Объявляю убийце голодовку

Глава 1

Все, с меня хватит. Я больше не могу! Единственный выход из положения вижу в замужестве. Причем немедленном.

Думаете, под венец собралась я? Ни в коем случае! Двух неудачных попыток выстроить семейный очаг оказалось достаточно, чтобы я зареклась от подобных экспериментов впредь. Но это совсем не означает, что я собираюсь лишить себя радости материнства, детей я люблю. Поэтому после тридцати готова обзавестись парочкой прелестных малышей. Но это будет позже и без довеска в виде беспомощного создания, по непонятной причине причисляемого к «сильному полу».

Когда-нибудь потом я расскажу, почему отношение к мужчинам у меня столь негативное, — доведись вам побывать замужем за одним из благоверных, вы бы тоже хорошо подумали, прежде чем покидать армию закоренелых холостячек.

Нет, я отнюдь не мужененавистница и не синий чулок. Просто ко мне почему-то тянутся исключительно маменькины сынки и подкаблучники. Они целиком заполоняют мою жизнь, превращая ее то в полигон, то в цирковую арену.

Мне отводится роль наставницы, кормилицы и защитницы, взамен же предлагается вечное брюзжание балованного дитяти. Может, я сейчас попираю чьи-то идеалы, в таком случае прошу меня извинить, но все равно. Лично мне эта схема кажется порочной и противоестественной. Зато сильные, самодостаточные мужики втягивают меня во многочасовые беседы о смысле жизни, а то, что со мной возможны романтические отношения, им в голову не приходит.

Кажется, я немного отвлеклась. Это потому, что затронута больная тема. А вообще-то речь шла о необходимости осчастливить брачными оковами Аллочку, которой, в отличие от меня, это просто необходимо.

Почему? Ну, во-первых, замужем она не была, хотя ей уже двадцать четыре — она всего на два года моложе меня. Во-вторых, она бесконечно влюбляется и влипает в истории, хотя к неприятностям вроде не стремится. Сказывается катастрофическая незанятость, от которой в семейной жизни она избавится раз и навсегда.

Ну и, наконец, я до смерти устала от постоянных звонков среди ночи, когда Алка припадает ко мне, как к жилетке, и грузит бесконечными переживаниями. Думаю, будет только справедливо, если эти тяготы разделит кто-нибудь еще. Иначе моя диссертация по методике преподавания бизнес-курса английского в старших классах школ с углубленным изучением иностранных языков так и останется на стадии проекта.

Выход я нашла, однако реализовать его оказалось непросто. И не потому, что Аллочка крокодил. Совсем даже наоборот. Она хорошенькая. По теперешним меркам пухловата, но это ее совсем не портит. А поскольку нестандартная половая ориентация, присущая большинству зарубежных модельеров, охватила соотечественников отнюдь не поголовно, то неудивительно, что мужчины на подружку смотрят с удовольствием. Проблема в другом, мы обе работаем в школе. И этим сказано все. У нас не просто бабский коллектив, он вопиюще бабский, и за исключением физика, которого я вообще затрудняюсь отнести к какому-либо полу вследствие его забитости и бессловесности, все остальные — полнокровные, стопроцентные женщины. И у половины те же проблемы, что и у подружки.

Разумеется, сдаваться я не собиралась и, пораскинув мозгами, повела притихшую подружку заниматься йогой. Какой-нибудь немногословный атлет с устойчивой нервной системой и спокойным отношением к женским слабостям меня вполне устроил бы в качестве Аллочкиного мужа.

Надежды, увы, не оправдались. Кроме бодрых подтянутых старушек и цветущих дам постбальзаковского возраста, обнаружилось несколько подростков, но даже наличие среди них троих допризывников меня не вдохновило. С йогой пришлось завязать, хотя подружка упиралась всеми четырьмя. Кричала, что желает оздоравливаться, что ей тут понравилось, йога, мол, ее призвание. Я и сама видела, что йогини выглядели и, похоже, себя чувствовали неплохо. Тем не менее, я осталась непреклонна. Шли мы не за этим!

Дольше пробного занятия мы не задержались ни на ушу, ни на купании в проруби. Не поверите, но помимо прекрасных дам в широчайшем возрастном диапазоне контингент зимних купальщиков разнообразили только груднички и дети младшего школьного возраста!

