Объявляю убийце голодовку

Глава 7

Приступив к своим новым обязанностям, я постаралась меньше концентрироваться на собственных ощущениях и больше напрягать мыслительные способности. Если я не потороплюсь, запах хлорки и больничных туалетов будет меня преследовать всю жизнь. Итак, что мы имеем? Ничего существенного, но кое-что все-таки есть. Что бы ни происходило в этом невеселом месте, искать надо как раз на цокольном этаже. А вот что искать конкретно, я, честно сказать, пока затруднялась ответить. Но искать все равно собиралась на совесть.

Вот только с чего начать?

Практиканты, втравившие меня в эту непонятную историю, перечисляли находящиеся в цоколе помещения: склады, архив, технические службы, гардероб, пищеблок и баклаборатория. Уже через пару часов я не только обнаружила, что проникнуть почти во все не проблема, — во всяком случае, теперь, когда я числюсь среди персонала, — но и самым нахальным образом сунула нос на половину интересующих объектов.

Разумеется, я не ожидала, что моя первая же попытка приблизиться к истине принесет грандиозные плоды, но все-таки надеялась найти хотя бы подтверждение тому, что я на правильном пути. Что здесь что-то нечисто, что-то тщательно скрывается. Как бы не так! Везде меня приветствовали с распростертыми объятиями и никоим образом не препятствовали моему проникновению на запретную территорию.

— Заходи, детка, заходи. Ты новенькая? — радушно приветствовала меня пухленькая пожилая гардеробщица. — А где же Наташенька?

Хороший вопрос. Если бы я знала, как на него ответить, вероятно, мне бы не было нужды наводить глянец в местных туалетах.

— Вроде болеет. — Я пожала плечами и поведала о своем сожалении, что не успела пока с ней познакомиться. А заодно навела недостающие справки. — Говорят, хорошая девушка, общительная, дружелюбная. Хоть и живется ей тоже нелегко.

Уловка сработала, и улыбчивая старуха с молодыми, ясными глазами согласно закивала.

— Хорошая, хорошая девонька. Мы с ней чайком все время балуемся, она мне разные вкусности таскает, голубушка.

Дальнейший разговор происходил уже в процессе чаепития и ничего нового не принес, кроме приглашения заходить не стесняться к хозяйке гардероба «бабе Кате» и обещанием последней снабжать меня по мере необходимости любовными романами, исправно поставляемыми дружелюбной старухе пациентами и младшим медперсоналом.

Как хотите, но я уверена, что только в детективах какая-нибудь старушка-божий одуванчик может оказаться маньячкой или главой наркосиндиката. Баба Катя — душка, и пообщаюсь я с ней еще не раз и с огромным удовольствием, только позже. И не как с подозреваемой в чем бы то ни было, а скорее припаду как к источнику информации.

На пищеблоке мне вообще обрадовались как родной. Правда, приветившие меня тетки определенно рассчитывали на мой добровольный вклад в уборку порядком загаженного помещения. Что, боюсь, притупило мои ответные восторги.

Пока я с ужасом вдыхала отвратительные запахи, толстая громкоголосая тетка просвещала меня относительно перспектив оплаты натурой. Если я правильно поняла, вознаграждение предлагалось авансом.

— Вот покушаешь и поможешь Лидухе прибраться.

Огромная бабища, в которую ткнула моя потенциальная работодательница, без преувеличения занимала половину помещения своими устрашающе массивными габаритами и особенно трудолюбивой не выглядела. Та махнула ручищей куда-то вбок, видимо указывая мне фронт работ. Может, я, конечно, ее не очень хорошо поняла, но сложилось впечатление, что все свои функции она отныне и навсегда перекладывает на мои плечи.

Молча захлопывая за собой дверь в смердящее помещение, я успокаивала себя тем, что никакой необходимости наведаться сюда вторично у меня не возникнет. И тихо радовалась уже привычному запаху хлорки. А что? Не так уж и воняет. А если посильней ее разбавить, так и вовсе ничего. По крайней мере, перебивает воспоминание о только что пережитом кошмаре.

Продвигаясь дальше по коридору, я испытывала все меньше и меньше надежды на успех. Ну что тут может происходить? Может, мне все померещилось?

