Оглянись в темноте

Белоглазый

Проснулся уже поздно ночью от того, что на улице вновь началась какая-то возня. Послышались громкие мужские голоса, выкрики и грубый мат. Загрохотали какие-то железяки и послышался топот копыт.

Я слышал, как сержант поднялся с кровати, что-то выискивая в своей дорожной сумке. Через несколько мгновений раздался щелчок, и в комнате загорелся фитиль масляной лампы.

Бубня себе под нос что-то невнятное, сержант прошел на веранду и сдернув с веревок белье, которое стирал днем, оделся и стал облачаться в броню.

Натужно сопя, наполняя тесную и натопленную комнату запахом пота и перегара, он напоследок обулся и прихватив оружие вышел на улицу, где уже были слышны десятки голосов и зычные команды. Вставших на постой в соседних домах солдат выгоняли на улицу строиться. Сквозь щель в двери я видел свет армейских фонарей, и мелькавшие на их фоне тени. Минут пятнадцать еще солдаты собирались, строились наполняя узкую ремесленную улочку гомоном и топотом. Наконец, прозвучала команда начать движение. Загомонившая разом толпа солдат просто побрела как стадо, лениво шоркая ногами вслед за командирами.

Я не специалист, но завоевавшая город армия не кажется очень дисциплинированной. Ни строевого шага, ни единой формы. Все, так называемые солдаты, одеты кто во что горазд, может это не регулярные войска, а ополчение. Хотя, на мой взгляд, для ополчения, они слишком дорого одеты. Во всяком случае, мастер-сержант имел как минимум кирасу, наплечники, наручи и весьма неплохой фальшион, если не ошибаюсь. Не знаю, как здесь он называется, но это такой вроде как меч, с гардой и рукояткой, вот только заточен с одной стороны, как мачете и достаточно длинный.

Но к черту армию захватчиков. У меня своих проблем хватает. Вчера повезло, сержант поделился со мной едой, а вот уже сегодня придется выкручиваться самостоятельно. То, что я придумал для себя заняться заточкой ножей, это совершенно ненадежный вариант. Судя по воспоминаниям парнишки, может случиться так, что возникнут сложности. Тут вот в чем подвох: если заточка ножей — это ремесло, то я, как ремесленник, обязан вступить в цех. Так здесь называются гильдии или профсоюзы. Хотя, такое требование было при прежней власти, а как будет при новой, понятия не имею. Тем более, для работы мне нужны точильные камни, корыто с водой, где мне это взять. Если стащу у мастера, он обязательно об этом узнает, когда вернется. Он, кстати, в этом самом цеху городских ремесленников состоит, и эта самая мастерская, не его собственность, а цеховая, за нее кстати, тоже надо платить аренду. Надо подумать, где еще взять точильные камни. Лежа на лавке, я этого никогда не узнаю. Надо идти на разведку. Улицы города я вроде как примерно вспомнил, не совсем уверенно понимая, что и где находится, но в моем новом состоянии изучить их как следует получится не сразу.

Я еще долго валялся, неспособный уснуть: голова просто пухла от всевозможных мыслей и тревог. Можно было отправиться в город прямо сейчас, пока темные улицы пустынны. Но я знал из памяти парнишки, что ходить по ночам было делом опасным, и вовсе не из-за преступников или грабителей, нет, шастать по ночам запрещала прежняя власть. А сейчас, когда в городе полно солдат захватчиков, меры предосторожности ими, наверняка, усилены многократно.

Под утро стало прохладно и мне пришлось встать, чтобы принести поленьев и растопить печь. Вот тоже проблема с добыванием огня, если бы не воспоминания мальчишки, то сам бы намучался. Ведь прежде мне не приходилось разводить огонь огнивом и трутом.

Согрев воды, я умылся, вновь осмотрел и обработал рану на виске. Замотал отрезом льняной ленты, которую вчера тщательно выстирал.

Сегодня надо провести осмотр местности, и первым в моем списке был городской рынок. Была еще торговая улица, но там мне пока делать нечего.

Небо уже достаточно просветлело, чтобы я смог разглядеть очертания домов и силуэты прохожих. Взяв в руки обновленный посох, который, похоже, надолго станет для меня незаменимым инструментом выживания, я вышел на небольшую приступку из двух ступенек, осторожно простукивая пространство перед собой, определяя куда наступить. Непросто будет в таком состоянии добраться до городского рынка.

— Ардум! — вдруг окликнул меня высокий женский голос. — Ты ли это? Что с тобой случилось сынок?

Так вот, оказывается, как меня зовут — Ардум, а не Ард. Я повернулся на оклик и смог разглядеть силуэт полной женщины, которая стояла у соседней двери с большим деревянным корытом в руках. Воспоминания сами собой всплыли в моей памяти.

