Невеста морского чудовища

Глава 23

Ласта перекинула ноги за борт. Кожу будто ужалило. Холод пробежал от щиколоток до макушки, когда она ощутила ступнями прохладную воду. Однако, даже это не остановило ее. Она стойко, не смущаясь, пошла по берегу.

Там вдалеке, у арки уже стоял Ин и ждал ее. Маленькие принцы вокруг, подпрыгивали и кружились в общем хаосе танцев. Их веселью можно было позавидовать. Они то и дело подначивали друг друга, спорили, толкались и выхватывали книгу из рук, так беспечно, словно через считанные мгновения не должна была решиться судьба двух людей.

Дети как могли коротали время в ожидании праздника. Летопись о потомках летала словно мяч над их головами. Сплетенные судьбы хранились на страницах. Ригир, выхватил книгу, заканчивая шалость, и цыкнул куда-то в сторону:

— Олли! — позвал он. — У тебя мысли “в сети угодили”? Следи за младшими!

Необычно хмурый и задумчивый Олли лишь закатил глаза. Он вернулся к общему братскому веселью, однако переполненный раздумьями разум заставлял вновь и вновь смотреть в темную даль морских глубин.

Людей согревал свет костров и песни женских голосов. И едва Ласта ступила на воду, Ин больше не смог отвести взгляд. Они будто остались одни. Вот-вот ей заплетут брачные косы, точно такие же, какие уже заплели ему. Она улыбалась, а он изучал ее, хотел запомнить мгновение, все до мельчайших деталей, до последнего вздоха.

Смотрел и не мог насытится. Любовался тем, насколько сильно ей шло платье невесты — невесомая ткань ласкала кожу, к которой так и хотелось прикоснуться самому, минуя ненужные границы. Он и сам в этом белом балахоне не особо походил на себя прежнего. Однако таковы традиции: не нужно наряжать того, кто скоро обнажится и душой, и телом перед своим суженым.

Вот Крена и королева взяли пряди ее волос у лица. Сейчас они поведают историю морских сплетенных судеб, ее голубые глаза наполнятся интересом, затем ужасом, ведь какой деве понравится подобное? А он бы отдал ей все, всего себя. Он бы еще раз бросился за ней куда угодно.

— Я расскажу тебе, птица, о наших традициях, а ты слушай и помалкивай, — начала королева.

— В косы мы вплетаем плодородие, верность, счастье, удачу, все блага, которые ты сможешь перечесть.

Прядь за прядью королева заплетала косу у виска невесты.

— Давным-давно, еще при старых богах и звериных порядках… — Продолжила она, мыслями уходя куда-то далеко.

Она говорила с трепетом, несла из уст в уста важную родовую легенду.

— Дев одолела хворь… Дочери морского королевского рода погибали. Король, дабы сберечь то хрупкое счастье, которое у него осталось, — единственного сына, пришел к триединому богу и попросил благословение не для себя, но для будущего ребенка своего и его детей, и детей его детей. Суров был триединый, но справедлив. Теперь женщинам был лишь один дом — суша.

Ласта не понимала, что значили эти слова, но внимательно слушала.

— С тех пор в нашем роду рождались лишь мальчики. А жемчужины ценились как драгоценности. Они купались в благах и роскоши.

Она заплела косу и внимательно посмотрела Ласте в глаза, будто касаясь самого сердца.

— Ты — наш дар, Ласта. Тебя выбрал дух старых богов, теперь это и твои земли, и твоя кровь — наша кровь. Тебе нести в этот мир свет священных цветов, — Королева указала рукой на цветы, плещущиеся на волнах. — И воспитывать с нами детей, будущий морских воинов.

Косы были заплетены, легенда рассказана. На последок Крена решила дать совет:

— Не бойся его, — Она зачерпнула воду и полила на ладонь невесты. — Вода лечит, помни об этом.

Морская оставила легкий поцелуй на мокрых ладонях.

— Тихого моря, Ласта, — поцеловала другую ладонь королева.

Так они благословили ее на чистый путь и долгую счастливую семейную жизнь.

