Одинокие женщины

Глава 2

— Если собираешься на Ист-Сайд, — сказала Флер, — то могу тебя проводить, я не спешу возвращаться в офис.

— Тебе везет! — улыбнулась Диана. Подруги двигались по Пятидесятой улице к Рокфеллеровскому центру. Заметно похолодало, садовники споро убирали вчерашние глоксинии, украшавшие бульвары. В огромных корзинах дожидались золотистые хризантемы: их поставят вместо глоксиний.

— Цветы умирают, — пробормотала Флер. — Лету конец.

— Ты прямо как… на поминках. Что-то стряслось, Флер? Во время ленча меня не покидало это ощущение.

— Да, великий психолог, — отвечала Флер. — Я-то думала, что держалась в ресторане отлично. Хотя на самом деле, — пустилась она в откровения, ведь с Дианой они всегда были ближе, чем с остальными, — наше агентство на грани краха. Что-то такое висит в воздухе, что-то ужасное. Честно говоря, у меня есть все шансы через пару месяцев вылететь на улицу. Ты слыхала, что творится с фирмой «Сарабанд»?

— Об этом шепчутся все на Уолл-стрит.

— И на Мэдисон-авеню тоже. У тебя есть еще пара минут?

Диана покосилась на часы. Она может опоздать на встречу, но ведь Флер просто сгорает от желания с кем-то поделиться.

— Конечно, — отвечала она, присаживаясь на низкий парапет. Руки сложены на груди, лицо профессионально невозмутимо. — Ведь мы с тобой друзья, верно?

— Примерно с год назад, — начала Флер, усаживаясь рядом, — «Сарабанд Энтерпрайзес» еще вела твердая рука. Фирму основала в двадцатые годы польская эмигрантка Сара Бандинская. Дело росло, и с поддержкой нашего рекламного агентства «Марсден-Бейкер» обещало стать крупнейшим производителем косметики. Кремы, бальзамы, макияж — ну и, конечно, прежде всего коллекция духов, с ароматом которых всегда связывалось понятие о высшем свете и бешеных прибылях. О, она была настоящим тираном, старая Сара: язвительная, безжалостная, жестокая, — но при этом, Господь свидетель, наделенная гениальным деловым чутьем. Она могла раскопать старый рецепт забытого крема для бритья, перекрестить его в какой-нибудь «Чудо-крем», расфасовать по две капли в упаковке и мигом продать по двадцать баксов за штуку да еще заставить всех поверить, что произвела революцию в средствах по уходу за кожей. Она была настоящей кудесницей, и мне нравилось на нее работать. Понимаешь, когда речь идет о парфюмерном производстве, неверно говорить о его «продукции». Это не совсем точно. Ведь на самом деле мы производим одно и то же: смягчающие вещества, растворители, красители, — только слегка меняем их сочетания. Хочешь знать, какова разница между одной маркой помады и другой, между бабушкиным кольдкремом и хвалеными очищающими гелями? — И она небрежно бросила, не дожидаясь ответа: — Наши предрассудки да упаковка. Вот и все. Наш бизнес не торговля чем-то вещественным. Наш бизнес — торговля иллюзиями. Надеждами. Мечтами. Мажься этими духами — и мужчины будут валяться у тебя в ногах. Купи вот этот крем для лица — и станешь как Элизабет Тейлор, только на тридцать лет моложе. Умом понимаешь, что все это собачья чушь. Но сердцем… ах как хочется в это верить! И как легко женщины позволяют обвести себя вокруг пальца! Наверное, я тоже. Мы гоняемся за пустотой, понимаешь? Мы не производим ничего конкретного, реального. Вроде бесподобной скульптуры Венеры Милосской — только сотканной из дыма. И я не могу не признать, что бешеная Сара отлично разбиралась в женских фантазиях. Однако старая карга померла и оставила сыновьям весь бизнес, а среди прочего наследства и секретную формулу новых духов. Единственное, чего она не смогла им передать, — своей способности руководить и предвидеть будущее. И с тех пор компания осталась без руля и ветрил. Не прошло и полгода, как «Сарабанд Энтерпрайзес» стала частью «Консъюма-Корп», питсбургской компании, которая разрослась на пол-Америки и производит все — от патентованных лекарств до электрогитар. И в «Консъюма-Корп» все рассуждения о «мечтах» и «иллюзиях» никто и слушать не желает. Их интересует лишь графа «доходы». Они настоящие зомби, свора хищников, которые только и ждут случая, чтобы слопать наше агентство. «Предоставьте нам цифры» — вот и весь сказ. Маркетингом управляет полный кретин с носорожьими мозгами. И еще более крутая дура заведует рекламой. По ее мнению, столь гениальных особ, как она, с утра до вечера следует демонстрировать по телевидению на радость почтенным налогоплательщикам. Вот и попробуй с такими работать. Во всяком случае, они прямо заявили, что, если новые духи не станут пользоваться успехом, виноваты будем мы.