— Это вы, тетушка Мика?

Соседка буквально плюхнула корыто на мостовую возле двери и подошла ближе.

— Светлые Боги! Ардум, что с тобой…

Соседка тут же заткнулась, закрыв рот руками, видимо увидев бельма моих глаз.

— Вот, по башке прилетело.

— Будь прокляты эти цисарийцы… — буквально прошептала тетка. — И мастер сгинул, и тебя, горемычного, калекой сделали.

— А что с мастером, тетушка Мика? Его со вчерашнего дня нет.

— Дурак твой мастер Ривер, — тут же ответила женщина, — ни стыда, ни совести, уж прости. Он, как только тебя в ополчение отдал, — вновь перешла на шепот соседка, — сразу с дружками своими купили вина. Упились проклятые так, что на ногах еле стояли, да видать мало им показалось, полезли в лавку винокура. Там-то их стража и сцапала. Признали мародерами, сейчас на городской площади висят, ворон кормят. Ой, бедный ты бедный, Ард, что ж теперь делать то…

— Сам не знаю.

Соседка все причитала, а я, опустив печально голову, задумчиво направился обратно в коморку.

Вот значит, как все вышло. Жаль мастера, но с другой стороны, мне это только на руку. Сейчас в городе еще неразбериха, буквально сейчас по соседней улице прокатилась телега в которой везли мертвецов. Сам-то я не видел, но возница и его помощники довольно громко интересовались нет ли где еще на улицах покойников, потому то я и знаю, что эта телега погребальной команды была. Стало быть, новая власть стала наводить порядок в городе и скоро меня из каморки попрут, как гильдия заявит на нее права. Смерть мастера, конечно, чуточку облегчала дело и действовать надо обдуманно. Отложив посох, я стал шарить по углам, складывая на веранде инструмент, который пригодится мне самому. Не так уж его и много, но даже из того, что есть, мне не все сгодится. Отложил для себя три точильных камня, на мое ощущение, не самых плохих; пару ножей, моток вощеных ниток, шило, керн и кусачки. Молоток, медный паяльник, припой, зубило, щипцы, сложил в холщовую сумку. Эту коморку все равно придется бросить, платить ремесленному цеху аренду мне нечем, но и бездомным пока оставаться тоже не хочется. Весь собранный инструмент я положил под веранду за небольшой камень, чтобы можно было достать в любой момент, даже если коморку отберут. Вот теперь, можно отправляться на рынок, присмотреть там местечко, да и обстановку в городе разведать.

Конечно попасть в другой мир из палаты реанимации в тело ослепшего мальчишки, тот еще экстрим. Шансы на выживание, с каждым новым шагом, кажутся мне очень сомнительными. Страшно, черт возьми! Сейчас, я проходил по улице, на которой наглядно можно было увидеть результат того, что происходит с городом, отданным на разграбление войскам захватчика. Вот откуда ехали погребальные команды. Вонь, грязь, лужи крови, снующие крысы и каркающие вороны, вопли, ругань, причитания уцелевших людей. Пришлось обходить это место дворами, делая большой крюк. Я старался тщательно всматриваться, ища знакомые очертания домов или улиц, но было похоже, что заблудился. Выбора не было, пришлось просто брести, полагаясь на интуицию и везение. Если бы не посох в руках, чувствовал бы себя еще более беспомощным. Редкие прохожие меня сторонились. Выглядел я конечно, как оборванец, да к тому же калека, так что взять с меня было нечего, вот потому и обходили. Повстречал вооруженный отряд, издалека услышал бряцанье доспехов, потому заранее вжался в нишу у забора какого-то дома. Вооруженные люди прошли мимо, даже не обратив на меня внимания. Такое безразличие тоже по-своему радовало. Хоть не трогают и то ладно.

Блуждая по улицам, большей частью ориентируясь только на звуки, я каким-то чудесным образом оказался возле того самого храма Светлых Богов, с высоким шпилем покрытым медью, который видел со стены. На площади у храма собралось множество народу, но я не рискнул приблизиться, опасался, что в такой толпе меня просто затопчут. По всему было понятно, что это центр города и, наконец, я смог сориентироваться и понять куда забрел. Отсюда легче найти рыночную площадь.

Что мне до публичных собраний и событий. Тем более если это казнь, о которой вчера упомянул сержант, то зрелище наверняка не самое приятное, во всяком случае для меня. А если бы я и был бы любителем подобных зрелищ, то и тут облом. В том то и дело, что мне не до зрелищ, я в трех метрах от себя ничего толком не вижу.

