Одинокие женщины

Глава 16

Отличительной чертой дома Маршаллов являлось то, что он так и не обзавелся именем собственным.

— Это — «Роза ветров», — просвещала Розмари Флер по дороге от вокзала. — А вон та громадина в готическом стиле — «Королевский парк». По-моему, звучит претенциозно для тех, кто составил капитал, торгуя коврами.

Флер впитывала все как губка, словно впервые очутившись в Вестпорте. Еще бы, ведь отныне этот город был для нее волшебным: здесь обитал Алекс, здесь она надеялась вскоре обзавестись своим «домом».

Она не имела представления, можно ли называть эти дома усадьбами — ведь настоящие усадьбы видела только в рекламных проспектах, — однако, даже несмотря на безвкусную вычурность некоторых из них, здесь явно витала аура спокойной обеспеченной жизни и стабильности. «Так останется навеки» — словно было вырублено на фасадах. Сквозь оголившиеся ветки стали видны места, служившие для летних забав: бассейны, уже закрытые на зиму, теннисные корты, а кое-где даже конюшни. Здесь каждый был волен воплощать плоды своей фантазии в стекло, бетон и дикий камень.

Флер взирала на все это с вожделением. Она непременно обзаведется вот таким греческим портиком с белыми колоннами. Нет, лучше миленький домик в стиле Тюдоров с павильоном. У нее разбегались глаза при виде все новых причуд архитектуры. Да, здесь живут счастливчики.

Как же это все отличалось от Уотервилла, где прошло ее детство! Как будто эти два городка расположены на разных краях света. Мрачный Уотервилл с его заводами принадлежал новоанглийским пуританам и сезонным рабочим из Канады (таким, как ее отец и последовавшая за ним череда «отчимов»), за гроши трудившимся на бесчисленных текстильных фабриках. В свое время и в Уотервилле имелось несколько таких же вот усадеб — их звали «домами на холме», — но те дни давно миновали. Центр текстильного бизнеса сместился на юг, и роскошные особняки пришли в запустение, так же как и центр города. На той улице, где выросла Флер, дома были тесными и некрасивыми — деревянные уродцы, выстроившиеся вдоль железнодорожных линий, с развешанным вокруг бельем и исцарапанным линолеумом на полу.

Еще ребенком Флер страстно желала вырваться отсюда, буквально грезя наяву о тех местах, где звучит музыка и смех, а сытые люди носят красивую одежду. Она представляла себе эту роскошную жизнь по новым фильмам и тем самым коммерческим роликам, которые теперь производила сама для оболванивания покупателей. Поначалу Нью-Йорк захватил ее, однако со временем розовая пелена развеялась. Город оказался полон мрака и даже опасностей. А музыки стало вовсе не слыхать.

Проезжая по ухоженным улицам Вестпорта, она чувствовала себя несчастной нищенкой, словно приехала сюда из третьего мира. Десять лет изнурительного труда не принесли ничего по-настоящему ценного: ни дома, ни земли. Ее адрес в Ист-Сайде звучал вполне презентабельно, но на деле она жила все в такой же тесной квартирке, как и в Уотервилле, разве что обставленной побогаче.

Из Розмари, как из рога изобилия, сыпались сведения про владельцев особняков и про то, как им достались деньги.

— Вот этот, «Весенний сад», хоть сейчас можно на выставку. Здесь цветут самые красивые азалии, так что название вполне подходит. Флер, а как бы ты назвала свое имение, если бы оно у тебя было?

— Мое.

— Извини, что ты сказала?

— Я сказала, — отчеканила Флер, — что назвала бы его «Мое».

— Ясно, — хихикнула Розмари. — Ну и названьице. Очень остроумно. Тебе надо проявить свои творческие способности и придумать название для нашего дома.

Она затормозила на перекрестке, легко и уверенно управляясь с рулем затянутыми в лайковые перчатки руками.

— А ты отлично водишь машину, — заметила Флер.

— Спасибо. Здесь без машины пропадешь. Ты ведь умеешь водить, Флер?

— Нет. Ни разу не пробовала.

— Не может быть! Боже! Я почему-то думала, что мы все имеем права, хотя, конечно, тебе нет особой нужды в машине, чтобы перемещаться по Манхэттену. Представляю к тому же, сколько там будет стоить гараж.

