Одинокие женщины

Глава 10

Берни впервые в жизни расплакалась на свадьбе.

Брачная церемония Сюзанны и Алана была задумана как грандиозный финал для телесериала и происходила в Бруклинской синагоге. И там Берни — отстраненная, хладнокровная, беспристрастная Берни — рыдала в голос.

Счастливая парочка (а что она была счастливой, Берни не сомневалась — стоило на них посмотреть) познакомилась три месяца назад, воспользовавшись услугами обычного еврейского брачного агента. Берни уже сделала с ними два интервью и решила, что они больше всех подходят для концовки. Симпатяги. Не зазнайки. Типичные ньюйоркцы.

Сюзанна работала секретаршей управляющего швейной фабрикой. Она не была красавицей, однако обладала несомненным обаянием, которое должны были оценить участники церемонии. Ее молодой муж занимался чем-то, связанным с компьютерами.

— Как только увидал ее в первый раз, — говорил Алан Вейсс в предыдущем интервью, — у меня в мозгу что-то щелкнуло. И уже через неделю мы были помолвлены.

— Но у вас было так мало времени, чтобы получше узнать друг друга, — возражала Берни. — Почему вы не захотели подождать?

— А зачем? — Сюзанна сжала руку суженого, и они обменялись восторженными взглядами. — Разве жизнь станет нас дожидаться?

Сегодня во время церемонии Берни против обычного находилась не среди съемочной группы, а среди гостей, не в силах противостоять очарованию древнего ритуала. Профессиональное чувство подсказывало, что для полного успеха придется кое-что подрезать. Жених явно нервничает. Трогательная деталь. Невеста сияет от счастья. Трудно поверить, что это та самая бесцветная девушка, которая уныло жевала свой ленч в забегаловке у «Кид-Гро» всего неделю назад. Сюзаннина мамаша то и дело сморкалась в батистовый носовой платочек (Берни молилась про себя, чтобы это заметил и оператор) и могла бы быть мамашей кому угодно. То ли Берни показалось, то ли она на самом деле чем-то напоминает Аделаиду Хонг?

Может быть, это сходство было тому виной или еще какая-то задетая в ее душе струна, но уже к середине церемонии от профессионального хладнокровия не оставалось и следа, она горячо сочувствовала новобрачным и даже представляла себя на их месте. И не важно, что она ни слова не понимает на иврите. В воздухе носилось что-то особенное, незабываемое. В какой-то момент жених разбил об пол бокал. Берни спросила, что это значит.

— Так делают уже тысячи лет, в память о падении Вавилонской башни и в назидание новобрачным, что их свадьба совершается в соответствии с древней традицией.

— Традицией, — выдохнула Берни, проглотив комок в горле.

Остаток дня она проторчала в студии, просматривая отснятые пленки вместе со своим продюсером и двумя сотрудниками из «Паблисити».

— Тебе не кажется это чересчур по-еврейски? — спросил Хи.

— Нет, — покачала головой Берни. — Поверь, у любви нет национальности.

— Да, — пробурчал он. — Это правда.

Видеосъемка удалась на славу, концовка получилась отменная. Сериал начнут показывать завтра же — и до конца будущей недели. Хи уже позаботился об анонсе.

— Ты отлично поработала, малышка, — заметил Хи, прощаясь в конце дня. — Будем надеяться, это отразится на рейтинге.

Дома оказалось, что у Стива припасена бутылка шампанского.

— Давай напьемся в стельку, — предложил он, — по такому случаю.

— Какому еще случаю?

— Окончания твоего проклятого сериала, конечно! Прощайте, «Одинокие сердца»! Здравствуй, милый Стиви! Все случилось как нельзя кстати. Ты не прочь отметить это, поджидая меня на Антигуа? Я как раз отправляюсь снимать ролик для «Швеппса» на Милл-Риф.

Берни, смакуя шампанское, задумчиво спросила:

— А что ты скажешь, если мы сделаем этот отпуск нашим медовым месяцем?

Наверное, Стив ее не услышал. Наверное, он не поверил своим ушам. Она сама-то с трудом поверила. Слова вылетели как бы сами собой. С умыслом? Она и сама не знала. Зато знала, какого ответа следует ждать от Стива.

