Няня из газеты

9 Лиам

Я люблю свою работу. Я люблю эту команду. Черт, я люблю хоккей. Всегда.

Но я скучаю по своим девочкам. Боже, я скучаю по ним. Мы никогда не расставались так сильно, как в последние несколько недель.

Видеть их лица на экране ночью — это далеко от реальности. Несмотря на то, что я делаю это для них одновременно с воплощением в жизнь своих собственных мечтаний, от этого не становится легче, когда дело доходит до прощания.

Итак, когда наш директор по связям с общественностью Саманта просит о встрече и с Марком, владельцем, и со мной… Я горю желанием покончить с этим и отправиться домой к девочкам.

Я был в дороге, и последнее, что я хочу делать, это сидеть на совещании, но, учитывая, что мы вернемся на каток только после семи, это должно быть чувствительно ко времени.

Я кладу свою сумку в кабинет и направляюсь к кабинету Марка в конце коридора. Саманта ждет за закрытой дверью с теплой улыбкой.

— Привет, — улыбается она.

Я здесь совсем недавно, но могу сказать, что у Сэмми все в порядке. Она держит парней на коротком поводке и не терпит чуши. Именно то, что нужно группе подростков-переростков, которые думают своими членами девяносто девять процентов времени.

Будучи новым тренером, я знал, что будут перегибы, и я уверен, что именно поэтому мы здесь сегодня вечером. Что-то происходит.

— Все хорошо? — спрашиваю я, засовывая руки в карманы брюк.

Она колеблется: — Есть ситуация, которую мне нужно обсудить с тобой и Марком. Я хочу опередить его.

Я киваю.

Через несколько секунд Марк с усталой улыбкой открывает дверь и жестом приглашает нас войти. — Спасибо, что устроила это, Саманта, и за то, что держишь меня в курсе.

Мы садимся за большой стол в его кабинете и ждем, пока Саманта достанет свой iPad из женского портфеля.

Саманта из тех женщин, которые съедают тебя заживо еще до того, как ты понимаешь, что она хищник, а ты добыча. Она всегда одета в костюм, на каблуках и в юбке-карандаш, с уложенными темными волосами и макияжем. Женщина страшная, и она, не колеблясь, набросится, если понадобится, но снаружи? Вы никогда не узнаете. Она выглядит совершенно невинной, но я знаю лучше. Я видел всё своими глазами.

— Не секрет, что лучший игрок в вашей команде также является нашей самой большой проблемой.

Ее губы сжались в разочарованную линию.

Бриггс Уилсон.

Блядь, пацан талантлив, надо отдать ему должное. Давно я не видел, чтобы кто-то двигался по льду так же быстро и плавно, как он. Его статистика вне этого мира. Он, без сомнения, лучший игрок в моей команде.

И он это знает. У меня не было много времени с ним один на один, но, видимо, у него происходит какое-то семейное дерьмо, и он полон решимости испортить свою жизнь в процессе.

— Уилсон, — хрипло говорю я.

— Ага. Кажется, что каждый раз, когда я оборачиваюсь, мне приходится убирать бардак за бардаком. Он говорит, что покончил с вечеринками, публичным опьянением, беспорядочными драками со своей бывшей, в которых участвуют копы. Но, помимо всего этого, у нас есть новое развитие событий.

Марк ругается, когда она переворачивает iPad, чтобы показать нам веб-сайт.

Наверху написано «Хоккейная зайка», и, похоже, это сайт сплетен, посвященный хоккею. С последней статьей о Бриггсе и пиар-кошмаре, которым является его жизнь.

Она кивает на iPad, приподняв темные брови: — Это сайт сплетен, который иногда сообщает статистику, но в основном это касается игроков и их личной жизни. Им управляет кто-то анонимный, который называет себя «Хоккейная зайка», отсюда и название. И похоже, она нацелилась на Бриггса.

— Не то чтобы он мало давал ей поводов для докладов.

— Чем этот сайт отличается от TMZ [Прим.: TMZ — это онлайн-таблоид, принадлежащий компании Fox Corporation] или ESPN [Прим.: Entertainment and Sports Programming Network (англ.) — американский кабельный спортивно-развлекательный телевизионный канал]? Здесь полно сайтов, которые цепляются за парней, — спрашивает Марк, вопросительно приподняв брови.

— Ну, — вздыхает Саманта, — несколько вещей. Я бы не сказала это никому из вас, если бы не была по-настоящему обеспокоена. У этой девушки огромное количество преданных поклонников. Хотя никто не знает, кто она. У ее поклонников безумный охват. На всех социальных платформах у нее миллионы подписчиков.

Она прокручивает свой ярко-красный палец, чтобы показать другие сайты.