Примерно через час блужданий, я все же добрался до рынка. Прежний владелец тела бывал здесь не раз, так что я смог теперь воспользоваться его воспоминаниями. На мое счастье рынок был пуст. Часть лавок разбита и разграблена. Парочка сараев, прижавшихся к городской оборонительной стене и вовсе были сожжены до основания. Но восстановительные работы уже начались.

Что интересно: рынок занимал небольшую площадь, которая прежде являлась частью комплекса оборонительных укреплений сразу за городскими воротами. Если я правильно понимал логику строителей, то за первыми городскими воротами был огороженный участок, также снабженный бойницами и стрелковыми башнями. Некий широкий двор, куда попадали вражеские войска прорвавшие первую линию обороны, оказываясь словно в колодце, который очень хорошо простреливался со стен. Сейчас все это уже не работало. Вторых ворот давно не было. Судя по всему, на город Саяр много десятков лет никто не нападал, вот оборонительные сооружения и перестали выполнять свою основную функцию. То, что раньше было частью оборонительной системы, сегодня превратилось в рыночную площадь.

Ближе к полудню, я смог изучить все пространство рынка и понять, как тут все устроено. Мало того, мне удалось подслушать разговоры строителей, которые наводили здесь порядок, из их диалогов понял, что новые городские власти, буквально требовали, чтобы рынок как можно быстрей начал работать. Для себя я присмотрел несколько мест. Нашел три перспективных закутка, где бы я смог начать работать, но только в одном был доступ к проточной воде, стекающей по общему городскому водостоку. Опять же из памяти мальчишки я знал, что вода поступает из акведука, который расположен выше, и вполне пригодна даже для питья. Если я правильно понимал, то в этом мире уже знали, что такое городской водопровод и дренажные каналы. Бродя по улицам, я не раз натыкался на сливные отверстия.

Все что хотел — разведал, пора было возвращаться. Я уже чуточку обвыкся в своем новом положении беспомощного калеки, уже проворней использовал посох.

Без приключений добравшись до коморки сразу понял, что какое-то время мне в нее не попасть. Судя по характерным звукам, сержант был в комнате не один, и мое присутствие его точно не обрадует. Так что пришлось примоститься на камешке на углу дома и просто ждать, пока не появится возможность вернуться на свою веранду.

Минут через двадцать такого ожидания, из соседней двери появилась, та самая полная соседка — тетушка Мика. Ни слова не говоря, она подошла ко мне и сунула в руку кусок серого хлеба. Всхлипнула и так же молча вернулась к себе.

Еще через час я понял, что сержант все никак не мог угомониться, а на улице уже смеркалось. Я подумал, что так может продолжаться еще долго, а сидеть и неизвестно чего ждать затея глупая. Подумал было, что надо бы вернуться на рынок, там я приметил несколько мест где можно переночевать, но, на мое счастье, сержант решил, что ему и его спутнице пора прогуляться. Чем я и воспользовался.

До самого утра сержант так и не вернулся. Тем лучше. Как только начало светать, я принялся собирать свои скромные пожитки. Войлочную куртку, примерно метровый отрез грубой льняной ткани, огниво, запасную рубаху, деревянное корыто и табурет, на котором любил сидеть мастер, растапливая печь. Отсыпал себе в кожаный мешочек половину солонки, забрал весь перец и одну головку чеснока. Брошенную сержантом на столе еду трогать не стал, хоть и чувствовал, что голоден. Выйдя на улицу, залез под лестницу извлекая оттуда припасенный инструмент, уже привычно взял посох и направился в сторону западных ворот. Все, больше меня с этой коморкой ничто не связывает, все что останется, ремесленный цех пусть забирает себе.

Сегодня я уже лучше ориентировался, и помнил дорогу к рынку, отчего шел уверенней и намного быстрей чем вчера.

До рынка добрался примерно через двадцать минут. На площади со всех сторон огороженной не очень высокой каменной стеной уже толпились люди. Пока только торговцы. Солдаты у ворот еще не опустили мост через ров, так что места на рынке занимали только городские торговцы. А там, за стеной дожидаются своей очереди обозы, что прибыли из предместий и хуторов. Свободные крестьяне везли в город на продажу свой товар.

Осторожно двигаясь в суетливой толпе, я протиснулся к мясному ряду. Именно в промежутке, между мясным и рыбным рядом, было то самое место с проточной водой, которое я посчитал самым удобным.

Утро было прохладным, поэтому я надел войлочную куртку и накинул на голову капюшон. Солнце еще не поднялось над стенами, а я уже удобно устроился неподалеку от протоки. Зачерпнул в корыто воды и замочил точильные камни. Усевшись на низкую табуретку, положил посох на сгиб локтя перед собой, чтобы всегда был под рукой и вынул из сумки единственный нож, что у меня был. Вымокший точильный камень уложил на две дощечки и принялся осторожно шаркать плоскостью ножа, контролируя движения, а заодно и привыкая делать все наощупь. Так-то я видел, что делаю, на таком близком расстоянии можно было использовать зрение, но все равно все казалось очень расплывчатым и мутным.

