Николай I Освободитель. Книга 5

Эпилог

Фаддей Фаддевич Беллинсгаузен смотрел борта своего флагманского фрегата на раскинувшийся перед ним город. Адмирал за годы плаваний по различным морям повидал многое, однако город Эдо, расположенный на берегу Тихого океана разительно отличался от всего того, что он встречал до того. Необычная архитектура, странного вида люди, корабли в порту, одежда… Все кричало о совершенно ином образе мысли местных.

Хоть лицом японцы были изрядно похожи на живущих рядом китайцев и корейцев, было понятно, что культурно они отличаются очень сильно.

— И каково ваше первое впечатление от местной столицы, Роман Платонович? — Не поворачивая головы адмирал спросил у капитана первого ранга Бойля, который командовал флагманом пришедшей «в гости» эскадры.

— Ааа… — Никакого интереса в голосе Бойля слышно не было, — дикари они и есть дикари. Разве что голыми по степи за бизонами не бегают.

Военный моряк смотрел на мир «сквозь прицел» своих корабельных орудий и культурологией живущих на окраинах Российской империи народов интересовался мало. Недосуг ему было.

Началось все с того, что айны, обитающие на самом северном острове Японского архипелага, через пятнадцатые руки передали в основанный еще десять лет назад острог Южный новость о кораблекрушении одного из российских судов, курсирующих между Китаем, Охотском, Новоархангельском и Александровым-Тихоокеанским. Ничего себе такая дуга, в семь тысяч морских миль, спасибо течениям и сезонным ветрам, делающим такие «круизы» вообще возможными.

В самом кораблекрушении в общем-то ничего необычного не было. Хоть на дворе и стоял просвещённый девятнадцатый век, а не какой-нибудь темный двенадцатый, корабли во многом остались все теми же хлипкими деревянными скорлупками, над которыми стихия имела власть куда большую нежели человеческий разум. Не зря у британцев есть поговорка: «люди делятся на живых, мертвых и уходящих в море».

Однако дело было не в самом кораблекрушении, а в том, что случилось после него. Везущая из Гуанчжоу — одного из открытых для европейских купцов портов Поднебесной — китайские товары в Калифорнию шхуна «Удачливая» имела несчастье потонуть близ японских берегов, и большая часть команды в итоге сумела спастись, выбравшись на берег. Вот только по существующему в те времена закону любой гайдзин, ступивший на землю японских островов вне специально насыпанного для жизни на нем европейцев острова Дедзима в порту Нагасаки, автоматически приговаривался к смертной казни. И именно эта участь и постигла два десятка русских человек из команды столь иронично ставшей неудачливой в пику своему же имени шхуны.

— Не скажите Роман Платонович, — не согласился адмирал. — Культура у них самобытная древняя. А то, что диковаты немного, так это от закрытости. Мы собственно для этого сюда и припылили, чтобы это дело исправить.

— Интересным образом, хе-хе, исправляем, — в голосе капитана первого ранга послышались скептические нотки.

— Можете считать себя строгим родителем, который для доходчивости своего отпрыска за провинность немного по заднему месту приложил, — пожал плечами Беллинсгаузен. — Ага, вот эта группа лодок, кажется, по нашу душу.

Результатом таких действия японского правительства, настроенного к любым иностранцам крайне недружественно, как раз и стал приход в Эдо карательной экспедиции в составе шести русских фрегатов. Против двух сотен пушек японцы, порохового оружия и вовсе не использовавшие, противопоставить ничего фактически не смогли.

Русские моряки приплыв в залив Урага, высадились на берег тремя сотнями человек и передали встретившим их местным ультиматум о начале переговоров, дав на размышления всего 48 часов. Естественно, решить этот вопрос в столь краткие сроки японцы, с их жесткой иерархичной системой были просто не способны, а в ответ на ультиматум островитяне попытались попросту ответить силой и наказать наглых пришельцев из-за моря. Получилось плохо.

Нет, они честно попробовали взять на абордаж стоящие на якоре в бухте корабли, подготовили лодки, собрали абордажные команды, момент выбрали подходящий — перед самым рассветом — с надеждой застать большеносых варваров врасплох… Однако итогом этих действий стало только показательное избиение. Два десятка местных мелких корабликов было пущено на дно артиллерийским огнем, сколько моряков и солдат при этом погибло и вовсе подсчитать было сложно. А русские и не пытались особо, если честно, они приплыли сюда мстить и чувствовали за собой полнейшее моральное превосходство.