Розмари свернула на свою улицу, в то время как Флер пережевывала ее замечание. Нет, у нее никогда не было ни машины, ни водительских прав. И это тоже можно было добавить к списку различий между Флер и богачами, населявшими Вестпорт. Неумение водить машину — клеймо урожденной нищенки. Всю жизнь она была в толпе пассажиров, а не в кресле владельца. Она поклялась, что уже в понедельник, вернувшись в Манхэттен, первым делом устроится на курсы водителей, в конце-то концов здесь ведь пропадешь без машины… И она представила, как каждый день встречает Алекса на вокзале.

— Ты сегодня мрачнее тучи, — заметила Розмари, проезжая по аллее к дому.

— Извини. — Флер стало неловко. — Обещаю не поддаваться плохому настроению.

Выбравшись из машины, она залюбовалась на обшитый деревом дом Маршаллов, крытый красной черепицей. Французская ферма в сорока милях от Нью-Йорка. Это само по себе чудо. Опытным взглядом Флер прикинула, что Алексу пришлось выложить не меньше полумиллиона баксов, чтобы Розмари, как какая-нибудь Мария-Антуанетта, могла изображать простодушную пейзанку.

— Назови его Трианон [10], — лукаво улыбнулась Флер.

На пороге поджидал Алекс.

Остаток дня прошел в простых сельских забавах: сначала прогулка по лесу (Флер с ужасом поглядывала на свои приобретенные за баснословную сумму у Феррагамо туфли — вряд ли они переживут подобное обращение!). Затем возвращение обратно с целью «обогрева»: выпивка и горящий камин.

«Недоносок», как обозвала Флер Ллойда Хейджмана, оказался низеньким плотным мужчиной, вежливым и самоуверенным. Флер тут же решила, что в любом случае не стала бы охмурять парня, который носит кальсоны и зарабатывает на жизнь зубной болью. Гораздо любопытнее было понаблюдать за Алексом в роли хозяина и мужа.

Он отлично знал свои обязанности: принял у них плащи, смешивал коктейли, заполнял паузы в беседе.

— Давай-ка их сюда, — приговаривал он, снимая с Флер окончательно испорченные туфли. — Я отнесу их на солнышко, сохнуть.

Насладившись ласковым прикосновением его рук, она сказала:

— Не лучшая обувь для лесных прогулок.

— Полевой воробей, городской воробей, — пропел Алекс, в то время как Розмари начала накрывать на стол.

Флер следила за ними, не упуская ни одной мелочи. Да, что бы там ни было, Маршаллы работали слаженной командой, когда нужно было накормить гостей. Едва заметный кивок, обмен взглядами — и все было понятно. Прожитые вместе годы позволяли действовать уверенно и в полном согласии. Флер ехала сюда в смутной надежде стать свидетелем если не открытого конфликта, то хотя бы напряжения, витавшего в атмосфере этого дома: стычке темпераментов или даже пары-другой размолвок. А вместо этого застала превосходно функционирующую, смазанную и отрегулированную машину.

Флер стало неуютно. До чего же отвратительно женатым оказался Алекс! Она с трудом верила самой себе. Разве это одомашненное создание могло быть тем дикарем, который трахал ее до изнеможения?! Сегодня он вел себя совершенно по-иному. Флер безуспешно старалась уловить хотя бы намек на его чувства. Интересно, удастся хотя бы разок его поцеловать?

Пока Розмари копошилась на кухне, в гостиной появился пятилетний Крис, важно тащивший поднос с закуской.

— Наш добровольный помощник, — засиял Алекс. — Ну что, братцы, налить вам еще по бокалу?

— По-моему, — со значением сказала Флер, намекая на тот первый вечер в Питсбурге, — мне следует заказать «Маргариту»!

— Полагаю, это вызов моему искусству бармена, — не сморгнув глазом отвечал Алекс. — Ллойд, а ты? — После чего принялся готовить выпивку для жены: бурбон с водой, но безо льда.

— Давай я отнесу. — Флер перехватила бокал и скрылась в кухне. И это было стратегической ошибкой. Даже дураку ясно, что сравнение этой кухни с ее собственной неожиданно потянет чашу весов в пользу Розмари. Та в эту минуту как раз вынимала из духовки противень с пирожными.

— А ну-ка, попробуй, пока теплые, — предложила Розмари. — Ну и как тебе понравился Ллойд Хейджман?