Признаюсь, по окончании трудового подвига я отправилась дальше на разведку из голого принципа. Я привыкла, как уже говорила, доводить начатое до конца и собиралась, что называется, «поставить галочку» с чистой совестью.

Складское помещение, пока единственное из уже обследованных, было на запоре. Замок висел снаружи и производил совершенно жалкое впечатление. Не будучи специалистом, я подозревала, что гвоздодером своротила бы его элементарно. И за этой хлипкой дощатой дверью спрятаны великие секреты?! Да не смешите меня! На то, что там валяется, наверняка не покусятся даже местные несуны. Короче, склад также отпадает.

На сегодня у меня была запланирована еще и баклаборатория. Насчет психотропного оружия, конечно, полная ерунда, его пусть ищут те, кому нечем заняться, а вот опыты с бактериологическим оружием — далеко не новость. Странно, конечно, если для этих экспериментов выбрали такую богадельню, логичнее было бы предположить, что подобные работы ведутся в хорошо оснащенных современных клиниках, но… при известной натяжке, почему бы не предположить причастность больницы к специфическим исследованиям?

Дверь лаборатории, кстати, куда более солидная, чем на складе, была заперта, но изнутри. На стук она распахнулась, и хорошенькая девчушка в замызганном халатике и со слегка размазанной косметикой не слишком приветливо осведомилась о моих проблемах.

— Девушка, милая, — принялась я вдохновенно импровизировать, — я тут новенькая, ничего и никого не знаю. Хочется чаю до ужаса, а ни кипятильника, ни чашки не взяла. Может, выручите?

Девушка пускать меня на свою территорию отнюдь не рвалась, оказывать благодеяния тоже.

— Кипятильника нет, а чайник мы никому не даем, — сообщила она и, заметив, как расстроенно вытянулось мое лицо, смягчилась: — Стакан я дам, и можете не приносить его обратно.

Предположив, что на сегодня с меня хватит и пора вспомнить о том, за что мне собираются платить, я двинула за орудиями труда в знакомую подсобку и, вооружившись извечным дамским инструментом, принялась обдумывать результаты своих изысканий.

Гардероб и хозблок можно смело отбрасывать. В лабораторию меня не пустили, и я даже не сумела заглянуть внутрь одним глазком. И что это доказывает? Самое простое, конечно, обидеться на отсутствие гостеприимства и скаредность замарашки и посчитать ее виновной во всех смертных грехах, а обороняемую ею территорию признать хранилищем всевозможных разрушительных вакцин. Но почему-то более правдоподобной кажется несколько иная версия. Девочка как умеет развлекается в рабочее время. И совсем не обязательно изобретением смертоносных вирусов. Готова спорить на свое еще не полученное жалованье, за массивной дверью скрывается предмет грязнулиных нежных чувств. И то, над чем кавалер трудится в поте лица своего, также не имеет никакого отношения к разрушению человеческого организма. Скорее уж наоборот. Речь идет о вполне созидательном процессе.

Конец рабочего дня ознаменовался ломотой в спине и зудом в натруженных руках. Зато отпустила головная боль, преследовавшая меня с того момента, как я по неосторожности сделала слишком глубокий вдох на пищеблоке. Видимо, именно вследствие разыгравшейся мигрени я не заметила то, что должно было сразу же броситься в глаза: на посту, где прежде сидел охранник, теперь никого не было. Железная дверь также заперта не была, и теперь ничто не напоминало о принадлежности объекта к особо опасным и тщательно охраняемым.

Что сие может означать? Вакансию? Или просто нечего охранять? Может, с той ночи что-то изменилось? Не думаю, что, если до этого было что скрывать, все резко и в одночасье переменилось. А не логичнее ли предположить, что это самое нечто просто куда-то перебазировали? Ну хотя бы на другой этаж? Разумеется, оно могло и вовсе исчезнуть с территории больницы, но тогда всякий смысл теряло мое там пребывание, а думать о напрасных жертвах не хотелось. Боюсь, что именно поэтому я остановилась на смене дислокации запретного объекта внутри больницы.

И все равно сначала надо очистить свою совесть осмотром оставшихся помещений в цоколе. И наведаться в баклабораторию еще раз. Зато потом я смогу с чувством исполненного долга приступить к осмотру всего здания. И заодно понаблюдаю за поведением больных. Если с ними и впрямь «что-то не так», то у меня ничуть не меньше шансов это заметить, чем у Аллочки.

