Глава 20

Адрес я, разумеется, не забыла. Все-таки бывала у Виктора неоднократно, да и наши первые свидания носили романтический характер, а это остается в памяти надолго. Вместе с сопутствующими обстоятельствами и деталями. Я даже помнила цвет обоев в комнатах и марку холодильника на кухне. Впрочем, Виктор мог сделать ремонт, и тогда в его квартире уже все по-другому. Только это маловероятно. Раз Витюша до сих пор не обзавелся дамой сердца, решать его бытовые проблемы некому. Сам он, если мне не изменяет память, за все время нашего знакомства, включая совместное проживание, самостоятельно даже тарелку не вымыл. Ему одному ремонт не потянуть ни при каком раскладе.

Я безрезультатно давила на кнопку. Ничего, подожду. Посижу на лавочке у подъезда. Я теперь и шага не сделаю, пока не поговорю с бывшим мужем. Еще раз я его гибель не переживу, а значит, несмотря ни на что, должна его дождаться и предупредить об опасности. Сегодня ему повезло. Он разминулся со смертью, которая забрала игривого уголовника Колю. Второй раз такого везения может не случиться. Значит, я должна ему втолковать, что, как бы он ни рвался засвидетельствовать мне свое почтение и реанимировавшуюся любовь, ему придется с этим обождать или перейти на эпистолярный жанр. Полагаю, мой внешний вид достаточно убедителен, а балансировать над пропастью Витюша никогда не рвался.

Ну ладно, с благоверным ясно. Что дальше? А дальше я объеду, как собиралась, родственников умерших пациентов. Только в таком виде, как я сейчас, меня ни в одну квартиру не впустят. А домой или к Алке возвращаться нельзя. Боюсь, пока я не разберусь с происходящим, мне вообще не видать ни мягкого дивана, ни привычных удобств. Жалеть я себя, однако, не стала. Расслабляться было не время. Чем скорей я разберусь со всем этим безобразием, тем быстрее вернусь к нормальному образу жизни. Тем более, что одна немаловажная проблема уже рассосалась сама собой: Аллочка может снова жить в своей квартире, ее домогаться теперь некому. На повестке дня только ее замужество (и с этим, боюсь, надо торопиться, характер у нее портится прямо на глазах), ну и проклятое расследование. И если от большого женского счастья подруга, как и прежде, далека, то расследование явно сдвинулось с мертвой точки. Я не президент нефтяной компании и даже не подруга крутого мафиози. Меня абсолютно не с чего преследовать и тем более убивать. И раз ко мне применяют столь кардинальные меры, значит, дело не в моей малозначительной для отечественного криминала персоне. Я подобралась очень и очень близко к преступникам, стала для них по-настоящему опасна. Надо копать дальше, и я вот-вот раскрою все…

— Татьяна, это ты, что ли?

Толстая усатая тетка, живущая, кажется, под Виктором, а может, наоборот, над ним, удивленно на меня таращилась, крепко прижимая к себе многочисленные авоськи.

— Конечно. — Я радостно кивнула и изобразила голливудскую улыбку, долженствующую продемонстрировать чистоту моих намерений и отсутствие желания покуситься на ее поклажу. Вот еще бы вспомнить, как тетку зовут, но уж на такой подарок со стороны своего измученного мозга я и не надеялась. Я же не компьютер. Да и видела я ее всего пару раз.

— Ты это чего? К панкам, что ли, подалась? — К современной молодежной моде в области одежды и макияжа тетка, похоже, относилась неодобрительно. Иначе с чего бы ей так пялиться на мой прикид? Да сейчас так пол-Москвы ходит! «Модная небрежность» называется. А прическа с эффектом «только что с кровати» вообще последний писк. Нечего свою серость демонстрировать.

— Нет, правда, ты чего, из этих, как их?..

— Из этих, — кивнула я. — Из самых.

Тетка не отстала.

— Да из каких этих-то? У панков вроде волосы гребнем!

— Точно. Но это у панков. А я из скинхедов!

Другая на ее месте уже давно бы поняла, что у человека неприятности и что не надо к нему лезть, эта же дама, вероятно, прошла выучку у гербалайщиков и отступать перед чужими трудностями не привыкла.

— Так те вроде голову бреют. — Она с подозрением покосилась на мою стрижку, сделанную не так давно в дорогом салоне.

— Отросли! — прорычала я, чуть не упустив светлую мысль.

