Няня из газеты

2 Джульетта

— Ну, это было… не впечатляет.

Преуменьшение века. Есть много вещей, которые я могла бы сделать солнечным субботним днем, но на самом деле нет места, где бы я была лучше, чем в поместье Эвервуд. Самый… интересный дом престарелых во всем Чикаго.

Бабушка усмехается: — Я ожидала чего-то более интересного.

— Бабушка, он потерял свои зубные протезы. Я бы сказала, что это чертовски интересно. Они полетели через всю комнату, смотри! — Я смеюсь, не сводя глаз с бабушки, и вижу, как уголки ее тонких губ дергаются в улыбке. В свои восемьдесят четыре года ей кажется, что ей не больше двадцати пяти, а в плохой день она даже моднее, чем я. Возраст никогда не мешал ей. Ну, только недавно, когда она упала во время ночной дискотеки и сломала бедро, из-за чего попала сюда, в Эвервуд.

— Первый кулачный бой, который я видела за двадцать лет, и все, что он делает, это бьет его по ноге тростью. Какая депрессия. Он мог бы, по крайней мере, ударить его прямо в его толстый нос, — ворчит она.

— Я чувствую здесь некоторую враждебность, бабушка. Ты хочешь мне что-то сказать? Почему ты злишься на бедного мистера Рейнольдса?

— Старый чудак жульничал в бинго на прошлой неделе.

Я кусаю губу, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица: — О? Как можно жульничать в бинго, бабуль?

Ее взгляд останавливается на моем: — Не дразни меня, Джульетта Роуз. Его лживая, мошенническая задница сказала, что у него есть номера, которых у него не было. Видишь ли, я видела это своими глазами.

— Ну, бабушка, мне жаль, что ты не увидела UFC-версию кулачного боя в доме престарелых, но я люблю тебя и вернусь завтра. — хЯ встаю со своего места рядом с ее инвалидной коляской и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее волосы после химической завивки.

— Я тоже люблю тебя, моя Джуджу. Не забудь мою пряжу, пожалуйста, дорогая.

Как будто я когда-либо могла. Она позвонит мне как минимум два раза до завтра, чтобы напомнить.

— О, а как насчет тех круассанов из пекарни рядом с твоим домом? Я так их страстно желала, а так как я теперь узник этого дома престарелых, сделай доброе дело своей бабушке и возьми немного? Пожалуйста? —

Ее глаза мерцают, а я только качаю головой и смеюсь.

Эта женщина.

Она знает, что я сделаю для нее все, и использует это в своих интересах. Часто.

— Будет сделано, бабушка. Люблю тебя.

Я оставляю ее сидеть в главной комнате, а ее лучшие подруги Джудит и Глэдис подходят и садятся рядом с ней. По крайней мере, они составляют ей компанию. И мальчик, эти три трио. Я не знаю, как персонал справляется со всеми сразу.

Я не могу навещать ее каждый день, в зависимости от смены, которую я забираю в закусочной, и я беспокоюсь, что ей станет одиноко, но знание того, что она окружена ими, заставляет меня чувствовать себя немного лучше из-за того, что ей придется остаться здесь вместо, ее дома, который нам недавно пришлось продать, чтобы погасить ипотеку.

Имея в основном полдиплома — то есть не получив диплома — кажется, что мои возможности ограничены, когда дело доходит до работы. Это похоже на то, что каждая работа, на которую я подавала заявку, либо требует степени, либо никогда не отвечает на мое электронное письмо или звонит после того, как они узнают, что я на самом деле не закончила учебу. Но мои сбережения тают, и в последнее время я едва сводила концы с концами.

— Привет, Джульетта, — приветствует меня Андреа, директор дома, когда я иду мимо ее офиса к выходу. — Не могла бы ты зайти ко мне на минутку?

Я ужасаюсь.

— Конечно, — улыбаюсь я и иду в ее кабинет.

— Не закроешь эту дверь?

Мой желудок сжимается еще сильнее, и еще до того, как она начинает говорить, я уже знаю, о чем будет этот разговор.