Флер, совершенно подавленная, пробормотала в ответ нечто невразумительное. Кухня Розмари была необычайным местом. Здесь так чудесно пахло: свежие приправы, сыр, масло. Куда лучше «Безымянных» духов, а возможно, и намного более возбуждающе, с точки зрения мужчин. Она прошлась по кухне, потихоньку жуя пирожное, бесцельно поднимая и переставляя то одну вещицу, то другую, подчас понятия не имея об их назначении. Да, пожалуй, Флер Чемберлен не способна управиться не только с машиной, но даже с кухней. Она механически откусила еще пирожного. Восхитительно.

Попытка отвоевать Алекса потерпела крах, еще не успев начаться. Диана права, они действительно никогда не бросают жен, которые обеспечивают такой комфорт и уют.

Да и вообще вряд ли бы она решилась подкладывать свинью своей старинной подруге, если бы не та чертовщина, которую умудрялся вытворять с нею Алекс Маршалл в койке. Изнемогая от чувства вины, Флер на миг захотела немедленно исповедаться, избавиться от гнетущих совесть секретов. Все ее существо кричало о том, что она сожалеет. Сожалеет о том, что решилась связаться с мужем Розмари. Сожалеет о собственной несчастной жизни.

«Я вела себя как скотина! — рыдала ее душа. — Пожалуйста… простите меня!..»

Но вместо этого она нервически схватила первую попавшуюся штучку из дерева. На одной из ее стенок был вырезан ангелочек.

— А это что, Розмари, рождественская игрушка?

— Это старинная сбивалка для масла. Мы купили ее прошлым летом во Франции.

— Очень милая. — Голос Флер дрогнул от алчности. — У тебя полно всяких забавных вещиц.

— А я и не знала, что тебя интересуют предметы домашнего обихода.

— Век живи — век учись, — вздохнула Флер.

— Ну, знаешь, Флер, — начала Розмари, присев на край стола со своей выпивкой, — Ллойд Хейджман, конечно, не принц, но и не такая уж легкая добыча. По местным меркам, он довольно лакомый кусочек, ведь мужчин всегда не хватает. И как только кто-то разведется или овдовеет, у него отбоя нет от приглашений. У всех в округе найдется незамужняя сестра, или дочь, или — как у меня — старинная подруга. Конкуренция просто бешеная. Тебе еще повезло, что он так быстро ответил на мое приглашение.

— Мне повезло?.. — Неужели в голосе Розмари на самом деле проскользнула издевка — или Флер показалось? Она постаралась утихомирить закипавший в душе гнев. — Во всяком случае, мной этот твой «лакомый кусочек» совершенно не интересуется.

— Так заставь его интересоваться. Пофлиртуй немножко. Начни с ним заигрывать. Ты ведь на этом собаку съела. Я затащила его сюда только ради тебя. Господь свидетель, — с плохо скрываемым самодовольством добавила она, — мне никогда и в голову бы не пришло, что в один прекрасный день я буду искать тебе компаньона на уик-энд. Подумать только, как время все меняет!

Ах ты, сука!

Флер поперхнулась от злости. Да, совершенно очевидно, что Розмари над ней издевается! Месть, вот что было истинной целью этого уик-энда, решила Флер. Месть за одиночество на вечеринках в колледже, за толпу поклонников, отвергнутых Флер. За те полузабытые и по большей части надуманные обиды! Теперь они поменялись ролями — так считает Розмари.

Сука, сука!

Подумать только, Флер чуть было не кинулась вымаливать у нее прощение! Ха, одного взгляда на самодовольную физиономию Розмари достаточно, чтобы развеять последние сомнения!

Да, она приложит все силы, чтобы прибрать к рукам Алекса Маршалла. Нынче же вечером. Под самым носом у его жены. В качестве миссис Маршалл номер один у Розмари останется достаточно времени, чтобы раскаяться в сегодняшней мелкой мести.

— Тебе пора пойти переодеться, — заметила Розмари, глянув на стенные часы. — Сегодня ты должна выглядеть неотразимой!

— Спасибо тебе, Розмари, — пропела Флер.

— За что? За то, что пригласила Ллойда?

— За то, что напомнила мне о самом важном.

К восьми часам, когда должен был начаться обед, появились еще две супружеские пары, жившие по соседству, — чтобы Ллойд не заподозрил, что именно он является мишенью нынешним вечером.