Уже в прихожей я услышала Аллочкины всхлипы и чуть не вывернула себе руки, сдирая спортивную куртку. Оказалось, девушка всего-навсего сопереживала главной героине, попавшей в лапы коварного владельца средневекового замка.

— Представляешь, он ее держит в подземелье, где полно мышей и скорпионов!

От усталости у меня даже не было сил отругать Алку за то, что так меня напугала. Я шлепнулась в кресло и со стоном вытянула ноги.

Разумеется, ни мой бледный вид, ни хорошо известное подруге равнодушие к ее излюбленному чтиву не избавили меня от животрепещущих подробностей.

Как выяснилось, больше всего и подружку, и главную героиню Клементину угнетали не фауна отведенного помещения и не испытания, припасенные для «хрупкого тела» и «ранимой души», а то, что любимый (понятно, не Аллочкин, а Клементинин), подло обманутый соперником-злодеем, полагает, что возлюбленная сама его бросила. Предпочтя его пылкой и самоотверженной любви тугой кошелек.

Нет, как хотите, а я предпочитаю хороший детектив.

Кстати, от молодых людей, так легко отступающихся от своих любимых и с легкостью верящих всяческим наветам, лично я избавлялась бы всеми доступными способами. Вот закончу диссертацию, и кто знает, не засяду ли за написание чего-нибудь подобного. Разумеется, без реалий современной жизни, которыми все уже перекормлены, вроде «братков», «наездов» и расчлененных смердящих трупов, подробно во всех ракурсах описываемых многочисленными авторами «бестселлеров» и прессой. Люди хоть иногда должны отдыхать и переключаться, вы не находите?

Алка так не считала. Или под отдыхом, как и наша родная администрация, подразумевала смену деятельности. Во всяком случае, в течение следующего получаса я слонялась по супермаркету, выискивая ее любимое французское печенье и «Чинзано». Только не подумайте, что я уж такая безответная. Просто перспективе провести ночь, выслушивая Аллочкины стенания, я предпочла удовлетворить ее неуемную тягу к сладкому, а заодно и напоить ее для обеспечения крепкого и здорового сна.

— Ну что, баиньки? — осведомилась порозовевшая от вина подруга.

Мы с ней так трудолюбиво поднимали рюмки за светлое будущее, не отягощенное трупами, кознями руководства и другими превратностями судьбы (ясное дело, я только поднимала, Аллочка же честно свои опорожняла), что никаких сюрпризов, кроме приятных, нас ожидать и не могло.

С чистой совестью, спокойной душой и радужными надеждами мы двинули к кроватям.

Как бы не так! Настойчивый звонок в дверь дал понять, что отходить ко сну мы поторопились.

Видимо, не в добрый час меня угораздило к Аллочкиным тостам присовокупить собственный. Думаю, нет необходимости пояснять, что я ей пожелала скорейшего вступления в брак, которое положит конец нашим с ней мучениям. Но, увы, «наверху» неверно истолковали мои слова, а может, просто решили за что-то наказать. Честное слово, находись за дверью свежий труп, я бы расстроилась куда меньше.

— Это ты?! — Моему тону недоставало сердечности и радушия, которыми в цивилизованных странах принято приветствовать бывших супругов и любовников. Распахивать дверь я тоже не торопилась, а на объятия мой второй по счету бывший муж, Витюша, похоже, и сам не надеялся.

— Тань, можно я войду? — робко осведомился экс-супруг, уже смирившись с тем, что радости на моем лице так и не дождется.

— Я не одна, — на всякий случай сообщила я, прекрасно понимая, что, коли Вите что приспичило, такая мелочь его не остановит. Свое он обязательно получит или, по крайней мере, постарается получить, даже ценой моей разбитой личной жизни.

— Да я не надолго, — заканючил Витюша, тесня меня в сторону и просачиваясь в дверь. — У меня проблемы!

У него проблемы! Удивил! Зато у меня их, можно подумать, нет! Или, по крайней мере, недостаточно! Господи, ну почему за три года парень так и не нашел, на кого бы еще повесить свои беды?! Почему все время я?!