Били барабаны, флейта тихо пела спокойный мотив. Влюбленные смотрели друг на друга и не могли насытиться. Он хотел запустить руки в ее песочные волосы, расчесать их пальцами, снова уловить цветочно-морской аромат.

Она смотрела в его сложное бледное лицо. Изучала его черты, будто видела в первый раз: лоб, скулы, плечи.

— Дочь небес, — начал старик-вестник, — нелегок был твой путь и тернист, но коли осилила его, откроются перед тобой незримые счастливые дороги.

Оба босые, они омывали стопы на морском берегу. Шум волн кусал бой барабанов, а флейта успокаивала его.

— Сын морей, — обратился вестник к Ину, — ты доказал, что достоин, тебе и вести ее под руку.

— Ты рождена птицей, не бойся намочить крылья, и вода станет твоим верным домом. Наши традиции тебе не близки,

Вестник взял рукопись из рук Ригира, и стал одну за другой переворачивать страницы.

— Так было и до тебя, — на плотной бумаге мелькали красные пятна, символы, буквы и пряди черных волос, обрамляющих рисунки с искрящимися разводами.

— Так будет и после, — наконец его пальцы остановились на листе, пустом и чистом. На нем, как закладка, лежал кинжал.

Острый, заточенный и выкованный морскими кузнецами.

— Вы станете едины. Твоя судьба в его руках.

Мурашки пробежали по девичьей коже от самого сердца до кончиков пальцев. Ласта распахнула глаза, глядя на сверкающее острие. Она лишь притупленно смотрела, как старик берет оружие в руку и передает ей открытой ладонью. Она взяла его за рукоять. Несмело, боязливо. Та была холодная и увесистая. Подняв кинжал на уровень глаз, она вгляделась в сверкающую сталь лезвия, ожидая найти хоть какой-то ответ, однако увидела там только свое отражение. Глаза-бусины, белая кожа и окутывающий дым костров.

Сердце ее билось скоро, не попадая в такт бойкой мелодии. Она изучала рукоять. На ней в самом центре, где привычно должна лежать открытая ладонь, красовался красный камень. В свете огней он казался почти черным. Ласта уже видела что-то похоже… Ее мысли оборвались звучным голосом:

— Срежь косу избранника твоего, дочь небес, — настоял старик-вестник.

Рука — будто каменная, не смогла сдвинуться с места. Так нужно, она знала это, но так страшно было решиться. Пусть даже и нужно было срезать лишь тонкие косички у лица… Она гордилась блеском своих волос, их длиной: волосы доставали ей до живота.

Ласта протянула руку к лицу Ина, невесомо касаясь его плеча другой ладонью. Он был выше, и ей, чтобы достать до нужного места, пришлось подтянуть руки. Лямки платья врезались в плечи, перетянув кожу. Однако, она коснулась его волос: жестких, тяжелых и гладких. Она осторожно потянула на себя косу и провела кинжалом у начала плетения. Принцесса еле слышно ахнула. Лезвие прошло как по маслу — прядь волос осталась в одной руке, а кинжал в другой. Короткие волосы, расплетаясь, упали Ину на глаза.

В этом мире использовали жесты, отрезали пряди, принимали свою судьбу без красивых слов. Но там, далеко за морем, где осталась иная жизнь, Ласте всегда хотелось сказать любимому о глубине, о необъятности чувств, сказать свою клятву. Она смотрела на результат своих трудов и не могла поверить, что сделала все правильно, что именно так они показывают свое желание и готовность выйти замуж. Разрешат ли ей сделать что-то по своему, когда она уже нарушила слишком много правил? Но в глазах Ина она нашла успокоение — там был штиль. Священную тишину нарушил девичий голос:

— Беру твою судьбу в свои ладони, — тихо сказала Ласта, глядя прямо в его глаза.

Никто из толпы не загудел в знак неодобрения, даже наоборот, старик-вестник моргнул, соглашаясь, а Ин еле заметно улыбнулся. Ласта же смутилась — щеки зарумянились. Приятное чувство разлилось по телу. Она не изменила себе и тем самым сделала все правильно.