Флер усердно трудилась целый час, прежде чем спустилась в гостиную, овеянная облаками легчайшего шелка и аромата «Безымянных» духов. Если судить по реакции Криса, эффект превзошел все ожидания. На миг все ошеломленно замерли, а потом…

— Ням!!! — Мальчик с разбегу врезался головой в складки шелка. — Ты как конфетка! — Он обхватил ее ноги руками, а носом ткнулся прямо в пах. — А пахнешь-то как! Ням-ням-ням!

Розмари что-то смущенно забормотала, в то время как Алекс отпустил некую двусмысленность по поводу детской вседозволенности.

— Ну, а теперь скажи всем «пока-пока», — торопливо велела Розмари, — и отправляйся баиньки.

За обедом Флер сидела между Ллойдом и соседом, которого звали не то Уильям, не то Уилсон, не то Уиллард. Алекс находился всего в нескольких футах — и был совершенно недосягаем. Ах, если бы он сжалился и дал знак, малейший намек на ту близость, что была между ними. Вместо этого он целиком ушел в роль хлебосольного хозяина: подливал вино, равномерно делил свое внимание между всеми гостями, исправно улыбался в ответ даже на самые тупые шутки.

Кормежка была потрясающей — чего нельзя было сказать про застольную беседу, которая крутилась то вокруг цены на земельные участки, то вокруг местных сплетен, то вокруг достоинств и недостатков разных начальных школ. Наконец эти темы иссякли, и им на смену пришли недавние политические события.

— Все знают, как я люблю нашего президента, — горячо начал Уильям-Уилсон-Уиллард, — но любому терпению приходит конец! Вести переговоры с террористами недопустимо. По-моему, нам не следует плясать под их дудку, а взять да перестрелять как можно больше. Как ты думаешь, Алекс?

Алекс посмотрел Флер в глаза.

— Я думаю, пора устроить вторжение, — с чувством сказал он.

— Вторжение в Иран? — уточнил кто-то.

— Вторжение. Единым рывком, — продолжал он. — Напором и штурмом. Ворваться и положить их на обе лопатки.

— Обманным маневром? — У Флер екнуло сердце.

— Подсечкой и рывком, — последовал ответ. — Не миндальничать с ними. Я готов штурмовать хоть сегодня.

— Сегодня!.. — вторила она.

— Да, сегодня, пока все спят, мы проникнем сквозь их укрепления. Захватим врасплох, тепленькими — и «огонь»! В конце-то концов, мужчины мы или нет!

Вот оно! Она затрепетала от предвкушения. Это был сигнал! Ее тело отвечало немедленно, даже сейчас, отделенная обеденным столом, она чувствует его страсть, его напористость. И в то же время лицо Алекса оставалось совершенно спокойным.

— Но разве это разумно? — Флер решила подыграть его невозмутимости. — Такое вот вторжение. По-моему, оно может спровоцировать третью мировую войну.

— К черту разумность, — отчеканил Алекс. — Настало время действий. Ворваться и вышибить из них дух! — И он набросился на свой кусок пирога.

— Успокойся, милый! — всполошилась Розмари. — Вот уж не думала, что ты такой хищник.

— Ого! — Флер с трудом переводила дух. — Я прямо вне себя! Но скажи мне, Алекс, у нас… у нас хватит на это сил?

— Ха, еще бы! — Алекс смачно облизал губы, измазанные сладкой начинкой. — Господь хранит Америку!

Гости разошлись примерно к полуночи, весело перешучиваясь и благодаря за отличный вечер, но при этом Ллойд Хейджман и не подумал взять у Флер номер телефона.

— Ступай отдохни, Флер, — настаивала Розмари. — Наверное, ты с ног валишься от свежего воздуха. Мы с Алексом только загрузим посуду в моечную машину, и все. Остальное подождет до утра.

Комната для гостей была очень уютной, декорированной всякими яблочками и цветочками. Просто сад радостей земных: от обоев с растительным орнаментом до деревянных расписных фруктов в майоликовой вазе и виноградных кистей, вырезанных на массивной кровати.

