Объявляю убийце голодовку

Глава 21

Я очнулась от собственного кашля, грозившего разорвать мне легкие и расколоть пылающую голову.

— Ничего, ничего, потерпи, сейчас полегчает. Вот остановимся, и полежишь чуток на травке. Помаленьку и отпустит.

Остановимся? А мы что, куда-то идем? Или едем?

Я сделала жалкую попытку оглядеться, но ночью в неосвещенной машине да еще и в состоянии, далеком от нормального, это не так просто, как кажется. Я не добилась ничего, кроме еще усилившегося кашля и красных пятен в глазах.

Плюнув на неудовлетворенную любознательность, я ткнулась носом в мягкую поверхность, оказавшуюся бедром моей недавней соперницы, и затихла. В конце концов, какое имеет значение происходящее? Я жива, даже вроде как не ранена, чего еще надо? И какая разница, кто тот добрый человек, что пророчит скорое облегчение страданий? Рано или поздно все равно узнаю, а пока надо беречь силы.

До обещанной травки я не произнесла ни звука, за что и была вознаграждена. Машина затормозила (оказывается, мое бренное тело возлежало в какой-то легковушке!), и сильные мужские руки осторожно, но уверенно вытащили меня на что-то вроде плохо освещенного газона.

Травка оказалась не только холодной, но и мокрой, роптать я, однако, и не подумала, а как только чуть уменьшилось головокружение, сделала попытку кинуться на грудь своему пока неизвестному спасителю.

Уже в движении я усомнилась в правильности места, на котором нацелилась излить свою безграничную благодарность герою, но, как оказалось, волновалась я напрасно. Стоя на четвереньках, я ткнулась прямехонько в тщедушную впалую грудь, обладателем которой оказался мужичок, доставивший нас с Мариной к Виктору.

Мужичок обрадованно погладил меня по плечу, а я, так и не удосужившись принять более изящную позу, продолжала в оцепенении глазеть на своего спасителя.

И это наш благородный рыцарь?! Герой, самостоятельно расправившийся со здоровенными, до зубов вооруженными амбалами?!

Герой оказался еще скромным и, вместо того чтобы бить себя в грудь и расписывать недавние подвиги, проблеял нечто, по-видимому предназначенное вселить в меня бодрость, и кинулся за второй пассажиркой. В машине все еще пребывала дама его сердца, ради которой, подозреваю, гражданин и отважился на бой с чудовищами.

Что же все-таки произошло?! В то, что нас отбил этот более чем мелкий индивид, я поверю только тогда, когда своими глазами увижу его черный пояс по каратэ или бумагу, удостоверяющую принадлежность к «голубым беретам», «Альфе» и «Омеге», вместе взятым. Да и тогда вряд ли избавлюсь от скептицизма. Даже самые популярные боевики, как голливудские, так и отечественные, если выводят не слишком накачанного героя, все равно демонстрируют придирчивому зрителю какую-то альтернативу. Ну, хотя бы интеллект, сверхчеловеческую реакцию, боевую выучку, полученную в горячих точках планеты, охотничьи навыки, унаследованные от предков, всю жизнь промышлявших в тайге, или, на худой конец, невероятный, бьющий наповал мужской шарм.

Даже с большой натяжкой ничего отдаленно напоминающего перечисленные достоинства у нашего спасителя я обнаружить не смогла. Во всем случившемся была какая-то загадка, и, если мне не было так худо, я бы попыталась разобраться. Да и кроме нашего счастливого избавления, у меня оставались кое-какие неясные моменты. Кто были напавшие на нас бугаи? Вернее, кто их нанял? Витюшины подельники, с которыми он не поделил прибыль, или конкуренты убирали опасного свидетеля? Разумеется, на эти вопросы едва ли не лучше всех мог бы ответить сам бывшенький, но, насколько я могла судить, в машине его не было. Куда он подевался?

