Няня из газеты

10 Джульетта

Прошло несколько дней, а я все еще не могу перестать думать о Лиаме и о том, каково было с ним в той ванной. Я не могу поверить, что он видел меня полуголой, или что мы чуть не пересекли черту. И если бы Ари не прервал нас… я думаю, мы могли бы это сделать. Мы, кажется, застряли в подвешенном состоянии, мы оба балансируем на грани, когда ничего не остается прежним, но никогда полностью не пересекается.

Я получаю хлыст в процессе.

Несмотря на это, теперь я разочарована и сбита с толку его горячим и холодным поведением. Что еще хуже, несмотря ни на что, у меня есть к нему влечение, которое заставляет мои бедра сжиматься в предвкушении всякий раз, когда он входит в дверь.

Я виню свое тело. Предательница.

Теперь он дома в течение следующих трех дней, и я не знаю, как будут развиваться отношения между нами. Но я думаю, они не могут быть более напряженными, чем когда он холоден и недружелюбен по отношению ко мне. Добавьте немного неловкости, и будет здорово. В одну минуту кажется, что между нами возникает неоспоримое, испепеляющее напряжение. Напряжение, которое ощущается, когда мы вместе. Далее это похоже на то, как вода заливает бушующее пламя. Он становится стойким и отстраненным, полностью закрываясь от меня.

Этим утром он оставил записку, чтобы сообщить мне, что он и девочки уходят завтракать и что они вернутся позже. Итак, это выиграло мне время. Но я слышу, как хлопает входная дверь, и теперь я должна встретиться с ним лицом к лицу. Пора. Мы живем в одном доме, и я няня его дочерей.

Даже если я лучше спрячусь здесь весь день, чем увижу его снова.

Соберись, Джульетта. Это был почти поцелуй, который ничего не значил. Люди почти все время целуются. И он едва видел всю твою грудь. Ничего страшного. Вы просто притворитесь, что этого никогда не было, и продолжите свой день.

Ладно, это провал напутствия. Теперь я чувствую себя еще хуже.

Я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем собраться с духом и присоединиться к ним внизу.

Вторая видит меня Ари из-за угла, она вскакивает со стула и сталкивается со мной. Кен следует прямо за ней, и они полны энергии и возбуждения, когда обнимают любую часть меня, которую могут схватить.

— Джульетта, угадай, что! Папа повел нас на фермерский рынок! Нам нужно было купить столько новых фруктов! — Ари говорит так быстро, что к тому времени, когда она заканчивает, она полностью запыхалась. Я поднимаю глаза и вижу, что Лиам пристально смотрит на меня. Когда наши взгляды встречаются, он отводит взгляд и берется за книгу на прилавке.

Ладно… может действительно так же неловко, как я и думала.

— Это потрясающе! Я так рада, что вы провели время вместе. Что вы, ребята, планируете делать до конца дня? — Я спрашиваю.

Лиам смотрит на нас, прежде чем откашляться. Он явно взволнован, и это почти… мило. Такой крупный, угрюмый парень, как он, смутился. Может быть, наш почти поцелуй подействовал на него так же, как и на меня. Не то чтобы он когда-либо в этом признавается, но… мне все равно становится немного легче.

— Э-э, мы с девочками собираемся сегодня покататься на коньках. Если ты, э-э, не против присоединиться к нам? Ничего страшного, если нет…

Подождите, он приглашает меня прийти? Я на мгновение останавливаюсь и обдумываю его слова. Я не хочу вторгаться в их личное время или делать ситуацию еще более неловкой для него… или для меня.

Из-за того, что только что произошло, должна ли я проводить больше времени с Лиамом? Кажется невозможным вести с ним разговор, кроме вежливости.

— Джульетта, ты должна прийти и посмотреть, как я буду вертеться! Папа сказал, что если я продолжу в том же духе, он отправит меня на курсы фигурного катания.

— Я тоже! — Кен визжит.

Обе девушки убеждают меня согласиться, потому что, в конце концов, я хочу провести с ними время, даже если это означает провести день с задумчивым придурком Лиамом.

