Обреченный на смерть

Глава 15

Саша стояла в дверях кухни, бледная, с широко распахнутыми от страха глазами. Я улыбнулась, чтобы успокоить ее, и сказала:

— Буря в стакане воды. Почему бы тебе не пойти в гостиную и не приступить к делу?

— Ты уверена, что все в порядке?

— Конечно. Просто не обращай внимания на эти крики.

— Ну, если ты так считаешь…

— Да-да. Иди! — Я замахала на нее руками, гоня в холл.

Она медленно двинулась к парадной двери, словно давая мне шанс изменить решение. Когда она наконец ушла, я вытащила мобильный, нашла визитку Альвареса и набрала номер его телефона.

— Альварес, — резко откликнулся он.

— Это Джози.

— Привет. — Тон изменился, словно Альварес слегка расслабился.

— Вы помните, что я сказала вчера насчет истерики?

— Да.

— У меня для вас хорошие новости. Я попала в переделку, но держусь молодцом.

— Приятно слышать. А что за переделка?

— Меня уволили.

— Что? — испугался он.

— Вообще-то не совсем так. Меня уволила Энди, а у нее нет на это права.

— Джози, что происходит?

— Энди Кэбот, внучка мистера Гранта, находится здесь, она в бешенстве и плюется огнем. Она сказала, что я уволена. Я ответила, что она не может меня уволить, потому что я не работаю на нее, и ушла в дом. Офицер О'Хара сейчас пытается удержать ее на крыльце, чтобы она не выставила меня силой.

— Я сейчас приеду. Оставайтесь в доме.

В трубке раздались короткие гудки. Я насмешливо взглянула на свой мобильник.

— Полагаю, вам следует поторопиться.

Обезумевшая Энди продолжала поносить полицейского. Я связалась со справочной и, получив телефонный номер отеля, позвонила миссис Кэбот. Она ответила после нескольких гудков:

— Алло?

— Миссис Кэбот?

— Да.

— Это Джози Прескотт.

— Ах да. Как у вас дела?

— Прекрасно, спасибо, миссис Кэбот. Я в доме вашего отца. Мы с Сашей, моим главным экспертом, приступили к оценке. Вообще-то я позвонила, чтобы сообщить: ваша дочь сейчас здесь.

— В доме? — ахнула она.

— Она буквально рвет и мечет. Вы в курсе, что полиция взяла дом под охрану?

— Да, шеф Альварес уведомил меня об этом вчера вечером.

— Так вот, полицейский пытается удержать Энди. Но ее крики слышны даже на кухне. Она в бешенстве.

— Простите меня, Джози. Это я виновата. Я сказала ей, что наняла вас. Я думала, мне удалось убедить ее, что вы поможете нам все продать с наибольшей выгодой. Мне очень жаль. С вами все в порядке? — Судя по голосу, ей действительно было стыдно за свою дочь.

— Со мной все нормально. Вы не знаете, что ее так разозлило?

Я совсем не хотела об этом спрашивать, но чувствовала, что иначе не смогу понять, с чем имею дело.

Миссис Кэбот ответила после долгого молчания:

— Мистер Эппс, адвокат отца, сказал, когда мы впервые с ним встретились, что у мистера Трюдо есть все необходимое, чтобы помочь нам. Мы тогда только приехали. Думаю, Энди услышала его слова и зациклилась на них.

— Но почему? Что такого сказал Эппс?

Снова помолчав, она спросила:

— Вы знаете, что мой отец попросил мистера Эппса помочь ему продать Ренуара?

— Впервые слышу.

— Мистер Эппс сказал следующее. Мой отец попросил его порекомендовать посредника для тайной продажи Ренуара. Мистер Эппс посоветовал обратиться к мистеру Трюдо. Энди ошеломила сумма, за которую можно продать картину. Еще мистер Эппс сказал, что как-то столкнулся с мистером Трюдо и рассказал ему о желании отца. По его словам, мистер Трюдо настолько заинтересовался картиной, что захотел ее приобрести. Зная отца, могу сказать: ему наверняка понравился мистер Трюдо, ибо намерение купить Ренуара характеризует человека как очень состоятельного. А богатых людей отец ценил так же высоко, как и само богатство.

