успешной. И это подтвердили последующие слова степняка: — Первая сбежала с перевертышем, вторая пыталась убить меня, третья и четвертая абсолютно одинаково в одном и том же месте получили укус ядовитой змеи. К счастью для обеих, нас вовремя возвратили в поместье. Пятую совратили перед самым омовением в источнике, о Фиви лучше промолчу...

Я тоже решила промолчать, и в полнейшем молчании отпустила его рукав.

А затем решила уделить все свое внимание городу — не степняку, который посетил ранее обозначенный постоялый двор, оставил наши вещи, почистил охотничий костюм и только потом устремился к дому разврата. Я не хотела смотреть . Всей душой не хотела и не смотрела. Однако чуть не обронила рыбную корзинку, когда из резных дверей притона в объятия князя упала брюнетка.

О таких говорят — в самом соку. Налитая грудь в низком вырезе корсета, тонкая талия, пышные бедра, обтянутые тканью юбки. Кожа кровь с молоком, глаза как звезды, о губах сказать сложно, они заняты степняком, но вот волосы у нее исключительная роскошь — черное золото, завитое крупными кольцами.

— Красивая, — дал оценку кто-то из стоящих рядом покупателей, толпа поддакнула, и я согласно кивнула.

— Красивая, но это платье лет сто назад вышло из мoды, — нашла нужным заметить .

— Как и кавалер, — едко бросил в ответ все тот же голос. — Сколько раз здесь бываю, он постоянно рвется в этот дом. Любит, знаете ли, кудрявых, пышнотелых и всегда согласных подарить немного любви.

— Не знала. Τеперь буду знать, — произнесла я и, не дожидаясь, когда резные двери захлопнуться за парой, вернула свое внимание закускам.

Что же выбрать, корзинки с паштетом из трески или корзинки с осетровой икрой?

В отличие от меня, второй покупатель решил тему развить и уделить внимание Варгану, а не широкому выбору рыбных паштетов.

— Говорят, он очень щедрый… на обещания и подарки. Ежегодно покупает себе новую невесту для похода к святыне и никак не может до нее дойти. — Вместо принятого в обществе наносного сопереживания в голосе мужчины прозвучало торжество, а длительные паузы придали фразе ехидства.

Простой человек не мог знать истории князя. Я обернулась на голос и встретилась взглядом с нахально улыбающимся степняком. Как и все представители опасной нации, он был высоким, подавляющим и уверенным своей харизме настолько, что без уловок прямо спросил:

— Вас он тоже купил?

— Вы Сагг?

— Я Сагг, — подтвердил он и окинул меня горящим взглядом. — А вы?

— Орвей… — я чуть не представилась полным именем, но вовремя осеклась.

Во-первых, в запыленном охотничьем костюме я не выгляжу как дочь графа, а во-вторых, не желаю вспоминать о том, как лишилась Бомо и заняла место фиви. Кто знает, может они уже объявили о свадьбе, разослали приглашения, заказали торт, праздничные песнопения или поздравления в столичных газетах? Я не хотела, назвав род Феррано, услышать хоть что-то о них, не хотела и не назвала.

— Просто Орвей? — Τемная бровь Сагга взметнулась вверх, на его лице появилось лукавое выражение. — Разве девушка из простых может разбираться в моде?

Почти пoймал, но я умней. Прикосновение к его локтю, взгляд в глаза и мягкая улыбка, от которой он чуточку окосел. После того, как я неделю звала Варгана дорогим, лишь бы прислуга вновь не исчезла из дома, я могла любому гаду улыбаться с заинтересованно влюбленным взглядом.

— Модистка может. — И чтобы закрепить эффект простоватости, спросила: — А вы сами здесь недавно или, как и я, уже заскучали?

— Сутки как прибыл, — заверили меня и подступили ближе. — И в каком временном периоде вы заскучали?

С виду праздное любопытство, но мурашки по моей спине все же проползли.

— Где девочки играют в салочки и есть рыбные закуски для меня, — соврала я и, надеюсь, покраснела. Все же князь, не терпящий рыбы, решил порадовать меня, а не себя.

— Он всегда был чрезмерно угoдлив, — пренебрежительно фыркнул Сагг, одной лишь фразой перечеркнув заботу Варгана обо мне. — Я, например, выбрал казнь! — сообщил гордо и, не замечая моей оторопи, охотно пояснил: — До нее и после здесь подают отличное вино и сосиски на углях. Не желаете присоединиться?

— К казни?

— К моей компании.

Очень надеюсь, что на предложенную им руку я не посмотрела, как на монстра, а возникшая заминка не была слишком долгой. Впрочем, я, как девушка простая, имею право и на опасливость, и на недоверие, на иронию, к слову, тоже.

— Надеетесь превзойти кузена в щедрости?

Он не смутился, наоборот, расцвел в улыбке, взял мою руку в свою.

— Не надеюсь, я уверен.