Я покосилась на трогательную картину, но умиляться и не подумала. Как, впрочем, предлагать свои услуги по выволакиванию стонущей Марины из автотранспорта. В конце концов, не мое это дело обихаживать прихворнувших красавиц, а тем более таскать их на своем горбу.

Впрочем, это я так только думала, а сама уже ковыляла к машине. Воспоминания о проявленном Мариной героизме требовали моего немедленного участия.

Видимо, сегодня мне предстояло по большей части цепенеть с открытым ртом и выпученными глазами. И боюсь, со своим недоумением я справлялась куда дольше, нежели с осознанием факта принадлежности моего бывшего супруга к мафии и его готовности помочь мне презреть земные оковы. Мужичонка не только благополучно и совершенно самостоятельно выволок увесистую зазнобу из авто, он еще и подхватил ее на руки и без видимых усилий перенес на лавку!

Вдоволь нахлопавшись глазами, я двинула к голубкам и потребовала объяснений. Мелочиться не стала и от претензии, что меня плюхнули прямо на траву, воздержалась. Спасибо, что хоть вообще спас. За компанию с Мариной.

— Я, конечно, очень вам признательна. — Я замялась, пытаясь сообразить, не уместнее ли будет сказать «спасибо» и от лица пухлой красавицы, или следует обождать, пока она очухается и выразит признательность лично, но мужичок меня оборвал.

— Да чего там, — отмахнулся он и снова склонился над беспамятной зазнобой.

У меня сложилось впечатление, что к своему занятию он относился крайне трепетно и хотел бы ему предаваться без помех. Такое положение дел меня, разумеется, не устраивало. Гладить Марину по руке и нашептывать ей всякие нежности он может до бесконечности, а у меня все тело ноет, а голова непроизвольно падает набок. Если я в ближайшие полчаса не доберусь до душа и постели, усилия героя окажутся напрасными. Я посчитала своим долгом просветить рыцаря относительно куда более эффективного способа приведения в чувство пострадавших.

— Так вы над ней до утра пропричитаете, — решительно заявила я. — Лучше похлопайте по щекам или разотрите ей уши.

Я хотела было показать, как это делается, но едва склонилась над Мариной, как мужик меня оттолкнул.

— Не трогайте! — зашипел он рассерженной кошкой. — Я сам. Вы ее искалечите!

Я рассвирепела, но постаралась сдержаться.

— Послушайте, у меня мало времени, — начала я примирительным тоном, но мужик перебил.

— А у меня его сколько угодно, — огрызнулся он. — И я вас не задерживаю. — Было понятно, что он не тронется с места, пока Марина не откроет глаза, а может, и куда дольше. Кто знает, не захочет ли он с ней по горячим следам объясниться по всем правилам любовного романа?!

— Ладно, — сдалась я, — не будем торопиться. Но вы хоть можете мне объяснить, что произошло?

— А чего тут объяснять? — пожал плечами тщедушный идальго. — Какие-то недоумки устроили пожар. Не мог же я вас там оставить.

В отличие от своего спасателя вопрос исчерпанным я не считала. И предложенным объяснением не удовлетворилась.

— А как вы оказались поблизости?

Мужик смутился и стал еще менее многословен.

— Ждал.

— Нас ждал? А зачем? — удивилась я и тут же попеняла себе за скудоумие. Да уж чего яснее, решил обождать, чтобы предложить свои услуги понравившейся девушке, когда она соберется обратно.

— Ладно, а что вы сделали с амбалами? — переключилась я на менее скользкую тему. — Вы их всех что, поубивали монтировкой или придушили брючным ремешком?

— Да не трогал я их, — отмахнулся дядька. — Они сами уехали, как только начался пожар. Чего им было дожидаться? Милиции?

Определенная логика в его словах, наверное, была. Хотя все равно непонятно, как он успел нас вытащить, надо ведь еще было найти и отпереть замок, а может, и не один. И неужели бандиты не остались где-нибудь поблизости, дабы убедиться, что их планы никто не сорвал?