— Энди присутствовала в течение всего разговора с мистером Эппсом?

— Да. Сразу после разговора она устремилась к телефону, чтобы договориться с мистером Трюдо о продаже полотна, но я ее остановила.

— И почему же вы это сделали?

— Во-первых, мне хотелось как можно больше узнать о том, чем я владею, прежде чем поручать кому-то его продавать. Во-вторых, нужно сначала пройти процедуру подтверждения подлинности завещания, а потом уж действовать.

Я согласно кивнула невидимой собеседнице.

— А Энди видела опись, составленную полицией? Или бухгалтерские книги вашей матери?

— Не думаю. Я ничего ей не показывала. А в чем дело?

Мне не хотелось обвинять Энди в «покушении» на Матисса и Сезанна. Ведь получалось, что она понятия не имеет об их существовании.

Поэтому я проигнорировала вопрос и вернулась к прежней теме:

— Так вы не знаете, почему Энди ополчилась против меня?

— Вас это серьезно задевает?

— Да, простите за прямоту. И за то, что пристаю к вам с этим перед похоронами.

— Ничего, Джози, я ценю вашу прямоту. К сожалению, моя дочь — тяжелый человек. Всегда таким была. В последнее время ее очень интересуют деньги. Больше я ничего не знаю. Думаю, с ней не все в порядке. Достаточно только взглянуть на нее. Мне кажется, у нее какие-то проблемы. Вряд ли она настроена конкретно против вас, скорее она настроена против всего, что мешает ей немедленно получить деньги.

Я вспомнила парня, вместе с которым училась в колледже. Он выглядел и вел себя так же, как Энди. Запавшие щеки, пустые глаза, вспыльчивость и постоянные поиски денег. Парень сидел на метамфетамине. «Может, Энди одержима тем же демоном?» — подумала я.

С улицы донесся звук полицейской сирены. Это приехал Альварес.

— Энди сказала, что я уволена.

— О Боже! Пожалуйста, простите ее, Джози. Разумеется, вы не уволены.

— Спасибо, миссис Кэбот. Я могу сказать полицейским, что ей запрещено заходить в дом?

Помедлив, она ответила:

— Да, конечно.

— Еще раз спасибо. Мне кажется, приехал шеф Альварес, поэтому вынуждена проститься с вами.

— Спасибо за звонок. Я буду в отеле до одиннадцати. Пожалуйста, позвоните мне в случае чего. — Она повесила трубку.

Я прошла в холл.

— Ну, как ты? Скучать не приходится? — спросила я у Саши, скорчив дурашливую рожицу.

— Все в порядке? — прошептала она.

Я еле расслышала ее голос. От нее веяло неуверенностью и страхом. Бедняжка казалась бледной тенью.

— Все замечательно, — ободрила я ее. — Миссис Кэбот подтвердила наше право быть здесь.

Открыв дверь, я выглянула наружу. Альварес стоял ко мне спиной. Громогласные обвинения Энди обрушивались на него с ураганной силой. Альварес не реагировал.

— Ты, чертов мерзавец, я добьюсь, чтобы ты распрощался со своим значком! — проорала ему Энди и перевела взгляд на О'Хару. — И ты поплатишься! Ты лапал меня, больной урод! Сукин ты сын! — Внезапно истерика прекратилась. Энди принялась умолять Альвареса: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, можете не пускать меня в дом деда. Честно, я могу это пережить. Но ведь вам больше не нужен Ренуар, правда? Ваши специалисты изучили его вдоль и поперек. Они, наверное, узнали о нем все, что только можно. Значит, вы с ним закончили, правильно? Ну пожалуйста, верните его нам, и я уйду. Навсегда. Обещаю. Вы больше меня не увидите. Мама сказала, что я могу его забрать, поэтому нет никаких проблем. Ну, что вы скажете? Договорились?

