Невозможный Кукушкин

КУДА МЫ ДЕНЕМСЯ БЕЗ ТЕБЯ?

Бегу и слышу за собой шаги, откуда-то берётся сила бежать ещё быстрее.

Кто-то зовёт, кто-то кричит мне что-то, но я ничего не слышу, в ушах — пелена. Если я убегу, всё будет хорошо, если нет… Неожиданно я лечу, что-то бросается мне в ноги: растянулся, лежу. Привет! Это же мой портфель.

Оборачиваюсь. Надо мной стоят Юрка с Андрюшкой.

— Ага, — говорю, поднимаясь с земли и отряхиваясь, — храбрецы вы на редкость. Человека бросили, а сами драпать!

Ох, Андрюшке стыдно! Никогда он не попадал в такое положение. Трусить можем мы с Юркой, но не Андрюшка, это не для него.

— Это Юрка, крокодил, заорал. Я бежать не хотел, клянусь!

— Ну конечно, — говорит Юрка, — самый виноватый всегда я. А что мне шею этот головотяп отдавил своей глупой ногой, это ничего. Это — пожалуйста!

Некоторое время мы препираемся, ищем виноватых. Мне нравится дразнить Андрюшку, не часто такое выпадет.

В конце концов Юрке надоедает наша перепалка, он говорит:

— Успокойся! Куда мы без тебя денемся?! Мы твой портфель захватили, чтобы улик не оставлять. А ты даже спасибо не скажешь.

Говорю: спасибо!

— Ну где парашютист? — хватился всё-таки Андрюшка.

Чёрт, и правда, где он? Я про него совсем забыл. Но признаться в этом не могу, тогда Андрюшка со свету сживёт. Надо наврать такого, чтобы у них носы от страха похолодели.

Начинаю заливать, что в той квартире в углу скелет стоял, и вообще там такие бандитские рожи по стенкам развешаны, не иначе — бандитская квартира.

Нырненко очень доверчивый. Он верит с первого слова. Андрюшка — другой, усмехается:

— Давай, давай, заливай ещё!

— Это я-то заливаю? Да ты знаешь, что говоришь?!

— Знаю-знаю! Твоему ни одному слову нельзя верить.

— А ну повтори! — свирепею вдруг.

— И повторю! — И повторяет.

— Ах так! — говорю и отворачиваюсь от них и ухожу куда глаза глядят. А глаза никуда не глядят, в них слёзы. Ещё чего! Да чтобы эти короеды увидели, как я реву, никогда не дождутся!

Начинается дождь, давно предсказанный Нырненко. Нырненко бежит за мной и кричит:

— Славян, куда ты? Стой! Мы же из-за тебя физкультуру прогуляли. Стой!

Ах, физкультуру! А что человек из-за них в чужую квартиру залез, разбил аквариум, себя увидел с незнакомой тёткой — это им ничего!

— Была охота за вруном тащиться! Эй, портфельчик свой не забудь.

Андрюшка запускает в меня портфелем. Портфель ударяет меня в спину и падает на асфальт. Я не оборачиваюсь, иду дальше.

Нырненко бежит за мной и суёт мне портфель.

— Ты ему ещё слёзки вытри и носик, — кричит нам вдогонку Пчелинцев.

И Юрка не выдерживает, бросает портфель передо мной и мчится догонять Андрюшку. Вот всегда так: они — вдвоём, а я — один.

Тем лучше. Я переступаю через портфель: зачем он мне! Он мне уже больше не понадобится. Я ухожу. Я совсем ухожу. Они меня все обманули. Обманули меня, а мне тогда было четыре года. И обмануть меня ничего не стоило.

Я узнал женщину на фотографии — это моя настоящая мать, теперь у меня никого нет: ни друзей, ни родителей, ни даже Марьяны. Больше всех мне жалко её: я её тоже обманул, потому что, оказывается, я ей совсем не полный брат… но я этого не знал, честное слово!