Короче, не попробовали мы исключительно прыжки с парашютом, и по одной-единственной причине — я совсем не хотела, рискуя собственной молодой жизнью, пополнить спаянный коллектив озверевших от рутины домохозяек или резвушек, благополучно вышедших на пенсию и пустившихся в погоню за острыми ощущениями.

Скажу честно: я отчаялась. Алла, по-видимому, тоже, потому как впала в затяжную депрессию и на попытки ее встряхнуть не реагировала. Ну, я и отстала. И накинулась на диссертацию.

Я и трех дней не просидела над первой главой, каковую уже и так шлифую не меньше года, как подружка захворала. И мое детище, закапанное слезами отчаяния, опять отправилось в нижний ящик письменного стола. Рассчитывать на скорое с ним свидание не приходилось. Аллочка угодила в больницу со смещением позвоночного диска.

Ну, как вам? Думаете, она лечила свою скорбь, разгружая товарняки? Ничего подобного! Девушка всего лишь озаботилась совершенствованием отпущенного природой и начала усиленно качаться на тренажерах! Предвижу ужас особо впечатлительных читательниц и спешу успокоить: маловероятно, что кто-нибудь другой, кроме Аллы Анатольевны, сумеет нанести себе непоправимый вред, занимаясь на высококлассном оборудовании и под присмотром опытного тренера. Это только Аллочка смогла. Причем на третий день занятий. Я потом лично валерианкой тренера отпаивала. У мужика, наверное, впервые в жизни подскочило давление, и я испугалась, как бы он не проследовал в стационар за моей недотепой.

Зря он так угрызался. Думаю, девушка все равно бы не убереглась. Судьба у нее такая, планида! Она мне сама рассказывала, как в детстве, тряхнув обычной вешалкой для одежды, выдрала себе половину волос; в другой раз упала на ровном месте и выбила два передних зуба (хорошо хоть молочных). А я лично наблюдала, как в театре, во время антракта, размечтавшись о своем, о девичьем, Алка с размаху вписалась в выступающую часть перил: при полном параде, в мини-платье и на шпильках, растянулась возле лестницы. Как вы думаете, мне в тот день удалось досмотреть спектакль до конца?

Разумеется, всю следующую неделю я после уроков неслась в больницу и оставалась там до отбоя. В итоге мне показалось, что лежать там не так уж плохо. А что? Лекарств все равно нет, так что с уколами никто не пристает; еда самая изысканная (надеюсь, вы не подумали, что свои любимые груши, осетрину горячего копчения и пирожки с капустой болящая потребляла в столовой?). Питала подружку я, замаливая свое невнимание, едва не стоившее ей жизни. Кроме того, я обеспечила ее телевизором, маленьким, но вполне пристойным, и обожаемые сериалы она могла смотреть хоть непрерывно. Делать ничего не надо. Спи себе, читай, оздоравливайся.

Я, например, когда в прошлом году попала в хирургию с аппендицитом, почувствовала, что просто родилась заново. Даже развернутый план первой диссертационной главы набросала. А ведь у меня в палате было не шестеро, как у Аллы, а девять человек! И храпели все так, что мысль положить голову на подушку казалась просто нелепой. Вот я и творила ночами. Правда, дома потом пришлось отсыпаться, но это мелочи жизни. Спать столько, сколько хочется, я все равно не смогу. Иначе жизнь, волнующе-прекрасная, пройдет мимо без моего участия.

Капризная подружка запросилась домой через пару суток.

— И как ты собираешься добираться до дому? — ехидно поинтересовалась я.

— На такси, конечно! До автобуса мне не дойти.

— Тебе и до такси не добраться. А если и доковыляешь, так тебя туда придется заносить. Причем в полный рост. И где это ты найдешь такую тачку? Тогда уж надо брать автобус!

— Так возьми! — потребовала нахалка. — Сейчас это не проблема.

— Ага, не проблема, — с готовностью подтвердила я. — Только рейсовый автобус заказать я вряд ли сумею, а похоронный может шокировать твоих соседей. Далеко не у всех крепкие нервы!

Подружка, демонстрируя паршивое состояние собственных, исступленно зарыдала, но я была непреклонна. В мои планы входило держать ее тут до победного конца. И речь, ясное дело, не о поправке здоровья. Этим я озабочусь, когда она выпишется. Покажу хорошему частнику, пусть дуреха поездит на процедурки, в общем, это как раз не горит. Куда важнее, уж вы мне поверьте, устроить Аллочкину судьбу. Вот на это времени не жалко. В таком деле поспешишь — потом все локти сгрызешь. Хотя я, конечно, не расстроюсь, если ее личное счастье мне удастся обеспечить ударными темпами — за две или три недели.