Продуманная до мелочей обстановка должна была удовлетворить все возможные нужды гостя. На ночном столике красовалась стопка новейших бестселлеров, будильник и гроздь свежего винограда. В ванной комнате наготове ждали пушистые полотенца, подобранные в тон персиковорозовой ванне. Французское туалетное мыло, крем для рук, крем для тела, дезодорант и присыпки. В дубовом шкафчике — богатый выбор шампуней. На крючке за дверью — махровый халат, тоже розового цвета. А еще несколько новых зубных щеток для особенно забывчивых гостей.

Флер не могла не признать, что у Розмари есть талант. В комнате удивительным образом сочетались удобства высококлассного отеля и печать вкуса и индивидуальности хозяйки. Никакого пластика — все натуральное, прочное и удобное. Даже аляповатые на первый взгляд фрукты, подумала Флер, вытащив из вазы расписное яблоко. Оно оказалось весьма приятным на ощупь. Теплым. Гладким. Ласкающим.

Молодая женщина потерлась о яблоко щекой и вздрогнула. Ах, ну что за райскую жизнь она могла бы иметь: обеспеченную, спокойную, в окружении земных даров…

Стук в дверь заставил ее встрепенуться.

— Зашла заглянуть, все ли в порядке. Тебе ничего не нужно?

— Спасибо, ничего.

Розмари сунулась было усесться на краю постели, чтобы напоследок вволю посплетничать обо всем, и особенно о Ллойде Хейджмане, но Флер нарочито громко зевнула.

— Ну, похоже, ты засыпаешь на ходу, — заметила Розмари, — но все же не забудь запереть дверь. Шелби любит слоняться по ночам.

— Кто-кто?

— Ну, наша спаниелька, Шелби. — И Розмари хихикнула. — Ты ведь не хочешь проснуться ночью и обнаружить, что у тебя в кровати пыхтит огромный комок шерсти!

— Нет уж, уволь меня от таких шуточек. Надеюсь, он хоть лаять ночью не будет. Ну ладно, пока!

Флер приняла душ и, не надевая ночную сорочку, забралась в постель. Через пять минут она уже спала.

— Только пискни, и я тебя придушу.

Флер чуть не умерла — не столько от страха, сколько от неожиданности. В комнате было темно — хоть глаз выколи. Да где это она? И вдруг ее рот закрыла широкая ладонь, прижимая голову к подушке. О Господи! Она сейчас станет жертвой маньяка. Какого-нибудь насильника, блуждающего по ночам. И тут она опомнилась.

Алекс! Слава Богу! Тот бестолковый треп за обедом — и вот он явился! Практически мгновенно холод отчаяния сменил пожар страсти. Она лизнула его ладонь. Соленая. В темноте почувствовала, как он шевельнулся, и затрепетала от возбуждения.

— Наконец-то. — Его губы щекотали ей ухо, а шепот пронизывал до самых печенок. — Ты вспомнила, где находишься? — Она кивнула, чувствуя, как кровь зашумела в ушах. — Отлично. Теперь слушай. Ты — партизанка из французского Сопротивления, захваченная врагами. Тебе известны важнейшие тайны, однако ни за что на свете ты не имеешь права их выдавать. Твоя единственная надежда — прикинуться немой, бессловесной. Издай хоть звук, и все пропало. Они явятся и замучают тебя до смерти. А теперь зажмурься и не дергайся.

Сотрясаясь от возбуждения, Флер терпеливо позволила завязать себе глаза и связать по рукам и ногам.

— Не жмет?

Она молча кивнула. Путы были слабыми, из чего-то теплого и мягкого. Наверное, ее же белье.

— Итак, — продолжал он, — ты лежишь здесь и гадаешь, что же с тобою будет. В комнату входит красавец офицер, которому поручено тебя допрашивать. Он поражен твоей красотой, но не верит, что ты немая. И он знает, как заставить тебя говорить. — И Алекс довольно рассмеялся, найдя новую интерпретацию старой темы. — Вместо того чтобы пытать тебя, он займется любовью, чтобы ты кричала и стонала от страсти. Но если он услышит твой голос — все потеряно. Значит… что бы он ни делал, как бы восхитительно тебя ни ласкал, ты должна хранить молчание. Пискни хоть раз, и он добьется своего. Понятно, детка? Отлично.

Тело покрылось гусиной кожей, сердце было готово выскочить из груди: она лежала, ожидая, с чего же он начнет. В кромешной тьме каждая минута тянулась вечность. Ночь обещала быть долгой, полной утех. Она знала, что Алекс не позволит себе грубостей и насилия.