Мама дорогая, а кто сказал, и с чего я вообще взяла, что на пациентах ставят опыты?! Да все может оказаться куда проще, хотя и не менее отвратительно. Я сама недавно смотрела передачу, где лидер этого самого движения призывал очистить родной город от «иноверцев», и под эту категорию при внимательном рассмотрении подпадали, по-моему, все поголовно. Я не говорю только о чернокожих. Учитывая жесткость требований скинхедов к чистоте крови избранных, имеющих право проживания на территории России, представители данной организации, боюсь, готовы забраковать даже высокого светловолосого парня, коренного москвича, при наличии у него в родне хотя бы прапрабабки с примесью восточной крови.

Стоп, а почему скинхеды? Почему не какая-то другая организация? И что мешает предположить, что избавляются от какой-нибудь очередной прослойки или социальной группы, или даже возрастной? Может, у кого-то зуб на стариков?

Я перестала огрызаться и призналась, что не принадлежу ни к какому экстремальному течению.

Дама вздохнула с заметным облегчением и даже отважилась плюхнуть драгоценные авоськи на лавочку рядом со мной.

— Опоздала ты, лапочка, — с плохо скрытой радостью поведала соседка.

— Витюша умер?! — Я непроизвольно дернулась и удостоилась изумленного взгляда.

— Почему сразу умер? Совсем даже наоборот. Здравствует и, можно даже сказать, процветает твой бывшенький.

— Вы уж не пугайте, — взмолилась я. — У меня и так проблема на проблеме, говорите, как есть.

— Дак я ж и говорю, — обиделась дама. — Опоздала ты, другую он нашел. Не знаю, правда, расписались или как, но живут вроде хорошо.

Я чуть было не порадовалась за Виктора, но вовремя уловила некоторое несоответствие. Это кого же он себе нашел, если домогается меня как ненормальный?

— Вы, наверное, что-нибудь напутали, — осторожно предположила я. — Или мы говорим о разных людях. — Я не посчитала зазорным слегка исказить реальное положение дел, тем более что Витюша вроде ничего не имел против подобного развития событий. — Мы как раз собираемся начать еще раз. И Виктор уже перевез ко мне часть вещей.

У моей словоохотливой собеседницы отвисла челюсть.

— Не может быть! — ахнула она, и я испугалась, как бы дама не лишилась чувств.

Некоторое время она напряженно о чем-то размышляла, а потом уставилась на меня с гадливым подозрением. Похоже, то, до чего мадам додумалась, не делало чести ни мне, ни бывшему супругу, ни его новой пассии, если таковая, конечно, не была плодом фантазии собеседницы.

Поделиться соображениями она, однако, не успела. Зычный мужской голос из раскрытого окна оповестил окрестности о негативном отношении заброшенного кормильца к излюбленному занятию жены.

— Мы сегодня жрать-то будем или ты так и проторчишь на лавке до утра?! — Чувствовалось, что терпение главы семьи исчерпано до донышка, и путь к его раненому сердцу теперь отыскать будет совсем не просто. Банальными макаронами с сосисками супруга не отделается.

Я осталась одна, но раздираемая такими страстями, что непременно нужно было дать им выход. Следовало все узнать наверняка. И незамедлительно. Даже если баба наврала, я все равно должна все проверить. И я, кажется, знаю как. Заодно испробую отмычку.

Оказавшись под дверью коварного изменщика, я вставила штырь в замочную скважину и, встав так, чтобы спиной прикрыть незаконные манипуляции от глазка квартиры напротив, принялась усердно расковыривать замок.

Вообще-то никому не посоветую хвататься за подобный инструмент без соответствующей подготовки. Даже самая великолепная отмычка работает только в руках специалиста. Непрофессионалу в квартирном взломе делать нечего, как, впрочем, и в любой другой профессии, требующей отточенных навыков и высокой квалификации. Я это прекрасно понимала и, заказав незаменимую вещь, особо оговаривала с Николаем — мир его праху — получение самых полных инструкций по ее применению. Теперь же, когда инструктироваться все равно было не у кого, а хозяин этой квартиры вряд ли привлечет меня к уголовной ответственности, почему бы не потренироваться самостоятельно? Прямо здесь и сейчас?