Как только я объяснила, чем вызван мой отказ пристать к лечащему врачу с выпиской, Алла позеленела. Даже плакать перестала.

— Свихнулась?! Какое личное счастье?!

— Большое и светлое. И не комплексуй. Здесь у тебя куда больше шансов наладить личную жизнь, чем в школе. Пользуйся!

— Да чем пользоваться?! Я с трудом передвигаюсь, у меня спина как у семидесятилетней бабки! Дугой!

— Ну и что? Мужики тут, можно подумать, краше! Ты хоть сама передвигаешься, а народ вон в инвалидных колясках или на костылях, а у кое-кого, по-моему, и вовсе половина конечностей отсутствует! Ты в сравнении с ними просто образчик здоровья.

— И ты мне их в женихи прочишь?! — взвыла подружка. — Тебе все равно кому, лишь бы меня спихнуть, да?!

Вот уж нет! Кандидатуру я буду отбирать самым тщательным образом. Потому как, если промахнемся, расхлебывать опять-таки мне. Но проблема в том, что отбирать пока не из кого. В очередь не встают, а Аллочка инициативы проявлять не собирается.

Настроение болящей несколько улучшила припрятанная шоколадка, которую я держала в качестве стратегического запаса для подобных случаев. За полплитки упрямица согласилась прогуляться по этажам. С моей, разумеется, помощью.

— И вообще, тебе двигаться надо, поняла? — напутствовала я подружку. — Движение — жизнь!

— Да ты что?! Доктор сказал, что мне покой нужен!

— Разве что душевный, — безапелляционно заверила я. — Он и мне не повредит. Так что кончай препираться и надевай тапки!

Не скажу, чтобы увиденное порадовало. Такое впечатление, что привычный контингент будет нас преследовать всегда и везде. Разве что выглядели встреченные дамы куда хуже тех, что поправляли здоровье йогой и подледным плаванием. Вот и наглядное подтверждение благотворности здорового образа жизни. Только нам-то с этого что?

Минут через пять подружка разнылась. И даже скормленная ей вторая половина шоколадки не возымела должного эффекта. Продолжать променад капризная невеста отказалась наотрез. Пришлось отправляться на разведку самой.

— Ты что, так меня и бросишь?! Я же обратно не дойду!

— Дойдешь, куда денешься! Тебе ведь не понравилось, как тебя на кровать с каталки перекладывали? Вот и не усугубляй. Заодно и с людьми поговоришь. Учись общительности.

Подружка обиделась ужасно. Даже забыла про больную спину и попыталась надменно вскинуть голову, но вместо возмущенного фырканья коридор огласился визгом придавленного порося.

Я не отреагировала, и бедняге пришлось ковылять к себе в палату самостоятельно. Судя по тому, как она шибко припустила к лифту, обогнав даже деда с костылем, до места доберется. Похоже, к каталкам у нее стойкая неприязнь. Вообще-то я Аллочкины капризы не приветствую, но тут ее понимаю вполне. Ее, когда доставили на «скорой», как выволакивать из машины начали, она благополучно отключилась, а вот в себя пришла рановато, как раз когда санитарка привезла ее в палату на каталке.

— Очнулась, девка? Ну и хорошо. Давай на кровать перебирайся.

Каталка возвышалась над кроватью сантиметров на пятьдесят, если не на все семьдесят, и, убедившись, что капризная пациентка не собирается перебираться на малокомфортное ложе, раздраженная тетка наклонила каталку и рывком скинула несчастную на вонючее одеяло. Заорала бедолага страшно, но санитарка уже удалялась, виляя толстым задом. Напоследок она обернулась и выразила готовность и впредь лично заниматься перевоспитанием «белоручки» и «неженки».

— За бельем зайди в подсобку. Только поживее. Мне скоро уходить.

Услышав, что ей еще придется куда-то идти, несчастная всхлипнула и снова потеряла сознание.

Ни на втором, ни на третьем этаже не попалось ни одного достойного внимания экземпляра. Зато на четвертом… То, что надо.