Флер попыталась представить, где он. Руки были связаны, и она невольно пошевелила пальцами. Пустота. Постепенно молодая женщина утрачивала ощущение времени и пространства. В какой-то миг ее пронзил страх: а вдруг он бросил ее здесь, нагую и беспомощную?

И вдруг, словно удар тока, пальцы ног ощутили что-то влажное. Язык? Нет, не язык, язык в другом месте, он ласкает ей пупок. Значит, пальцы. Алекс намазывал маслом один ее палец за другим, не спеша, ласково касаясь каждого сустава, каждой впадинки, иногда легонько пощипывал, методично передвигался вдоль ступней, не нарушая волшебного ритма своих движений. Вот он поднялся к щиколоткам, икрам…

Она лежала, не чуя под собой кровати, мысленно подгоняя его руки: вот, вот бедра, вот мягкие завитки на лобке. Его пальцы уверенно раздвинули нежные складки кожи, коснувшись самых интимных мест. Сейчас одним сильным рывком он мог бы вызвать у нее оргазм, а после этого войти в нее — неумолимо, глубоко, — войти и трахать ее до изнеможения. Ей хотелось закричать. Ох, да он и так отлично знает, что ей нужно. Она давно разогрелась и повлажнела, готовая принять его. Флер призывно раздвинула ноги. Он погладил ей бедра, ягодицы, живот… и все.

Ничего!.. Ни ласк, ни прикосновений. Она услышала, как он отодвигается подальше. «О Господи! — чуть не закричала она. — Алекс!!! Не делай этого! Не бросай меня вот так!» Но стоит ей пискнуть, и он выиграет. Она затаила дыхание, выжидая.

Он вернулся, судя по усилившемуся запаху крема для бритья, мужского пота и одного из тех дезодорантов, что стояли в ванной, и нежно припал к ее губам, к шее, к груди. Посасывая то один сосок, то другой, рукой снова ласкал ее между ног. Стиснув зубы, она подчинялась заданному им ритму. «Господи, только не останавливайся!» — молилась Флер. Любая пора на ее коже, казалось, была готова принять его. Неожиданно он снова оставил ее.

Позднее (хотелось бы знать, насколько позднее?) она тревожно вздрогнула. Что-то легко, едва уловимо коснулось ее щеки. Флер чувствовала тепло его тела близко, совсем близко, но не могла понять, где он. Впору рехнуться. Она вытянулась, насколько позволяли путы, надеясь хоть что-то нащупать, но он отодвинулся. Ей хотелось закричать, что это нечестно. У него все преимущества: зрение, сила, подвижность. Ах, вот, вот, наконец-то: пальцы, скользящие по чувствительному бугорку, проникающие глубже, глубже, обещающие близкую разрядку… Под нее подложили подушку — видимо, для последней атаки. «Скорее! — мысленно кричала она, выгибаясь навстречу. — Скорее же, возьми меня!» Ну, вот сейчас, сейчас… Она закусила губы, чтобы не завизжать. Он остановился. В спальне царила тишина.

Флер подумала, что нынче ночью либо умрет, либо свихнется. Ему угодно было так играть с нею: доводить до самой грани экстаза и бросать. Ах, как жестоко, как возбуждающе! Снова и снова она чувствовала себя сгоравшей от похоти самкой дикого зверя, тогда как ее тело ласкали неизвестные части тела Алекса, не пропуская ни одного дюйма кожи, ни одной ложбинки и складочки. В конце концов все ее тело превратилось в эрогенную зону, впитывая всеми порами огонь возбуждения и сгорая в сладкой агонии. И ни разу он не довел дело до конца. И ни разу она не издала ни звука.

Но вот почему-то (наверное, ночь была уже на исходе) он наконец-то решил развязать ее и поцеловал запястья. Флер услыхала, как он вышел в ванную и пустил воду, чтобы умыться. Она лежала, не имея сил даже думать.

Алекс вернулся и снял повязку с глаз.

— Ну, хватит играть, — сказал он. — Пора трахаться.

Воскресным утром Розмари нарвала для Флер пышный букет.

— Ты не обидишься, если я подам завтрак пораньше? — спросила она. — У меня еще куча дел.

Насытившись, Алекс отправился копаться в саду, а Розмари повезла Флер на вокзал.

— Спасибо за прекрасный уик-энд, — сказала Флер. — Я давно так не отдыхала, в полном согласии с собой.