Минут через двадцать я добилась определенных результатов, хотя не совсем тех, что ожидала. Что-то хрустнуло, и драгоценная отмычка плавно легла мне в руку, оставив некоторую свою часть — вполне возможно, как раз самую важную — в замочной скважине. Я, конечно, не специалист, но подозреваю, что ключи Витюша теперь может смело выбрасывать на помойку, как, впрочем, и замок. Вот насчет двери не знаю, после того как выломают, ее еще можно будет починить или все равно придется ставить новую?

После пережитого было бы глупо убиваться из-за потери инструмента. Даже такого дорогого и желанного. Пусть переживает Витюша. Так ему, мерзавцу, и надо. Нечего людям голову морочить. И все-таки я не сдержалась. Неудачи, конечно, следует принимать достойно, и обычно я так и поступаю, но уж слишком много на меня свалилось. Женщина — существо эмоциональное. В издерганном состоянии даже самая выдержанная и стойкая иногда может сорваться. Ух, попадись мне сейчас под руку, вернее, под ногу хозяин квартиры, пинок ему я бы отвесила с большим удовольствием! Но за неимением Витюши негодование выплеснулось на ни в чем не повинную дверь. И что бы вы думали? Воровской мир в моем лице лишился несомненного дарования. Сомневаюсь, что всякий взломщик может похвастаться положительным результатом с первой попытки!

Я вошла в приоткрывшуюся дверь и огляделась. Как я и предполагала, ремонта Виктор не делал. Хотя — и в этом я тоже не ошиблась — давно бы следовало. А вот присутствие женщины и ее вклад в облагораживание холостяцкой квартиры были налицо. Нигде ни пылинки, вещи на своих местах, даже пивом и носками не пахнет, как положено у неприкаянного холостяка.

Можно было отнести благотворное женское влияние, например, на счет какой-нибудь старушки, честно отрабатывающей прибавку к пенсии, но найденная на столе записка делала версию сомнительной. Я готова с некоторой натяжкой допустить, что Витюша называл пенсионерку солнышком и подписывал свое к ней послание зайчиком, однако я все же усомнилась, что «нежный и страстный поцелуй» в постскриптуме предназначался гражданке преклонного возраста.

Ну и что я должна теперь думать?! Я, конечно, не собираюсь царапать глаза его избраннице — ей и так можно только посочувствовать, — но меня-то он почему преследовал?!

Никогда в своей замужней жизни мне не приходило в голову шарить по карманам благоверных. И уж тем более ни один из них меня не мог упрекнуть в том, что я рылась в документах. Теперь же я проделала и то и другое, причем совершенно не испытывая угрызений совести. И результаты впечатляли. Не самый, оказывается, последний способ для того, чтобы узнать человека. По крайней мере, куда эффективнее проживания на одной жилплощади и совместного ведения хозяйства!

Плоды «творческого поиска» я разложила на диване и принялась систематизировать. Выходило, что уже два с лишним года Виктор является владельцем торговой фирмы «Эскулап Рос», занимающейся поставками продукции в регионы России и ближнее зарубежье. Очень показательно. Особенно в свете Витюшиных рассказов о его нелегком труде в качестве инженера-технолога на мелком отечественном предприятии, производящем по лицензии зарубежные стиральные порошки и прочую бытовую химию.

Теперь я начала понимать, в чем так заблуждалась, и совершенно непонятная прежде картина стала выстраиваться в логическую цепь. Разумеется, пока я не могла интерпретировать ее каждое звено, но и того, что я уже знала, было достаточно, чтобы уяснить суть происходящего.

Когда Витюша меня начал домогаться? А тогда, когда я включилась в свое расследование, конкретно, как только устроилась уборщицей в больницу. Раньше ему от меня ничего не надо было, жил себе спокойно со своей зазнобой и горя не знал. А тут, нате вам, страстью воспылал. Не убедительно? Возможно. А если вспомнить, что как раз после Витюшиного визита у меня пропала бумажка с соображениями относительно происходящего, исчезновение которой я необдуманно посчитала результатом Аллочкиного трудового подвига, то это уже настораживает. И как раз после того, как бывший муж ознакомился с моими версиями и результатами проделанной работы, на меня покушаются два неизвестных дуболома, а потом взрывается моя машина!

Я оплакивала экс-супруга, а пожалеть бы следовало себя. Потому как Николай оплатил своей жизнью не Витюшину, а мою. Именно от меня собирался избавиться некогда любимый и любящий человек. И теперь понятно, для чего он меня обхаживал. Для души у него была Солнышко, а за мной он просто шпионил, и когда сообразил, что я становлюсь опасна, принял кардинальное решение.

