Глава 18

Новый день обещал быть интересным. События вчерашнего дня наверняка многим участникам доставили беспокойство и отгоняли желанный сон. Но собравшись под крышей нашего весёлого заведения все стали настраиваться на рабочий лад. Пока барышни готовились к выступлению, пока настраивалась скрипка и шнуровались платья припозднившихся актрис, можно было решить свои дела.

— Степан! Раз ты согласен под мою руку идти, то тебе надо обзавестись погонялом или позывным по-нашему. Будешь… — я помолчал соображая. — «Бугром» будешь.

— А чё это «Бугром»? — возмутился Стёпка.

— «Бугор» это бригадир, ну значит старший в бригаде, то есть в артели. Твои пацаны вроде как артель, а ты старший в артели, значит Бугор. — постарался я объяснить значение слова Бугор.

— Старший в артели говоришь. Тогда лучше «Шишка». Батька рассказывал, что когда он бурлачил, старший у них Шишкой звался.

— Ну если хочешь зовись «Шишкой», но я тебя буду звать Бугром.

— Ладно, — неожиданно легко согласился Стёпка. — Бугром так Бугром. Ты сказал, что мы будем артистов охранять. А где они?

— Кто? — не понял я.

— Ну, артисты эти!

Я удивлённо посмотрел на новоявленного Бугра. Он что, издевается? Но посмотрев, в не затуманенные интеллектом глаза последнего, понял — не издевается.

— Вон девки на сцене готовятся, — указал я. — Они и есть артисты, вернее артистки.

— Артистки? — удивился тот. — А мы думали…

— Артистки, артистки! — перебил я парня и, обратившись к Саре, насмешливо наблюдающей за моей вербовкой будущих бойцов моего невидимого фронта, сказал:

— Серафима Исааковна, вот молодой человек думает, что на сцене у нас не артистки, а женщины легкого поведения. Давайте продолжим смотр, докажем, что это настоящие артистки, а не то, что подумал он. Тем более, что девушки со вчерашнего дня отдохнули, можно немножко и поработать.

Лёгкая усмешка, промелькнувшая на довольно красивом лице женщины, сказала мне, что она в известной мере разделяет точку зрения Стёпки на её артисток, но и мое мнение тоже справедливо.

— Девушки быстро переодеваться. Арнольд ты тоже. Циля! — обратилась она к брюнетке в цыганском наряде. — Слова не перепутай.

Пока артисты и мадам вместе с Иванцовым занимались подготовкой к номеру, можно было выпить ещё одну чашечку ароматного чая с душистыми травами.


«Циля Фрейман — цыганские песни» — прочитал я в тетрадке, когда на сцене появилась жгучая брюнетка в нарочито цыганском наряде. Возле самых кулис Моня со скрипочкой, а с другой стороны Арнольдик наряженный цыганом с гитарой, а в глубине сцены три псевдоцыганки что-то изображают. Под пронзительные звуки скрипки и гитарный глуховатый перебор стройная и невысокая Циля Фрейман танцующей походкой вышла на середину сцены и, под кивок Мони, запела чуть хрипловатым низким голосом:

'Поговори хоть ты со мной,

Подруга семиструнная!

Душа полна такой тоской,

А ночь такая лунная!'

Я посмотрел на Иванцова, поскольку прекрасно помнил, что у Аполлона Григорьева стихотворение начиналось по другому, а именно:

«О, говори хоть ты со мной…»

Уловив мой взгляд тот кивнул мне: мол, учёл замечание и исправляю тексты. Кивнул, правда, с неким холодком и отчуждением. Что это он? А впрочем, молодец! Если он и остальные тексты приспособил под песни, то премию заслужил. Я постарался вспомнить, что там пела Марфа Кротова, но, к сожалению оригинальные тексты, что стали основой её репертуара я не помнил, но судя по тому, что мой слух они не резанули, то и над ними литератор поработал.

Между тем Циля с романсом справилась, на мой взгляд достойно, хотя и не избежала Мониного недовольства. Она даже изобразила нечто вроде очень короткой цыганской пляски, чем вызвала уже недовольство Арнольдика. Похоже права Серафима: придираются ребята к артисткам.

Открыв тетрадку, пометил: «Нужно сценическое имя, желательно нечто цыганское». Оглянулся на своё воинство. Блин! Сила искусства, как и красота — страшная вещь. Вот что было написано на их лицах большими буквами. Того и гляди фанатами станут.