Черт возьми, “тринадцать миллионов подписчиков?”

Саманта должно быть прочла выражение моего лица, потому что горько засмеялась: — Мои мысли были такими же. Но правда остается в том, что она потенциально может навредить команде своим контентом. Мало того, что она кажется чрезмерно сосредоточенной на Уилсоне по какой-то причине, у нее также есть информация, которую другие, похоже, не смогли получить. Я изучаю этот аспект.

Марк откидывается на спинку стула и ругается.

Для парня, который расслаблен и ни разу не был взлохмачен с тех пор, как я его встретил, сейчас он выглядит немного тревожно. Его кулаки сжаты, а лицо красное от гнева. Это мой первый год в качестве тренера, последнее, что мне нужно, это скандал или попадание в заголовки в любом негативном ключе.

Сэм вздыхает и откидывается на спинку стула, прежде чем сложить руки перед собой: — Мы должны взять ситуацию под контроль. Лиам, здесь ты вмешиваешься и даешь ему понять, что, по сути, если он не соберется со своим дерьмом, он выбывает из команды. Зажги огонь под его задницей. Заставь его понять, насколько это серьезно. Никаких больше публичных эскапад любого рода. Лиам, это необходимость. Ты новый тренер в НХЛ и команде. Потенциальный скандал может повредить твоей карьере.

Если у меня будет игрок, которого придется выкинуть из команды или обменять из-за ненадлежащего поведения, «Чикаго» не сможет оставить меня на посту главного тренера, и, к сожалению, я не смогу найти другую тренерскую должность. Блядь, какой же я тренер, если не могу контролировать своих игроков?

Она права, и это чертовски пугает меня. Мне нужна эта работа. Я хочу эту работу. И я хочу быть чертовски хорош в этом.

— Я готов сделать все возможное, чтобы убедиться, что с этим разберутся. Просто скажи мне, что тебе от меня нужно.

— Нам нужно усердно работать и начать с того, чтобы вызвать Уилсона для беседы и сообщить ему о последствиях его действий. Что бы ни происходило, ему нужно искать профессиональную помощь, а не проводить ночи в барах. И… дело не только в Уилсоне. А во всей команде. Нам нужно, чтобы “каждый” поддерживал свой образ в чистоте, держался подальше от заголовков и шел прямо. Мы не можем позволить себе ошибку прямо сейчас, — она делает паузу, открывает еще один документ на своем iPad и показывает его нам.

— У меня есть план. Это будет нелегко, но с Хоккейной зайкой, которая полна решимости затащить его еще дальше в грязь, и с его разрушительным путем, мы должны изменить его имидж. И быстро.

— Все, что тебе нужно, будет сделано.

Мы втроем приступаем к работе, углубляясь в план Саманты и определяя, как мы собираемся сделать то, что кажется невозможным. Я не хочу терять Бриггса, ни в коем случае, но он не может погубить за собой всю команду.

Следующие несколько недель будут критическими.

*

Я вставляю ключ в замок где-то после десяти. Девочки, вероятно, спят в постели, но мне не терпелось удивить их утром завтраком в их любимой закусочной The Pancake House [Прим.: The Original Pancake House — это сеть блинных в Соединенных Штатах]. Я чувствую, что каждый раз, когда я уезжаю, я должен наверстать упущенное.

Когда я путешествую с командой, я беру легкий багаж, поэтому единственный багаж, который у меня есть, — это моя старая школьная хоккейная сумка.

Если что, я сентиментальный мудак. Я закрываю за собой дверь, затем ставлю сумку на пол рядом с дверью, прежде чем подойти к сигнализации и отключить ее.

Хорошо, я рад, что она не забыла поставить его на ночь. Это одна из тех вещей, от которых я без ума, как любит говорить Шана.

И, что удивительно, Джульетте почти нечего было мне сказать с тех пор, как она переехала сюда. Как будто в ту ночь, когда она приехала сюда, что-то изменилось. Я не знаю что. Она была вежлива, но говорила только по делу. Она относилась ко мне холодно, но была теплее и открытее с девочками. В ночь кино она отодвинулась от меня как можно дальше. И избегает меня в доме любой ценой.

Я не хотел, чтобы все было неловко, но так должно было быть. Я должен был держаться на расстоянии, а она на расстоянии вытянутой руки.

По крайней мере, это то, что я постоянно говорю себе. Легче соврать и сделать вид, что у меня нет какого-то безумного влечения к няне.

В моей голове тоже звучит лучше.

Я вздыхаю и иду на кухню, чтобы выпить, прежде чем принять душ и лечь в постель. Я хочу разбудить девочек пораньше, чтобы мы могли позавтракать. Чертовски приятно быть дома. Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось так много времени проводить в дороге, и я уже забыл, как это дорого мне обходится. Тело и ум.