Версия со скинхедами и им подобными отпала. Витюша никогда никаких убеждений не имел, по крайней мере таких, за которые согласился бы рисковать. Зато ради выгоды, причем, скорее всего, в данном случае речь идет об очень большой выгоде, он готов заплатить чужими жизнями. Значит, все-таки опыты. Интересно, готовы ли не слишком щепетильные производители нового сильнодействующего препарата платить большие деньги за его несанкционированные испытания на людях? Конечно, предположение более чем смелое, и опять же от своего научного руководителя я не получила бы ничего, кроме нагоняя за разгулявшуюся фантазию, но если я права, то знаю, у кого следует наводить справки относительно дружно вымирающих пациентов районного стационара. В своем теперешнем несколько возбужденном состоянии я сумею принудить Виктора к ответу. Он еще пожалеет, что связался со мной, убийца и отравитель!

В дверь позвонили, и я приняла боевую стойку. Мне без разницы, кто там заявился, Зайчик или его Солнышко. За мое поруганное сердце, за болезнь добрейшего Ивана Феоктистовича и даже за смерть Николая, — как ни крути, я ему обязана жизнью, — мне ответят оба.

— Зайка, ты тут?

— А как же, — бодро отозвалась я. И лицемерно добавила: — Вот уж не думала, что вы мне будете так рады.

— Ой, а кто вы? — испугалась Солнышко.

Лично я, пожалуй, окрестила бы ее иначе. Например, «воздушным шариком». Хотя, с другой стороны, солнышко тоже круглое. И большое.

Один внимательный взгляд на Витюшину подругу мог навсегда избавить Аллочку от комплексов. Хотя, с другой стороны, не могу не признать, мадам Слоненок и впрямь была собою недурна. Пухлые розовые губки, голубые глаза-блюдца, опушенные неправдоподобно густыми ресницами, золотистые кудряшки, деликатно обрамляющие румяные щечки. Картинка! Хоть сейчас снимай для рекламы шоколада или манной каши.

— Я-то, предположим, жена, — обнаглела я. — А вы?

Гостья явно удивилась, но соревноваться со мной нахальством не рискнула. Моя потрепанная внешность сыграла мне на руку, поскольку предполагала передряги, в которых мне довелось побывать и которые обеспечили мне определенный опыт ведения переговоров. Видимо, даже явное весовое преимущество не давало Витюшиной пассии уверенности, что в честном поединке она сумеет одержать победу.

Ее молчание я оценила как маленькую победу и принялась завоевывать дальнейшие позиции. Последующие полчаса девушка, полагаю, сохранит в своей памяти надолго. Я застращала ее так, что самой стало жалко. А вдруг она не имеет отношения к зайчиковым махинациям? Хотя в этом случае она подумает, прежде чем продолжать крутить с ним роман. Так что в любом случае некоторая встряска ей не повредит.

Пышка, нареченная родителями Мариной, знала немного. Ни о чем противозаконном, чем, по моим прикидкам, занимался Виктор, не имела ни малейшего понятия. И если она притворялась, то более талантливой актрисы я еще не встречала. Ее смело можно выдвигать на «Оскара» или любой его отечественный аналог. Но кое-какой информацией я все же разжилась.

Виктор и впрямь имел свою фирму, занимающуюся, как было понятно из названия, медикаментами. Бизнес давал приличный доход, что, собственно, и позволяло ему не думать о благоустройстве малогабаритной квартирки, а вить солидное гнездо на Рублевке, содержащее помимо трех гостевых спален и бассейна еще и теннисный корт, бильярдную, гараж на три машины и домик для прислуги. Что и говорить, к семейной жизни Витюша готовился основательно и с купеческим размахом. Только вот интуиция мне подсказывала, что не меня он собирался привести туда в качестве хозяйки.

— Собирайся! — велела я зареванной Марине.

— Куда? — По-моему, бедняжка решила, что я ее собираюсь пристрелить.

— Да не придумывай ты несуществующих кошмаров, — разозлилась я. — Мы же не в Мексике и даже не в Италии. Да и не тот Витюша кадр, чтобы из-за него женщины друг другу глотки грызли. У меня к нему, родимому, конечно, имеется некоторый счет, но, во-первых, совсем не тот, что ты думаешь, а во-вторых, уж тебе-то точно ничего не угрожает.