— Я сказала, — повторила она, — что мы могли бы устроить там грандиозный медовый месяц. Стив, я бы хотела, чтобы мы поженились.

— Ты шутишь! — нервически рассмеялся Стив.

Ответом ему было гробовое молчание.

— Ты же пошутила, Берни, правда? — ошеломленно уставился он на нее. — Ты же вечно меня разыгрываешь!

— Разыгрываю?! — взорвалась она. — По-твоему, наша свадьба может быть розыгрышем?! — Берни больше не в силах была сдерживать терзавших ее в последние месяцы сомнений. Боже, ему и дела нет до того, какая буря бушует у нее в душе! — Ты настолько равнодушен ко мне, что даже ни разу ни к кому не приревновал!

— Приревновал? — окончательно остолбенел он. — С какой это стати? Я тебе верю!

— И тебя ни разу не задело, что вот уже три недели подряд я провожу всю ночь где-то в городе? И что по меньшей мере с полсотни парней из тех, с кем я знакомилась, хотели назначить мне свидание?

— Это не задевало меня, поскольку не задевало тебя, — тут же ответил он. — Ты уже большая девочка, Берии, и сама можешь о себе позаботиться. Ты всегда это умела.

— Так вот, иногда женщине хочется, чтобы для разнообразия о ней позаботился кто-то другой! — выпалила она. — Кто-то, кому, черт побери, есть дело до ее самочувствия, до ее безопасности. И если бы ты действительно любил меня, Стив, ты бы сам настоял на том, чтобы следовать за мной и охранять мои интересы. Если уж на то пошло, то они в некотором роде и твои тоже!

— Признайся честно, что тебе вовсе не нужна была дуэнья в каждую из этих ночей. Какого дьявола, да ведь вокруг тебя вечно крутятся ребята из съемочной группы! В конце концов у меня есть занятия поважнее, чем слоняться вокруг твоей юбки!

— Это какие же занятия поважнее? Чесать языки с дружками? Пялиться на «Великие моменты в баскетболе»? Зная все это время, что я провожу вечера в обществе совершенно незнакомых людей, которым бог знает что может взбрести в голову?! Ну, так позволь тебя заверить, что любой нормальный мужик на твоем месте забеспокоился бы, черт возьми! Но нет, не мой мистер Хладнокровие! Нет, что вы! Ни за что, ведь на это потребуются усилия! Ты вечно твердишь, что любишь меня и заботишься обо мне, но все это — пустая болтовня, Стив, сплошной треп! Потому что если на свете и есть что-то, о чем ты действительно заботишься — а временами я даже и в этом сомневаюсь, — так это твоя распрекрасная драгоценная пресловутая свобода! Вот только свобода от чего, Стив? От меня? От ответственности? От настоящей жизни?

— А как насчет свободы от ссор? — перебил он, надеясь свести все к шутке.

— Вот, пожалуйста! — еще пуще разбушевалась Берни. — Ты никогда не относился ко мне всерьез! Никогда! По-твоему, я совсем бесчувственная? — Список его прегрешений рос с катастрофической скоростью. — И что мне не хочется того, чего хочется остальным женщинам? Мужа? Детей? Что же я, машина какая-то?! Или ненормальная? Да пойми ты, ублюдок! За этот последний месяц я повидала толпу народу, и у большинства из них гораздо более стесненные обстоятельства, чем у нас с тобой. О'кей, тебе угодно обзывать их «Одинокими сердцами», хотя, на мой взгляд, это звучит ужасно. Но они по крайней мере стараются что-то предпринять. Не корчат из себя недотрог, пытаются найти партнера, чтобы жить по-настоящему, Стив. Ибо нет ничего более настоящего, чем создание дома, семьи, воспитание детей…

— Это с каких же пор тебе взбрендило завести детей, Берни? Что-то я раньше об этом не слыхал! Господь свидетель, тебе всегда было лень позаботиться даже о котенке!

— Нечего решать за меня, что мне взбрендило, а что нет! — отчеканила она, по правде говоря, совершенно не уверенная, что ее так уж прельщает материнство. — Факт налицо: жизнь протекает мимо оттого, что ты трус и боишься попробовать снова. Каждый божий день нормальные мужчины женятся на нормальных женщинах. Так принято в обществе, так публично демонстрируется сила их любви. И пусть они не такие крутые телевизионщики, как ты, Стив, зато они не кладут от страха в штаны при одном виде обручального кольца.