«Определенно метамфетамин», — диагностировала я.

— Шеф Альварес, — прошептала я в щелку. — У меня есть важная информация.

Он склонил голову набок, показав, что услышал меня.

— Подождите здесь. О'Хара, проследи, чтобы она не сделала ни шагу вперед. Понятно?

Раздалось ворчливое подтверждение приказа.

Предупредив Энди, что вернется через минуту, Альварес зашел в холл и проследовал на кухню.

— Итак, что вы хотите сообщить?

— Развлекаетесь с Энди? — улыбнулась я ему.

— Только не сейчас, Джози, — ответил он с полуулыбкой. — Рассказывайте, что узнали.

Я напустила на себя деловой вид, который был под стать его настроению.

— Я только что говорила по телефону с миссис Кэбот. Она по-прежнему хочет, чтобы я провела оценку имущества ее отца, поэтому просит полицию не пускать Энди в дом. Она однозначно заявила, что в сложившейся ситуации у Энди нет никаких прав что-либо требовать.

Альварес кивнул:

— Какой у нее номер телефона?

Я догадалась, что он собирается проверить мое сообщение, но ничуть не обиделась. Напротив, я вытащила свой мобильный и нажала кнопку перезвона. Передав ему трубку, я сказала, чтобы он попросил соединить его с номером 319. Он так и сделал.

— Миссис Кэбот? Да… Мисс Прескотт рассказала о вашем разговоре… Да… Я хотел услышать это от вас самой… Нет… нет… Вы уверены?.. Хорошо… О чем?.. Понимаю… Вы хотите, чтобы она здесь находилась?.. Я вас понял… Простите, что побеспокоил вас… Да… Да… Нет… Все в порядке… Что-нибудь еще?.. Тогда хорошо… Благодарю вас… Да… Я постараюсь… До свидания.

Отдав мне телефон, он двинулся на выход. По дороге он коснулся рукой моего плеча. Я посчитала этот жест за намек на близость.

Проводив Альвареса, я оставила дверь приоткрытой.

— Вы не можете войти, — сказал Альварес Энди. — И не можете забрать Ренуара. Это все. Но вы должны немедленно покинуть территорию не принадлежащей вам частной собственности.

Мне пришлось изо всей силы сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Выступление Альвареса было потрясающим.

— Я подам на вас в суд, — взвизгнула Энди.

— Тогда и на нью-хэмпширский суд тоже. — Голос Альвареса звучал спокойно, без намека на сарказм. — Это он ответственен за проволочку с утверждением завещания.

Не произнеся больше ни слова, Энди сорвалась с места и понеслась прочь от крыльца. Маленький шофер поспешил обежать лимузин, чтобы оказаться у задней дверцы раньше ее. Он распахнул дверцу, и девушка нырнула в машину так, словно за ней гнались тысячи чертей.

Мне понадобилось целых пятнадцать минут, чтобы убедить Сашу, что все в порядке. Альварес предупредил меня, что в десять утра Грифф сменит О'Хару и останется до четырех вечера.

— Вы понимаете, что творится с Энди? — спросила я у него.

— Еще бы, — ответил он. — Она вне себя.

— Но почему?

— А как вам кажется?

Я помедлила, не уверенная, стоит ли говорить открыто.

— Думаю, ей не терпится получить деньги, — пожала я плечами.

— Что верно, то верно, — согласился он. — По крайней мере это сомнений не вызывает.

После того как мы поговорили и ни один из нас не сказал ничего, что не было бы известно другому, он ушел.

Сашу я обнаружила в гостиной. Она с фонариком в руке изучала внутреннюю часть инкрустированного шахматного столика, купленного миссис Грант в Бостоне полвека назад.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Какая потрясающая работа, — ответила она с благоговейным трепетом и начала выползать из-под стола.