Циля исполнила ещё два условно цыганских романса, девицы в глубине сцены попрыгали и покрутились в такт музыке и все ушли на перерыв, готовиться к последнему номеру — канкану.

Оглянувшись на Стёпку-Бугра и, отметив его живой интерес к происходящему на сцене, сказал:

— Я же тебе говорил, что артистки это. Вон как поют и пляшут. А вы тут с дубьём завалились, неужто бить их собирались?

— Да нет. Тебя хотели отметелить. А дядька Фома девок хотел вернуть, говорил, что Сонька с Фроськой девки справные и, мол, клиенты не довольны, что они куда-то подевались.

— Ага, а ещё на Серафиму Исааковну наехать, попугать и денежку с неё стрясти. Только дядька твой не подумал своей тупой башкой, что хочет влезть в дела очень авторитетных людей. Вот и нарвался, да и вас подвёл. С него спрос!

Степка согласно кивнул. Я, конечно, не обольщался, что новоявленный Бугор, а тем более побитые Гриня с приятелями, враз воспылают ко мне доверием и любовью, но побаиваться будут. Пока этого достаточно. Буду привязывать их к себе постепенно, через интересные занятия и материальную заинтересованность. Пожалуй, стоит их привлечь к подготовке пикника в следующее воскресенье. Наверняка шашлык и полёты на параплане их впечатлят. А вот, умненький парнишка, единственный не получивший люлей от Шварца, меня заинтересовал. Я тихонько спросил у Стёпки указывая на него:

— Как звать этого парнишку.

— А… Петька Кожин, — пренебрежительно махнул рукой Стёпка и уставился на сцену, где под бодрые призывы мониной скрипки на сцену, взвизгивая, стали выскакивать девицы в пышных юбках и исполнять разухабистый танец.

Глядя на них, я еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Уж больно уморительно было смотреть, как эти довольно пухлые девицы, с коротковатыми и толстыми ногами, которые они поднимали вверх, взвизгивая и, прикрывая пышными юбками объёмистые задницы, затянутые в панталоны с кружавчиками, подпрыгивали на сцене. Причем проделывали всё это недостаточно умело.

Мда…! Похоже с канканом я погорячился. Танец в исполнении этих, как выражается Арнольдик «коров деревенских», вряд ли взбодрит толстопузых купчиков и прочий люд и заставит их раскошелиться. «Засада»! — подумал я и оглянулся на парней.

Увиденное заставило изменить моё мнение о талантах вышеупомянутых девиц. И потом я же не видел, как танцевали канкан в этом пресловутом Мулен Руже. И, скорее всего, не намного лучше, чем наши девицы.

А у парней только что слюни не капали из приоткрытых ртов, так их впечатлило это незатейливое зрелище. Тогда глянул на литератора нашего и нашёл его тоже в несколько возбуждённом состоянии. Тоже самое можно было сказать и про Арнольдика, что свидетельствовало о его правильной ориентации. Выходит только меня одного смешит это представление, а остальные воспринимают его как положено. Нет, вон и Сара усмехается. Ну ей можно, она женщина. Наклонившись к её уху, я спросил шепотом, указывая на мужчин:

— Они что, действительно возбуждаются от этого?

Та удивлённо на меня глянула, но вопрос поняла и не возмутилась его бестактной грубостью. Улыбнувшись, она ответила:

— Конечно. А вас Алексей разве это не возбуждает?

— Меня? — удивился я её вопросу, так как полагал, что в это время как-то не принято приличным женщинам так откровенно разговаривать на эту деликатную тему. Но, похоже, я сам напросился.

«Это она меня смутить хочет, на крепость характера пробует» — догадался я.

— Да как-то не особо. И это меня совсем не радует. Я на этот танец большие надежды возлагал. Думал, что он поможет избавить богатых мужчин от лишних денег. А сейчас боюсь, что ошибался.

Выслушав, мадам тихонько в ладошку рассмеялась и так же шепотом меня успокоила:

— Не беспокойтесь, мужчины канкан воспримут как надо. У этой старой кошёлки Щукиной сразу после этого танца клиентов прибавится. Да и к нашим девкам приставать начнут. И жадничать особо не будут.

— Хорошо коли так, — с сомнением произнёс я, глядя на сцену, где девицы заканчивали свои пляски.

А вот окончание танца девицы скомкали. Попрыгав и продемонстрировав панталоны, они скромненько удалились за кулисы. А где поочередное сажание на шпагат с задорными взвизгами. А если на шпагат они садится не могут, то хотя изобразили бы нечто похожее. Придётся это дело исправлять. Стёпкины парни смотрели с осоловелыми глазами. Вчерашний поход дал им немного знаний и что ожидать от красивых девушек они знали.