Деликатничать я не стала, и терзающие душу сомнения изложила молчуну. Безрезультатно: ответом стало очередное плечепожимание. Удовлетворять мое любопытство он не собирался.

Ладно, не хочет по-хорошему, будем как получится.

— Вода есть?

— Вода? Зачем?

— Принимать ванну! — разозлилась я. — Пить хочу, неужели непонятно?

— Под сиденьем пепси-кола.

Кола так кола. В качестве средства для приведения в чувство пышнотелых красавиц не лучше и не хуже других. Разумеется, девушке потом придется тщательно помыться, и чем скорей, тем лучше, но искупаться ей не повредит в любом случае. Выливая на даму газировку, угрызениями совести я не мучилась.

Ее воздыхатель меня чуть не убил. Хорошо, что я примерно представляла себе его реакцию и ловко отскочила в сторону, укрывшись за деревом.

— Ну чего вы беситесь? Хуже ей не стало. Видите, зашевелилась!

Марина и впрямь зашевелилась и пришла в себя. Кавалер забыл про меня и кинулся к ней. Уже минут через пятнадцать его воркования, Марининых стонов и моих настойчивых просьб мы снова загрузились в машину, на сей раз почти самостоятельно (Марину, разумеется, поклонник всячески поддерживал под локоток, а мне не удосужился даже дверь распахнуть!), и направлялись к моему дому. Возможно, это слишком рискованно, но мне совершенно необходимо было вымыться, переодеться — и желательно в свои собственные шмотки, от Аллочкиного гардероба меня уже мутило, — замазать многочисленные ссадины, ушибы, синяки и шишки. Марину Геннадий (мы наконец-то познакомились) собирался доставить по месту жительства во вторую очередь. Видимо, мечтал оказать ей первую помощь самолично и без спешки.

Тут меня опять осенило, что бывшего супруга с нами нет. Кстати, Марина вообще о нем не вспомнила. И я не собиралась швырять в нее камнями только потому, что у нее сменился идеал мужчины. Ничуть не удивлюсь, если замуж она в ближайшее время все-таки выйдет, хотя сомневаюсь, что Виктор на свадьбе будет присутствовать даже в качестве тамады.

— А где же Виктор?

— Это мужик, который с вами был? Так он очухался по-быстрому и ушел. Сразу, как только его вытащили.

— Как это ушел? — напряглась Марина. — А я? Он что, меня оставил? Беспомощную?

— Почему беспомощную? — обиделся Геннадий. — Я ему сказал, что позабочусь о женщинах, а он куда-то очень торопился. Деру дал как угорелый.

Не знаю, как его последняя подружка, а я на Витюшу зла не держала. Обижаются обычно на людей, от которых подвоха не ожидают. А какой смысл обижаться на убийцу и предателя? Да еще наивно ждать от него благородства? Только вот, боюсь, на мои вопросы он так и не ответит. Раз уж на него идет охота, последнее место, где он сейчас появится, — это его квартира.

Я немедленно насела на Марину, но и она ничем не помогла. И думаю, она не обманывала, покрывать негодяя, в коварстве и низости которого она убедилась самолично, ей не было никакого смысла. Его нор или тайных укрытий она не знала.

— Как он мог? — прошептала Марина с болью. — Как он мог так поступать с близкими людьми? Я думала, он меня любит. Но тех, кто дорог, риску не подвергают!

И уж тем более не вмешивают в свои преступные дела, хотела добавить я, но осеклась. А сама-то какова? Из-за меня подруга, у которой нервы и так никудышные, едва не стала неврастеничкой. И мне все мало! Я, видите ли, истосковалась по элитному нижнему белью, фирменным нарядам и мягкой постели. А то, что у меня неприятности, меня пытаются убить, и заодно со мной пострадать может Алла, я во внимание не приняла. Предупреждать Витюшу об опасности кинулась не раздумывая, а позаботиться о единственной подруге мне недосуг.

— Я передумала, — вскинулась я. — Едем на Варшавку.