Старик-вестник неспешно забрал у нее прядь волос и передал оружие Ину. В мужской руке кинжал лежал надежнее. Однако, Ласта непроизвольно отстранилась. Резать волосы не хотелось до покалываний на висках. С ними ей было сложно расстаться. Ин провел широкой ладонью по ее волосам от макушки до затылка, задержав пальцы чуть дольше, чем положено. Казалось вот-вот он приблизит ее лицо к своему. Ласта затаила дыхание. Однако, Ин убрал руку и теперь уже тыльной стороной ладони провел по ее щеке, беря в пальцы светлую как день изящную прядь. Касание было бережным и нежным, оно согревало заботой израненную думами голову. Ласте хотелось прильнуть к руке, почувствовать его кожей. Но кинжал приблизился к лицу, и она закрыла глаза, доверяясь воле жениха. Ласта повиновалась.

Ин осторожно отвел от девичьего лица косу. Ласта чувствовала тепло его руки и ждала неприятной натянутой боли. Ресницы порхали словно бабочки перед глазами, сердце билось надрывно. Раз. И все. Коса осталась в сильных руках, а Ласта удивленно распахнула глаза — она ничего не почувствовала.

Ин ответил ей на своем языке. И кто-то тут же громко прошептал: “А он берет ее”. Однако Ласте не нужен был перевод, она поняла все без слов. Он вернул ее же клятву.

Ин отдал вестнику прядь, а кинжал оставил в своих руках.

— Отдайте же в ответ свою силу, обменявшись своей судьбой. Все у вас должно быть поровну и все одно.

Ин размашисто, не раздумывая, отрезал свою вторую косицу. Ласта ахнула, глаза ее распахнулись от удивления. Так это было неожиданно для нее. Он протянул Ласте прядь, другой рукой складывая жесты. “Он даже на мгновение не задумался”, подумала она и осторожно протянула руку, взяв косичку, такую жесткую в сравнении с ее. Это таинство, это маленькая деталь сквозь касание передала ей импульс, магическую силу, упрямство и решимость. А может ей тоже захотелось, как и тогда в лодке, стать такой же как они.

Они вновь обменялись кинжалом. Одним на двоих был и он. Рывок. Она слышала, как один за другим волоски рассекаются острием. И вот она сама отдает ему в ладони свою “суть”.

— Дарую тебе свою силу, — протянула в ответ косу она.

Он взял ее волосы в свою ладонь. Аккуратно и неспешно. В его взгляде и его касании было больше пламени, чем в настоящем костре. Он брал ее силу всю без остатка и такой же силой делился с ней. Вот о чем говорили его глаза.

— Как шторм ласкает скалы, так и ты, Ин, окутай нареченную твою заботой. Как штиль становится прибежищем лодок, так и ты, Ласта, будь покоем да домом для нареченного своего. Отныне вы не жених и невеста, но муж и жена. Море соединит вас.

Старик-вестник взял две косы, перекрутил их меж друг другом, завязал узел и омыл в морской воде.

— Летописи запомнят вас такими. Черным и белым, не похожим, но единым.

Он оставил пряди на странице. Мокрые соленые разводы пропитали бумагу. Туда же положил и кинжал и закрыл рукопись, придерживая обложку двумя руками.

— Вторые же косы вплетут с нитями в ваши мундиры, чтобы сила ваших судеб всегда была с вами.

Вестник положил обе руки на заднюю сторону шеи новобрачных и на удивление легко похлопал, указывая место, где именно будут вшиты косы.

— Вот здесь. Чтобы никому неведомая кроме вас сила оберегала там…

Старик легко подтолкнул их, разворачивая к десяткам чужих лиц.

— Где не видят глаза. — Закончил он.

Как только нареченные муж и жена повернулись к народу, им открылось то, чего было не видно в момент обряда. С самого начала Ласта, увлеченная предстоящим, даже не успела осмотреть торжество. Сотни людей, не шевелившиеся до сих пор, в миг одинаково точно склонили головы.