Я встал и снова постучал тростью призывая артистов:

— Дамы и господа! Концерт мне понравился. Есть несколько незначительных замечаний, но в целом выступать перед публикой вы готовы. Поэтому через две недели даём благотворительный концерт. Обещанную мною премию вы получите завтра. А сейчас все кроме господ Иванцова, Полякова-Лебединского и Грабовского свободны.

Обернулся к Стёпке:

— Бугор, через два дня найдёшь меня у Никифора Зимина на Сузунской улице, есть для вас дело.

Стёпка кивнул и, кликнув свою гопкампанию, удалился.

— Пацаны! Вы тоже домой дуйте, — отпустил я своих мушкетёров.

Дождавшись когда все разбегутся, обратился к оставшимся:

— Серафима Исааковна, господа! Работа проделанная вами очень большая. Честно признаться таких результатов я не ожидал. Конечно, каждый номер далеко не идеален, но всё вместе смотрится очень прилично. Думаю, такого нет и в столице.

Я начальственным взором осмотрел руководителей этого шоу и, не заметив ни одного пренебрежительного взгляда, продолжил:

— Теперь по замечаниям. Прежде всего, нужно обустроить зал и сцену. В зале облагородить стены и пол. Сцену нужно увеличить и повесить занавес. Нужен рояль. Господин Лебединский рояль в городе найдётся? Можем арендовать или купить.

Моня подумал и, чуть порозовев, произнёс:

— Рояли в городе есть. Наверное кто-нибудь и продаёт.

— Отлично! Вот и займитесь этим вопросом вместе с Серафимой Исааковной. Ремонт зала и переделку сцены организую я. Если у кого-то появятся предложения по поводу обустройства зала и сцены сообщайте Серафиме Исааковне. Обсудим и порешаем.

Я помолчал немного давая слушателям осмыслить сказанное и, не дождавшись предложений, продолжил:

— Теперь поговорим об исполнении. Особых замечаний у меня нет. Музыка и тексты песен слух не режут. Но одной скрипки для сопровождения маловато, поэтому рояль просто необходим. Кстати, кто будет играть на том рояле?

Все удивлённо на меня посмотрели, а Арнольдик даже плечами пожал. Ну что ж, продолжим.

— Господин Лебединский, вам тогда ещё одно поручение: найти исполнителя. Неважно будет это мужчина или женщина лишь бы играл сносно. Это выполнимо?

Моня задумчиво покивал, видимо перебирая в уме знакомых. Серафима глянув на него, сказала уверенно:

— Найдем!

— Отлично! Теперь с вами господин Грабовский. Должен отметить, что номер под названием «Свидание» вы с партнершей исполнили очень хорошо. А вот танцевальное сопровождение песен Марфы Кротовой на мой взгляд несколько вяловаты. Но я не специалист и на своем мнении настаивать не буду. Посмотрим на реакцию зрителей.

Грабовский поморщился и сказал:

— Где нормальных танцовщиц взять. Фроська с Сонькой еще более менее, а остальные…

— «Коровы деревенские», — перебил его я. — Но других у нас пока нет. Поэтому будем этих тренировать и подыскивать таланты. Тем более, что после того как мы начнем показывать зрителям канкан, наши плясуньи начнут, по вполне понятным причинам, из строя выбывать.

После этих слов все заулыбались. Причины оказались понятны всем, даже Моне.

— Теперь о канкане. Танец, как вы уже поняли, с известным подтекстом. Музыка и движения должны быть задорные и, если так можно выразиться, более разухабистые. И одной скрипки здесь совершенно недостаточно. Кроме того окончание танца совсем не годится, — раскритиковал я будущий танцевальный хит.

— А вы можете что-то другое предложить? — с явной обидой произнёс Арнольдик и выжидательно уставился на меня.

— Разумеется могу. Иначе бы этот разговор не затевал. Показав всё что можно и даже, что нельзя, девицы должны по очереди садиться на шпагат и громко взвизгивать, желательно взвизгивать по разному.

— Что означает садиться на шпагат? — с недоумением спросил новоявленный Раздватрис.