Я остановила:

— Не вставай. Я просто хотела сказать, что уезжаю.

— Ясно, — пробормотала она в огорчении.

— У тебя ведь есть мобильный?

— Да.

— Если я понадоблюсь, позвони мне, — сказала я бодрым голосом. — И помни: полиция рядом. Так что ничего не бойся. Хорошо?

— Конечно.

— Держи телефон поближе. Возможно, я тебе позвоню.

— Ладно.

На пороге комнаты я оглянулась. Саша с лупой в руке изучала крепления столика, выискивая признаки реставрации.

Возвращаясь в Портсмут, я позвонила Гретчен. Зная ее любовь к слухам — касались ли они знаменитостей или простых смертных, — я не удивилась ее настойчивым расспросам о деле Гранта и легко уклонилась от ответа. Я только сказала ей, что Саша работает в доме, и спросила, как дела на складе. Гретчен доложила, что не сумела поймать Дона, но передала ему сообщение через секретаршу. В остальном был полный порядок. Гретчен занималась сверкой квитанций на проданные товары. Буквально перед моим звонком она говорила с профессором из университета Нью-Хэмпшира, и тот согласился передать нам свою библиотеку.

Я обрадовалась. Рой, поставщик, который в субботу предложил нам редкие книги, куда-то пропал. Возможно, его переманил другой антиквар, такое случается часто. Я не знала, есть ли в собрании профессора ценные книги, да и не хотела знать. Люди ожидают увидеть новый ассортимент каждый раз, когда отправляются за покупками. Обманите их ожидания, и они перестанут приходить к вам.

Вернувшись на склад, я схватила ключи от фирменного фургона и снова выскочила. Синий фургон был стареньким, но опрятным и полезным в хозяйстве. Я обзавелась им сразу по прибытии в Портсмут. Он стоил три тысячи долларов — дешево по тем временам. Фургон безропотно развозил нас по антикварным и книжным ярмаркам и местам закупок, правда, им было сложно управлять из-за отсутствия рулевого привода с усилителем, да и размеры его всегда становились проблемой при парковке.

На Церес-стрит я легко отыскала, где живет профессор. И даже нашла недалеко от его дома с террасой свободное местечко для парковки. У меня ушло десять минут, чтобы аккуратно поставить машину. Просто кошмар.

Профессор встретил меня радушно и сразу провел в кабинет. Короткий разговор и быстрый осмотр показали, что библиотека ничего собой не представляет — заурядный набор книголюба.

Выборочно я проверила титульные листы нескольких книг и убедилась, что они не принадлежат книжным клубам. Затем я быстро подсчитала количество книг — десять томов на полке, шесть полок в одном стеллаже, четырнадцать стеллажей, итого восемьсот сорок книг.

Профессор стоял рядом и, заложив руки за спину, наблюдал за моей работой. Он выглядел печальным. Мне было важно уловить его настроение прежде, чем я начну с ним торговаться.

— Вы рады, что скоро уйдете на пенсию? — спросила я. — Куда отправитесь? В Северную Каролину?

— Ну, молодая леди, одно дело — думать о пенсии и составлять планы на нее, и другое — разбираться с вещами, накопившимися за тридцать пять лет, раздаривать одежду, которая мала тебе уже целое десятилетие, или продавать книги, которые ты любишь, совершенно незнакомому человеку. Только не обижайтесь.

— И не собиралась, — улыбнулась я. — Уверена, даже при благоприятных обстоятельствах переезд — тяжелое испытание. А когда он вызывает смешанные чувства, думаю, он вдвойне тяжелее.

— Именно так, — вздохнул профессор.

— Полагаю, вас разочарует мое предложение, но как специалист в области английской литературы вы понимаете, что в вашей библиотеке нет ничего особенного. Это не означает, что вы не любите книги, просто среди них нет ни одной, которая обладала бы ценностью для перепродажи.

— Правда? — удивился он. — А что вы имеете в виду, говоря о ценности?