Несмотря на большую часть дня в дороге и встречу с Сэмом и Марком, сон не приходит ко мне. Я, вероятно, не лягу спать, пока не пойду в спортзал… или не сниму напряжение другим способом.

Блядь.

Я ругаюсь про себя и стону, мой разум тут же мелькнул к Джульетте и тому, как ее бедра покачивались в том платье, которое она надела на интервью. Крепко обнимая ее гибкое тело, я мог бы притянуть ее к себе и поцеловать, затаив дыхание. Может быть, Рид был прав, может быть, пришло время начать проявлять себя или, по крайней мере, найти случайную связь, которая понимает, что я больше ничего не хочу.

Моя проблема не в том, чтобы найти кого-то, в ком можно потеряться, а в том, чтобы найти женщину, которая достаточно интересует меня или мой член. Я беру свою Gatorade [Прим.: Gatorade — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo. Разработан в 1965 году группой исследователей Флоридского университета по заказу университетской футбольной команды с целью восстановления жидкостей, теряемых организмом во время тренировок], которую стащил с холодильника, и иду наверх в свой офис. Думаю, если я не смогу уснуть, я поработаю над каким-нибудь дерьмом, которое откладывал на компьютере. Небо снаружи разверзлось, гром, молнии и ветер хлещут, поэтому о пробежке на улице не может быть и речи, так что, пожалуй, я пропущу спортзал и просмотрю вещи, которые Саманта прислала мне. Нам нужно привлечь Бриггса на несколько пиар-мероприятий.

Когда я добираюсь до верхней площадки, я вижу горящий свет в ванной и теплое сияние света, льющееся из-под порога. Джульетта за этой дверью, наверное, мокрая… и голая, покрытая мылом…

Я зажмуриваюсь, а затем трясу головой, как будто это удалит мысленную картину из моих мыслей и иду в свой кабинет. Я закрываю за собой дверь и плюхаюсь на свое кресло перед тем, как вздохнуть.

“Какого черта ты делаешь, Лиам?”

Последнее, что мне было нужно, это увязнуть в этом. Наконец-то я нашел кого-то, способного позаботиться о моих детях, и теперь у меня бушует эрекция, когда она рядом, прекрасно.

Прежде всего, мне нужно было перестать думать о ней. Периодически. Я открываю свою электронную почту и смотрю на список событий, о которых Саманта прислала по электронной почте. Первая в списке — Детская больница, и это всегда отличное место. Он может фотографироваться с детьми, рисовать комиксы. Черт, оденьте его задницу в какой-нибудь костюм, чтобы рассмешить их, мне насрать.

У него будет много работы, и если он не приложит усилий, он будет исключен из команды. Все просто. Я был готов сделать все возможное, чтобы увидеть его успех. Он мой игрок, и я верю, что под всем этим дерьмовым разыгрыванием у него есть что-то хорошее внутри. Он отличный ребенок.

Я был на его месте. Парень, которого все любили, жизнь любой и каждой вечеринки, парень, у которого в коридоре выстраивались хоккейные зайки, и тогда я понял, как быстро я буду строить свою карьеру, не сосредотачиваясь на хоккее.

Снаружи раздается громкий раскат грома, так близко, что стекло в эркере [Прим.: Э́ркер — выходящая из плоскости фасада часть помещения, частично или полностью остеклённая, улучшающая его освещённость и инсоляцию] дребезжит о раму. За ним следует треск молнии, а затем отключается электричество, и в моем кабинете гаснет свет. Дерьмо, из-за шторма отключилась энергия.

Внезапно из комнаты, похожей на ванную, доносится душераздирающий крик, и я спрыгиваю со стула, едва не споткнувшись о Барби посреди пола, и распахиваю дверь, бегу по лестничной площадке в гостевую ванную.

Я даже не стучу, просто распахиваю дверь и вбегаю внутрь, в процессе натыкаясь на Джульетту. Ее мягкое тело прижимается к моему с такой силой, что я отталкиваюсь от двери, и она с громким стуком захлопывается.

— Ох. Дерьмо! — Она ругается, одной рукой сжимая голову, которая соприкасалась с моей грудью, а другой сжимая тончайшее белое полотенце вокруг ее тела. Единственный свет в комнате исходит из маленького окошка над ванной, отбрасывающего бледный серебристый лунный свет на ее уже молочно-белую кожу, выставленную на всеобщее обозрение.

Иисус Христос.