— Хорошо, хорошо. Я приду. Я не была на там с тех пор, как была примерно в твоем возрасте, Ари. Позвольте мне взять мою сумку?

Лиам кивает, а Ари и Кен подпрыгивают от волнения.

— Папа говорит, что мой вихрь — самый красивый из всех, что он видел! — Ари делает несколько вращений, во время которых она отскакивает от стены из-за избытка энергии.

— Я не сомневаюсь, что вы будете самыми красивыми принцессами на льду! — Я говорю им обоим, быстро сжимая их, прежде чем отпустить. — Давайте я соберу свои вещи, и я скоро вернусь.

Я возвращаюсь наверх и беру свое пальто, шарф и пару толстых носков. Если мне не изменяет память, ваши пальцы обычно обледенели после этого, так что, возможно, это поможет. Когда я спускаюсь вниз, обе девушки одеты в одинаковые спортивные костюмы, а на шее у них повязаны блестящие розовые шарфы.

Они выглядят очаровательно. Мой взгляд скользит по Лиаму, который видит улыбку на моих губах и пожимает плечами, прежде чем открыть дверь и вывести нас на улицу. Иногда он может быть придурком, но он отличный отец, и этим девочкам повезло, что он у них есть.

Я сижу на пассажирском сиденье внедорожника Лиама по дороге на каток, и в воздухе между нами витает сильное напряжение. Он внимательно следит за дорогой, а я смотрю, как город проплывает в окно. Несмотря на то, что я не должна этого делать, я украдкой бросаю взгляд или два, пока он ведет машину, и не могу не заметить, как его руки крепко и непоколебимо сжимают руль, как мышцы его бицепсов напрягаются против «Хенли» [Прим.: Тут, бренд футболки] которую он носит.

Очевидно, я сексуально неудовлетворена, не помогает и то, что мужчина, с которым я вынуждена жить, является причиной этого, или то, что он до смешного красив и абсолютно запрещён.

— Джульетта?

— Хм? — Я вырываю свои глаза из его рук и вместо этого подношу их к его глазам. Его бровь нахмурена, и по маленькой самодовольной ухмылке на его губах я понимаю, что меня застали… за восхищением.

— Извини, что ты сказал?

— Мы на месте.

Мои щеки тут же вспыхивают от смущения, и я молюсь, чтобы он не увидел румянец на моих щеках. Боже, я должна взять себя в руки.

Лиам паркует свой внедорожник перед большим белым зданием, которое знавало лучшие времена. Краска облезает и трескается, а вывеска выглядит так, будто может упасть в любой момент. Он отчаянно нуждается в обновлении. Я несколько удивлена, что Лиам привел нас сюда, ведь он профессиональный хоккейный тренер и, вероятно, имеет доступ к ультрасовременному оборудованию. Может быть, это самонадеянно с моей стороны предполагать это.

— Я практически отсюда слышу, о чём ты думаешь, — смеется Лиам, пока мы идем через парковку ко входу. Дверь громко скрипит, когда он открывает ее и держит так, чтобы мы могли пройти перед ним.

— Просто… наблюдаю, — говорю я.

Внутри ничем не отличается от снаружи, но кажется… гостеприимным. Несмотря на то, что он не причудливый или чрезмерный, он простой и уютный.

— Это место было построено в 1974 году. Здесь я зашнуровал свою первую пару коньков. Здесь я научился кататься на коньках, играть в хоккей. Здесь я провел больше ночей с клюшкой, шайбой и голами, чем дома, когда рос. Это был мой второй дом.

Теперь это имеет смысл. Это место знакомо Лиаму. Он приезжает сюда всю свою жизнь.

Я смотрю на девочек, идущих впереди нас к стойке проката, держась за руки и хихикая: — Так… ты приводил сюда девочек. Прямо как ты, да?