Зато, из-под капюшона, можно было осторожно наблюдать за тем, что происходит в проходе между рядов. Мост через ров уже опустили и на рынок потянулись крестьянские одноосные повозки, большую часть которых земледельцы тащили сами. Так из пары десятков прибывших, только две повозки, были запряжены мулами. Все, чем торговал рынок было мне знакомо из памяти мальчишки. Овощи, травы, крупы, практически ничем не отличались от тех, что я видел в прошлой жизни. Пусть некоторые и выглядели несколько странновато, но понять, что это и для чего используется, помогали воспоминания прежнего Ардума.

Слева от меня расположился мясной ряд, справа начинался рыбный, прямо напротив, через проход между рядами, охотничий. Все торговцы пока только раскладывали товар, готовились к торговому дню. До меня им дела не было, только торговка рыбой пару раз проворчала что-то в мою сторону, но продолжила заниматься своими делами.

Складывалось впечатление, что никому до меня нет никакого дела. Это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо, потому что я могу так просидеть целый день и ничего не заработать, а хорошо — пока не выгоняют и не выставляют каких-то требований. Сегодняшний день покажет, насколько правильным было мое решение. Запасного плана не было. Если не получится заработать хоть немного, то даже представить не могу, что буду делать.

На мне старые и довольно короткие штаны, не один раз заштопанная рубаха с кое как отстиранными пятнами крови, кожаные сандалии, дышащие на ладан, на правом так и вовсе скоро протрется дырка под большим пальцем. Войлочная накидка с капюшоном. Из одежды больше нет ничего. Сумка с инструментом и скромными пожитками, корыто и табуретка. Не густо, но я и этому рад.

— Ты чего это тут расселся? — услышал я визгливый голос торговки рыбой.

— Ножи точу, — спокойно ответил я, чуть приподнимая капюшон.

Увидев направленный на себя взгляд побелевших глаз, торговка чуть отшатнулась.

— Ремесленной улицы тебе мало. Сюда приперся…

— Чего ты вопишь с самого утра, — вмешался в разговор подошедший мясник. — Что за ор?

— Вот, приперся босяк какой-то, говорит, мол ножи точит.

Мясник уверенно приблизился и бесцеремонно содрал с меня капюшон. Я подумал, что сейчас получу затрещину и меня вышвырнут за ворота рынка, но мясник взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе лицом.

— Подожди-ка, я же тебя знаю, ты же был на стене.

— Тихо ты! — вдруг прошипела на мясника торговка рыбой. — Сам-то ты где был, дурень.

Тут уже мясник перешел на шепот, обращаясь ко мне.

— Ты же ученик Ривера, жестянщика. Так это он тебя послал на рынок?

— Нет больше мастера, — пожаловался я мяснику, не вдаваясь в подробности. — Теперь сам пытаюсь хоть как-то на жизнь заработать.

— А сможешь? — тут же прошептал мясник и помахал рукой у меня перед глазами. — Эко тебе досталось, малец.

— Смогу, — киваю ему в ответ, — дело привычное.

— Тогда ладно. В городе сейчас бедлам, старые правила не действуют. Работай покуда. Я Войд, помнишь меня?

— Вы десятником на стене были, — ответил я после короткой паузы, осыпая благодарностями цепкую память прежнего Арда, геройски погибшего на стене.

— Вспомнил, молодец. Сиди, работай, я присмотрю. Если кто спросит, говори мол я дозволил. Понял меня?

— Понял.

— Эх, молодежь, цеховые в своих коморках совсем от рук отбились, — пробурчал мясник, — со мной то ладно, а если клиент пришел, ты уж будь любезен. Надо говорить господин, или госпожа, причем любому, особенно в твоем-то положении. Все, сиди работай.

Уф! Пронесло! Думал — выпрут взашей.

Первой подсуетилась торговка рыбой, принесла пару ножей и сразу же заплатила одной медной монетой. Держа в руках монету, я вспомнил как тут устроена денежная система. Любая волюта королевства называлась яр. Медная монета, она же разменная делилась на три категории, один яр, это круглая монета. Два яра, та же самая монета, только как будто разрубленная пополам, но в таком виде ее печатали. Три яра, всего четверть от целой. Не сложно понять, что два яра меньше одного, а три меньше двух. Из чего следует, что один медный яр состоит из четырех четвертушек или двух полушек. Лично я думаю, что такой способ определять номинал монеты по количеству углов был придуман нарочно, с учетом общей безграмотности населения. Так что получалось, полная медная монета, полушка и две четвертушки. Ровно то же самое касалось и серебряных монет. Сто медных яр равнялись одной четвертушки серебра. Четыреста полных медных соответственно один серебряный. А вот золотой яр не делился, был очень маленьким, примерно, как российские десять копеек, и стоил всего десять серебряных.