Геннадий благоразумно придержал возражения и безропотно развернул машину на сто восемьдесят градусов. Если у них с Мариной и впрямь сладится, ей можно будет только позавидовать. Мужика с таким ангельским характером ей все равно больше не найти. А если разбегутся, непременно надо будет познакомить его с Аллочкой.

У Аллы меня никто не ждал, так что я привычно зализала раны и привела себя в относительный порядок. В одиннадцатом часу, далеко не полностью восстановившаяся, но все равно готовая к бою, я уже набирала собственный номер.

— Да. Все в порядке, потом расскажу. Не перебивай! Инструкции те же. Никому не открывай и из квартиры не выходи… Не знаю, в милицию, наверное, можно. А лучше пусть они к тебе сами ходят или, по крайней мере, сопровождают до отделения и обратно… Нет, где я, ты не знаешь и помочь им ничем не можешь. Скоро я у них сама объявлюсь. И не открывай ни в коем случае Витюше, его надо опасаться в первую очередь… Сказала же, что сейчас не могу! В другой раз… Выдержишь. Дня два-три, а может, даже меньше. Мужайся и жди звонка… Да. По мере возможности буду держать в курсе.

С чувством выполненного долга я положила трубку и задумалась.

Виктора искать бесполезно. Значит, пойдем другим путем. Список умерших пациентов сохранился, но мне отчего-то расхотелось им пользоваться. Люди разные, неизвестно, на кого опять нарвешься. Нет, всегда лучше идти по горячим следам, пока боль потери еще не притупилась. Мне с первого взгляда понравилась девушка, пришедшая в больницу за документами почившей Кульковой Зинаиды Ивановны. Вот с ней я и поговорю. Адрес узнаю в справочном бюро. Помнится, девушка говорила, что проживает по тому же адресу. А какой придумать предлог? Да не стану я ничего изобретать! У меня на это нет ни времени, ни сил. И кто сказал, что нормальные люди должны мириться с тем, что какие-то негодяи убивают их близких?! Даже если они ставят далеко идущие эксперименты и руководствуются благими целями. Как только я раньше не додумалась? Надо объединить усилия и выступить единым фронтом. Короче, поговорю с девушкой, там дальше будет видно. Может, она мне что подскажет или всплывет что-то новое.

С адресом проблем не возникло: о смерти гражданки Кульковой сведения еще не поступили, и в адресном столе мне выдали необходимую справку.

Можете мне поверить, из квартиры я вышла в самом бодром расположении духа. Предчувствие скорой развязки придавало сил и уверенности. Несмотря на то что день был будний, я почему-то не сомневалась, что все будет в порядке и девушку я застану дома.

Добираться было недалеко, три троллейбусные остановки, и я пошла пешком. Все равно, пока достоишься, людей набьется столько, что и не войдешь, и не вылезешь на своей остановке. Народ рвется на работу.

У нужного дома я замешкалась, пытаясь сориентироваться по номерам квартир и определить, в какой подъезд заходить. Пока я совершала умственные подсчеты, из крайнего подъезда показалась искомая молодая дама собственной персоной и рванула к перекрестку.

Вот что значит доверять интуиции, порадовалась я и припустила следом. Все выходило замечательно, только догнать красотку пехом оказалось ничуть не легче, нежели автотранспортом. Она явно дорожила временем и перемещалась в пространстве с максимально возможной скоростью. Признаюсь, и этот факт еще больше расположил меня к ней. Я тоже стараюсь рационально использовать время. И, можете мне поверить, далеко не всем это стремление понятно. Я не раз ловила неодобрительные взгляды, когда в автобусе проверяла ученические тетради, а сидя в парикмахерской под феном, конспектировала первоисточники.

Догнать эту ракету оказалось непросто. Несмотря на мои запредельные усилия, расстояние между нами никак не сокращалось. Я совсем уже было отчаялась и приготовилась голосить на всю улицу: «Девушка, постойте!», когда беглянка внезапно затормозила и свернула на аллею маленького парка с чахлыми низкорослыми деревцами. Теперь она двигалась медленным прогулочным шагом и на комету больше не походила.