— У меня уже было обручальное кольцо… — начал было он.

— Вот как?! Ну, зато у меня его не было! — Она оценивающе уставилась на Стива и добавила: — Мы с тобой имеем лишь общую корзину для грязного белья — вот и все.

— Если хочешь, я сам буду отдавать в стирку свои вещи.

— Не заговаривай мне зубы! — выкрикнула она. — Мне это уже осточертело! Пять лет прожиты вместе, и все, о чем ты позаботился, — пару раз предложил разделить пополам квартплату! Ты не способен заглянуть в свою жизнь дальше, чем на месяц вперед! У тебя нет будущего, Стив! Как нет его у нас обоих. Мы живем как перекати-поле, как сопляки, а не взрослые люди, черт возьми! И скажи на милость, разве есть в такой жизни место любви? Верности? Я для тебя соседка по комнате, отдушина для твоих сексуальных потребностей, вот и все!

— Не верю своим ушам, — прошептал, бледнея, Стив. — Ты совсем свихнулась из-за своего идиотского сериала! Господи, Берни, ты же журналист. Наблюдатель. Тебе нет нужды влюбляться во всех мужиков, про которых ты пишешь. Тебе надо лишь писать о них. А вместо этого ты заводишь песню, которую поют все прочие бабы на свете. Женись на мне, женись на мне — ничего нового! Я-то считал тебя по-настоящему независимой, и вдруг ты выдаешь такое! Что будет дальше, Берни? Крахмальный передник и герани на подоконнике?

— Очухайся, мы живем не в средние века! — фыркнула она. — И я говорила вовсе не о таком браке!

— Ну а я вообще не желаю говорить о браке, милочка! Хватит. Баста. Этот номер больше со мной не пройдет. А что до семьи, так нечего пытаться сесть мне на шею. Я и так плачу алименты на двух недорослей, или ты забыла? Каждый месяц выкладываю на них по восемь сотен баксов, а через пару лет меня заставят еще и колледж оплачивать! Больше я не позволю себя обдурить. К тому же, — с отчаянием добавил он, — нашим основным принципом была свобода — уйти куда угодно и когда угодно. Ты знала об этом с самого старта.

— Основным принципом! — передразнила она. — С самого старта! Это что, по-твоему, — игра? Ну, так вот, я больше в нее играть не желаю. Я хочу быть связанной — связанной с жизнью, с настоящим миром. И еще я хочу быть замужем — пока смерть нас не разлучит! — Раскаты ее голоса эхом отдавались от голых стен. Стив подождал, пока эхо смолкнет.

— Давай, валяй в том же духе, — тихо предупредил Стив, — и разлука наступит быстро!

— Если ты любишь меня, — она поперхнулась, поняв, что он пригрозил всерьез, но идти на попятный было уже поздно, — если ты меня любишь, ты захотел бы это доказать. Захотел бы чем-то пожертвовать ради меня.

— К примеру, личной свободой? Не надейся! Я люблю тебя, Берни. Я тебя чертовски люблю! И я был верен тебе все то время, что мы прожили вместе. Однако ни за что в жизни я не стану отождествлять любовь с жертвой!

— А брак со мной для тебя, значит, равносилен жертве! — холодно заключила она. — Понятно. А еще мне понятно вот что, Стив. Все эти пять лет ты просто паразитировал. Ну что ж, это моя квартира, моя мебель, мой дом, и я не намерена делить его с человеком, который впадает в истерику при одной мысли о простейших вещах. Если брак со мной для тебя равносилен самопожертвованию — позволь предложить тебе выметаться отсюда к концу месяца. Пойди поищи другую свободолюбивую дуру, чтобы сосать из нее кровь. Я не желаю больше тратить на тебя время и силы.

— Прекрасно! — Он сжал губы, дрожавшие от злости. — Можешь не волноваться, я уберусь отсюда к концу недели. Или раньше, если найду куда. Поверь мне, Берни, жизнь с тобой в последнее время отнюдь не была безоблачной. Ты совсем съехала с катушек от эмоций!

— Абсолютно верно! — рявкнула она. — А теперь убирайся из моей жизни! И не забудь прихватить своего идиотского Микки Мауса!