Пришедшие на свадьбу, такой светлый праздник, были одеты в совершенно не праздничные цвета: черный, темно-синий, фиолетовый. "Это шутка?" смутилась Ласта. На всем острове лишь жених и невеста были в белых одеждах, да и те простые. Ни корсетов, ни пышных юбок, ни ярких украшений, ни даже вычурных туфель. Все говорило о простоте, лаконичности и удобстве. "К этому привыкнуть будет нелегко", пронеслось в ее голове.

Ближе всех стояла семья и дети, дальше толпились остальные. Король впервые выглядел не отягощенным бременем бед и ответственности. Возле него, поднимая кутерьму, кружились маленькие принцы. Все с растрепанными волосами и чумазыми ладошками. У самого младшего на щеках был размазан десерт, но никто его не ругал за шалость.

Олли смотрел с восхищением, Хрута же видно не было. Лишь один из братьев стоял серьёзен. В глазах Ригира разливалась печаль. Он подбадривающе подмигнул обоим новобрачным, и его глаза сверкнули лишь в этот момент. Затем их снова заволокло пеленой отстраненности. Крена заботливо погладила его по плечу и повернулась к Илею, сжала ладонь любимого. Они обменялись только им известными сигналами и улыбками. Они были рады, ведь в их семье родилось новое счастье.

Вокруг ярко полыхали костры, освещая теплым светом округу, отражаясь в мечах стражи и глазах детей.

Птичьи праздники всегда отмечались торжественно, дабы показать всю мощь и роскошь королевского рода. Для правителей готовили троны: на свадьбах, балах, пирах и помолвках, все украшали цветами. Столы полнились винами и дичью. Залы утопали в цветах и роскошных драпировках.

У морских же король и королева не отдалялись от людей. Даже их одежда не выдавала их привилегированности. А стражу, стоявшую по обе стороны от короля, выдавала лишь амуниция и оружие.

Откуда-то сбоку послышался всхлип. Служанке разрешили не просто прийти на торжество, но и занять сторону невесты. Она стояла в одиночестве, утирая платком слезы. Ласта закатила глаза, но глубоко в душе сердечно поблагодарила Ави.

— Теперь вы едины. Никто из вас теперь не одинок, но вы вместе. Как небеса сливаются с морем на горизонте, так и ваши души сольются в жизненном течение. Коли беда настигнет одного из вас, то беда настигнет обоих. Коли счастье достигнет хоть один из вас, счастливы будете оба. Не разлучат вас грозы, не настигнет шторм. Вы пройдете рука об руку, кровь к крови, дух к духу. Ин, как панцирь хранит жемчужину, береги жену свою, будь ей пристанью в дальнем плавании да удилищем в голоде. Ласта, как птицы неразлучны с небом, будь верна мужу своему до конца дней своих.

Теперь и муж с женой опустили головы в поклоне.

— Да зажжет цветок первая кровь. Ярким пламенем окрасит берег. Будьте едины и в этом.

Он соединил их руки. Между ладонями будто пробежали искры, которые отразились мерцанием в влюблённых глазах. Ин не удержался, от переполняющего трепета подхватил жену на руки и закопался носом в ее солнечные волосы, крепко обнял, дышал лишь ею. Люди заулюлюкали, кто-то как умел по звериному застрекотал, будто звал не то птицу, не то морское чудовище.

Ветер ерошил их волосы, перемешивал меж собой. Ласта разглядывала его шею удобно устроившись на груди. Они чувствовали, как счастье заманивает их в ловушку, но не сопротивлялись. Наоборот, Ин размашистыми шагами ступал по воде, неся в руках свою драгоценность. Холодные брызги щекотали ноги Ласты. Опьяненная эмоциями и ощущениями она дышала будто по-новому, ощупывала короткие пряди у лица и ни капельки не жалела о потерянном.

Костры приветливо горели, зазывая любого желающего выпить, отведать похлебки, рыбы и других угощений. За счастье молодых пили все. И молодые юноши, и старики не лишенные густых и черных волос. Девы, что кружились до упада, прыгали через костры и смеялись. Старушки, что угощали людей, хромых и нечесаных. На празднике каждый был счастлив и каждому нашлось свое место.

Новый берег. Новый рубеж. Здесь не слышны даже громкие людские голоса. Здесь тихо и уединенно.

