Одинокие женщины

Глава 25

Федеральный судья Герман Джей Каниски наяву грезил о том, как его имя золотыми буквами будет вписано в анналы отечественной юриспруденции с присоединением титула Великий посредник. Этот пожилой джентльмен явно предпочитал спокойную, размеренную беседу горячим диспутам, а шумному залу суда — тишину и уют собственного кабинета. В идеале он вообще запретил бы диспуты как таковые.

Вынужденный печься о духе и букве закона, судья Каниски тем не менее был счастлив, когда спорящие стороны избавляли его от обязанности делать выбор и принимать решения. К примеру, «Симплекс» и «Харриган». Пусть себе их дело никогда не дойдет до суда и тянется веками. Стоит одной из сторон вырваться вперед, тут же другая подает на апелляцию. А если было на свете что-то, что судья Каниски ненавидел еще больше, чем принимать решения, — так это пересмотр уже принятых ранее решений.

Он окинул взором внушительное сборище юридических светил, расположившихся у него в кабинете. Два десятка высокооплачиваемых правоведов в строгих костюмах, все до одного с полными брифкейсами и мозгами наготове, все жаждут войны до победного конца.

— Скажите-ка мне, — начал судья, поправляя очки, — вот все вы собрались здесь — а ради чего? — В комнате воцарилась вежливая тишина, пока судья перекладывал на столе бумаги. Но вот он поморщился и набрал в грудь побольше воздуха: — Как остроумно подметил Эдмунд Барк на переговорах с американскими колониями…

Диана нетерпеливо заерзала. Самое время выслушивать лекцию по истории юриспруденции! Старикашке достаточно поделиться с ними своим мнением — да и дело с концом! Судя по всему, и эта поездка окажется пустой тратой времени, а ведь ей сейчас нужно разобраться в отношениях с Аврамом, а потом — и в своей жизни. С ним или без него. Их последние две встречи завершились размолвками, которые невольно наводили на мысль, что и из их брака не вышло бы ничего хорошего. Или просто ими руководили упрямство и гордость? Тут голос судьи повысился, и Диане против воли пришлось вслушаться.

— …естественно, все человеческие радости и достижения, все полезные деяния… основаны на компромиссах.

— …и взаимообмене, — прошептала Диана, в то время как Байрон глубже откинулся в кресле. Если судье приспичило цитировать здесь Барка, пусть хотя бы делает это точно. Барк сказал «компромиссах и взаимообмене». Впрочем, не все ли равно. В данный момент все они пленники в этом кабинете.

Диана огляделась. Во вражеском стане от фирмы «Холанд и Мэтьюсон» появилось несколько новых лиц, но большинство было ей давно знакомо. Коллеги и противники, ветераны одной и той же войны, которая длится уже четыре года и ведет прямиком в тупик. Вот сидит ее босс, Фрэнк Мерриан, нервный, как левретка, кусает в нетерпении губы. Ирена Кац, сурово нахмурившись, что-то строчит в блокноте. Байрон, которому все осточертело. А за противоположным столом — придира и зануда Кэрри Джонсон. Хэнк Бенедикт — «перевертыш». Билл Шэннон, сегодня еще красивее, чем обычно. В прошлое воскресенье в «Таймс» было сообщение о его помолвке. Кажется, она нейрохирург. «Ну что ж, пожелаем доктору счастья», — с завистью подумала Диана, но не могла не заметить, что, судя по внешнему виду, Билл также считает себя счастливчиком. Вот он перехватил ее взгляд и подмигнул. Не забыть бы его поздравить при случае.

— Итак, я пришел к выводу… — Вот они, ключевые слова! Диана навострила уши. — Что в этот раз не стоит пытаться пересмотреть этот вопрос. — Последовал всеобщий горестный стон. — Вместо этого, — продолжал судья, — я рекомендую обратиться к мудрости великого Барка. Дамы и господа, вы представляете цвет нашей юриспруденции, и я ни минуты не сомневаюсь, что если вы приложите свои таланты и знания в благородном деле поиска компромиссов, то обязательно разыщете более мудрое, более приемлемое для обеих сторон решение, нежели то, которое мог бы вынести суд. Буду ждать от вас такого решения. — Он сверился с часами. — Сегодня понедельник, одиннадцать сорок пять. Мой клерк покажет вам комнату для совещаний. Я настаиваю на том, чтобы обе команды адвокатов оставались в ней и вели переговоры целый день, с девяти до шести — а если понадобится, то и дольше, — пока не достигнут приемлемого соглашения. Слушание дела начнется в пятницу, в десять. Надеюсь, что до этого времени вы сами разрешите вопрос путем мозгового штурма. — И он самодовольно осмотрел аудиторию и закончил: — Леди и джентльмены, я настоятельно советую относиться к членам противоположной команды не как к противникам, а как к коллегам на ниве правосудия.