Он что не знает, как садиться на шпагат? А ведь вполне возможно и не знает. Когда это выражение в обиход вошло? Да чёрт его знает когда! И как назывался этот элемент у музы Тулуз-Лотрека знаменитой Ла Гулю, которая впервые его и показала? Или ещё не показала. Читал же про Тулуз-Лотрека, но когда он в этом Мулен Руже тусовался, совершенно не помню. Забавно, но увечный аристократ показал всему миру «прекрасную Францию» в очень неприглядном виде. И Ла Гулю у него выглядит как потасканная дешёвая проститутка, с обвисшей грудью. Вот она точно бюстгальтер не носила.

Ладно, не фиг страдать о «La belle France», надо как-то донести до Арнольдика сермяжную правду о «шпагате». Проще конечно показать. И даже, пожалуй, смог бы, но не солидно, да и нога побаливает. Пришлось выражаться культурно и даже подрыгать здоровой ногой, прежде чем до бедного балеруна дошло.

— А… «сплит»! — заматерился он по английски. — Нет не смогут они, как вы настаиваете «сесть на шпагат». Разве что Метелкина, да и она должна потренироваться.

— Да им и не надо! Достаточно вытянуть правую ногу вперед и плюхнуться задницей на пол, — постарался я описать шпагат на минималках.

— Тут главное взвизгнуть эротично. Проделывать все это нужно по очереди. Сначала одна, потом вторая и так далее, — добавил я необходимое требование.

— Если только так, — под откровенный смех Серафимы и хихиканье Мони, пробормотал Арнольдик и, похоже, задумался.

Задумался — это хорошо. Задумался, значит работает. А вот литератор наш господин Иванцов Павел Степанович не улыбается даже и посматривает на меня как-то косо. Вроде как ширинка у меня не застёгнута. Мне даже пришлось глянуть на свои штаны и убедится, что с одеждой у меня полный порядок. Тогда в чём дело?

— Павел Степанович, вам что-то не нравится? — не стал я ходить вокруг да около и решил спросить напрямую.

— Почему вы так решили? — интеллигентно попытался уклониться от прямых разборок Иванцов.

— Ну как же. Хмуритесь вот, посматриваете искоса и с осуждением. И вообще чем-то недовольны. Давайте, пока дело не зашло слишком далеко, проясним ситуацию. Вы выскажете свои претензии, а я постараюсь на них ответить. Вполне возможно, что разногласия наши мнимые и вполне разрешимые.

Иванцов по-прежнему хмуро, но уже с некоторым интересом взглянул на меня. Видимо мое неожиданное, но вполне интеллигентное предложение его удивило и заинтересовало. Чтобы подтолкнуть его к откровенности пришлось немного надавить.

— Смелее, Павел Степанович, не стесняйтесь, «жгите глаголом», как завещал нам классик.

Тот снова посмотрел на меня и, отведя в сторону взгляд, помолчал несколько секунд и, глядя мне в лицо, заговорил:

— Хорошо! Вы, Алексей, заинтересовали меня как умный, любознательный юноша, который хочет стать культурным, образованным человеком. А вчера вы вдруг предстали перед нами настоящим бандитом. Неужели этого уже пожилого человека нужно было бить так зверски? И потом вы же без всякой жалости избили этих молодых людей, почти детей.

Знакомый рефрен — «они же дети». Показать бы тебе, что могут натворить «онижедети» при случае, хотя, наверное, бесполезно убеждать этого старого чудака.

— Вы хотите сказать, что я неоправданно жестоко обошелся с нашими незваными гостями?

— Да так и есть, но не это главное, — поморщился от неприятных воспоминаний литератор.

— Даже так? — непритворно удивился я. — И что же тогда, по-вашему, главное?

— Видите ли. Когда вы ударили лицом об стол этого беззащитного человека, то мне показалось, что вы сейчас забьёте его насмерть. Боюсь, что если вы и в дальнейшем будете вести себя подобным образом, то превратитесь в зверя или в убийцу.

Нет, ну надо же! Какой проницательный дедок. Боится он! Поздно уже боятся. Правда. зверем не стал, да и не стану. Наверное. А вот убийца из меня вполне проклюнулся. Уже и считать перестал скольких так или иначе на тот свет отправил и возможно ещё кое-кого отправлю, хотя и постараюсь, с очередным желающим продырявить мою шкурку, разойтись мирно. Ну опять же, как получиться. Но рассказывать про это не буду.

— Гм…. Неожиданно! Неожиданно! — пробормотал я собираясь с мыслями. — Так вы Павел Степанович полагаете, что я действовал спонтанно в силу необузданности своей натуры?

Тот, чуть сутулясь и глядя в пол, развел руки в стороны давая понять, что именно так он и полагает.