Тем не менее даже после такой открытой демонстрации силы на контакт японцы все равно пошли не сразу. Высадившаяся на берег партия под белым флагом была вновь атакована воинами японского императора, что второй раз за два дня вылилось в кровавую бойню. Скорострельные винтовки, которыми были вооружены моряки плюс корабельная артиллерия не оставила японцам даже шанса. Впрочем, ради справедливости, нужно признать, что, пользуясь эффектом неожиданности, островитяне все же смогли нанести русским морякам определенный урон. В тесноте портовых сооружений даже примитивный средневековый лук превращался в достаточно грозное оружие, способное отправить на тот свет человека не менее надежно чем свинцовая пуля.

Тут уж адмирал и вовсе перестал сдерживаться и устроил в порту демонстративный разгром. Было разрушено все, до чего могли дотянутся русские пушки, благо большинство построек даже в столице Японии были деревянными и чугунным ядрам противопоставить не могли ничего. Понятное дело, сам замок Эдо, по имени которого был именован и столичный город от обстрела практически не пострадал, — далековато он был от гавани, три версты да еще и на холме, русские ядра до него просто не долетали — однако и так, в общем-то, вышло хорошо. Демонстрация силы получилась убедительной, и в качестве результата теперь русские моряки могли наблюдать неспешно приближающиеся к кораблям лодки, заполненные явно невоенного вида людьми.

— Приветствуем на борту «Марии», рады видеть посланников Японского императора, — учитывая все еще стоящий над бухтой запах гари от учиненного ранее разгрома, такое пришествие могло показаться издевательским, но Фаддей Фаддеевич уже «переоделся» из костюма военного в костюм дипломата и старался соответствовать отыгрываемому «мирному» образу. Дипломатия канонерок в самой первозданной ее сути, она все равно остается дипломатией. Пусть и канонерок.

Дождавшись пока два толмача — человека знающего и русский, и японский найти не смогли пришлось использовать китайский язык в качестве промежуточного звена — переведут сначала реплику адмирала, потом ответ японца Беллинсгаузен узнал, что перед ним не представители самого императора, а люди 12-ого сегуна из династии Токугава по имени Инари.

Вообще сведения о государственном строе островного государства были вследствие его закрытости достаточно обрывочны, и даже готовящийся к «дипломатической» миссии адмирал мало что нашел по интересующему его предмету.

— Странно это все, сегун еще какой-то, — пробормотал стоящий рядом капитан 1-го ранга.

— Может это что-то типа премьер-министра? — Пожал плечами адмирал.

— Как у британцев? А что логично, то же ведь островная нация.

— Вот видите, не такие уж и дикари, — ухмыльнулся Беллинсгаузен, подведя таким образом итог под коротким обсуждением.

Поскольку, не смотря на стремительное развитие телеграфа, через океан его пускать пока еще не научились, связь с метрополией для русских американцев все еще была достаточно затруднена. Вроде как активно тянули телеграфную ветку в Охотск, что позволило бы оттуда достаточно оперативно — в пределах месяца, а не по полгода как сейчас — передавать сообщения из Санкт-Петербурга в Александров-Тихоокеанский. Последнее, что Беллинсгаузен слышал, что телеграф дотянули до Иркутска, ну а оттуда до океана путь был еще неблизкий.

А пока приходилось передавать послания в бумажном виде. И именно таким образом командующий Тихоокеанским флотом Российской Империи — отдельная эскадра была «повышена» до флота еще в 1831 году — получил указание из столицы по установлению дипломатических контактов с Японским государством.

Сама казнь русских моряков хоть и была возмутительной, но стала лишь поводом для жестких действий русских моряков. Впрочем, это было далеко не первое столкновение двух государств, поэтому визит «черных кораблей» в Эдо был более чем закономерен.

Острог Южный, основанный самим адмиралом, за прошедшие годы подвергался нападениям со стороны самураев уже несколько раз, и хоть островитянам в итоге захватить крепостицу так и не удалось — постепенно вокруг нее выросло айнское поселение в пару тысяч человек, последние жестоко страдали от японского владычества и с удовольствием шли под руку тех, кто мог их защитить от захватчиков с южных островов — необходимость решить конфликт дипломатическим путем, что называется, назрела.