Мысленно я заламывала руки и рвала на себе волосы, а бывшенький уже обменивался приветствиями с оторопевшей Аллочкой и придвигал к себе остатки снеди.

— Хорошо выглядишь! — радостно выпалил он, прочно угнездившись с моей неначатой рюмкой. — Как дела?

От злости у меня даже в ушах зашумело. Да он вообще на меня хоть посмотрел?! Если я сейчас выгляжу хорошо, то как тогда я буду смотреться на смертном одре? Ослепительно?!

И все-таки я нашла в себе силы сдержаться и холодно поинтересовалась:

— Ты пришел узнать, как я живу? Спасибо, хорошо. Если это все, то, может, попрощаемся? Для светского визита ты выбрал не лучшее время и не самую подходящую персону!

— Ну, Тань, зачем ты так. — Витюша несколько сник, но покидать завоеванное место не собирался. — Мама бы никогда…

— Знаю, знаю! Твоя мама никогда бы так не поступила. Ты уверен, что хочешь, чтобы я тебя усыновила?

Бывшенький насупился, и Аллочка совершенно не к месту проявила благородство:

— Пойду прогуляюсь в магазин, тебе купить чего?

— Гранатомет, — буркнула я. — Для дорогих гостей. — Если уж и Алка встала на Витюшину сторону, мне не открутиться. А если на ночь глядя ее потянуло на широкие жесты, значит, ее намерения относительно моего будущего едва ли не более твердые, чем мои по отношению ее. Вот только этого мне и не хватало!

— Ладно, выкладывай, что там у тебя?

Как я и ожидала, Витюшины проблемы не стоили выеденного яйца. Лично я бы с удовольствием поменялась с ним собственными. И послушала, что он тогда запоет. Надо же, его сократили! Можно подумать, его одного!

Сделав максимально озабоченное лицо, я сообщила, что, вероятно, смогу помочь.

— У нас как раз химичка собирается в декрет. Полагаю, с моей рекомендацией тебя примут.

Ха, да и безо всякой рекомендации возьмут кого угодно. Только если Витюша рвется к детям, я готова отложить написание своего научного труда и засесть за сочинение оды, восхваляющей все мыслимые и немыслимые достоинства бывшего супруга.

Как я и ожидала, ода могла и обождать. Заполучить Витюшу живым школьникам не светит ни при каком раскладе. Он лучше кинется под поезд или нахамит крестному отцу отечественной мафии. Надо признать, свои перспективы на ниве воспитания и просвещения молодняка Витюша оценил на редкость объективно.

— Ну хорошо, а чего ты от меня хочешь? — поинтересовалась я после того, как прослушала пламенную речь о несовместимости тонкой и поэтической натуры собеседника с «натаскиванием тупоголовых недорослей». Вообще-то моя не столь тонкая натура уже довольно долго трудится в самом тесном контакте с означенными «недорослями», и положа руку на сердце могу признаться, что мало кто из них уступает Витюше интеллектом. Совсем даже наоборот. Мои симпатии как раз на стороне подростков.

Сформулировать, чего он от меня конкретно добивается, проситель так и не сумел. А может, постеснялся. Промямлил что-то про совет и доброе слово.

— Так это, голубчик, не ко мне. Это в какое-нибудь ток-шоу. Там тебе на всю оставшуюся жизнь насоветуют.

К ток-шоу несостоявшийся спутник жизни отнесся безо всякого интереса, — вероятно, мама их не одобряла, — но уходить не торопился.

Ладно, пришел, пусть сидит. С удовольствием прогуляюсь к Алке в супермаркет. Она наверняка сдуру набила полную тележку провизии и сама все равно не дотащит.

Увидев, что я засобиралась, Витюша всполошился.

— Тань, я ведь зачем пришел… — Он замолчал и смущенно потупился.

Это уже что-то новенькое. Во всяком случае, в нашей совместной жизни колебания супругу свойственны не были. Свои пожелания, далеко не всегда облекаемые в вежливую форму, он обычно выкладывал не задумываясь и не комплексуя.

— Тебе нужны деньги? — сжалилась я. Уж очень непривычно было видеть Виктора таким потерянным.

— Тань, я тебя обманул. Меня не увольняли. И деньги мне не нужны. У меня с работой и с финансами полный порядок.

