Глава 29

— Бей изо всех сил, — говорила Энн сама себе. — Ради Бога, ради твоих нерожденных детей, бей изо всех сил. Бей ради Мейбл и ее нерожденных детей.

Энн любила порассуждать о таких вещах: вы бьете комара, муху или таракана голой рукой и думаете, что насекомому конец, но вы бьете не изо всех сил, и потому оно вдруг снова начинает жужжать или улетает прочь.

На этот раз Энн была вооружена ящиком из-под пиццы. Бормоча про себя «бей изо всех сил, бей изо всех сил», она ощупывала ящик, взвешивала его в руках, привыкала к нему.

Энн хотела убить только лысого усатого Джерри. Она жаждала проломить ему голову ящиком из-под пиццы. Мейбл обнаружила, что если бить углом ящика, то действительно можно нанести смертельный удар. («Смертельный удар» — неплохое название для какого-нибудь фильма). Убирая немного в комнате, пытаясь навести в ней какой-то порядок, она нечаянно обрезала руку о железный край этого ящика и подала мысль Энн.

Энн исследовала ящик, который Мейбл хотела спрятать в металлический стол — а на фиг им наводить тут чистоту и порядок, ведь они же пленники, черт возьми? Энн поняла, что может нанести ящиком довольно сильный, если вообще не… смертельный удар.

— Я хочу есть, — сказала Мейбл. — Где эта чертова пицца?

Энн посмотрела на свой «Ролекс»: было два тридцать дня. Было Рождество. Вчера, накануне Рождества, так называемый обед им принесли после двенадцати, так что сегодня он прибудет либо с большим опозданием, либо вообще не прибудет. А спросить об этом им было некого. Их положение было хуже положения заключенных в тюрьме. Рядом с ними не было охранников, не было сокамерников…

— У меня есть предчувствие, — сказала Энн.

— Какое предчувствие? — спросила Мейбл.

— Мне кажется, сегодня все должно решиться.

— Мы выберемся отсюда?

— Да.

— Сегодня судный день?

— Мейбл, — Энн положила ящик из-под пиццы на уродливый металлический стол и подошла к уродливому металлическому стулу, на котором сидела Мейбл. Она обняла Мейбл за плечи: — Послушай. У нас все получится. Все будет нормально, вот увидишь. Не…

Мейбл стряхнула ее руки со своих плеч:

— Я не люблю, когда люди кладут руки мне на плечи и смотрят прямо в глаза. Мужчины обычно делают это, давая понять, что ты находишься под их покровительством.

Энн опять вернулась к уродливому металлическому столу. Она стояла возле него, повернувшись спиной к Мейбл.

— Ты права, — проговорила она, — извини.

Потом Мейбл сказала:

— Извини.

— Нет, ты права, — повторила Энн. — Ты права.

— О Боже, — сказала Мейбл, ерзая на своем неудобном стуле. — Мы что, будем теперь спорить, кто прав, а кто виноват? Давай не ссориться, хорошо? Хорошо?

— Хорошо.

— Сколько сейчас времени?

— Два часа тридцать минут.

— Не заводись. Я просто хотела узнать время.

— А я просто сказала тебе, который час. Ты уже спрашивала пять минут назад.

— Я спрашивала тебя об этом час назад, — сказала Мейбл. — Пошла ты к черту со своими часами.

Энн рассмеялась.

Мейбл тоже захохотала.

— Это называется — «стокгольмский синдром», когда пленники начинают ссориться между собой.

Энн повернулась лицом к Мейбл и села на край металлического стола, болтая ногами.

— Если уж до конца следовать признакам этого синдрома, то пленники еще и влюбляются в своих похитителей.

Мейбл вздрогнула:

— Это ужасно.

Энн посмотрела на свои часы. Было тридцать шесть минут третьего.

— Сегодня Рождество. Может быть, в итальянском районе закрыты все пиццерии?

— Пусть они несут китайскую еду, — сказала Мейбл. — Я умираю от голода. Трудно быть пленником. Ты знаешь Энди Кейта? Он мой старый приятель. Он пишет о фильмах в разных тонких журнальчиках. Раз в два месяца мы разговариваем с ним по телефону. Как раз на прошлой неделе он написал статью о том, что финальные сцены многих голливудских фильмов разворачиваются на заброшенных складах. Я надеюсь, что они все-таки принесут нам хоть китайскую еду.

— Покупая китайскую еду, покупая любую другую еду, они рискуют привлечь к себе внимание. А пиццерия, которой они пользуются, возможно, принадлежит каким-нибудь итальянским мафиози из числа их знакомых.

Мейбл ничего не сказала, все ерзая на своем неудобном стуле. Стул скрипел.

Некоторое время они обе молчали.

— Слышишь, кто-то шуршит там? — спросила Мейбл.

— Мыши, — сказала Энн.

— А этот шум?

— Это у тебя в животе.

Мейбл засмеялась.

— Тихо.

— Я хочу сказать, что мы, наверное, сошли с ума, — сказала Мейбл. — Мы просто сошли с ума еще вчера днем, когда, так сказать, обедали…

— Мейбл, тише.

— О, прекрати. Я могу говорить обо всем, о чем пожелаю. Ты что, боишься, что нас кто-то может услышать?

Энн встала со стола и быстро подошла к двери.