— И совершенно напрасно. Всё гораздо хуже. Действовал я вполне осознанно, прагматично и расчетливо. На этих молодых шакалов, которых вы, любезный Павел Степанович, обозвали почти детьми, и старого хорька надо было воздействовать теми словами и методами, которые им привычны и понятны, и они давно уже не дети. И потом у этого «хорька» в кармане был револьвер. Взведённый револьвер. Всё, что ему требовалось — это пара секунд, чтобы выхватить. А когда выхватить не получилось, то он стал стрелять сквозь одежду. Молодые шакалята тоже пришли сюда бить и убивать. Они пришли с палками, палками по хребтине своей получили.

Произнеся это, я по очереди оглядел каждого. Увиденное, меня слегка позабавило. Моня-Эммануель слушал, открыв удивлённо рот. Арнольдик приподняв брови, смотрел на меня несколько скептически, видимо не поверив в мою прагматичность и расчётливость. Собственно в некоторой степени он был прав, но сознаваться в этом я не буду. Сара же…. Ну с мадам все понятно. Она западает на плохих парней.

А вот литератор меня несколько озадачил. Он глядел на меня опасливо, но с надеждой, что я прямо тут у него на глазах превращусь из отмороженного бандита в благонамеренного юношу, с которым можно поговорить о литературе и прочих интереснейших вещах. Одним словом он как истинный интеллигент, уж не знаю в каком поколении, был «за все хорошее и против всего плохого». Мда…! Тяжёлый случай.

— Давайте, Павел Степанович, я выскажу свои резоны, а уж вы потом определитесь — подвергнуть меня «остракизму» или простить в силу «обстоятельств непреодолимой силы».

Я, конечно, немного стебался над этим либералом «древнего мира», но он, похоже, воспринимал мой трёп серьёзно и поэтому кивнул соглашаясь.

— Начну с предыстории. Позавчера, трое из этих «почти детей» по наущению Фомы Хорькова, которого вы так трогательно жалеете, оскорбили и пытались запугать Серафиму Исааковну. Якобы она сманила из заведения мадам Щукиной Фроську с Сонькой. Согласитесь, грозить порядочной женщине, что ей не поздоровится, на детскую шалость совсем не похоже. Я за это «почти детей» немного покритиковал и сообщил им, что они ошиблись адресом.

— Я не знал. — растерянно произнёс Иванцов.

— А вчера «почти дети» пришли к нам на репетицию, поквитаться за обиды, за одним и вас попугать. Ну и Фома Хорьков по кличке «Хорь» вместе с ними заявился, заявить свои права на деньги Серафимы Исааковны. Как мне стало известно, Фома Хорьков по кличке «Хорь» был у местного авторитетного уголовника Сыча на подхвате. Присматривал за борделем Щукиной, чтобы она денежки вовремя отстегивала банде Сыча, за охрану. Но Сыча и еще двух «Иванов» грохнули, а более мелких уголовников полиция повязала. «Хорь» захотел сам стать «Иваном», тем более что его племянник Стёпка собрал небольшую банду несовершеннолетней молодежи. Вот их то и решил Хорь взять под опеку. Денежки подкидывал, поручения всякие давал, только мало. Он сам был мелким бандитом. Одним словом, готовил молодежь к большим делам.

Слушали меня внимательно, не перебивали и не переспрашивали, лишь Моня удивлённо таращил глаза.

— А когда Стёпка рассказал ему, что их побил какой-то пацан, да ещё и пригрозил, что и самому Фоме может не поздоровиться, то Хорьку ничего не оставалось делать кроме, как лично поучаствовать в разборках. Иначе урон авторитету. Вот он и припёрся, с револьвером в кармане. Ну и что мне делать было в этой ситуации? Не подскажите, Павел Степанович?

— Но можно было как-то договориться. Зачем же сразу избивать этого Хоря? — промямлил книголюб.

— Ну да! Ещё и прощения у него попросить за то, что он мне ногу чуть не прострелил?

— Зачем же утрировать. Можно было просто отпустить его, — настаивал на своём литератор.

— Отпустить и подвергнуть опасности Серафиму Исааковну, Фроську с Сонькой, да и вас тоже, любезный господин Иванцов? Отпустить и ждать выстрела из-за угла каждый вечер? В отличие от вас, Хорь прекраснодушием не страдает. Он уголовник и вашу жалость воспримет как слабость, а со слабыми уголовники не привыкли церемониться.

— А вы значит, показали ему свою силу.