Вообще положение айнов под рукой японского сегуна было максимально тяжелым. Их грабили, убивали, мужчин изымали из поселений и отправляли на принудительные работы. И хоть русские чиновники зачастую тоже не были слишком приятными людьми, и постоянно норовили обмануть местных, забрав больше ясака, чем полагалось по закону, сравнение тут было точно не в пользу островитян с юга. Такая ситуация привела к тому, что юг Иессо, японцами практически не колонизированный, и вовсе обезлюдел. Спасающиеся от бесчинств соседей айны стали переселятся на север острова, Сахалин и острова Курильской гряды, что русская администрация всячески приветствовала. Во-первых, земля без людей не стоит ничего, а во-вторых из всех «диких» народов Зауралья именно айны были на лицо больше всего похожи на русских. Если их отмыть и привести в порядок конечно.

В письме, написанном самим императором, Фаддею Фаддеевичу предписывалось найти удобный повод, чтобы силой установить с островным государством дипломатические отношения, зафиксировать границы и получить доступ в японские порты для торговли в них.

Последнее было важно как с точки зрения продажи европейских товаров, а также продукции производимой в Русской Америке — все же население островов было велико и потенциально могло стать ценным рынком сбыта — так и как промежуточная база на торговом маршруте в Китай. Да, у России тут были и свои земли, но они оставались малонаселенными, и пользы от них пока было не так уж много. А на верфях Александрова-Тихоокеанского в том году заложили первый американский пароход, пусть пока еще не способный пересечь океан и предназначенный только для охраны своего берега, — да и саму машину пока приходилось везти из метрополии в разобранном виде, а на месте только собирать — но лиха беда начало. В том, что скоро торговые суда, приводимые в движение паровыми машинами, начнут бороздить океаны наравне с парусниками, уже мало кто сомневался. И вот тут возможность догрузиться углем на Японских островах была бы совсем не лишней.

Что же касается разграничения границ, то император Николай настаивал на признании Японцами за Россией всех островов севернее Иессо, а сам населенный айнами остров должен был либо остаться в совместном владении, либо быть поделен пополам. Последнее даже предпочтительнее, поскольку давало контроль за проливами между этим островом и островами Курильской гряды. В отличие от более северных проходов, пролив Лаперуза не замерзал зимой и потому мог иметь в будущем воистину стратегическое значение для русского флота.

Все очевидные попытки японцев заставить пришельцев уйти с тех территорий, что островитяне считали своими, должны были пресекаться на корню, пусть даже и с использованием оружия.

Беллинсгаузен в очередной раз тогда подивился дальновидности императора, который находясь за тысячи километров от этих мест мог осознавать последствия своих приказов на десятилетия вперед. Казалось бы — тут на берегах океана, живет десяток-другой тысяч русских людей. На территории размером с пол-Европы, какая разница, кому принадлежи тот или иной безлюдий, выглядывающий из воды кусок суши. Когда еще тут реально появится русский флот? Не набегами из Калифорнии, не по торговым — или вот дипломатическим — делам, а имея условный Охотск местом постоянного базирования? Двадцать лет? Сорок? Второе вероятнее. Но о возможности прохода кораблей император думает уже сейчас, поразительно!

Именно вопрос территорий в итоге стал самым тяжелым. Японская делегация несколько раз порывалась бросить переговоры и демонстративно удалиться.

— Идите, — адмирал только пожимал плечами на эти попытки. В конце концов это не японские корабли держали под прицелом улицы Санкт-Петербурга. Сила была на стороне русских, и они вполне могли в качестве подкрепления свих слов проплыть туда-сюда вдоль берега и сжечь еще пару городов.

Впрочем, понимали это и островитяне, и не смотря на всю горячность каждый раз вновь возвращались обратно чтобы продолжить обсуждение выставленных пришельцами требований.

В итоге продлившихся почти неделю переговоров стороны смогли заключить мирный договор, положивший конец конфликту. По этому договору граница между двумя государствами проходила через остров Иессо по 43.5 параллели, деля его примерно пополам. Ну как пополам? Скорее 60 на 40 в пользу японцев, оставляя России северную часть острова. Беллинсгаузену пришлось немного поступиться позицией — изначально он и вовсе выкатил требование о признании всего острова Иессо владением русской короны — дабы создать у островитян некую иллюзию того, что они смогли отстоять собственные интересы. Ну собственно для того оно и было сделано, сам остров империи, имеющей миллионы квадратных верст малоосвоенной территории, был не так уж что бы и интересен.