Ин аккуратно поставил Ласту и, не разрывая рук, повел за песчаные холмы. Песок здесь был теплым и мелким. О такой не боишься испачкать ступни.

В холмах пряталась уютная пещера. От нее шел пар и растворялся в вечернем мареве.

Пещера мерцала светом свечей. Источник в центре пах сталью и глиной. В его чарующих водах плавал цветок, точно такой же, как те, что украшали берег. Однако этот был больше и красивее прочих. Сверкая лепестками он чуть заметно пританцовывал от пузырящейся воды. Молочные лепестки наклонялись то в одну, то в другую сторону, открывая желтую пушистую сердцевину. Ласте нестерпимо захотел сорвать его. Она присела на край источника и протянула руку, едва дотягиваясь до стебля.

Приятное тепло от воды разлилось по ладони. Цветок закружился, капли на листве светились отражением пламени свечей. Ин легко взял ее за запястье, отвлекая от шалости и помог снять плащ. После разделся сам, оставшись в одной в сорочке.

Он спрыгнул в теплую воду, нарушая тишину сотней брызг, и протянул руки Ласте. Та смотрела на его открытые ладони и не могла решиться. Вот тот момент, когда нужно смело шагнуть в бездну. Такой длинный путь пройден, но именно сейчас тревога холодила кожу. Ласта коснулась кончиками пальцев теплой кожи, и вмиг сомнения исчезли. Сердце затрепыхало, и тогда Ласта решилась. Цепко схватила большие ладони мужчины и, присев на край, оперлась на руки Ина и плавно опустилась в воду.

Вода сразу согрела их, окутала теплом. Ин стал зачерпывать воду ладонями, поливая на ее изящные плечи. Ласта ежилась от неловкости, опускала взгляд вниз, а потом, набравшись смелости, смотрела ему прямо в глаза. Он поливал ее плечи, руки, шею, грудь… Проводил по ее коже большими теплыми ладонями, очерчивал манящие изгибы, рисовал на ее коже завитки-ракушки тонкими пальцами. Ин хотел смыть все пережитое, неприятное и обжигающе пугающее. Хотел, чтобы она забыла все ужасы Добиса.

Положил ладонь на ее грудь, растер воду по шее, добрался пальцами до рта. Ласта дышала учащенно, сердце билось от наполненных, обволакивающих разум ощущений. Ин убрал ее волосы за спину, спустил платье с плеч.

Взял ее за руку, перевернул ладонью вверх, набрал воды и вылил воду себе на грудь. Следующий несмелый зачерп водой Ласта сделала сама, намочила сорочку с другой стороны.

Намокшая ткань обтянула красивую мужскую грудь. Ласта намочила рукава и ткань облепила поджарые руки. Она поднесла руку к его губам, точно также как сделал он. Ин втянул мокругую кожу, собирая влагу, и поцеловал, украдкой следя за ее ощущениями. Однако она не противилась, не морщила нос, не дула губы, не хмурилась. Ласта таяла в его глазах.

Длинные волосы принцессы липли к щекам. Ин аккуратно собрал их в руках, и понюхал. Они пахли солнцем. Он сжал ее голову, помассажировал, укутался в чужом запахе. Ласте было неловко от такой близости. Мужчина еще никогда не трогал ее так. Стесняясь, она взяла его отрезанные пряди у лица. Руки тряслись, она нервничала, боялась огня внутри. Перекрутила мокрую прядь вокруг пальца, и Ин не сдержался, прижал ее хрупкое тело ближе к краю источника… Ближе к себе…Не мог насытится мыслью — она скоро станет его…

Ин взял Ласту за подбородок и улыбка растаяла, уступая страсти. Ласта боялась того, что последует за этим касанием. Однако, оба его жаждали.

Он дотронулся до ее губ своими. Сперва теплое, невесомое касание. Ласта еле коснулась пальцами его мокрой сорочки, чтобы удержать равновесие. Чувства пьянили голову. Страх, жажда, неизвестность, терпение и нетерпимость. Он поддержал, коснулся ее талии, провел кончиками пальцев по щеке.