— А они хоть хорошо пахнут? — нерешительно спросила Диана, опасаясь попасть в ряды обведенных вокруг пальца. — Как ты считаешь, мне они подойдут?

— Пожалуй, они не нарушат твоего обычного образа, — после серьезного размышления сообщила Флер. — На самом деле у них весьма характерный аромат. Очень густой. Но к добру это или к худу — личное дело каждого. И точно так же неизвестно, будут ли они пользоваться успехом на рынке. Хотя в наших планах было противопоставить их «Опиуму» и «Одержимости», пользующимся незаслуженной славой. Они слишком сильные. И вызывающе сексуальные. Словом, грубые. Но мы затянули дело. Черт, мы даже не удосужились дать им название. Я предложила что-то вроде «Течной суки» — из-за содержащихся в них откровенных намеков, — и знаешь что? — Она нервно рассмеялась. — Эти шуты гороховые из «Консъюма-Корп» поняли меня буквально! Господи! Я уж было решила, что меня вышвырнут в ту же минуту. Ты скажешь, что я могу и ошибаться. Но это было просто ужасно, Ди. А с другой стороны, разве имеет смысл обрекать себя унижаться перед ними до конца дней?

— Не узнаю тебя, Флер! Ты рассуждаешь как обычная женщина средних лет, почувствовавшая кризис, — заметила Диана. — Не слишком ли драматично?

— Вовсе нет, ведь я работаю на Мэдисон-авеню. Здесь тебя после тридцати уже считают старухой. Постоянно приходится из кожи вон лезть, чтобы никто не заподозрил, что ты «не соответствуешь». Ведь рано или поздно источник творческих идей пересыхает, и если к тридцати пяти ты не заняла пост хотя бы вице-президента, можешь считать себя куском дохлятины. Больше всего на свете я страшусь того дня, когда мои мозги окажутся не способны родить очередную гениальную идею. Старая ведьма ценила меня, называла фонтаном свежих идей, но скажи на милость — до каких пор можно выдумывать что-то новое про очередной оттенок губной помады или аромат изысканных духов? — И Флер тяжело вздохнула. — Десять лет выворачивала мозги наизнанку, работая на наше агентство, и ради чего? Черт! В моей жизни нет и половины того, что имеет Розмари, а она просто вышла замуж, и все.

— Может быть, тебе не придется так уж лезть из кожи, если ты получше организуешь свою жизнь? — предположила Диана.

— А именно?

— Ну, будешь меньше тратиться на шмотки, вложишь деньги в какие-нибудь надежные акции.

— Да пойми же, Диана. Самое надежное вложение, которое я могу сделать, — это потрясающий внешний вид. Каким капиталом я располагаю? Мое лицо, мое тело — вот и все. Да и то не навсегда. Ты права, я трачу уйму денег на тряпки и не вылезаю из косметических салонов, но позволь тебя заверить, что и дивидендов я от этого жду немалых.

Диана сокрушенно вздохнула. Всего пару минут назад Флер язвительно описывала свой труд по производству миражей, а сама — не является ли она сама их жертвой?

— Под дивидендами, — заметила она, — следует понимать мужчин, не так ли?

— Следует понимать мужчину, Диана, а не мужчин. Одного, который будет стоить всех остальных. — В голосе Флер внезапно почувствовалось напряжение. — Знаешь, когда после колледжа я очутилась в Нью-Йорке, то подумала: ого-го! Это место — лучшее на земле. Здесь все мечты становятся явью! Это город-сказка! Но оказалось, что город-сказка ничего не стоит без мужика. Без хорошего мужика. Я познала Нью-Йорк, я преуспела в карьере, и я устала и измучилась от необходимости жить своим умом и всякий Божий день бросать вызов жизни. Я хочу выйти замуж, остепениться, чтобы обо мне кто-то заботился, чтобы я не осталась одинокой до конца своих дней.

— Да ты что, Флер! — донельзя удивилась Диана. — По-моему, ты еще ни разу не оставалась без мужчины в постели хотя бы две ночи подряд!