Зажимая руками уши, чтобы не слышать возражений, судья поспешно удалился.

— Безобразие! — взвыл кто-то. — Принудительные переговоры!

— Это незаконно! — возмущалась Марсия Уэйнрайт. — Пусть назовет прецедент!

— Проклятие, — ругался Байрон, — я как будто под домашним арестом.

— Слыхал я про то, как запирали судей, — заметил Билл Шэннон при появлении клерка, — но чтобы адвокатов — никогда!

И вот две команды адвокатов оказались предоставлены друг другу, словно провинившиеся школьники, запертые в просторной, отделанной дубовыми панелями комнате. Первые два часа ушли на обсуждение особенностей процедуры и сопровождались весьма горячими перепалками. Стороны были согласны только в одном пункте: возмущении наглостью Каниски.

— Мы давно уже взрослые, — повторяла Марсия, — и выросли из коротких штанишек! — И она была права. Недаром их звали «наемные убийцы»: всегда настороже, всегда готовы к атаке. Натренированы на то, чтобы вцепиться в глотку, в любое другое слабое место, нащупать ахиллесову пяту — и не выпустить противника. Биться до победного конца, не щадить и не просить пощады взамен. Противоборство стало стилем их жизни, ведь малейший намек на соглашение могут воспринять как слабость. Даже в вопросе о питании не удалось избежать столкновений. Пицца или гамбургеры — стенка на стенку. Еду заказали отдельно, из разных заведений.

После ленча вражеские армии устроили стратегические совещания за разными концами длинного стола.

— Что вы скажете об избранной Каниски тактике? — спросил Фрэнк Мерриан. — И старайтесь говорить потише. Боб?

— Он вычитал это из Библии, — предположил Боб Уорфилд. — Помните, как Соломон не смог принять решение по поводу двух женщин, претендовавших на одного младенца, и предоставил им разбираться самим?

— Если он не способен принимать решения — пусть идет в отставку.

— На основании чего? Непроходимой тупости?

— По-моему, дело тут не в нерешительности, — задумчиво возразила Диана, — и не в тупости. Скорее всего он уже принял решение и хочет исключить возможность апелляции.

— Согласен с Дианой, — прошептал Фрэнк. — Этот Каниски — изворотливый сукин сын. Держу пари, он уже все решил, только продолжает высматривать и вынюхивать. В таком случае нам нет смысла ломать копья. Кто-то теряет, а кто-то находит.

— Вот только кто? — теребил подбородок Том Энг. — Мы? Они? Это же ловушка. Если нам суждено стать победителями, то с какой стати вести переговоры? Зачем давать зацепку этим ублюдкам? Победитель и так получает все.

— Но если, — возразила Диана, — он уже настроился против нас, значит, готовность вести переговоры будет нам на руку. Как по-твоему, Фрэнк? Ты уверен, что мы уже выиграли бой?

Но ее босс, один из самых дальновидных людей, которых она знала, только растерянно качнул головой и произнес:

— Бог его знает. Он может выбрать кого угодно. Вот только чем он при этом руководствуется, хотел бы я знать?

«Твидлдум и Твидлдам» — так Аврам однажды обозвал их хозяев. Как ни грустно, она не могла с ним не согласиться.

— Я не хочу переговоров. Но я не хочу и проиграть.

— С другой стороны, мы все равно не угадаем.

— А с третьей стороны — черт с ними! Давайте говорить.

— Верно, — сказала Диана. — Только надо помнить об одном. Если им покажется, что мы хотим переговоров, они могут счесть это признаком слабости. И тогда будут еще тверже стоять на своем.

— О'кей, — кивнул Фрэнк. — Значит, начинаем переговоры, но с позиции силы. Давите на них. Никаких уступок, даже по мелочам.

Диана наблюдала, как на противоположном конце стола закивали головами и замахали руками — скорее всего пришли к точно такому же решению.

В течение трех с половиной утомительных дней две непримиримые команды честно пытались уложить противника на обе лопатки. Час за часом обсуждались возможные и невозможные уступки, которые неизменно отвергались, и все шло по новой. Работа была тяжелой, неблагодарной и, похоже, бесполезной.

Утром в пятницу две группы измученных адвокатов вошли в зал суда, где восседал судья Каниски.

— Ну как, вам удалось достичь соглашения? — спросил он.

— Увы, не удалось, ваша честь.

Судья налил себе «пепто-бисмола».

— Вы утомлены?

— Совершенно верно.