Несчастная все равно мне не поверила, но волю к сопротивлению утратила начисто. Вероятно, еще в далеком детстве она поверила, что девушку украшает кротость, и теперь в любой ситуации придерживалась этого, на мой взгляд, весьма сомнительного постулата. Она, похоже, смирилась со всеми испытаниями, уготовленными ей в моем лице. Я бы так не смогла. Смириться, как корова на бойне, не в моих принципах!

Марина уже ничего не спрашивала, но я просветила ее относительно того, — куда мы направляемся, а точнее, места, куда ей меня предстояло отвезти. Витюшино послание гласило, что он в офисе. Вот туда я и наведаюсь. Причем безо всякого предупреждения. И именно для того, чтобы лишить его подругу возможности предупредить его о моем визите, я потащила с собой безропотную толстуху. Да и не мешает подстраховаться. В ее присутствии бывший муженек вряд ли решится прикопать меня где-нибудь в подвале.

До склада мы добрались на частнике. Причем я выбрала самого хлипкого и тщедушного шофера, которого только смогла найти. На всякий случай. Если Марине вздумается искать защиты.

Всю дорогу Марина понуро молчала, так что даже шофер заинтересовался ее проблемами.

— Случилось чего? — участливо осведомился он. — Может, помочь?

«Лицемер несчастный, — подумала я. — Помочь он, видите ли, собирается! А почему тогда не мне? Я выгляжу куда плачевнее пухлощекой Марины».

— Вы на дорогу-то смотрите, — ласково посоветовала я. — А то пока на пассажирок пялитесь, на нас грузовик какой-нибудь наедет. Или автобус.

Любитель пышнотелых красавиц смутился и приставать с расспросами перестал, однако есть глазами Витюшину пассию не прекратил. Даже зеркальце развернул поудобнее. Не хватает еще, чтобы дяденька просек ситуацию и притормозил у милицейского поста.

— Приятель у нее нервный, — доверительно сообщила я. — Стоит мужику на нее посмотреть, и мрет в ту же неделю. А иногда и в тот же день, — добавила я, подумав. — Кто при взрыве, кто от отравления, а кто от еще какой причины. Выжили, во всяком случае, только двое.

Мужик отнюдь не смотрелся окрыленным, и я преувеличенно бодро закончила:

— Насчет первого не знаю, он все равно не жилец, — с такой травмой головы даже из комы не выходят, — а вот со вторым как раз более или менее уладилось. Он уж и к инвалидной коляске привыкает, и научился обслуживать себя одной рукой.

В столб мы не врезались по чистой случайности, и я на всякий случай притихла.

У небольшого свежеотреставрированного здания чуть ли не в самом центре Москвы мы расплатились с нервным шофером и двинули к неосвещенному входу.

Надо же, я и не заметила, как стемнело. Это сколько же я часов на ногах? Подумать страшно. Хорошо хоть с едой проблема потихоньку решается. Я сегодня на бегу выпила почти половину маленького пакетика томатного сока. Наверное, не научи меня умница сантехник выходить из вынужденной голодовки, я бы уже сломалась. А так ничего. И даже чувствую себя довольно бодро.

— Звони! — велела я своей заложнице. — И не вздумай ляпнуть, что не одна! Скажешь, у тебя проблемы.

Настоящие проблемы оказались у Витюши. Когда он чуть не прокусил себе губу, созерцая прибывшую парочку. Я как-то не задумывалась, но допускаю, что смотрелись мы с Мариной и впрямь пикантно.

— Да не стой ты на пороге, — рассердилась я и толкнула ловеласа внутрь помещения. — Пристрой на место челюсть и приготовься к долгому и неприятному разговору.

Чтобы родимому не пришло в голову сотворить какую-нибудь глупость, я велела ему положить руки на стол так, чтобы я их видела, и не совершать резких движений.

— А что ты мне сделаешь? — расхрабрился мерзавец. Не иначе, сказывалось присутствие любимой женщины.

— Пристрелю, — спокойно пояснила я, доставая из сумочки пистолет. — Устроит?

Витюша позеленел и замотал головой. Успокаивать его я, разумеется, не стала, хотя уголовникова игрушка, найденная все в той же благословенной барсетке, могла оказаться неисправна. Или не заряжена. Я, честно говоря, в оружии не разбираюсь абсолютно и выстрелить при всем желании не сумела бы. Но Виктору, как я и предполагала, хватило и небольшой демонстрации. Его руки оказались на столе, а что они сильно дрожали, так я была не в претензии. Говорить ему это не мешало.