Так же Япония открывала для торговли с Россией два порта — Нагасаки и Симоду — причем русские граждане становились неподсудными местным администрациям и судились специально организуемым на месте совместным органом, последнее слово в котором оставалось за представителями России.

Что касается казни моряков, которая и послужила поводом для появления в бухте Эдо «черных кораблей», то тут японцы согласились заплатить виру золотом, что русскую делегацию полностью удовлетворило.

По своей сути Токийский трактат — в русской историографии он закрепился именно в таком названии — представлял собой классический образчик дипломатии между сильным европейским государством и туземцами, которые ничего «белым людям» не могли противопоставить. Неравноправный договор колониалистического характера.

Подписание Токийского трактата имело далеко идущие последствия.

Не смотря на отсталость и бедность страны восходящего Солнца, она быстро стала важнейшим торговым партнером для русских земель, раскинувшихся по берегам Тихого океана. В Японии русские торговцы на долгих пятнадцать лет получили чуть ли монопольное право ведение торговли.

Англичане переживали период обострения отношений с Китаем, и им было просто не до Японских островов, а Франция и вовсе пока думала скорее континентальными и в лучшем случае средиземноморскими категориями. США с укреплением России на Тихоокеанском побережье выхода в эти воды, по сути, лишились, а попытку же закрепиться тут голландцев русские корабли пресекли силой. Лишь к концу сороковых уже после окончания первой опиумной войны на Японские острова придут сначала англичане, потом французы и другие европейские страны, а до этого чуть ли не 95% внешней торговли Японии на долгих полтора десятилетия окажется завязаны на корабли под бело-сине-красным триколором.

Русские торговцы вывозили с островов уголь, чай, шелк-сырец, хлопок, медь, рыбу, а в обратную сторону экспортировалась сталь, машины, оружие, пушнина, текстиль. Именно открытие Японии как премиального рынка для кораблей РАК, дало ощутимый толчок шелкоткачеству на землях Русской Америки. Причем закупая на островах сырье, конечную продукцию в итоге сбывали туда же. За счет продвинутой механизации и более высокой культуры производства русский шелк оказался лучше и дешевле произведенного на месте полукустарным способом. То же самое произошло впоследствии с хлопком и изготовленными из него тканями.

Огромной популярностью на островах быстро стало пользоваться русское оружие, наглядная демонстрация возможностей которого русскими моряками стала лучшей рекламой из возможной. Именно на острова отправилась значительная часть снимаемых с вооружения в России старых ружей и пушек.

Самой же стране восходящего Солнца такое открытие миру принесло немало проблем. Резкий торговый перекос, вал разорения неспособных к конкуренции с мануфактурным производством кустарей-единоличников, обнищание населения, полная дестабилизация финансовой сферы. Что там говорить если до открытия своих портов Япония банально не имела общей для всей империи валюты, а разрешение России торговать на островах за рубли на первых парах взвинтило интерес к начеканенной в Александрове-Тихоокеанском монете буквально до небес. Очевидно, что ничего хорошего в такой ситуации для японцев быть не могло.

С другой стороны, открытие себя миру чуть ли не на тридцать лет раньше в итоге привело к тому, что Япония и на путь модернизации встала тоже раньше. Толчком тут явился незавидный пример Китая, по сравнению с которым Япония оказалась еще далеко не в самом худшем положении. Впрочем, это было дело далекого будущего, поэтому тут рассказывать об этом еще слишком рано.

Что касается самого, подписавшего с русскими позорный договор сегуна Инари, то он вошел в японскую историографию как один из самых проклинаемых правителей нового времени и получил нелицеприятное для себя — впрочем, называть его так начали за глаза еще при жизни — прозвище «полуиесский».

Киев

Декабрь-февраль 2022–2023

Ну что, господа, пятый том закончили, с понедельника начну выкладывать шестой.

Накидайте что ли плюсцов, если вам понравилось, а то количество читающих людей вроде бы растет, а количество лайков падает — не хорошо.

Жду ваших комментариев, что понравилось, что нет.