Андреа действительно была Божьим даром с тех пор, как бабушка упала, и мне пришлось привести ее сюда, изо всех сил стараясь убедиться, что бабушка чувствует себя комфортно, и звонить мне лично, чтобы сообщить новости, когда бабушка впервые прибыла, что успокоило мое беспокойство по поводу того, что мне придется уйти без ей. Это было приспособлением для нас обоих. Андреа за пятьдесят, со светлыми волосами, гармонирующими с мягкими карими глазами, она из тех людей, рядом с которыми чувствуешь себя непринужденно. Одно ее присутствие успокаивает, и это главная причина, по которой я считаю, что она преуспевает в своей работе.

Когда она улыбается, улыбка всегда достигает уголка ее глаз, морщась так, что это приносит утешение.

— Я собиралась позвонить тебе раньше, чтобы обсудить, но в последнее время здесь все так безумно, из-за того, что Жюстин уехала, а Мария в декретном отпуске, мне кажется, что я не возвращалась домой до полуночи каждую ночь.

Я сажусь в кожаное кресло напротив нее и скрещиваю ноги: — Я полностью понимаю. Если тебя это утешит, Андреа, ты отлично справляешься. Все кажутся такими счастливыми и хорошо заботящимися, на что мы можем надеяться, когда ищем место, где можно доверить своих близких.

Ее глаза смягчаются, когда она закрывает бухгалтерскую книгу перед собой: — Я ценю это, милая.

И вот оно. Я знала, что это произойдет, но надеялась остаться в пузыре отрицания еще немного.

Я смотрю вниз, отрывая свой взгляд от нее, чтобы она не могла хорошо видеть слезы.

— Джульетта, я знаю, что сейчас все тяжело, и поверь мне, я делаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить их, но ты отстала на два месяца. Я бы пошла на битву за вас. И я — это делаю — ты же знаешь.

— Мне очень жаль, что я поставилв тебя в такое положение, Андреа. Я пытаюсь взять дополнительные смены в закусочной, но у нас слишком много персонала, поэтому это было тяжело. Я активно ищу новую работу. Я всхлипываю, смахивая слезы: — Обещаю, скоро деньги будут и я полностью наверстаю упущенное.

Андреа кивает, ее глаза полны сочувствия: — Я знаю, дорогая, я просто хотела поговорить с тобой до того, как домашний офис начнет рассылать письма. Я не хотела, чтобы ты была ошеломлена.

Я киваю.

— Я буду держать тебя в курсе, когда узнаю что-нибудь новое, хорошо?

— Спасибо. Мне нужно домой, чтобы подготовиться к работе, но я вернусь завтра.

Она протягивает руку, берет меня за руку, и на мгновение мне кажется, что я могу просто развалиться прямо здесь, в ее кабинете, от чистой доброты, которую она предложила. Или, может быть, это тот факт, что я ошеломлена, без света в конце туннеля.

— Спасибо тебе за все, Андреа. Это значит для меня целый мир. Я так это ценю. Увидимся завтра.

Она сжимает мою руку и кивает, прежде чем отпустить меня и позволить мне сбежать из ее офиса.

В ту секунду, когда я пробиваю двойные двери на выходе, слезы, которые я отчаянно сдерживала, вырываются на свободу. Я подавляю рыдание, забираясь в машину.

— Боже, — кричу я, уткнувшись лбом в руль, пока теряю рассудок на стоянке дома престарелых.

Когда все стало таким абсолютным беспорядком? О, чего бы я только не отдала за то, чтобы Папс сейчас был с нами. Он бы точно знал, что делать.

Я судорожно вдыхаю и вытираю слезы с лица.

“Ты зашла так далеко не для того, чтобы сдаться. Соберись, Джульетта. Ты плохая сучка, и ты знаешь это.”

Я качаю головой и смеюсь, направляя свою внутреннюю бабушку и устраивая себе воодушевляющую речь века, чтобы развеять пелену жалости к себе, в которой я барахтаюсь. Эта мантра спасает меня.

Первым делом: пора искать работу. Лучшую работа. Ту, которая позволит мне вернуться в школу, получить диплом и покинуть эту адскую дыру. Я прикусываю губу и вытаскиваю телефон, посылая короткое сообщение своему менеджеру Барбу, что меня сегодня не будет, затем бросаю телефон в подстаканник.