Высокий, симпатичный доктор лет тридцати двух-тридцати пяти (моложе не подойдет, — Аллочке мальчишка ни к чему. Ей нужен взрослый, серьезный человек) выслушивал жалобы старухи с загипсованной рукой на потерю аппетита. Обручального кольца у него не было!

Разумеется, несмотря на явную внешнюю привлекательность, доктора еще нужно было проверить досконально и по всем направлениям. К чему я и приступила не откладывая.

В какое это отделения я забрела? Кажется, глазное. А почему тогда тут околачивается бабка с переломом? Может, это хирургия? А, какая разница, в конце концов!

Дожидаясь, когда эскулап отбрыкается от надоедливой старухи, перешедшей на подробное описание капризов своего желудка, я скромно опустилась на ободранную хлипкую банкеточку. И тут же чуть с нее не загремела. Хорошо, что я в свое время урывками занималась бальными танцами, аэробикой и прыжками в воду. Обошлось без увечий. Зато теперь я знаю точно: это глазное отделение. А старуха просто необдуманно присела на банкетку. И она, похоже, далеко не первая. Что же, их всех теперь в хирургию переводить? Так и там палаты не резиновые!

Доктор наконец отправил бабку к терапевту. Лично я бы на его месте послала ее купаться в проруби. Все-таки любому терпению есть предел. Я тут стою и слушаю эту ахинею уже минут пятнадцать, а мужик-то сколько мучился!

Я подскочила к доктору, отрезав ему путь отступления к лифтам. Заполошенный взгляд, которым меня наградил несчастный, моментально потеплел. Мой румянец гарантировал, что делиться с ним подробностями функционирования собственного организма я не стану.

— Доктор, нужна ваша помощь! — Когда надо, никто не сможет упрекнуть меня в нерешительности.

— Вам? — Молодой мужчина смерил меня заинтересованным взглядом, и я чуть было не запамятовала, для кого присматриваю мужа.

— Близкому мне человеку. — Как легко, оказывается, я поддаюсь на мужское внимание. Это от безделья. Вот сидела бы сейчас дома, работала над кандидатской, глупостями заниматься было бы некогда.

Врач огляделся. Кроме той же бабки, явно собирающейся либо продолжить свои откровения, либо на всякий случай повторить их еще раз, поблизости не было никого. Видимо, бедолаге пришло в голову, что поручить его заботам я собираюсь именно эту особу, и он слегка позеленел лицом.

Не тратя драгоценного времени на объяснения, я судорожно вцепилась в его рукав и потрусила к лифтам. Бабка метнула в меня испепеляющий взгляд. Можно подумать, ей больше некому рассказать про свои горести! Да тут в палатах меньше чем по восемь человек не лежат! Так что нечего издеваться над безропотным мужиком, по рукам и ногам связанным клятвой Гиппократа!

Разумеется, когда мы добрались до места, Аллочка уже была на койке. И, забыв про бессонницу, якобы усилившуюся в больничной обстановке, благополучно посапывала. Ни храп дородной соседки, ни хохот двух девчонок-пэтэушниц, примостившихся на подоконнике, ее ничуть не беспокоил.

Разумеется, я кинулась будить засоню. Доспать она может и потом. Все равно заняться ей больше нечем. Гулять же она отказывается!

— Ал, вставай, к тебе пришли.

Эта курица и ухом не повела, пришлось ее ущипнуть. Аллочка взвизгнула и проснулась.

Опережая готовый сорваться упрек (а внезапно разбуженная Аллочка на язык малость невоздержанна), я снова рявкнула, что к ней гость. Челюсть у подружки поползла вниз, и она не сдержала восхищения:

— Надо же, как ты быстро! И он даже не калека!

Я чуть сквозь землю не провалилась. Ну что ты будешь делать! Вот ведь бестолочь! Хотя чего я от нее хочу? Сама виновата. Спросонок Аллочка соображает даже хуже, чем обычно. Надо было мужика оставить за дверью, а ее быстренько ввести в курс дела. А если бы он сбежал? Ищи его потом по всем этажам!

Потенциальный жених выглядел ненамного лучше невесты. Конечно, лицо у него поумнее, тут, как говорится, что есть, то есть, но вот общий вид какой-то придурковатый. Ну, это ничего, привыкнет. На нее так многие по первости реагируют. Как что-нибудь ляпнет, хоть стой, хоть падай. Особенно спросонья. Зато она хорошенькая, и характер у нее не стервозный. Такие сейчас просто редкость. Так что ее несомненные достоинства, я думаю, в совокупности перевешивают мелкие недостатки.