— Здесь не так много книг, которые я смогу продать дороже, чем за доллар.

— Но у меня много книг о Гражданской войне. — Он указал на стеллаж справа от двери. — Они стоят гораздо больше. Я сам покупал их у букинистов. На обложке до сих пор осталась цена. — Он вытащил одну книгу и показал написанную карандашом пометку «12 долларов».

Я перелистала страницы.

— Ее состояние уже не настолько хорошее, чтобы запросить за нее такую цену. Вы видите? — Я указала на переплет. — Корешок порван, а здесь несколько страниц совсем потрепаны.

— Потому что ее читали. — Профессор начал потихоньку злиться. — Но сама книга по-прежнему замечательная.

— Я понимаю. — Я указала на книги: — Но они всего лишь копии, переиздания. — Я улыбнулась: — У меня самой целые стеллажи таких книг. Извините, как деловой человек я не могу предложить больше двухсот долларов за все.

— Что? — В его голосе прозвучало возмущение.

— Я понимаю, вы любите эти книги. — Я встретилась с ним взглядом и смягчила тон. — Мне жаль, что я не могу предложить вам больше двухсот долларов. Если хотите, попробуйте обратиться к другому антиквару. Но моя цена такова.

Он помолчал, успокаиваясь, и, покачав головой, сдался.

— Просто для меня стало шоком узнать, как мало стоит то, что я так лелеял.

— Это действительно больно, — кивнула я.

— Хорошо, я отдам их вам за триста долларов.

Шок прошел. Началось выторговывание условий. Я это обожала.

Помолчав, словно обдумывая его слова, я отрицательно мотнула головой:

— Извините. Самое большее, на что я могу пойти, — это двести десять долларов.

— Всего на десять долларов больше! Звучит как оскорбление.

— Вы бы так не сказали, знай о моих финансовых возможностях. Я совсем не хотела вас оскорблять. Я увеличила сумму на пять процентов от того, что предложила вначале. По-моему, справедливая сделка.

Он насупился:

— Тогда двести пятьдесят.

Я улыбнулась и направилась к дверям.

— Попробуйте обратиться к кому-нибудь еще, но все, что я могу вам предложить, — это двести десять долларов. Здесь и сейчас. Наличными.

Не успела я переступить порог, как он меня окликнул:

— Погодите.

Я обернулась.

— Я согласен, забирайте.

Он был хорошим человеком. Возможно, он не разбирался в стоимости подержанных книг, но он согласился, чтобы Эрик приехал за ними завтра утром, и радостно помахал мне рукой, когда я отъезжала от его дома.

Возвращаясь на склад, я самодовольно улыбалась. Мне не только удалось значительно пополнить ассортимент подержанных книг, но и не переступить установленный мною же лимит в двадцать пять центов за том. Ей-ей, я неплохо справилась с работой.

Неожиданно для самой себя я решила съездить в церковь. Мне захотелось выказать уважение миссис Кэбот, которая вела свою борьбу в одиночку. Вряд ли, подумала я, моя деловая репутация пострадает от этого поступка.

Я была одета в джинсы, майку и клетчатую фланелевую рубашку. Не слишком подходящий наряд для траурной церемонии. И все-таки я крутанула рулевое колесо.

Зайдя в церковь, я просмотрела имена в гостевой книге и добавила свое. На церемонию, кроме меня, приехало двадцать человек, среди которых я с удивлением обнаружила шефа полиции Альвареса. Я подождала в атриуме до тех пор, пока священник не начал говорить, и проскользнула к ближайшей скамье.

Позади миссис Кэбот сидели Барни и Марта. Барни наклонился и что-то прошептал миссис Кэбот. Та ничего не ответила, зато Энди повернулась к нему и отпустила пару слов, ласковых, надо полагать. Альварес размещался поодаль от них. Заметив меня, он кивнул.