— Да при чем здесь секс, Ди! Я говорю о брачной церемонии. О детях. Ну и прочем в том же духе. Этот официант сегодня… — она задумчиво улыбнулась, — такой милый малыш. Повстречай я его пару лет назад, обязательно затащила бы милашку Расти к себе в постель и провела с ним несколько дивных часов, наслаждаясь его юным телом. Нам не понадобились бы даже фамилии, только имена. Господи, подумать только, как часто мне доводилось проводить восхитительное время с парнями, которых я едва знала! Я уж не говорю о прочих романтических флиртах. Если доведется писать мемуары, я назову их «Тысяча и одна ночь любви». И я не жалею ни об одной из них. Однако золотые деньки канули в прошлое. И, как это ни жалко, вместе с ними туда же отправились и ночи. Кстати, ты слышала новую шутку? Знаешь, как называют тех, кто подцепил СПИД, или герпес, или какую-нибудь подобную заразу? Неизлечимыми романтиками. Забавно, правда?

— Мне не смешно, — заметила Диана.

— Мне тоже. Пришлось напрочь завязать со случайным сексом. Итак, как видишь, не остается ничего, кроме замужества. Я желаю стать чьей-то «законной супругой». — Похоже, это был крик души. Флер повернулась и заглянула Диане прямо в лицо: — Я решила выиграть приз и обзавестись мужем. И надеюсь, что на это не уйдет целых девять месяцев.

— Ну, — отвечала Диана, — если ты так решила, ни о каком соревновании и речи быть не может. Бедному дурачку никуда от тебя не деться. — Насколько Диана знала Флер, еще ни одному представителю мужского пола не удавалось устоять перед ее чарами. И ее похвальба десятком предложений руки и сердца скорее всего была не выдумкой. — И кто же он такой? — Диана постаралась вспомнить список последних жертв красоты Флер. Кажется, там фигурировал какой-то брокер с Уолл-стрит.

— Ф-фух-х! — фыркнула Флер. — Да таким цена пятак за дюжину в базарный день!

— Тогда пилот «Люфтганзы».

— Эрик слабак в постели. Он успевал приземлиться задолго до того, как я разгонялась для взлета.

— Новая модель из модных журналов.

— С ним нас в постели было трое, — отвечала Флер. — Я, он и его «эго». Я просто не успевала обслужить обоих разом. Нет. Тот, кто занимает сейчас все мои мысли… — ее темные глаза внезапно засветились мягким сиянием, — ни на кого не похож. Сильный, умный, решительный, удачливый бизнесмен — настоящий взрослый мужчина.

— Ничего себе! — поразилась Диана. — Это не мужик, а сказка. И где же ты его раздобыла?

— Да нигде, — отвечала Флер. — Можно сказать, прямо под ногами. Проблема заключается в том, что он уже муж. Не мой. Но в один прекрасный день станет моим. Правда, он пока сам об этом не знает.

— Не надо, Флер. — Диана, помрачнев, поднялась с парапета. — Выбрось эти мысли. Это же эмоциональное самоубийство. Да и к тому же они никогда не бросают своих жен. Уж мне-то это известно. Помнишь, что было со мной в колледже? Все, чего я добилась, — разбитое сердце и ранний аборт. Помнишь? — Она пошла прочь, и Флер последовала за ней, упрямо тряся головой.

— Конечно, я помню, как ты все делала шиворот-навыворот, с начала и до конца. Просто поразительно, как такая умница, как ты, Ди, может проявлять подобную тупость, особенно в отношениях с мужчинами. Ты запросто могла окрутить Лео — надо было только играть пожестче.

— И как же именно? Опубликовать в «Йельском вестнике» объявление о том, что собираюсь покончить с собой, или еще какую-нибудь глупую шутку? У него была жена и двое маленьких детей. Это не тот случай, когда легко устроить скоропалительный развод.

— Однако факт налицо: ты его упустила. Ну, зато я не такая щепетильная. Насколько я понимаю, мы открыли сезон свободной охоты на мужей. А кроме того… — Она застыла как вкопанная. Глаза ее сияли почти религиозным экстазом. — Я влюблена, Диана. Бешено, безумно, я теряю голову от любви — совсем как в романах. — Она поколебалась и добавила: — Нет, не совсем как в романах, потому что ведь это случилось на самом деле. И уж я-то ни за что его не упущу. Мне нужно твое благословение, Диана. Ведь ты моя лучшая подруга, и я бы хотела ощущать твою поддержку. Просто пожелай удачи — больше я ни о чем не прошу.