Мейбл смотрела на нее.

— Ты думаешь?..

Энн приложила палец к губам. Она на цыпочках вернулась к столу, взяла ящик из-под пиццы и опять подошла к двери.

— Энн…

— Тише.

— Энн, что если…

— Заткнись, Мейбл. Я не могу оставаться здесь ни минуты больше. Никто, я тебе говорю, никто не знает, что мы здесь, так что помощи нам ждать неоткуда и надеяться мы можем только на себя самих.

Им казалось, что они ждали два часа, а на самом деле прошло только четыре минуты.

За тяжелой металлической дверью раздались шаги.

Энн подняла ящик из-под пиццы и занесла его над головой.

«Бей изо всех сил. Ради себя и твоих нерожденных детей, ради Мейбл и ее нерожденных детей, ради демократии, во имя свободы… смерть тиранам и преступникам».

Энн посмотрела на Мейбл. Ее взгляд говорил: «Вот, Мейбл, настал наш час, действуй».

И Мейбл начала действовать. Она встала со своего стула, сняла с ног туфли, встала на стул и вывернула лампочку.

Потом она спрыгнула со стула и опять надела туфли.

Энн слышала, как звенят ключи.

Может быть, это Санта Клаус, который задержался где-то в пути. Дверь открывается. Нет, это не Санта.

Темнота — что там? Комната, склад? Однако где-то в отдалении горит свет.

Появляется лицо. Это лысый усатый Джерри. Смотрит вверх на лампочки. Он что-то подозревает, вспоминая, отключался ли здесь свет когда-либо раньше.

Пиццы в руках у него нет. Нет и китайской еды. У него в руках вообще ничего нет. Судный день.

— Привет, дамы, — сказал усатый лысый Джерри. — Давайте-ка…

Он не успел закончить фразу. Энн нанесла удар ящиком из-под пиццы ему прямо в лицо. Она била изо всех сил, нанося удар за ударом.

Лысый усатый Джерри упал. Он упал на тяжелую металлическую дверь. Она открылась. Грохот был невероятный. Потом — тишина.

Вдруг Энн услышала голос.

— Ну ты, идиотка.

Это был коротышка Эдди, о котором все забыли. Он вышел из темноты, держа в руке довольно большой револьвер. Он посмотрел на лысого усатого Джерри, чье лицо было расквашено всмятку.

— Идиотка, ты же убила его.

Энн сделала шаг навстречу Эдди, но он, не глядя на нее, все еще рассматривая лысого Джерри, остановил ее, наведя на Энн свой пистолет. Наконец он посмотрел на нее и печально покачал головой.

— Поставь этот чертов ящик на пол, — сказал он.

Энн хотела бросить в него этим ящиком, как бросают тарелочки во время игры во фрисби, но коротышка Эдди понял ее намерение и приготовился защищаться.

Энн поставила этот чертов ящик на пол.

— Включите свет, — сказал коротышка Эдди, не глядя на Мейбл, но направляя пистолет в ее сторону.

Мейбл не двигалась.

Коротышка Эдди посмотрел на нее:

— Включи этот чертов свет.

Мейбл сняла туфли, встала на металлический стул. Она ввернула лампочку. Свет загорелся. Она спрыгнула со стула и надела туфли.

Коротышка Эдди ткнул лысого Джерри ногой, как будто хотел разбудить его, затем согнулся и пощупал его пульс. Он так и не понял, есть у Джерри пульс или нет, но времени, чтобы это выяснить, у нас не было.

— Пошли отсюда, — сказал он. — Ваше время пришло.

Коротышка Эдди, стоя в дверях, направил пистолет сначала на Энн, потом на Мейбл, как бы говоря им: пошли.

Потом он вдруг опустил свой пистолет и уронил его на пол, как бы говоря, что он раскаивается, что он решил завязать и начать новую жизнь. Он бросил пистолет, коротышка Эдди, будто бы вдруг прозрел и услышал, что мама зовет его домой обедать.

Коротышка Эдди вошел в комнату, держа руки перед собой, как будто он шел во сне. Вслед за ним, приставя пистолет (он был поменьше, чем пистолет Эдди, но все же это был пистолет) к затылку Эдди, шел какой-то человек. За Эдди шел Джо Каллен. Супер-Джо. Кудесник Джо. Самый умный, самый лучший человек на свете. Но что он делает, что он… о, черт.

— Брось пистолет на пол, Джо. Брось его. На пол. Теперь оттолкни его ногой. Не смотри на меня, просто оттолкни свой пистолет ногой. Теперь ложись на пол лицом вниз. Руки за голову. Руки за голову. Хорошо. Энн, Мейбл, вы тоже ложитесь. Делайте, как он. Руки за голову. Хорошо. Эдди, вот твой пистолет. А вот пистолет Каллена. Где ты достал такой классный пистолет, Джо?

Мария Эсперанса выглядела отлично. Она полностью контролировала ситуацию. Она злилась немного на Эдди за то, что тот позволил Каллену обезоружить себя. Она злилась на усатого лысого Джерри за то, что тот позволил убить себя.

— О’кей. Выходите по одному. Сначала Энн, потом Мейбл, потом Каллен. На ноги не вставать. Ползком. Поняли? Ну, пошли. Ваше время пришло.

Загрузка...