Он кивает: — Я сентиментально отношусь к этому месту. Мне просто кажется правильным привести своих девочек сюда, чтобы они испытали то же, что и я в детстве. Им обоим здесь нравится. Владелец, Том, хороший друг. Мы стараемся приезжать сюда не реже двух раз в месяц, в зависимости от моего графика. Но мы здесь давно не были, так как я был в дороге. Также помогает то, что это личное, и здесь не разрешены никакие СМИ. На арене все не так. Личное пространство девочек важно для меня.

Я не могу поверить, что он на самом деле… добровольно выдает информацию о себе. Даже о чем-то маленьком. После нашего первого разговора он был совершенно сдержан.

Когда мы подходим к стойке проката, Лиам берет на себя инициативу и заказывает коньки для себя и девочек, затем смотрит на меня.

Да, он не знал бы мой размер конька.

— Хм, мне нужна шестерка, пожалуйста. Спасибо. — говорю я подростку за прилавком.

Как только он передает их, я помогаю девочкам зашнуровать их коньки, а потом надеваю свои. В ту секунду, когда я стою, шатаясь и потеряв равновесие, я начинаю сожалеть о своем решении присоединиться к ним. Я не каталась на коньках с детства, и я почти уверена, что это не то же самое, что кататься на велосипеде и что-то, что я сразу же вспомню.

На самом деле, я почти уверена, что окажусь в куче посреди льда, и это не будет смущать… совсем. Тем более не в окружении бывшего профессионального хоккеиста, который может катать круги вокруг меня во сне.

Я внутренне стону. Я начинаю говорить как Глэдис, когда она одержима своей последней игрушкой для мальчика в Эвервуде.

Ари и Кеннеди вскакивают, берут меня за руки и тащат к большому катку. Оно такое же большое, как футбольное поле, или, по крайней мере, мне так кажется, когда я стою здесь, собираясь сделать свой первый шаг на лед. Лиам едет первым и катается впереди нас, и впервые… я вижу его в действии. Чего я не ожидаю, так это того, насколько легко и естественно он скользит на каждом коньке, несясь вперед.

Ух ты.

Без сомнения, Лайам Картрайт был потрясающим хоккеистом. Не может быть, чтобы он им не был, с такими природными способностями.

Я делаю мысленную пометку, что нужно полностью раскрыть Алексу и просмотреть его старые видео, когда он был игроком. Теперь мне не терпится увидеть его с палкой в руке. Несмотря на то, что он ростом более шести футов и имеет крепкое мускулистое тело, он двигается так грациозно. Как будто его ноги едва касаются льда. Его движения плавные, сильные и контролируемые. Очень похоже на него как на человека.

Лиам дисциплинирован так, как хотелось бы большинству людей. Я видела, как он просыпался в пять утра каждое утро, когда был дома, и доводил свое тело до предела в спортзале, пока его девочки еще спали. У него строгий график с девочками, от того, что они едят, до количества времени, которое им разрешено на своих планшетах.

А здесь, на льду? Он другой. В нем есть легкость, которую я никогда не видела. Я думаю, это среда, в которой он чувствует себя наиболее комфортно. Не беспокоясь о фанатах, СМИ и папарацци, он может проводить время со своими девочками и делать то, что им нравится вместе.

Говоря о девочках… они покинули корабль и присоединились к Лиаму на льдине. Их одинаковые спортивные костюмы в сочетании с пушистыми шапочками с помпонами выглядят так мило, что у меня щемит сердце. Что еще более шокирует, так это то, что Кеннеди, в возрасте трех лет, вышла прямо на лед и в настоящее время катается на коньках вокруг Лиама.

Мне будет показывать трехлетний ребенок.

Почти уверена, что если бы бабушка была здесь, она бы сказала мне перестать быть киской, так что поехали.

В ту секунду, когда лезвие моего конька касается льда, моя лодыжка трясется, и моя рука вылетает, чтобы схватиться за край стены и удержать меня в вертикальном положении.

Один шаг — есть.

Ари и Кеннеди хихикают в нескольких футах от меня, пока Лиам делает вид, что делает движения балерины на льду, а когда он кружится, они подражают ему.

Я имею в виду, это не может быть так сложно, верно? Если это могут сделать трехлетние и пятилетние дети, то и я смогу.