Адвокат мистера Гранта, Эппс, сидел рядом с миссис Кэбот. Почувствовав мой взгляд, он оглянулся и посмотрел на меня с неодобрением. Похоже, адвокат по-прежнему считал меня мошенницей. Потом он отвернулся и стал внимательно слушать священника.

Речь преподобного оказалась настолько проникновенной, что разбередила во мне затянувшиеся раны. Я вспомнила о своих утратах и почувствовала боль. Не дожидаясь конца церемонии, я покинула церковь.

В машине я опустила стекло и подставила лицо холодному ветру. Что-что, а уж это мне было известно: лучший способ заглушить душевную боль — с головой уйти в работу.

Вернувшись на склад, я какое-то время потратила на проверку финансовых документов, накопившихся после дней распродажи. Дела обстояли просто великолепно. Разобравшись с бумагами, я задумчиво посмотрела в окно.

Уэс был прав. Мне следовало подготовиться к атаке со стороны Барни. Он был очень серьезным конкурентом. Благодаря неплохо подвешенному языку и умению заговаривать зубы ему удалось прослыть большим знатоком в области антиквариата. Конечно, не все ему верили, но были и такие, кто прислушивался к его мнению. Хотя бы Эппс. Иначе с какой стати адвокат мистера Гранта считал меня мошенницей?

Упершись мысками ботинок, я выдвинула нижний ящик стола и водрузила на него ноги, устроившись поудобнее. Потом я откинулась на спинку кресла и завела руки за голову. Что бы такое придумать в противовес Барни? С помощью каких оригинальных услуг увеличить приток клиентов и защитить престиж фирмы?

И тут мне пришла мысль, которая заставила меня принять рабочую позу. Бинго! Как насчет услуги экспресс-оценки? Что-то вроде доморощенного варианта телевизионного шоу, идущего по Пи-би-эс. Мы с Сашей могли бы по очереди заниматься этим во время субботнего показа. Наверняка посетителям будет интересно узнать, как с помощью подписных сайтов определяется стоимость того или иного предмета. Подобная демонстрация привлечет не только зевак, но и вызовет доверие к нашим ценам.

Не в силах усидеть на месте, я вскочила и подошла к окну. Предстоящее поражение Барни вызвало у меня злую усмешку. Соперник не располагал специалистами соответствующего уровня, чтобы продублировать мое нововведение. Марта определенно была не в счет.

Тогда скандалы вроде того, что она устроила по поводу табуретки, станут невозможными, подумала я. Мы назовем это «Экспресс-оценкой Прескотт». И не будем брать деньги с человека, который пожелает уточнить цену приглянувшейся вещи.

Я заметалась по кабинету, подхлестываемая идеями. От одних я отмахивалась, другие брала на заметку. Я размышляла над тем, как организовать рекламу новой услуги, каким должен быть киоск, где эта услуга будет оказываться, и какую толпу народа соберет моя затея.

Зазвонил телефон.

— Это Барни Трюдо, — сказала Гретчен, когда я подняла трубку. — Он хочет узнать, можно ли ему заехать и поговорить с тобой. Он сказал, что это очень важно.

— Конечно, — мгновенно отреагировала я на вспыхнувшее любопытство.

Нетерпеливо побарабаня пальцами по столу, я почувствовала, как на смену уверенности и азарту приходит беспокойство. Взглянув на часы в компьютере, я сообразила, что мистер Грант уже предан земле. Человек, который мне нравился и который оказался вором и лжецом. Человек, которого зарезали. «Почему же его убили? — задумалась я. — Чтобы предотвратить продажу картин или сохранить в тайне их историю? Связан ли визит Барни с убийством?» Мое сердце зашлось от страха.

Я прошлась по кабинету, остановилась возле окна, выглянула наружу и снова опустилась в кресло.

Наконец Гретчен сообщила о прибытии Барни. Я попросила ее направить его ко мне и вышла на лестничную площадку.

— Привет, Барни, — выдавила я улыбку.