Ну до чего занудный старик. Никак не уймётся.

— Любезный господин Иванцов. Вы же у нас литератор. Человек образованный и начитанный, владеющий словом. Вы на практике можете показать силу своего слова? У мадам Щукиной ещё много девушек симпатичных, которые хотели бы у нас танцевать. Вот пойдите и выберете парочку. А чтобы Щукина их отпустила, то примените силу своего слова и способность договариваться. Она не Хорёк, вас пристрелить не сможет.

— Я туда не ходил. Мне… — Иванцов замялся, вспоминая весь свой жизненный опыт и поражения.

— Вот и славно. Похоже, мы расставили все точки над «И», придя к полному взаимопониманию. Надеюсь вы и все остальные поймёте, что я вполне себе, «серьёзный и солидный человек», и что моя внешность обманчива. Согласитесь, что вы уже не воспринимаете меня как сопляка, который по какой-то причине вмешивается в вашу работу и даже делает кое — какие замечания. Не так ли, Арнольд Адамович? — я, постукивая тросточкой по левой ладони, уставился на Арнольдика своим фирменным взглядом.

Арнольдик взгляда не выдержал. Перестал ухмыляться, отвел в сторону глаза и суетливо стал стряхивать несуществующую пыль со своего рукава. Всё — таки слабоват Арнольдик. Обезвредив таким образом, въедливого старикана, решил всё — таки продолжить разбор «полётов».

— Прошу прощения, господа, мы тут несколько отвлеклись. У меня осталось всего пара замечаний. Во первых, нам нужен конферансье.

Увидев недоумение во взглядах, решил расшифровать слово в нужном ключе.

— Можно назвать его «ведущим». Он должен объявлять номера, представлять артистов и по возможности развлекать публику анекдотами, пока артисты готовятся к следующему номеру. Серафима Исааковна поиск такого говорливого типа придется поручить вам.

— Да есть такой человек, только где мы анекдотов столько найдем?

— Я думаю, что Павел Степанович сыщет в книгах или на, крайний случай, сам сочинит. Сможете, Павел Степанович?

Тот непонимающе посмотрел на меня, потом встряхнулся как воробей в луже и пробормотал:

— Попробую.

— Ну вот и отлично. И вот ещё что: нужны сценические имена нашим артисткам. Например: Фроська Метёлкина совершенно не годится, нужно что-то более красивое и благозвучное. Хм. Скажем, Флора Семицветова.

Все засмеялись и тут же стали придумывать забавные имена, но я веселье прекратил.

— И последнее на сегодня. Первый концерт будет у нас благотворительным. В пользу «Общества попечения о начальном образовании». Поможем господам «хлопобудам» господина Штильке.

— Кому, кому? — не понял Иванцов.

— «Хлопобудам», — усмехнулся я, забавляясь его недоумением.

— Какое отношение Василий Константинович имеет к этим господам?

Изумлению и возмущению рассерженного Павла Степановича не было предела. Как бы удар старика не хватил.

— Прошу прощения, Павел Степанович, но в слове «хлопобуд» нет ничего порочащего. Может оно несколько странно звучит, но означает всего лишь, что человек хлопочет о будущем. Знаете, чем занимается господин Штильке? Он делает всё, чтобы барнаульские дети получали образование. Дети же, согласитесь, и есть наше будущее. Так что господин Штильке самый настоящий «хлопобуд».

— Да откуда же вы взяли это слово? — возмущенно спросил старик.

— В книжке прочитал, — простодушно ответил я, глядя на него взглядом бравого солдата Швейка.

Упоминание о книжном происхождении несуразного слова заставило заядлого книголюба снизить градус возмущения. Я прямо воочию увидел, как завертелись шестерёнки в его голове в бесплодной попытке вспомнить об этом литературном шедевре. Просканировав собственную память и ничего не найдя, он задал вполне ожидаемый вопрос:

— Как называется книга и кто автор?

— Как книга называется, я не помню, — соврал я, поскольку название романа помнил прекрасно. — Автор же, кажется, Орлов Владимир.

Иванцов опять завис на полминуты, но вынужден был признать, что такого автора он не знает. Я неопределенно пожал плечами давая понять, что это его проблемы, а я совершенно не причём.

Ла Гулю (фр Большеротая, прожорливая), настоящее имя — Луиза Вебер — французская танцовщица, исполнительница канкана, модель Тулуз-Лотрека



«Ла Гулю с подругами входит в „Мулен-Руж“» — Анри де Тулуз-Лотрек


Загрузка...