Диана колебалась, поскольку намерения Флер казались ей аморальными. И все же ее подруга казалась такой трогательной, такой искренней.

— Конечно, я желаю тебе удачи, милая. Я желаю тебе счастья.

— Я так и знала. — И Флер горячо чмокнула Диану в щеку. — Идем. — Флер подхватила Диану под руку, заметив призывное мигание рекламы на другой стороне Пятой авеню. — Зайдем ненадолго в магазин к Саксу, развлечемся. Обсудим наши гардеробы — кстати, твой давно пора обновить.

Однако Диана, и так опоздавшая на встречу, извинилась.

«Смешно, — думала она, подзывая такси. — Соревнование закончилось, едва успев начаться».

Оказавшись у Сакса, Флер воспрянула духом. Она должна что-нибудь купить. Ничего особенного — хотя, Господь свидетель, она может себе это позволить, просто какую-нибудь мелочь, чтобы оживить гардероб. Она зажмурилась и представила серое платье от Миссони, которое прикупила на прошлой неделе. Оно неподражаемо, однако нуждается в каком-нибудь ярком пятне. Какой-нибудь дешевой побрякушке. Или хотя бы шарфике.

Флер поморщилась, подумав о том, что чем больше у тебя одежды, тем более пустым кажется гардероб. Ведь каждый новый туалет требует какого-нибудь дополнения: модельных туфелек или красивого ремешка. Аксессуары, аксессуары, аксессуары… Не этот ли принцип исповедует и «Вог»? Да, к платью от Миссони определенно требуется подходящий шарфик. Черт возьми, решилась она, молодость бывает лишь однажды — если ее тридцать два года можно считать молодостью. Как ни крути, ну разве есть смысл покупать отличное платье за восемь сотен баксов и не довести его до совершенства, пожалев какую-то мелочь?

И Флер решительно направилась к прилавку:

— Мне нужно что-нибудь, чтобы оживить серое платье.

— Позвольте, я покажу последние шарфы из «Личной коллекции», — предложила продавщица. — Мы только что их получили.

— Ух ты! — вырвалось у Флер, когда прилавок перед ней засиял десятком цветов переливчатого шелка. — Нет, не надо разворачивать, я хочу их пощупать. Бесподобно!

После долгих колебаний она сузила поле выбора до двух вариантов. Итак: голубое «Око Нила», такое сдержанное и элегантное, или полный драматизма растительный узор? Может быть, плюнуть на все и купить оба? Однако беглого взгляда на ценник оказалось достаточно, чтобы выбросить из головы эту идею.

— Сто долларов, — охнула она, — за несчастный шарфик? Позвольте, мне надо подумать.

Продавщица улыбнулась и отошла к другой покупательнице.

Флер осторожно пощупала узорчатый шарф. Ткань словно сама ласкала ей руки. И все же — сотня долларов за квадратный фут шелка! Невероятно. Во времена ее детства в Уотервилле на эти деньги можно было обзавестись полным гардеробом, да не где-нибудь, а в роскошном магазине «Ди-ди» на Главной улице! «Самое лучшее платье» (причем не дороже 19.95), слаксы, парочку орлоновых свитеров (из тех, что расползаются после второй стирки) и плюс к тому зимнее пальто.

Тогда она вообще весьма смутно представляла себе такую сумму. Ведь за сотню долларов можно было на неделю снять отличную квартиру в тех местах, где денежки ценят и не швыряют направо и налево. А к тому же Уотервилл, как и большинство провинциальных городков в Новой Англии, был практически не подвержен веяниям нью-йоркской моды. Здесь царили практицизм и расчетливость. Он ноский? Он теплый? Будут ли на нем видны жирные пятна? Можно ли его купить в рассрочку? А что до всяких там выкрутасов вроде толстых жакетов или итальянских шарфов ручной выделки — так кому какое дело, что Флер была подростком и хотела быть красивой? Да если бы ей и довелось приобрести что-то модное — куда бы она все это надевала? Разве что на местную рокерскую тусовку или в кафе — единственное на весь город…

— Покупай на размер больше, — неустанно твердила мать, собираясь в магазин. — Ты до него дорастешь. Ну а в крайнем случае всегда сможешь подтянуть повыше недорогим пояском из лавки Вулворта. — Вот Флер и покупала необъятных размеров платья и сваливавшиеся с плеч жакеты, которые все равно изнашивались через пару месяцев.

Прогулки по магазинам были слабой попыткой Беллы Чемберлен внести разнообразие в тусклую провинциальную жизнь. Это, а еще пышная соломенная шевелюра, туфли на четырехдюймовых шпильках и ночные субботние эскапады в баре «Тотем Пол».