Сбитый с толку доктор наконец не выдержал:

— А в чем все-таки проблема?

Я-то, слава богу, была не спросонья и грузить мужика нашими проблемами не рискнула. Тут ведь не брачная контора. А ткнула пальцем в болящую и с умным видом сказала, что она лежит уже третий день, а легче ей не становится.

Врач с сомнением покосился на Аллочку:

— А почему вы думаете, что ее проблемы по моему профилю?

— Я не думаю, я знаю, — отрезала я. Разумеется, я жутко разозлилась. Эта дуреха даже глазки не накрасила! Конечно, махнула рукой на свою внешность, она, видите ли, «в больнице, и здесь мое лицо никого не интересует»! Вот и допрыгалась. Вместо того чтобы с удовольствием оказать любезность хорошенькой девушке, мужик не знает, как от нее отделаться!

Прочитав в моем взгляде решимость не выпускать его до тех пор, пока не выполнит свой врачебный долг, доктор со вздохом приступил к осмотру.

— Раздевайтесь.

Аллочка жалобно пискнула.

— А может, я ей просто рубашку подниму? Она лежачая, у нее спина болит, — тут же встряла я.

Осмотром Аллочкиного фасада жених не ограничился — велел мне перевернуть ее на живот. Подружка взвыла, а я с укором посмотрела на врача. Неужели не видит, как девушка мучается? Бревно бесчувственное!

— Ну и чего вы от меня добиваетесь? — холодно осведомилось бесчувственное бревно. — Надеюсь, вы не хотите, чтобы я лечил ей спину?

Да ради бога! Обойдемся! Не хочет спину, пусть лечит что-нибудь другое! И ни в жизнь не поверю, что у Аллочки нет нарушений по его специальности, какой бы она там ни была. Здоровых людей сейчас осталось меньше, чем розовых фламинго.

— Можно подумать, все остальное у нее здоровое! — возмутилась я. И не подумав брякнула, что у подруги куча жалоб.

— Ну и на что она жалуется? Кроме головы? — потихоньку начал сатанеть мужик.

Надо же, от бабки чего только не терпел, каких только гадостей она ему не рассказывала, а на Аллочку взял и окрысился. Да он просто ненормальный, геронтофил какой-то!

— На все! На бессонницу, например! — зашла я с другого бока.

— Ладно, все ясно. Может, она и больная насквозь, — процедил сквозь зубы эскулап, — но по своей специфике я ничего не вижу. Так что, с вашего позволения, я ухожу.

— Подождите! — не сдавалась я. — Может, ей анализы какие-нибудь сдать?

— Сколько угодно. Только мне не морочьте больше голову! Меня ждут люди, которые действительно нуждаются в моей помощи!

Он закрыл за собой дверь палаты, явно с трудом сдержавшись, чтобы не шарахнуть ею со всей силы, а я осталась со взбешенной подругой и собственным неутоленным любопытством.

— Ал, да кто же он все-таки такой?

— Дерматолог, — просветила проснувшаяся храпучая тетка. — Лечит всякие высыпания на коже, пятна, прыщи.

— Не могла на лекарства аллергией отреагировать? — разозлилась я. — Хоть какой-нибудь сыпью покрыться? Когда не надо, от любой пыли чихаешь, о тополином пухе вообще молчу! А сейчас?

— Ну знаешь! — обиделась Алка. — Мне вот только сыпи не хватает! И на что мне сыпью реагировать? Разве что на тебя. Забыла, что меня ничем не лечат?

— Плевать! Все, что не надо, пожалуйста, с тобой приключается запросто. А того, что действительно нужно, не дождешься!

В общем, мы слегка повздорили. И эта дурочка заявила, что у меня на редкость нелепая идея. Что больница — это совсем не то место, где надо устраивать чью бы то ни было личную жизнь. И что теперь, как она надеется, я оставлю ее в покое со своими глупостями.

Ага! Как же! Пусть даже и не мечтает! Я так легко от своих планов не отказываюсь. Просто в следующий раз выбирать претендента буду осторожней. Как? Пока не знаю. А первый блин — он всегда не самый удачный. Главное — сделать правильные выводы и не попасть в ту же яму вторично!