Так вот, торговка рыбой, заплатила мне одну медную монету за заточку двух ножей. Получается полушка за нож. Но ее ножи были небольшими, хоть и изрядно запущенными.

Получив плату, я тут же усердно принялся за работу. Во мне аж что-то забурлило, так я обрадовался, что моя задумка пока удается.

Примерно через час привел ножи торговки в порядок, отшлифовал, очистил, заточил, убрал некоторые мелкие дефекты. Очень хорошо получилось. Жаль только, что металл у этих ножей очень простенький, легко точится, но и так же легко тупится.

Следующим моим клиентом стал уже сам мясник Войд, у этого тесаки были куда крупней, а с ножом, который он использовал как филейный, пришлось крепко повозиться. За работу он так же заплатил мне один медный яр.

Ближе к обеду у меня в животе уже урчало, да и голова начала побаливать. Я потратил четвертушку на то, чтобы купить большой пирожок у проходящей мимо торговки. Хоть из серой муки, но с вкусной капустной начинкой. Так удалось приглушить чувство голода.

Осталась одна проблема: подыскать место для ночлега. Возвращаться в мастерскую мне не хотелось, да и дорога на ремесленную улицу неблизкая. Попробую, ближе к вечеру, попроситься на сеновал к торговцам скотом, все не под открытым небом.

До закрытия рынка мне удалось заработать еще две полных медных монеты, да и то, благодаря тому, что я чуточку осмелел и сдвинулся ближе к прилавку мясника, чтобы меня лучше было видно из прохода между рядами. После обеда по рынку двинулись сборщики. Сам рынок контролировали представители торгового цеха или гильдии, им дано было право собирать плату с торговцев за каждый торговый день. С магазинчика или торговой лавки брали три полных монеты в день, с торговца с прилавком два полных яра, а с коробейника, за которого меня посчитали, всего один полный яр.

Пока рынок еще не закрылся, я тут же пошел к старьевщику, и ковыряясь у него в куче барахла, отыскал три старых кухонных ножа. Если продолжу шоркать свой единственный рабочий нож, привлекая внимание потенциальных клиентов, то сотру его вовсе. Пусть лучше старая железяка послужит предметом для привлечения внимания. Старьевщик продал мне эти ржавые ножи всего за четвертной.

По результату дня у меня оказалось две полных медных монеты и четвертушка с полтиной. Две полных монеты я сразу надежно припрятал. Четвертушку потратил на еще один пирожок, а вот оставшуюся полушку хотел заплатить торговцам, чтобы пустили на сеновал. Но они со мной даже разговаривать не захотели. Невезуха. Однако, выходя с рынка, случайно нашел в грязи прохода потерянную кем-то вроде морковку. Это оказался довольно пузатый корнеплод с фиолетовым оттенком. Но я знал, что он довольно сладкий и сочный. Так что настроение улучшилось.

Проблема с ночлегом все же оставалась. В центральной части города нищих не терпели, несмотря на творившийся после осады города бардак, улицы патрулировали вооруженные солдаты из числа завоевателей. Как откровенно нищий я не выглядел, скорей как убогий, но отправляться в нижний город, в трущобы, означало лишиться последнего, что у меня есть.

Делая вид, что целенаправленно куда-то иду, я старался изучить окрестности рынка пока было светло. С наступлением сумерек, рискнул пробраться к реке, что протекала через город и забраться под мост. Найдя место на узкой отмели, поспешил поудобней устроиться. Используя нож собрал несколько пучков свежей, высокой травы, дабы уж совсем не спать на голой земле. До наступления темноты меня никто не побеспокоил, поэтому я лег спать.

Благом было то, что сейчас лето, с таким скудным гардеробом надо что-то делать. Мысленно я смирился с тем фактом, что теперь придется выживать в этом мире. Действительно выживать, а не жить. Фактически, я оказался на социальном дне. Хорошо, что не в трущобах, но до них уже недалеко. С таким увечьем, если ничего не изменится, вынужден буду оставаться на этом уровне, практически без шансов подняться хотя бы чуть выше.

До гибели в прошлом мире, я был довольно проворным. Мне было сорок восемь, всего пару лет не дожил до полувекового юбилея. Звезд с неба не хватал, образование у меня техническое, но по профессии работал недолго, как-то сразу так получилось, после того как устроился на завод, буквально через год сподобился перевестись в отдел снабжения рядовым сотрудником. Это, условно тоже связано с пониманием технических процессов, но имеет совершенно другую специфику. В результате получилось, что до конца жизни проработал снабженцем. В личной жизни мне не везло, все из-за той моей проблемы, после которой стал посещать курсы актерского мастерства. Не получалось у меня заводить личные отношения с кем бы то ни было. Возможно, что именно по этой причине, я так всю жизнь в рядовых сотрудниках и пробегал.