Она была нежным цветком в его руках. Он целовал ее и не мог распробовать сладкие губы, омытые в слегка соленой воде. Сладко-соленая принцесса. Его птичья погибель. Его невеста. Его жена.

Он лизнул ее губы, от чего Ласта сильнее сжала мокрую ткань у него на груди. Все было обжигающе новым, незнакомым. Они сгорали от касаний, от учащенного дыхания. Они захлебывались невысказанными словами в поцелуе, утоляли жажду молчания. Выражали то, что могли озвучить на одном понятном для обоих языке.

Их губы говорили без неподвластных им слов. Красноречиво, живо, горячо. Он запустил руки под платье, горячими ладонями коснувшись бедер, подсадил Ласту и прижал к себе. Ее ноги обвили его пояс. Еще ближе.

Беззастенчивые пальцы в теплой воде исследовали девичьи бедра. Пальцы скользили по идеальному телу, наслаждаясь изгибами. Ин впился в ее губы, не сдерживаясь, не тая шторм собственных желаний. Вода разделяла их тела, пар скрыл лица, лишь чувства друг друга слились в одно целое.

Ласта сжимала его сорочку, единственная преграда — рука, не давала им стать еще ближе. Ин поцеловал ее шею…

— Постой… — сбивчиво сказала она, едва он оторвался от ее губ.

Тело пылало, щеки горели, губы распухли от пылких касаний.

— Ин…

Он нехотя оторвался, посмотрел горящими глазами.

— Пещера была правдой?

Молчание. Лишь стук влюбленных сердец и едва различимый шум моря.

— Ну что ты молчишь! Скажи что-нибудь! — бросила она, не подумав.

Ее сердце от натуги вырывалось из груди… Она — жена. Жена морского чудовища. Она должна ему верить… И она правда может. Однако, с каждым мгновением Ласта все больше белела от страха.

— А раковины? — тихо спросила она охрипшим голосом.

Слова — ничто, лишь чувства могут выдать правду. Ласта похолодела, затряслась, задышала сбивчиво, выставила руки. Последняя преграда не исчезла, а стала прочнее.

Молчание. Их лица совсем близко. У Ина на гладком лбу пульсировала вена.

Страх липкой лентой начал вновь опутывать ее сердце, прогоняя горячую страсть. Вопреки всему больше всего захотелось выбраться, сбежать от него. Пуститься прочь. Она смотрела украдкой на выход. Он был совсем близко.

Ин выставил открытые руки. Они пусты, он безоружен, он не причинит ей боль. Он снова рядом, совсем близко, но лишь для того, чтобы обнять.

— Не могу поверить… — ее руки упираются в его грудь. — Я не могу поверить… — глупо повторяет она.

По ее щекам катятся слезы, они обнажают все чувства и страхи.

— Ты чудовище? — не веря выкрикивает она и несмело бьет его по груди. — Морской дикарь?

Ин отстранился. Зачем пугать ее еще больше. Тревога и ужас росли в ее глазах, наполняли внутренности Ина ядом. Он хотел увести ее отсюда, согреть, приласкать, успокоить. Но цветок сможет зажечь лишь кровь. Ин обернулся, шаря глазами по стенам пещеры.

А Ласта продолжала:

— Чей это череп, Ин?!

Он выбрался из Теплого источника, и тело тут же покрылось холодными мурашками.

— А те девушки?! Это ведь трупы… Не один, не десяток, целая сотня невинных жизней..! Там, под водой… — и новый всхлип отскочил от стен.

Она размашисто ударила по воде, “выплескивая” чувства. Убежать подальше, выбраться… Ей больше ничего не хотелось. Ин прошел вглубь пещеры, словно ее не слышал. Продолжал делать что-то свое. И это злило ее еще больше. Он не отпирался, не оправдывался. Лишь ходил кругами. Ему нужно увести ее отсюда. И помочь ему должен был камень, который обнаружился у входа в пещеру, с зазубринами у левого края. То что нужно.

Ин двинулся к ней, поднял свободную руку, чтобы показать: "Сейчас все закончится". Но слова Ласты остановили его:

— Вы все чудовища! Вы все монстры! Я хочу домой! — кричала она. — Нельзя мне было покидать моих земель! Какая птица захочет связаться с вами! Я жалею, что согласилась быть твоей женой!