— Какого черта, — ворчала она по утрам, когда очередной небритый любовник исчезал из ее комнаты, — всякий может себе позволить расслабиться хоть раз в неделю.

Но хотя Беллу вряд ли можно было назвать респектабельной особой, она была, несомненно, трудолюбива, бодра и почти не жаловалась на то, как тяжело одной растить дочь и работать официанткой.

Флер чувствовала, что ее мать сознательно занижает свои запросы. Ее вполне устраивали поношенные тряпки и не очень-то разборчивые мужчины. И даже теперь, когда ее жизнь стала немного легче, Белла предпочитает дешевку настоящим добротным вещам. Флер не сразу поняла, что дело тут не столько в отсутствии вкуса, сколько в привычке. Однажды, когда Флер затащила Беллу в магазин Сакса на Пятой авеню, несчастная ужасно страдала, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Ну же, ма, — подзадоривала ее Флер, — давай купим тебе что-нибудь сногсшибательное. За мой счет. — Но Белла отвергала все подряд.

— Слишком вызывающе, — бормотала она. Или: — Да я могу купить точно такое же в другом месте — в десять раз дешевле. — А за всеми ее протестами стояло невысказанное, но ясное: «Нам здесь не место — ни тебе, ни мне!»

Но Флер-то как раз этого не ощущала! За долгие годы практики она привыкла чувствовать себя как дома в самых изысканных заведениях, покупая самые роскошные вещи с уверенностью урожденной леди. И у продавцов ни разу не возникло подозрения, что они имеют дело с самозванкой, с бедной-девочкой-выбившейся-в-люди. Флер находила острейшее наслаждение не только надевая отличные вещи, но и покупая их. Ей была приятна сама атмосфера дорогих салонов, где в воздухе витало признание ее как женщины высшего света, из самых богатых слоев. Это было так же приятно, как прикосновение к коже нежного шелка.

И Флер снова вернулась к делам насущным. Пожалуй, она все же остановится на ярком, сочном узоре. А в каком-то уголке мозга все равно слышался голос матери: «Сотня долларов за несчастный шарфик! Ты взбесилась?»

Что ж, возможно.

Флер расправила голубой шарфик, приложила к щеке и посмотрела в зеркало. На нее глянула элегантная, изысканная особа — как раз с Пятой авеню. Иногда Флер сама с трудом верила, что это совершенное создание — дочь Беллы Чемберлен, девчонка из захолустного Уотервилла. Она вздрогнула: вдруг ей показалось, что она просто тайком сбежала из дома и теперь морочит всем голову.

В конце концов что такого ненормального в том, что человек стремится к роскоши и красоте, ко всему лучшему, что есть на свете? Шарфик просто небесный. Она представила себя на миг с этим ярким голубым пятном на шее, поднимающуюся на борт «Конкорда», вылетающего в Париж, или яхты у причала в Ньюпорте. «Око Нила». Само название звучит романтично. Да, пожалуй, она выберет «Око Нила».

Но, с другой стороны, и шарф с узором неподражаем.

«Я должна… я должна…» — билось у нее в мозгу. А в ответ гремело: «Я хочу… я хочу…»

Флер разрывалась от необходимости выбирать. Продавщица у дальнего конца прилавка о чем-то увлеченно шепталась.

Ни тогда, ни позже Флер не смогла бы объяснить своих действий, но вдруг ее сумочка приоткрылась, туда скользнул шарф с узором, следом — «Око Нила». На какой-то миг Флер застыла, не веря, что решилась на такое, и с трепетом ожидая, что сейчас раздастся сигнал тревоги. Но уже было поздно идти на попятный. Она не сможет незаметно вернуть шарфики на место. И вот, глядя прямо перед собой, с бешено бьющимся сердцем, она вышла из магазина, завернула за угол и направилась в офис. Никто за ней не гнался. Никто ничего не узнал. Невероятно!

На углу Пятьдесят второй улицы она приостановилась и перевела дух. «Что за безумие, Флер Чемберлен! Этак ты прямиком угодишь за решетку!» Но — и в ее сердце на миг вспыхнуло ликование — это было так восхитительно опасно! И возбуждающе! Не хуже секса с незнакомцем! «Ну, черт с ним!» Флер мчалась по Мэдисон-авеню, подстегиваемая бурлящим в крови адреналином. «После всех денег, что я оставила у Саксов, они могут сделать мне подарок!»