— Что случилось? Ты в порядке? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь удержать взгляд от ее груди, которая почти вытекает из-под полотенца. Попытка неудачна. Очевидно, она в спешке обернула его вокруг себя, но при этом, должно быть, схватила огромное полотенце для рук вместо настоящего полотенца. Между нами клубится пар, а душ продолжает струиться, обжигающе горячий за занавеской. Между нами воздух густой, ощутимый, как напряжение. В маленькой ванной между нами почти нет места.

Моя спина прижата к двери, а она стоит всего в нескольких дюймах от меня, все еще блестя от воспоминаний о своем душе. Совершенно чертовски неуместно, но, черт возьми, я даже не пытаюсь уйти.

— Я… Гром… это… Мне так жаль. Я принимала душ, ударила молния, а потом стемнело. Я испугалась.

Ее нижняя губа слегка дрожит, и она выглядит на грани слез. Очевидно, она боится штормов. Не задумываясь, я протягиваю руку и рассеянно провожу большим пальцем по ее челюсти, чтобы успокоить ее.

— Эй, все в порядке. Из-за бури отключилось электричество.

Она поднимает глаза, и в то же время у нее перехватывает дыхание, и мы оба понимаем, что мои руки на ней, и ни один из нас не отстранился. Во всяком случае, я думаю, она могла бы прижаться ближе, погрузившись в мои прикосновения.

Я должен остановиться. Отодвинуться. Сделать как можно большее расстояние между нами двумя.

Но, черт возьми, она такая великолепная, что я чувствую себя застрявшим. Мои ноги навсегда стали частью этого кафельного пола подо мной. Ее глаза широко распахнуты, лужи меда, в которых я хочу, блядь, утонуть. Самая сладкая смерть, какая только может быть.

Ее грудь вздымается и опускается неглубокими впадинами, и я знаю, что она сейчас так же возбуждена, как и я. Достаточно было одного легкого движения моего запястья, и полотенце падает лужицей к ее ногам, оставляя ее обнаженной для меня. Мой взгляд падает на ее горло, где ее пульс бешено колотится о бледную кожу, и мне нужно изо всех сил сдерживать себя, чтобы не прикоснуться губами к изгибу ее шеи. Только что выйдя из душа, она пахнет кисло-сладким ароматом персика и апельсина. Я не знаю, что она использует, но он быстро стал моим любимым ароматом в мире.

Я наклоняюсь ближе и вдыхаю, наблюдая, как ее глаза расширяются от желания, и я в нескольких секундах от того, чтобы сдаться и сказать: «Да пошло оно». К черту последствия.

Ее кулаки крепко сжаты в полотенце, но она слегка отпускает его, позволяя ему упасть на дюйм, прежде чем поймать его другой рукой.

— Лиам… — Она выдыхает, ее рука скользит вверх по моей руке, сжимающей ее челюсть, а мой большой палец успокаивающе касается ее кожи. — Что мы делаем?

На ее вопрос у меня нет ответа, но я знаю, что не хочу останавливаться. Что бы это ни было, я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу остаться внутри этого пузыря, только мы вдвоем, на волне того чувства, которое я сейчас испытываю.

— Я… — я прочищаю горло, охрипшее от желания, — Я не знаю Джульетта. И я действительно не знаю. Это неизведанная чертова территория. Все, что я знаю, это то, что я ничего не хочу больше, чем трахать ее об эту дверь, пока она не охрипнет от своих криков.

Она кивает, точно понимая, что я имею в виду, не вдаваясь в подробности.

Моя голова опускается ниже, все ближе и ближе к ее губам. Я практически чувствую ее вкус своим языком, а я даже не поцеловал ее. Мы медленно движемся, готовые встретиться посередине. Ее рука сжимает мою челюсть. Еще секунда, и она будет, блядь, моей.

— Джульетта? — Голос Ари доносится с другой стороны двери в слезливом крике: — Я напугана, а мой ночной свет погас.

Мы расходимся так быстро, что некоторые из ее полотенец соскальзывают, и я мельком вижу ее грудь. Ее сиськи идеальны, круглые, высокие и дерзкие с розовыми вершинами. Твердые маленькие утолщения, которые просят мой рот. Проклятье.

— Джульетта. Мне нужно, чтобы ты прикрылась и вышла из этой ванной, прежде чем мы сделаем что-то, о чём пожалеем. — Мой голос звучит в лучшем случае хрипло. Она колеблется, втягивая губу в рот, прежде чем кивнуть и потянуться за другим полотенцем. Я отвожу взгляд, пока она закрепляет его вокруг себя, а затем она проходит мимо меня и открывает дверь, выскальзывая наружу. Я слышу, как она разговаривает с Ари, потом скрипит лестница, когда они вместе идут вниз.

Я не знаю, что, черт возьми, только что произошло, но я думаю, что это могло все изменить.