Признаться, я несколько удивилась. Неужто целью такого марафона был всего лишь утренний моцион? А почему бы ей тогда не облачиться в тренировочный костюм? Боюсь, именно это могло стать моим первым вопросом, но меня опередили. Молодой человек в джинсовом костюме вынырнул из боковой аллеи, подхватил девушку под руку, и они направились в сторону скамейки.

Настроение моментально испортилось. Если это свидание, то к своему спутнику девушка испытывает определенно самые пылкие чувства. Иначе не летела бы, сбивая каблуки. И маловероятно, что она собирается быстро расставаться с предметом своих чувств. Влюбленные часов не наблюдают, прошляться в обнимку они могут несколько суток подряд. А попытайся я ее оторвать от любимого и атаковать своими проблемами, в число ее друзей мне не попасть.

Оставалось только уповать на деловую встречу. Невзирая на копну каштановых кудрей, точеный профиль и фигуру легкоатлета, вместе и по отдельности говоривших об обратном. Надежда, как известно, умирает последней.

Я подобралась поближе и выбрала ненадежное укрытие в виде полузасохшей липы, чуть прикрывающей парочку и абсолютно не доставляющей проблем с акустикой. Не поймите превратно, подслушивание абсолютно не входило в мои планы, но нужно было срочно выяснить, свидетелем чего я все-таки стала: банального свидания, пережидать которое нет никакой возможности, или деловой встречи.

— Я так устала от бесконечных тряпочек, прихваточек, резиновых ковриков, стеклянных собачек с отбитыми носами и глупыми мордами, — плакалась марафонка. — Сил моих нет! Когда я просыпаюсь и вижу ее ненавистную рухлядь, мне кажется, что свекровь и с того света продолжает отравлять мне жизнь.

— Да ладно тебе, все уже позади. — Парень ласково дотронулся до упругого плеча. — Я же тебя не упрекаю. Ремонт так ремонт. Только у меня сейчас с бабками не густо.

— Кто бы мог подумать, что это такое дорогое удовольствие! По-хорошему бы надо обождать. Ведь еще вторую половину отдавать. Денег, конечно, жалко, но ничего не попишешь. Без нее бы ничего не получилось.

— Обойдется! Она уже и так озолотилась, — отмахнулся красавчик. — Скажешь, больше нет, и пусть катится. А будет выступать, припугнем.

— Нет, я с ней связываться не стану. Я вообще ее боюсь, как вспомню этот взгляд Медузы!

— Да брось ты паниковать! Что она может сделать? В суд же не побежит. А тем более в милицию.

— И все равно, ругаться с ней опасно. Да и недальновидно. А ну как еще придется обращаться? Как бы экономия потом боком не вышла.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, а кожа ну буквально по всему телу покрылась мурашками. Захотелось вжаться в тощий ствол, а еще лучше распластаться на молодой зеленой травке и потихоньку, перемещаясь на четвереньках, покинуть опасный наблюдательный пункт. Если голубки углядят ненужного свидетеля, как бы моим коллегам не пришлось скидываться на венок. Народу в парке в такую рань почти нет, и я сильно рискую.

Тем не менее, я досидела до конца, пока пугливая молодая дама не вскинулась, заявив, что ей пора. Однако боюсь, никакой моей заслуги в героическом поведении нет. Я так и не нашла в себе сил сдвинуться с места. Только и всего. Зато, когда парочка скрылась из виду, так ни разу не оглянувшись, я медленно осела на траву и закрыла лицо ладонями.

Я была почти уверена, что парочка, нагнавшая на меня страху, испарилась, но ошиблась. Парня и впрямь не оказалось, похоже, он уехал на машине, а вот его подруга, видимо, слишком заботилась о собственном здоровье, чтобы пренебречь променадом. Правда, на сей раз она не слишком торопилась. Надо же, а ведь я собиралась взять ее в союзницы!