— Рассказывай, — потребовала я, полагая, что пауза уж слишком затянулась.

— Что рассказывать? — осторожно поинтересовался экс-супруг, опасливо косясь на оружие.

— Все. И начать можешь с самого начала.

Витюша поежился, кинул затравленный взгляд на любимую и робко осведомился, нельзя ли нам поговорить наедине.

— Нельзя, — отрезала я. — Девушка должна знать, с кем связывает жизнь. И если тебе ничего не стоит прикончить одну бывшую жену, то где гарантия, что с ней ты обойдешься более нежно, когда чувства подостынут.

Виктора уже не просто трясло, а колотило с ног до головы. Марина же, наоборот, впала в оцепенение и совершенно не воспринимала происходящее. Я бы не удивилась, если бы она упала в обморок.

— Да возьми ты себя в руки, — рассердилась я. — Ты что, не понимаешь, что разговор тебя касается в первую очередь. Ты чуть не связалась с убийцей! Прекрати прятать голову под крыло и слушай.

Увы, Марина так и не сумела воспользоваться моим любезным предложением, ничего нового не узнала и я. Дверь, которую никто из нас не удосужился запереть, распахнулась, и уютные посиделки превратились в бандитскую разборку, по крайней мере именно так их показывают в сериалах. В мгновение ока я лишилась своего пистолета, зато приобрела синяк под глазом и словила крайне болезненный удар в солнечное сплетение. Витюше повезло и того меньше, ему врезали прикладом автомата, видимо, чисто превентивно. И совершенно, кстати, напрасно. Уверена, оказывать сопротивление четверым вооруженным головорезам ему бы и в голову не пришло.

Совершенно непредсказуемо себя повела Марина. Возможно, сказалось мое влияние, хотя не исключено, что просто количество ее несчастий и переживаний перешло в совершенно новое качество эмоций. При виде отморозков с автоматами, вместо того чтобы тихо впасть в еще большую прострацию, девушка взвыла и тигрицей кинулась на самого крупного амбала. С чего ей вздумалось вцепиться именно в него, ума не приложу, разве что за то, что оглоушил Витюшу? Да ему за это надо было дать медаль. Зря только поторопился. Лучше бы расправа с мерзавцем состоялась позже, чтобы он успел покаяться. И конечно, я бы предпочла обойтись без собственных увечий. И вообще, зачем так распыляться? Поразмяться мальчикам следовало исключительно с моим бывшим мужем.

Так и не осознав причины Марининой активности, я, тем не менее, немедленно кинулась к ней на помощь. Я ее, кажется, начинала уважать.

Несмотря на наличие оружия, стрелять ребята не стали. Явно опасались привлечь внимание правоохранительных структур. Посему победа им досталась нелегко, и троим членам коллектива я бы настоятельно рекомендовала не откладывая обратиться за квалифицированной медицинской помощью. Мы с Мариной уделяли достаточно внимания маникюру и не имели оснований жаловаться на ломкость собственных ногтей или их недостаточную твердость.


В себя я пришла в полутемном сыром помещении размером чуть больше конуры, в нарушение всех физических законов умудрившейся вместить не только нашу дружную компанию (амбалов я, ясное дело, за своих не посчитала и их отсутствие на четырех квадратных метрах меня ничуть не огорчило), но и кучу чего-то пыльного и массивного.

Детальный осмотр, а вернее, ощупывание, меня не утешил. Оружие экс-супруг хранил в другом месте. За стенкой раздавались голоса. Обрывки услышанного меня повергли в шок. А запах, вместе с дымом потихоньку начавший просачиваться в коморку, заставил обезуметь от ярости и начать бешено колотиться в стену.

— Да как вы можете?! Гады! Убийцы! Уроды!

Ответом стали затихающие шаги. Зато от моего ора очнулись товарищи по несчастью.

Теперь мы бились вместе, и даже, по-моему, в такт, а уж голосили так слаженно, как будто много лет все свободное время использовали для тренировок. Последняя мысль, которую угасающий разум отметил и сохранил в памяти, было приятное удивление относительно того, как ладно в наш дуэт вписался мелодичный Маринин голосок. Честное слово, начни мы зарабатывать деньги пением в подземном переходе, ходить на службу бы стало нерентабельно.

Загрузка...