Каниски выпил мутную жидкость и приосанился:

— Я не задержу вас с вынесением решения. Рассмотрение дела откладывается!

— Целая неделя — коту под хвост! — пожаловалась Диана. Они с Байроном зашли в бар на Хэй-Адамс, чтобы пропустить по коктейлю до того, как пора будет ехать в аэропорт.

— Да! — утомленно зевнул Байрон. — Правда, эта неделя обойдется нашим клиентам еще сотни в две тысяч баксов. Так что совсем уж пропащей ее не назовешь. Спасибо вам, судья Каниски. О Господи, я валюсь с ног.

Байрону эта неделя далась еще тяжелее, чем Диане. Каждую ночь после службы он улетал в Нью-Йорк, чтобы побыть с Джимом, и возвращался первым рейсом. А вот теперь он устроился на высоком табурете у бара с таким видом, будто намерен провести здесь всю жизнь.

— Мы опоздаем на дневной рейс, — напомнила Диана.

— Ну и черт с ним, сегодня я ничего не собираюсь делать. — И он заказал сразу по два двойных виски, чтобы поскорее избавиться от наваждения последних дней. Первый бокал проскочил как бархатный.

— Полетим на следующем, — решила Диана, повторяя заказ.

— Я еще не сказал тебе, Ди? — Они чокнулись. — Мы с Джимом решили пожениться. Да, затянуть петлю на шее. Маленькое торжество для избранных. Ты среди приглашенных. Понимаешь, — его речь стала несколько невнятной, — у нас осталось не так уж много времени, не больше пары месяцев. И мы решили прожить их как можно лучше. Брак, как я его понимаю, — своего рода соглашение. Взаимные клятвы и все такое. Бармен! Не забывайте о жаждущих в час их нужды!

Диана, уже полупьяная, полюбопытствовала о подробностях законного оформления брака гомосексуалов. В правовом отношении это было для нее полной загадкой.

— Как это делается, Байрон? Идешь в муниципалитет, в этот, как его — отдел регистрации, и получаешь лицензию? В смысле — для вас предусмотрены какие-то права?

— Фу ты, Господи, — покачал головой Байрон. — Да о какой лицензии ты говоришь? Для нас не составлен закон. Символический жест — вот что это будет.

— Понятно, — отвечала она, тронутая до глубины души. — Забавно, но в последнее время все женятся как очумелые. Моя старинная подруга Берни. Билл Шэннон. Судя по всему, в очень скором времени — Флер. А вот теперь и ты. Похоже, я одна на весь Нью-Йорк останусь в старых девах. — И ей стало ужасно себя жалко. — Знаешь, а ведь я тоже могла бы выйти замуж. Если бы захотела.

— Неужели? — с неподдельным интересом воскликнул Байрон.

— Ага, — всхлипнула Диана. — Он был такой милый. Такой хороший, только слишком… слишком незрелый. Не подходящий для долгого забега. То, что было между нами… было неравной связью.

— Не вижу ничего плохого в неравных связях, Ди. Наша с Джимом связь поначалу тоже была неравной.

— Да, понимаешь, я его любила. — Она утерла слезы.

— Не тот ли это юнец, с которым ты ходила в оперу?

— Он самый. Ты еще рассказал, как Портер Рейнолдс прохаживался насчет его портного. А почему ты назвал его юнцом, Байрон? Он совершеннолетний. Что там наплел про него Портер? Не дрейфь, Би. Теперь, когда все кончено, можешь рассказать все.

— Ну, на самом деле, — нерешительно начал Байрон, — Портер сказал, что он совсем молокосос…

— И? — наступала Диана.

— И он полагает, что ты собираешься его усыновить!

— Бесподобно! — вскричала она. — Ты действительно отличный парень, Би!

Они заказали еще по коктейлю и осушили свои бокалы молча, погрузившись в собственные мысли.

Было уже почти шесть часов, когда они ввалились в помещение «Слайтер Блэйни» и застали там полный кавардак: все ходило ходуном, и шум стоял как на вокзале.

— Какого черта, — растерялась Диана, решив было, что попала не туда, когда ей всучили бокал шампанского. Из дверей кабинета Фрэнка Мерриана неслись взрывы хохота вперемешку с музыкой.

Видно, Фрэнк совсем свихнулся и решил устроить вечеринку.

— Эй! — замахал он распечатанной бутылкой «Муэ», и Диана засомневалась, кто из них пьянее — он или она. — А вот и последние члены команды класса «А»! — воскликнул он и вскочил со своего места навстречу Диане и Байрону, тогда как Ральф Слайтер собственной персоной подливал вина, и Марк Вандерберг — невозмутимейший, хладнокровнейший человек в мире — возглавил нестройный хор, завопив: «Ура! Ура! Звонить в колокола!»