Держась на почтительном расстоянии, я сбивалась со спокойного шага, то переходя на рысь, то, когда расстояние между нами сильно сокращалось, на черепашьи шажки, и одновременно пыталась переварить полученную информацию. Теперь я наконец поняла механизм происходящего в больнице. Все оказалось просто и отвратительно донельзя. Только груднички у нас не знают о существовании всевозможных «благотворительных» организаций, любезно освобождающих зажившихся стариков от занимаемой ими жилплощади. Если верить прессе и современным бестселлерам, немало граждан, польстившихся на обещанный цветной телевизор, едва успев скрепить своими подписями бумаги о пожизненной опеке, переставали нуждаться в каких-либо земных благах. Так не с подобным ли я как раз столкнулась? Очень на то похоже. Только в данном случае, сдается мне, неблаговидную роль на себя взяли люди в белых халатах. И за определенную мзду они помогают безутешным наследникам. То есть как раз те, кто давал клятву спасать и исцелять, безжалостно убивают беспомощных и доверчивых стариков. Впрочем, стариками в списке были далеко не все. Но помимо невесток, как в случае с Кульковой и Горгиппией (готова поручиться, что именно Серафима завершила дело, начатое еще моими оглоедами), существуют и другие родственники, которым надоело ждать наследства, совсем не обязательно выражающегося в шестизначных цифрах банковского счета и недвижимости где-нибудь на Багамах. Но я так и не знаю, кто стоит за всем этим кошмаром. И уж тем более моих догадок недостаточно, чтобы обращаться в правоохранительные органы. На кого я могу указать как на участника преступного сговора? Чуть ли не все, кого я знаю из медицинского персонала больницы, на мой взгляд, могут быть замешаны. Уж кардиолог-то точно.

Я с размаху влетела в детскую песочницу и чуть не расшибла себе голову. Чудом избежав производственной травмы, я постаралась охладить сыщицкий пыл и взглянуть на факты более трезво. Реальных оснований заклеймить красавца пока, к сожалению, не имелось. Моя личная неприязнь — еще не основание для ареста! Хотя постойте, о какой-то даме, не называя ее имени, говорили голубки! Уж не о его ли драгоценной родительнице?

Могут они работать в паре? Запросто. Она обеспечивает постоянный приток клиентов, а сынуля гарантирует комплекс услуг.

Я повеселела. Дело за малым. Собрать доказательства и вручить милиции. Уж арестовать-то преступников они смогут?! Я и так за них всю работу делаю!

Замечтавшаяся красотка пребывала, по-видимому, в более тягостных раздумьях. Она притормозила у невзрачного двухэтажного домишки грязно-болотного цвета с обшарпанными ступеньками и одной-единственной дверью, до того драной и облезлой, что лично я бы такую постыдилась навесить даже на привокзальный бесплатный туалет. И уж тем более никогда бы в жизни не украсила витиеватой надписью, приглашающей посетить салон красоты «Марго».

Убогость антуража (за исключением неоновых букв, стоящих, наверное, ненамного меньше, чем обошелся бы косметический ремонт всего особняка) мой объект совершенно не смутила. Внутрь она вошла уверенно и без опаски. Рисковая дама. Хотя, скорее всего, даже если качество обслуживания здесь соответствует ожиданиям, скорость получения парикмахерских и сопутствующих услуг тут выше всех похвал. Давки и столпотворения клиентов я как-то не заметила.

И тут меня кольнуло. Я чуть не подпрыгнула от возбуждения и немедленно рванула следом за толстухой. Она меня увидит? Ну и ладно. В Аллочкином платье и с поцарапанной рожей все равно меня не признала бы даже лучшая подруга. Про мужей я и не говорю. А она меня и видела-то мельком один раз.

Слегка замешкавшись, я оказалась в крохотном предбаннике с двумя не менее обшарпанными банкетками. Как я и предполагала, дам, жаждущих похорошеть и расцвести в здешнем оазисе, не имелось. И немногочисленные издания журналов «Лиза», «Отдохни» и «Семь дней», предназначенные для изнывающих в многочасовых очередях непричесанных красавиц, если кому и скрашивали муки ожидания, так разве что персоналу заведения.