— Джози, — просиял он, — рад тебя видеть. Обожаю винтовые лестницы! Остроумное пространственное решение.

— Спасибо, Барни. Ты еще не бывал у меня в офисе?

— Не имел такого удовольствия.

— Сейчас получишь.

Я усадила его на желтый диванчик и предложила что-нибудь выпить. Он отказался. Я опустилась в кресло и вцепилась в подлокотники. Так ребенок, оставленный родителями на ночь в темной комнате, хватается за одеяло в надежде, что оно спасет его от Фредди Крюгера.

— Джози. — На лице Барни появилось выражение дружеской озабоченности. — Я здесь потому, что этого требует мой долг. Я хочу тебе помочь.

— В самом деле? — усомнилась я.

— Вся эта ситуация с имуществом Гранта… крайне неприятна. — Он печально покачал головой.

— Не спорю, — осторожно согласилась я, понимая, что его внезапное доброхотство не сулит мне ничего хорошего.

— Насколько я знаю, ты работаешь на миссис Кэбот.

Я решила уклониться от ответа, но потом сообразила, что вилять не имеет смысла. Мой контракт не составлял большого секрета. Кроме того, я сообщила о нем Уэсу, а значит, и всему городу.

— Да, она наняла нас, чтобы провести оценку.

— Это серьезная работа, — кивнул Барни.

— Верно, — улыбнулась я.

— Миранда тревожится за мать. Все-таки Дана — женщина в возрасте.

То, что он назвал дочь миссис Кэбот Мирандой, не превратило наглую ложь в правду. Энди было наплевать на всех, за исключением себя самой. Единственное, что ее волновало, — это деньги.

— Не такая уж она и старая, миссис Кэбот.

— Внешний вид иногда обманчив, — погрустнел Барни.

— Что ты имеешь в виду?

— Боюсь, Миранда собирается опротестовать решение матери относительно имущества мистера Гранта.

Ах вот как она поняла совет Альвареса обратиться в суд? Оригинально.

— Полагаю, она имеет полное право так поступить, но вряд ли кому-нибудь придет в голову усомниться в способности миссис Кэбот вести свои дела.

— Что ж, к нашему с тобой счастью, ни тебе, ни мне не придется с этим разбираться.

— Что правда, то правда, — согласилась я.

— Я пришел по другому поводу. Миранда наняла меня, чтобы я помог ей разобраться с запутанными проблемами, связанными с имуществом.

Я с превеликим удовольствием послала бы его куда подальше, но вместо этого вспомнила предупреждение отца: «Не показывай своих эмоций». За счет огромного напряжения воли я улыбнулась, демонстрируя вежливое любопытство.

— Я подумал, что, объединившись, мы могли бы помочь матери и дочери разрешить их разногласия без судебного разбирательства.

«Каков подлец!» — подумала я, восхищаясь его способностью выдавать свои наглые посягательства за самопожертвование во имя чужого счастья. Я пожалела, что при этом разговоре не присутствует Альварес, он-то, уверена, согласился бы с моей оценкой нелепого, шитого белыми нитками предложения Барни. Впрочем, нет, хорошо, что его не было рядом. Иначе я бы не удержалась от шутки, а заглянув ему в глаза, вряд ли смогла бы удержаться от смеха. Мне и так было трудно удерживать на лице маску профессионального безразличия.

— Спасибо за предложение, Барни. Надеюсь, они разберутся без нас.

Он оставался у меня еще двадцать минут, пытаясь найти слабое место в моей обороне. Но в конце концов сдался.

— Джози, ты просто упрямая юная пташка.

— Ошибаетесь, Барни. Я не упрямая, а принципиальная.

Он рассмеялся и, похлопав меня по плечу, ушел. Но я успела заметить, как похолодел его взгляд. Его нисколько не позабавил мой отказ. «Не повезло тебе, Барни, — подумала я ему вслед. — Очень не повезло. Хоть ты и хитрец, каких мало, но в этот раз тебе ничего не достанется».