— Я очень рада, милочка, вот только мне немножко обидно, что вы с Ллойдом так и не сошлись. Мне казалось, он вполне тебе подходит.

— Ну, что поделаешь, — невнятно отвечала Флер, подавив зевок. — Кто-то теряет, а кто-то находит.

— Тебе понравилась твоя комната? Ты хорошо спала?

— Как младенец.

— Вот и хорошо. Я боялась, что ты можешь проснуться.

— Из-за шума моечной машины внизу?

— Не совсем. — Розмари хихикнула. — Я имела в виду нас с Алексом. После вечеринок он бывает слегка… более романтичным, чем всегда, — наверное, из-за выпивки. Ну, и когда он кончает… ого-го! Его слышно за милю!

Флер стало тошно. Уж не врет ли Розмари? Может, нарочно ее провоцирует? Уж не сошла ли она с ума? Или Алекс на самом деле явился к ней, даже не смыв следы любовных утех с Розмари? О нет, он не мог это сделать! Господи, ведь Алекс ее обожает! Должно же у него быть понятие о порядочности наконец!

Алекс с Розмари. Алекс с Флер.

«Да разве такое физически возможно?» — спрашивала она себя. Тот, кто знал Алекса, мог ответить только «да».

А возможно ли это в моральном плане? Естественно, нет. Ах, как бы ей хотелось так думать. Однако при воспоминании о неуемных фантазиях Алекса, о его пристрастии ко всяким играм и выкрутасам ее уверенность поколебалась.

Вполне возможно, что Алекс возбудился сверх меры именно из-за возможности овладеть и женой, и любовницей в одну ночь, в одном доме. Скорее всего он именно этого и добивался. Мужчины — себялюбивые твари. И даже лучшие из них понятия не имеют, что такое верность.

Розмари беззвучно что-то напевала, крутя баранку. В закрытой наглухо машине стало душно, на Флер накатила тошнота.

На особенно крутом повороте ее чуть не вывернуло наизнанку.

Алекс с Розмари. Алекс с Флер. Алекс с Розмари и Флер.

— Пожалуйста, останови машину, пока не поздно!

Секундой позже содержимое ее желудка украшало аккуратно подстриженную живую изгородь вокруг «Весеннего сада».

— Тебе лучше? — спросила Розмари, ждавшая в машине.

— Извини. — Флер, утирая губы, уселась на место. — Это все от запаха мимоз. — И она принялась искать в сумочке успокоительное. — Какая неприятность. Ну, растениям это должно быть даже полезно — вместо навоза.

Позже, когда Алекс, растянувшись на диване, смотрел футбол в ожидании обеда, сверху спустилась Розмари.

— Я сейчас убиралась наверху и… кое-что обнаружила, — многозначительно сообщила она.

У Алекса в мозгу моментально сработал сигнал тревоги. Уж не оставила ли Флер какую-нибудь улику? Или, хуже того, он сам? Он едва не подскочил на месте, старательно делая вид, что поглощен игрой, на шее бешено забилась жилка. Розмари пристроилась рядом на ручке кресла.

— Помнишь ту вазу с фруктами в комнате для гостей? Хотя с какой стати тебе ее помнить… — ответила она сама себе. — Ты же туда и не заглядывал. В общем, в прошлом году в Пенсильвании я купила несколько деревянных расписных фруктов. Два апельсина, три яблока и банан. Они удивительно подходили к новым обоям. И были сделаны со вкусом. Ну, эти фрукты. Обои обошлись недешево: то ли пять, то ли шесть баксов за рулон. Насколько я помню, банан был самым дорогим. Словом, одного из них я не нашла.

— Чего одного? Розмари, у меня голова кругом!

— Одного из фруктов, Алекс. Деревянного яблока. Флер прихватила его с собой. Ну скажи на милость, зачем оно ей?

— О Господи. — Трясущимися руками он потер утомленные глаза. Ничего серьезного. — Тебе что, делать нечего, кроме как устраивать инвентаризацию верхних комнат после приема гостей? Почему бы заодно не пересчитать и столовое серебро?

— Ты в последнее время стал ужасным грубияном.

Алекс с преувеличенным вниманием воззрился на экран.

— Да, настоящим грубияном, — настаивала Розмари.

— Вечно ты все придумываешь, Рози.

Да так оно и было.