А вот зал, как ни странно, был не совсем пуст. То есть помимо обзевавшихся парикмахерш я обнаружила там стригущегося мужчину. Понятно, мужчины и женщины вместе. Суровая постперестроечная реальность. Слава богу, еще не повсеместно охватившая столичные салоны. Может, кому-то все равно, а я болезненно реагирую на присутствие в соседнем кресле представителя противоположного пола, когда сама украшена «палочками» с химией или подвергаюсь окрашиванию волос и из-под чепца торчат одинокие обсосанные пряди подозрительно синюшного цвета.

Видимо, отвращение, написанное на моем лице, было столь явным, что интерпретировать его как желание немедленно сесть в свободное кресло не рискнул никто из присутствующих. Чем я и воспользовалась, незамедлительно покинув неприятное место. Я опять стояла в коридоре и раздумывала, куда могла подеваться моя девица. Неужто она тут работает и сейчас находится в служебном помещении?

Я бы начала обдумывать предлог для проникновения в святая святых, если бы вовремя не обратила внимание на дверь, находящуюся сбоку. Косметолог, часы приема с 10 до 15, ежедневно, кроме субботы и воскресенья.

Не постеснявшись приложиться ухом, я убедилась, что комната не пуста. Там беседуют женщины, и разговор, похоже, не из приятных. Вот только слышимость оказалась плохой. Я так ничего и не разобрала.

Долго сидеть под дверью и злиться мне не пришлось. В замке заскрежетал ключ, и я поспешно прикрылась журналом. Дверь распахнулась, и голос, принадлежавший моей новой знакомой, пообещал «собрать в течение недели необходимую сумму».

— Нет, голубушка. — Ответная реплика была сделана безапелляционным тоном человека, привыкшего распоряжаться. — Теперь ты мне накинешь еще «штуку», и не дай тебе бог со мной шутить.

— Но, Ирена Геннадиевна…

— Я все сказала, иди себе, голубушка. Торговаться будешь на барахолке.

Хлопнула входная дверь, а я все сидела в тесном предбаннике и явственно ощущала, как измученные мозговые извилины делают последний, завершающий рывок. Все оказалось так просто. Ну что мне стоило с самого начала сложить два и два с правильным результатом?! И не беда, что у меня как не было, так и нет доказательств. Теперь я знаю, как все было, ну или почти все, и примерно представляю, как узнать то, до чего я пока не добралась. Нужны доказательства? Они у меня будут. Возможно, даже в течение ближайших нескольких дней!

Я отлепилась от убогой банкетки и метнулась к выходу. Нет, не зря я все-таки положила взгляд на симпатичную брюнетку. Хоть и ошиблась в ней. И девица, показавшаяся мне поначалу душечкой, в действительности подколодная змея и преступница, променявшая чистую совесть на квартиру. Все равно с ней надо пообщаться, и теперь, когда я наконец прозрела, предстоящая беседа мне кажется даже более необходимой, чем раньше. Под давлением она выложит все.

Дистанция между нами была невелика, сократить ее я могла бы за пару минут, но я еще не решила, как начну разговор. Пожалуй, следует сразу же ее запугать. Скажу, что я все знаю, у меня есть доказательства ее вины, допустим, магнитофонная запись нескольких ее разговоров с небезызвестным ей красавцем и Иреной. Что я за ней слежу уже давно и кое-где уже подписан приказ на ее арест. В общем, с этого начну, а там дальше будет видно.

Я прибавила ходу. Оставалось протянуть руку, чтобы дотронуться до плеча корыстной молодой дамы, но пообщаться мне с ней так и не пришлось. «БМВ» стального цвета, вынырнувшая из-за поворота, глухим ударом избавила объект моего пристального внимания разом от всех проблем и заодно поставила крест на моих намерениях. Даже не сделав попытки затормозить, иномарка испарилась, а я осталась наедине с очередным трупом.