Пришло время взять под контроль мое будущее.

Несколько часов спустя мои волосы завиты, а макияж сделан в совершенстве — благодаря моей лучшей подруге Александрии — и я засунута в джинсы, такие тесные, что они как вторая кожа, и я почти уверена, что не смогу дышать до конца ночи.

— Почему я снова согласилась позволить тебе вытащить меня? — Я стону, когда она бросает мне еще одну рубашку. В ее любимую дырку в шведской стенке, Гарри, не меньше.

Пыхтя, Алекса закатывает глаза и возвращается к зеркалу, где снова проверяет блеск для губ, в двадцатый раз: — Потому что, Джульетта Роуз, тебе нужна эта ночь. Как бы я ни любила бабушку и ее команду золотых девушек, тебе двадцать два, и с каждым днем ты все больше и больше превращаешься в восьмидесятилетнюю.

Она подходит к тому месту, где я все еще сжимаю ярко-розовую рубашку, и кладет руку мне на плечи, заглядывая мне в глаза. На шестидюймовых каблуках она возвышается надо мной: — Слушай, это одна ночь. Одна ночь не остановит ни один из твоих грандиозных планов. Ты можешь выпить немного текилы и, надеюсь, встретить горячего, одинокого, мускулистого парня, который заставит тебя забыть о своих обязанностях на пять минут. Подумай об этом так, — она делает паузу, нанося на мои губы розовый блеск для губ, — сегодня вечером можно погрузиться в поиски работы со свежей, ясной головой, и ты будешь расслаблена и готов к работе. Взять на себя весь проклятый мир.

— Когда ты так говоришь, это звучит не так уж и плохо.

— Это плохо. — Она имитирует, закатывания глаз: — Пошли, сучка. Первый выстрел по мне.

Я надеваю рубашку, засовываю ее за пояс джинсов и торопливо продеваю через петли искусственный ремень от Гуччи. Алекс уже заказывает Uber, поэтому я хватаю свою сумочку и быстро смотрю в зеркало в полный рост, чтобы проверить, как я выгляжу.

В джинсах моя задница хорошо выглядит, надо отдать ей должное.

И так давно я не обращала внимания ни на кого, кроме себя или бабушки…

Она права.

Вечеринка — это именно то, что мне нужно.

Прежняя Джульетта снова появится сегодня вечером, и Алекса права, может быть, это именно то, что мне нужно, чтобы погрузиться во все на свежую голову.

— О Боже, это худшая идея, которая у тебя когда-либо была, Алекса, а у тебя было много дерьмовых идей. Это может быть хуже, чем когда мы ехали два часа, чтобы увидеть того парня, которого ты встретила в Тиндере, и узнали, что он живет в подвале своей мамы.

Текила горит, когда я проглатываю еще одну рюмку, лайм и соль никак не гасят огонь, скользящий по моему горлу.

— Ты такая киска, Джульетта. До дна! И эта идея была не так уж плоха, он просто был… более зависимым от созависимости, чем я думала.

Я усмехаюсь, запрокидывая голову со смехом: — Детка, его мама подошла и спросила, не хочет ли он печенья.

Она толкает меня в ребра и высовывает язык в ответ на мою шутку.

Мы пробыли здесь всего час, и я признаю, что она была абсолютно права. Это именно то, что мне было нужно, особенно после страшной встречи с Андреа, когда на кону стояло мое и мое будущее.

Мне нужно закрыть глаза и не волноваться в течение пяти минут, и это именно то, что я планирую сделать.

— Ладно, хватит текилы, а то меня стошнит до полуночи. Давай потанцуем? — она кричит из-за музыки, доносящейся из динамиков в баре.

Гарри — это то место, куда вы не пойдете, если вы либо А) не желаете смерти, либо Б) не являетесь Александрией Уоррен.

Ладно, может быть, я немного преувеличиваю, но если серьезно, это не то место, которое вы выберете из очереди из-за ультрасовременных удобств или отличного обслуживания в баре.

Но Алексв знает бармена, и большую часть ночи он угощает нас бесплатными шотами.

У девушки связи везде, и я имею в виду везде.