Мое молчаливое замешательство экс-супруг расценил как благоприятный признак и выпалил:

— Танюш, не могу я без тебя! Давай еще разок попробуем, а?

Недоумение сменилось полным ступором, и, боюсь, минут десять, не меньше, я соляным столбом украшала собственное жилище. А когда наконец ко мне вернулся голос, значительно опередивший отключившийся рассудок, все, что я могла из себя выдавить, было маловразумительное блеяние, перемежающееся испуганным квохтаньем.

Нет, нет! Только не это! Если Витюше втемяшилось, что без меня ему жизнь не в радость, можно смело вешаться. Или топиться. Ни минуты покоя мне теперь не будет. И если порывы Аллочкиной мятущейся души, раскрываемые в самое неподходящее время дня и ночи, меня еще не вогнали в гроб, то уж Витюшиных-то откровений мне не пережить!

Пользуясь моим оцепенением, бывший муж решил, что я ошалела от радости, и заключил меня в объятия.

Обвешанная коробками с печеньем, емкостями с мороженым, пепси-колой и замороженными котлетами по-киевски, Алла с Витюшей немного разминулась и лицезрела набухающую шишку на его редеющей макушке уже около подъезда. Надеюсь, ей понравилось. Мой благоверный в свое время попортил ей много крови.

— Ты что, его била?! — накинулась сердобольная подруга, некогда настойчиво призывавшая «гнать урода пинками». — Разве так можно?! Что он тебе плохого сделал?!

Пришлось признаться, что не такая уж я и фурия. Все получилось абсолютно случайно. Я лишь инстинктивно оттолкнула бывшего супруга, а то, что его угораздило отколоть башкой угол навесного шкафчика, так уж это, знаете ли, судьба. Лично я на непредвиденные расходы на новую кухонную мебель не набивалась.

— А хотел-то он чего? — дала волю любопытству подружка.

— Да кто его знает, — отмахнулась я. — С головой непорядок, вот и притащился.

— Глупости, проблемы с мозгами ему обеспечила ты, и уже во время визита, — не отставала Алка. — И приходил он уж точно не за этим!

— Тебе заняться нечем? — рассердилась я. — Чем забивать голову разной ерундой, сходила бы лучше в поликлинику да узнала место работы Наташиной квартирной хозяйки. У меня на это ни сил, ни времени не хватает. А расследование зашло в тупик.

— Ладно тебе злиться. Думаешь, я не догадываюсь? Он пришел проситься обратно, так ведь? — проявила чудеса догадливости подружка. Я промолчала, но Аллочка не унялась. — Тань, а может, и правда пустишь его? Ведь сколько времени прошло, а он так и не женился. Значит, любит.

— Интересная у тебя логика, — усмехнулась я. — Я, между прочим, семейного положения тоже не меняла. Так я что, тоже по нему сохну?

— Запросто, — с умным видом кивнула новоиспеченная сваха. — Только ты себе не отдаешь отчета, у тебя это на уровне подсознания.

— Алка, ну чего ты ко мне пристала, — взмолилась я. — Хоть ты меня не добивай, дай пожить спокойно. Если Витюша тут околачиваться сутками начнет, я просто не выдержу.

— Ну и пожалуйста, — обиделась подружка. — Он, может, все осознал и перевоспитался, а ты уперлась, как упрямая ослица, и разумных доводов не слушаешь.

Ну и ладно. Пускай я ослица, пускай я хоть вообще одна останусь, но совместное хозяйство с этим подарком пусть ведет кто-нибудь другой. Я не самоубийца!

Спасибо подружке, во сне я писала любовный роман по тому самому сюжету, причем взаперти у меня сидела Алка. Заточил ее с тараканами, — согласитесь, куда более убедительная и близкая россиянину деталь, — бесстыжий кардиолог, а маялся в неизвестности, изнывая от дурных предчувствий, разумеется, Витюша, хотя абсолютно не понимаю, с чего бы ему вдруг проникаться высокими чувствами к Аллочке, которую он не то что бы когда-то недолюбливал, — это, пожалуй, не совсем корректное определение, — а просто на дух не выносил и, получив известие о заточении данной особы, от души бы праздновал это событие пару недель!