Моя фальшивая бравада чуть не приземляет меня на задницу, когда я делаю еще один шаг правой ногой и полностью ступаю на скользкий лед. Если бы не тот факт, что было бы еще более неловко сказать, что я струсила и перестала кататься на коньках, я бы стояла у прилавка с горячим шоколадом и смотрела, как девочки храбрятся.

Давай, Джульетта.

Я делаю глубокий вдох и осторожно двигаю ногой вперед. Когда я это делаю, я захожу намного дальше, чем предполагалось, и безопасность стены исчезает, оставляя меня трясущиеся, неустойчивой месивом на льду.

— Может быть, мне стоит переждать это. Это было давно… — говорю я Лиаму. Он изо всех сил старается не смеяться, и это хорошо, потому что я не несу ответственности за то, что произойдет, если он это сделает. Девчонки держатся с ним за руки, катают круги и восьмерки, а я все еще в страхе, что могу упасть.

— Нет, Джульетта, ты должна пойти с нами! — Ари плачет. Она смотрит на грани слез, и тогда мне становится плохо.

— Хорошо, мне просто нужно идти медленно, девочки. — Хрипло говорю я.

Я упоминала, что серьезно сожалею об этом решении?

Просто проверка.

Как у новорожденного жеребенка, мои ноги дрожат, как только я пытаюсь скользить вперед. Мои руки тут же тянутся за что-то ухватиться, но стены уже нет, и я хватаюсь за пустой воздух.

Как раз когда я собиралась выйти на лед, Лиам уже там, дергая меня за локоть. Я врезаюсь в него с такой силой, что мы оба чуть не падаем, и я бормочу проклятия.

Дерьмо.

— Я так виновата.

Одно движение, и я падаю, причем без малейшей грации.

— Ты в порядке? — спрашивает Лиам, не пытаясь скрыть свое веселье.

Я подавляю гримасу: — В порядке. Просто немного отвыкла от практики, вот и все.

И совершенно смущена. Я буквально самая неуклюжая на планете. Последнее место, где я должна быть, это каток в паре коньков, которые явно собираются отправить меня в задницу. Однажды я сломала палец на ноге, когда врезалась… в стену.

Вот такой я человек. Так что катание на коньках не было в моем списке дел. Большинство видов спорта или физической активности, где я могу получить травму, на самом деле находятся в самом конце моего списка.

Мои глаза скользят по девочкам, и я до сих пор поражаюсь тому, как легко они передвигаются по льду. Я думаю, это то, что происходит, когда твой папа бывший игрок НХЛ и тренер одной из лучших команд в стране. Лед — вторая натура и Лиама, и девочек. Они выросли на льду.

Ари крутится по кругу и зовет меня: — Джульетта, давай! Вертись, как принцесса, со мной и Кен! Пожалуйста!

От одного только движения голова кружится. Сегодня вечером я откусила намного больше, чем могу прожевать.

— Не торопись. Хочешь, я принесу тебе несколько ящиков, чтобы ты могла их подержать?

Я оглядываюсь и вижу несколько детей помладше, которые поставили на льду ящики из-под молока и толкают их, чтобы сохранить равновесие.

— Э-э, нет… я буду в порядке. Иди катайся с девочками.

Он кивает, прежде чем присоединиться к девочкам. Я так занята, сосредотачиваясь на том, как двигаются мышцы его спины, когда он катается на коньках, и на том, как его штаны демонстрируют, насколько тугой и упругий его зад, что я даже не замечаю участок скользкого льда впереди меня, пока передняя часть моего конька ударяется об него. Затем, как будто в замедленной съемке, мои ноги выдвигаются из-под меня, и я падаю на задницу. Жестко.

Я приземляюсь на лодыжку, и это издает странный хлопок. Внезапно боль иррадиирует вверх по моей ноге, и слезы немедленно жгут, горячие и водянистые под глазами.

Святой. Ад.

Что ж… официально это стало худшей идеей, которая у меня когда-либо была, и мне кажется, что дальше будет еще хуже.