Все эти размышления к тому: как бы мне еще проявить себя в новом мире. Для меня, что глухое средневековье, что более поздняя эпоха, разницы никакой. Да, технические знания у меня на уровне, но чего они здесь стоят. Хотя, не хочу загадывать, но может быть еще пригодятся. Пока, в конечном итоге получается, что применить я могу только любительский навык заточки ножей. Может в будущем, если оно для меня все же настанет, появится возможность хоть как-то себя проявить и подняться по социальной лестнице.

Ранним утром, как только небо просветлело на горизонте я, как мог, попытался привести себя в порядок: помылся в реке, чуточку размялся, чтобы согреться и, быстро собравшись, отправился на рынок.

Как раз, в это время, у рыбацкого причала разгружали лодки. Пристроившись за первыми торговцами, что тащили тележки с товаром, я быстро добрался до пятачка на рынке, который облюбовал себе вчера и стал устраиваться, готовясь к новому дню. Купленные вчера у старьевщика ножи займут у меня целый день, но торопиться я не стану.

Как и раньше — набрал в кадку воды, замочил точильные камни, подтянул поближе свои пожитки устраиваясь на маленькой табуретке.

Только присел, как тут же появился мясник Войд.

— Еще солнце не взошло, а ты уже на месте, малец. Вот тебе работа, небось на целый день хватит.

Мясник вывалил передо мной штук десять самых разных ножей.

— Большое вам спасибо, господин Войд.

— Вот, молодец, сразу все схватываешь, всегда будь вежлив с покупателем. Ты, кстати, счету обучен?

— Да, господин, мастер за счет строго спрашивал, там же в ремесле все мерами, да строго.

— Вот и хорошо, малец. Тут десять ножей, мои, старые. Какие сможешь привести в порядок, тому и рад буду, что им без толку лежать, ржаветь.

— Все сделаю, господин Войд, — ответил я стараясь придать голосу больше искренности.

Мясник ушел, осторожно похлопав меня по плечу, а я тут же принялся ощупывать и осматривать предстоящий объем работы. Тут, действительно, на весь день. По полушке за нож, это получается пять монет, будет хорошо если заплатит за все, осталось только постараться.

Не теряя времени принялся за работу. Надо использовать такой шанс. Руки конечно еще болят от напряженной работы и от прежних мозолей, которые давно лопнули и уже поджили, но именно от этого кожа на руках становилась очень чувствительной.

Я, как и вчера, натянул на голову капюшон и украдкой поглядывая за всем происходящим вокруг, принялся за работу.

Из того, что успел заметить и в чем разобрался в отношении местного рынка, так это то, что первыми покупателями всегда были более состоятельные горожане или их слуги. С начала торгового дня цены держались чуточку выше, товар был свежий и выбор большой. Вот и подтягивались те, кто мог себе это позволить. В это же время на рынке было больше всего стражи и личной охраны. Чуть позже, ближе к полудню, рынок наполнялся уже покупателями попроще, обычными горожанами. Иные торговцы, особенно кто приходил на рынок из предместий, к этому времени уже уходили. У них и товара было немного. Придет, к примеру, женщина с пятью крынками свежего молока, продаст все за час (на свежее молоко спрос был большой), что ей еще здесь делать, собирает пустые крынки в корзину и подходит как раз ближе ко мне, чтобы помыть их в протоке сразу у меня за спиной. Я же, отыгрывая роль совершенно слепого, всякий раз вежливо здоровался, если чувствовал, что кто-то приближается. Так вот и обращал внимание на свою скромную персону и услугу, которую я предоставляю.

К концу торгового дня, после полудня и ближе к закату, на рынке появлялись самые бедные горожане, к этому времени и цены снижались, да и выбор товара был скромным. Лавки и небольшие магазинчики закрывались первыми, за исключением пекарни, эта, похоже, работала круглосуточно, раздражая всю округу запахом свежего хлеба.

Особенность мясного и рыбного ряда в том, что возле него собирались собаки и кошки. Причем и те, и другие люто ненавидели друг друга, в результате чего случались серьезные драки. Чаще всего кошки проигрывали, потому как псы по одиночке не шастали. Сами торговцы бродячую живность не подкармливали, мало того, то и дело норовили пнуть или отогнать палкой. Но только отогнать, совсем прогонять псов и кошек с рынка не торопились; не будь тут этих лохматых тварей, местные крысы попортили бы весь товар. Весьма своеобразная экосистема получалась. Псы и кошки приходили на рынок в надежде получить угощение от людей, но в результате очищали торговые ряды от засилья крыс.