Ее губы тряслись от напряжения и паники, но колкие слова не стихали.

— Я не хотела тут быть! Не хотела! Сказать тебе, почему я согласилась? Чтобы защитить свой дом! Чтобы защитить брата! — злость обжигала горло, Ласта не могла остановиться. — Я не люблю тебя! Я жалею, слышишь, жалею о нашем браке!

Скажи принцесса тоже самое при первой встрече, это сошло бы за правду. Но теперь жесткие, отравляющие слова ранили обоих. Слишком сильно она прониклась чужими местами, непокорными людьми, их историей. Песочный берег и шум моря уже стал родным.

Чудовища, монстры. Это все Ин слышал. Все народы так говорили про морских, каждый раз думая, что могут обидеть их. Но сила морских ‐ в легендах, воинах и их мужестве. Больше всего его задело другое. Он полюбил эту девушку больше себя. И рисковал он не за право стать наследным принцем или ради славы… Он рисковал ради нее. Даже мысли не мог допустить, что она останется где-то одна, в неизвестности под холодной толщей моря. Он готов был открыть ей сердце, душу и отдать тело. А она… его не любит? Жалеет? Да что вообразила о себе эта заносчивая девчонка? Боль разносилась тупыми ударами по сердцу. Ни лапы монстров, ни копья врагов не приносили боль. Его единственная слабость забралась под кожу и царапала изнутри.

Это было последней каплей. Подойдя к заплаканной принцессе, он, не сдерживая злости, замахнулся. Не для того, чтобы ударить. Лишь для того, чтобы показать: “Такое ты хотела увидеть чудовище?” Ласта отпрянула, слезы застыли в глазах мелкой россыпью искр. Она в ужасе наблюдала, как Ин с силой опустил камень на свою ладонь и провел по ней острым концом, не сводя взгляда с жены. Вместе с кровью вытекала его злость и боль. Пусть тут и останутся. В этой купели они должны были начать счастливую жизнь, стать единым целым. Пусть тут и остается…

Капля за каплей растворялись в воде красные бусины. Они тягучим облаком оседали в прозрачной воде. Струйки, будто паучьи лапки, тянулись к добыче — цветку, затягивали его в свой кровавый кокон. И цветок на глазах вбирал в себя живительные священные крупицы, расцветал, розовея. По пещере разлился свет, выигрывающий у свечей сотни сражений. Словно в пещере мгновение назад было темно и блекло, а сейчас во волшебству появилось солнце. Сияние слепило, заставляло жмуриться. На мгновение это так сильно взволновало Ласту, что в ушах зазвенело. Тишина взяла права в свои лапы, оглушая. Из оцепенения ее вывел нарастающий шум счастливых голосов. Толпа поднимала стаканы, танцевала и пела — толпа праздновала и веселилась. Для них эта ночь могла стать началом новой жизни.

А Ин смотрел жестко. В серых глазах догорала обида. Ин убеждал себя, будто ничего не чувствовал. Он прошел мимо Ласты к выходу, не позволив себе обернуться.

Она еще долго стояла так недвижимая, заплаканная. Слезы душили ее от собственной трусости, от беспомощности. Цветок сиял тысячей переливов и был так красив, что будто смеялся красным глазам, распухшему носу и трясущемся губам невесты. Платье намокло, волосы сосульками липли к спине и рукам.

— Ин! — закричала Ласта беспомощно. — Вернись!

Девичье сердце разбивалось на части.

Его здесь не было. Он спас ей жизнь, а она… Назвала чудовищем. Ласта вновь посмотрела на сверкающую воду. Цветок немым укором светил ярко, отбрасывая тени, играя в осевших на стенах каплях, пронизывая поднимающийся пар. Все должно было быть не так. Послышались шаги. “Вернулся…” Подумала Ласта, но взамен услышала хмельное и склизкое:

— Так где, говоришь, тебя не стоит касаться, морская птичка?..

Конец первой части

Больше книг на сайте — Knigoed.net