Однажды мы пошли на вечеринку по случаю дня рождения игрока НБА, и, клянусь Богом, я сидела прямо рядом со Скоттом Дисиком. Алекса была совершенно невозмутима, но я чуть не потеряла сознание на полу, когда пообщалась с людьми, которых я видела только на обложках журналов или на сайтах сплетен.

Итак, в некоторые ночи мы оказывались в переполненных знаменитостями клубах, а в другие ночи мы оказывались у Гарри. Это было основным продуктом для нас двоих, когда мы учились в колледже. Непринужденный бар недалеко от кампуса, где мы вряд ли увидим парней из братства и футбольную команду.

— Я чертовски люблю это место. Она ухмыляется и делает еще один глоток своего IPA, что заставляет меня с отвращением хлюпать.

— Это дерьмо противно, — поддразниваю я, изображая шутку. Но в то же время я на сто процентов серьезна. Я не знаю, как она это пьет.

Я больше предпочитаю Red Bull и водку или текилу.

— Это приобретенный вкус. Скажи мне, что происходит? Я чувствую, что у нас не было ночи целую вечность. Ты всегда так занята, Джулс.

Алекса — единственный человек на планете, которому я позволяю пользоваться этим прозвищем. Она называла меня так с тех пор, как мы были детьми.

Я вздыхаю, пощипывая край салфетки, прежде чем ответить: — Я просрочила арендную плату бабушки за дом. Я подрабатывала столько смен, сколько могла, в закусочной, но мой босс — полный кусок дерьма. Помнишь, я говорила тебе о нем?

Она кивает.

— Ну, он просто такой жуткий придурок. Он загоняет девушек на работу в угол, заставляя их вытирать швабру перед ним, чтобы он мог наблюдать за ними. Просто вездесущий мудак. Он злоупотребляет своей властью и авторитетом. Мне это надоело. Но… если я не буду ходить в смены, я потеряю свою квартиру, и тогда я не знаю, что будет с бабушкой.

Я закусываю губу, чтобы слезы не полились. Вкус металла окрашивает мой язык, но я отказываюсь плакать посреди бара.

— Прости, — шепчу я.

— Эй, Джульетта, не смей извиняться за то, что прошла через такое дерьмо. Я твой лучший друг, а лучшие друзья слушают, несмотря ни на что.

Она права, но мне все еще кажется, что в последнее время я всегда устраиваю себе вечеринку жалости.

— Слушай, сучка. Как твоя лучшая подруга, я обязана сказать тебе, чтобы ты вытащила себя из этой апатии и подняла голову. Держи эту сучку высоко. Ты задира, и ты никогда этого не забудешь.

Я не могу не смеяться. Она полна энтузиазма, которого я давно не испытывала.

— Это всего лишь фаза, детка. Начни щупать, найди себе работу получше, чем та забегаловка с жутким придурком, и тогда дела пойдут на лад. Ты сможешь закончить свой последний семестр в школе, поступить на магистерскую программу и стать самым крутым учителем, который когда-либо был.

Мое сердце сжимается при мысли, что я могу не вернуться в школу. Когда Попс заболел, мне пришлось пропустить школу на семестр, и это было почти год назад. Вскоре после того, как бабушка упала и сломала бедро после его смерти, я планировала взять только один семестр, но один превратился в два, и теперь я не знаю, когда смогу вернуться.

Это как бесконечный цикл. Мне нужно получить высшее образование, чтобы использовать свою степень, чтобы заработать больше денег. Три года дошкольного образования, и я на пути к тому, чтобы стать учителем и поступить в магистратуру, чтобы стать профессором, но прямо сейчас… я застряла.

— Я поспрашиваю для тебя, хорошо? — говорит Алекса, протягивая руку, чтобы схватить меня за руку.

— Спасибо, Алекса. Я искала везде в Интернете и, черт возьми, даже читала газету, но никому не нужен «почти» учитель. Вот что я чувствую в последнее время — как будто моя жизнь — это череда почти ничего, что никуда не денется.

— Я говорю, что мы пьем. Мы забываем обо всем, что происходит, и ты даешь себе одну ночь без стресса, беспокойства и ответственности. Все получится именно так, как и должно быть, Джульетта, я это знаю.

Ради себя и бабушки, я надеюсь, что она права.