Десяти ножей, что принес мне мясник, вопреки моим опасениям, что мол провожусь весь день, хватило до обеда. Я уже наловчился придавать ножам приличный внешний вид и аккуратно затачивать лезвие. С каждым разом получалось все лучше.

Сборщики исправно брали ежедневную плату, ничего больше не требуя. Если платишь как положено, сиди работай сколько влезет, разрешение от гильдии или какие-то другие лицензии не спрашивали.

Мясник моей работой остался очень доволен. Бурчал что-то о том, что прежде носил ножи на заточку оружейнику, а у того мол точильный круг, точит быстро, но заточка все равно получается грубой, не то что у меня.

Тут как раз все понятно, оружейник точит более грубым камнем, потому что кромки оружия, как правило более твердые и сделаны из хорошего металла. Шоркать на тонком камне целый меч, как тот что я видел у мастера-сержанта, пупок надорвется, там и камень побольше нужен, а не те огрызки что есть у меня. Это в моем прошлом мире, иные кухонные ножи по качеству металла мало чем уступали оружейному. Мне на сорок пять лет как раз один такой нож подарили, зная о моем увлечении кулинарией. Но у него и цена была, больше двадцати тысяч, и это был скромный подарок из линейки ножей, далеко, не самого высшего качества.

В моем способе заточки ножей, было небольшое конкурентное преимущество. Я мог произвести заточку очень тонко, максимально, насколько это позволял точильный камень. Результат работы было видно сразу. Другой вопрос сколько такая заточка продержится. Это уже на все сто процентов зависит от качества металла и местные это прекрасно понимали.

Второй рабочий день принес мне семь полных медных яров. Искать жилье на эти деньги пока не имело смысла, а вот обновить одежду стоило. Опрятный внешний вид хоть и не скрывал моего увечья, но хотя бы не делал похожим на нищего оборванца.

Вчера, бродя по улицам города, я видел лавку где торговали одеждой, но почему-то мне кажется, что товар на том прилавке мне будет не по карману. А еще очень хочется есть. Это важней. За последние два дня я съел два пирожка с капустой, этого явно недостаточно, мое новое тело и без того тощее. Для растущего организма недоедание, позже, может аукнуться серьезными последствиями.

Рынок уже опустел. Я аккуратно собрал весь свой инструмент, уложил в кадку точильные камни, завернутые в тряпку, стянул все это кожаным ремнем повесил как рюкзак на спину и прижал лентой наплечной сумки.

Из-за того, что у меня на голове был капюшон, я не заметил, как кто-то, тихо подошел с левой стороны и сильным толчком швырнул меня на землю. Рухнув в грязь, я попытался сгруппироваться, но тут же получил два довольно сильных удара по ребрам и по спине. Еще один удар пришелся по ногам и в голову, которую я отчаянно закрывал руками. Пока трое меня избивали, кто-то четвертый с треском рвущейся ткани сорвал с меня сумку, часть инструментов посыпалась на землю. В этот же момент избивать меня прекратили, и я услышал быстрые шаги, переходящие на бег.

От боли и обиды на глазах навернулись слезы, хотелось матерно выругаться, но сдержался. Сам виноват, потерял бдительность. А ведь подобного развития событий следовало ожидать. Беспризорные подростки сбились в шайки и вскоре криминализировали всю рыночную округу. В торговые ряды они не лезли; здесь с ними не церемонились: продавцы давали дружный отпор, а могли и забить до смерти. Оккупационные власти смотрели на это снисходительно, дескать — подумаешь убили, — зато преступников меньше стало! Поэтому местная шпана охотилась за теми, кто не мог оказать им сопротивление.

Поколотили меня знатно, по всему телу синяки останутся, да и старый шрам на виске, как напоминание о сражении на городской стене, начал сильно кровоточить. Зараза! Черт бы побрал эту уличную шпану! Судя по силе удара и нескольким силуэтам, которые я успел рассмотреть это были довольно крупные подростки. Наверное, такие же оборванцы, как и я, решили воспользоваться моей убогостью и тем, что не могу дать сдачи. Легко отделался: могли запросто и ножом пырнуть…

Чуть усмирив дыхание, я попытался встать на четвереньки и принялся ощупывать землю вокруг себя в поисках посоха, который выпал у меня из рук и остатков инструмента, что вывалился из сумки. Но сначала нашлась кадка с вложенными в нее точильными камнями. Хоть основной инструмент уцелел и то радость. Хорошо, что часть денег я спрятал в складке рубахи. В сумке были только три полных медных монеты. Их жалко и потерянный инструмент, он тоже мог пригодиться.