Только тут ее замутненный алкоголем рассудок на секунду посветлел.

— Мы победили! — завизжала она, обнимая Байрона.

— Точно! — вторил Фрэнк, обнимая их обоих. — Полная капитуляция!

Судья Каниски опубликовал свое решение в полдень, как раз когда Диана с Байроном накачивались в баре виски. Двадцать шесть страниц зубодробительного текста в конце концов высказывались в пользу «Симплекса».

— И знаешь, что подтолкнуло его к такому решению? — бубнил Фрэнк. — Этот твой чертов прецедент — как его там… «Универсальные корсеты», что ли?

— Пневматические. — Диана и не заметила, как проглотила очередной бокал. Партнерство! Она ощущала его аромат в воздухе кабинета, несмотря на винные пары и густой табачный дым. — «Компания пневматических корсетов» против «Китобоев Уильямспорта». Если цитируешь, Фрэнк, делай это точно!

Победа! Полный триумф. Он увенчал четыре года изнурительного труда. Диана поспешила позвонить отцу.

Банкет продолжили, отправившись обедать в ресторан, потом пили коньяк в кафе «Карлайл», потом танцевали в «Регине».

— Знаешь, что нынче приключилось? — смеялась Диана, с трудом поспевая за Портером Рейнолдсом, ведшим ее в танце. Ах, что это была за ночь! Ах, какая чудесная у них фирма! Она чувствовала себя совершенно счастливой. Эти люди ее ценят и любят. Это ее мир, ее друзья, а «Слайтер Блэйни» — самое подходящее для нее место! — Знаешь что, Портер? Я впервые в жизни умудрилась напиться в стельку в двух разных городах — на протяжении одного дня!

— Считать это прецедентом? — расхохотался он.

Диана вернулась домой к трем часам ночи — счастливая, измученная, измотанная и грустная — и очень, очень пьяная — и повалилась спать не раздеваясь.

Почти всю субботу она провела в постели, прикладывая ко лбу пузырь со льдом и мечтая о смерти. К концу дня все же нашла в себе силы встать, одеться, заварить свежий чай и проглотить болеутоляющее — после чего решила продолжать жить. Она твердила себе, что страдает не только от похмелья, но и от всех переживаний, связанных с успехом на службе и ссорой с Аврамом. Совершенно ясно, что их отношения исчерпали себя и для них обоих лучше расстаться.

Накануне он забыл в спальне свой пиджак, но у нее не хватило храбрости ему позвонить. Вместо этого она аккуратно сложила пиджак, спрятала его в большой пакет и спустилась в холл.

— Здесь кое-какие вещи Аврама, ночного дежурного, — сказала она консьержу. — Позаботьтесь, чтобы он их забрал. — И добавила, чтобы отмести возможные подозрения: — Он ремонтировал у меня в квартире кран.

Консьерж неохотно принял пакет и сунул на полку:

— Аврам здесь больше не работает.

— То есть как? — не поверила ему Диана.

— Он взял расчет еще в понедельник и съехал. Ни с того ни с сего! — Небрежное пожатие плечами означало: «Что с них взять, с иностранцев?» — О'кей, мисс, пусть это останется у меня, на случай если он вдруг появится.

Диана заколебалась. Аврам мог оставить у управляющего новый адрес, но к чему ей знать его? Это может привести только к новой болезненной сцене. Как сказал бы сам Аврам, их роман мертв, мертв, мертв…

Не желая возвращаться домой, она отправилась прогуляться в сгустившихся сумерках. Свежий воздух влил в нее новые силы и прояснил мысли. Отъезд Аврама пришелся как нельзя кстати, особенно теперь, когда она вот-вот станет партнером в фирме. Ей придется строить жизнь по-новому. Может быть, Диане еще повезет и она встретит кого-то, а может, и нет. Завтра она еще раз все как следует обдумает. В воздухе пахло весной, на газонах вдоль Парк-авеню распускались первые крокусы. Новый сезон охоты. Новый старт скачек за мужьями.

Уже в полной тьме она вернулась домой, нагулявшись вдоволь. На панели автоответчика мигал красный глазок. Кто бы это мог позвонить — да еще в субботу вечером? Наверное, кто-то со службы. Или Аврам хочет забрать пиджак. Скорее всего Аврам.

Стиснув зубы, она приготовилась услышать его голос и нажала кнопку.

— Привет, Диана, — заполнил комнату густой баритон. Она застыла. Потом прослушала запись еще раз. И еще. И наконец в полном изнеможении растянулась на диване, не в силах поверить в свое счастье.

Все-таки есть Бог на небесах!