Хорошо, что я оказалась не единственным свидетелем. Желающих дождаться приезда милиции и изложить собственную версию случившегося нашлось трое.

Я доплелась до перекрестка и замахала проезжающим авто. Ноги противно подрагивали, во рту скопилась сухая горечь. И долго еще я буду натыкаться на трупы?! Мало мне было «готовых» покойничков, теперь я еще сподобилась созерцать процесс в действии! Что дальше? Не хотелось расстраиваться еще больше, но по всему выходило, что на очереди мой собственный труп. И если обратить внимание на резко сократившиеся интервалы между убиенными, напрашивался утешительный вывод, что мучиться мне, скорее всего, осталось недолго.

Частнику, подбросившему меня до дому, я в задумчивости отвалила такую бумажку, что обалдевший дядька истово пожелал мне счастья, здоровья и успехов в личной жизни. Я пожелала того же, ему нужнее — он проживет гораздо дольше.

Попав в родное гнездо, я первым делом заперлась в ванной и, игнорируя Алкины перепуганные вопли, как следует наревелась. Полегчало. Я даже выработала последовательный план заключительного этапа своего расследования. При этом дала себе слово, что все закончу за два дня самое большее. Иначе я просто не выдержу, и никому даже не понадобится утруждаться, дабы мое бренное тело заняло место в стылом боксе городского морга. В общем, два дня, и точка! По истечении этого срока доблестные правоохранительные органы получат от меня необходимые доказательства, и мы с Аллочкой уедем по горящим путевкам. Предвкушение благословенного отдыха, безмятежного бултыхания в морской воде придало мне сил. Я справлюсь, я обязательно доведу начатое до конца и остановлю мерзавцев, хладнокровно отбирающих человеческие жизни.

Наученная горьким опытом, я не собиралась кидаться грудью на амбразуру. Да, я задумала кое-что экстремальное, но я обязательно подстрахуюсь. Причем с нескольких сторон. Жизнь мне дорога. Я и раньше знала ей цену, а уж теперь, когда повидала, как легко люди умирают, и сама побывала на краю, я собиралась хранить ее еще бережнее.

В моем распоряжении был визит к дамскому мастеру и пробудившийся творческий гений подруги. И то и другое превзошло самые смелые ожидания. Парикмахерша Манана, которой я доверяю шевелюру, сотворила из моих местами обгоревших патл подлинное чудо. Аллочка, проникнувшись важностью доверенного дела, нанесла совершенно виртуозный макияж, который не только подчеркнул все полученные мной давеча увечья, но еще и добавил некоторые достоверные штришки, позволяющие с уверенностью предположить, что чувствую я себя даже хуже, чем выгляжу. Сказать, что теперь я походила на жертву авиакатастрофы, чудом оставшуюся в живых, значит не сказать ничего. Я смотрелась как жертва серии катастроф, у любого, бросившего на меня хотя бы беглый взгляд, неизбежно возникало бы только одно сомнение: действительно ли я все еще жива.

— Ты уверена, что все поняла?

Алка энергично затрясла головой:

— Да поняла я, поняла. И что делать с бумагами, которые ты оставила, тоже. — Она затравленно посмотрела на мою живописную физиономию и робко спросила: — Может, ну их всех?

— Не болтай глупостей. — Я ласково погладила ее по голове. — Все уже решено, приготовления сделаны, и отступать некуда. Волнуешься ты напрасно. С такой подстраховкой я рискую не больше человека, принимающего ванну в собственной квартире.

— Ну, как знаешь. — Алка отстранилась и встала у окна. А я набрала телефонный номер, который уже успела выучить наизусть.

— Еду, жди.

Немногословный отклик не смутил, наоборот, я порадовалась, что в ответственный момент человек, несмотря на свой веселый нрав, шутить не расположен и к поручению относится со всей серьезностью.

Прекрасно. И этот помощник, я уверена, не подведет!