Найдя посох, который валялся от меня метрах в пяти, я кое как встал, сгибаясь от боли и прихрамывая поплелся к протоке. Следовало смыть с себя кровь и грязь. Особо тщательно я делать этого не буду, надо не забывать, что я слепой. Странным будет если мне удастся отстирать все пятна с одежды, которые нельзя ощутить наощупь.

В будущем надо принять какие-то меры. Если всякий раз, я позволю себя бить и грабить, участь оказаться в трущобах, а то и вовсе на кладбище, станет вполне реальной. Ничего не поделаешь: такой грубый и жестокий мир вокруг. Надо поскорее адаптироваться. Образно говоря: надо отрастить твердый панцирь и острые зубы.

Смыв грязь с куртки, насколько это было возможно, я принялся умываться сам. Пришлось размотать повязку с головы. У меня был в запасе еще чистый лоскут ткани, от которого я смог отрезать свежую ленту заменяющую бинт.

Да уж, плохи мои дела, даже не представляю, как стану выкручиваться. В следующий раз не буду задерживаться на рынке так долго, когда уже никого нет и для местного хулиганья тут полное раздолье. Смыв грязь с рук и с лица, я собрался примеряться как бы мне замотать рану, как вдруг услышал тихие шаги, приближающиеся ко мне в полумраке колодца рыночной площади, видно было не очень хорошо, но я смог разглядеть силуэт маленькой девочки, примерно лет пяти, которая сбавила шаг, но продолжала медленно приближаться. Заметив, что я замер и пытаюсь вслушаться в окружение сжимая в руках посох, девочка тихо и неуверенно прошептала:

— Я нашла вашу сумку, мастер Ардум.

— Кто ты? И откуда ты меня знаешь?

— Меня зовут Ная. Я слышала, как Лирна из рыбного ряда называла ваше имя в разговоре с мясником.

— Понятно. Спасибо, Ная, что принесла сумку. Стало быть, грабители не нашли в ней ничего полезного и бросили.

— И порвали, — добавила девочка. — Вот, возьмите.

Девчушка попыталась поднять сумку на вытянутых руках, но даже такой небольшой вес давался ей с трудом. Я сам вытянул руку и стал осторожно шарить перед собой, пока не нащупал свою потерю.

Порванной оказалась только лямка, а не сама сумка. Придется завязать узлом, чтобы не таскать все в руках. Нащупав кадку с камнями, я перевернул ее вверх дном и присел. Надо перевязать рану.

Девчонка никуда не уходила, тихо стояла в паре метров от меня и смотрела, как я неуклюже пытаюсь разобраться с тряпичной лентой.

— Хотите, я вам помогу, я умею.

Судя по тому, что я смог рассмотреть, девочка была из нижнего города, худая, в изодранном и грязном одеянии, даже не в платье, а в какой-то дерюге, накинутой поверх нее как наволочка, подвязанная бечевкой. Волосы короткие, растрепанные, мордашка вся грязная.

— Да, помоги, руки совсем не слушаются.

Ная осторожно взяла из моих рук лоскут ткани и стала примеряться, чтобы было удобней намотать мне на голову. У нее действительно получалось очень ловко, и даже узелок завязала очень проворно и не туго.

— Очень хорошо получилось, — похвалил я ее, когда ощупал повязку, — где ты так научилась?

— До того, как началась война, моя мама была швеей, я часто ей помогала.

Сказав это, девочка беззвучно заплакала, по ее щекам покатились слезы оставляя светлые дорожки на чумазой мордашке. Тут без слов все было понятно. Ни одна мать, тем более ремесленница, в здравом уме не позволит своему ребенку выглядеть подобным образом. Наверняка погибла при штурме города. Ребенок остался один, и теперь отчаянно ищет помощи.

— Есть хочешь, Ная? — спросил я, наперед зная, что она ответит. Ведь даже такому слепцу как мне понятно, что кроха уже шатается от голода и усталости. Ищет того, кто сможет о ней позаботиться.

— Да мастер, очень.

— Доведешь меня до пекарни, угощу тебя хлебом.

Оставшихся денег хватит и на большее, но я пока не намерен тратиться, самому бы с голоду не помереть. Сколько еще таких сирот осталось после осады.

Проверив содержимое сумки и убедившись, что ничего кроме денег не пропало, я, как и планировал, завязал лямку узлом и перекинул через плечо. Как и до этого, подсунул кадку с камнями, хоть и стало намного туже, но пусть так, зато руки свободны.

— Давай руку, — предложил я, — я тоже голодный.

Робко, но девчонка все же протянула руку и схватив мою кисть тут же потянула в сторону пекарни. Я и сам прекрасно мог до нее добраться, но надо было как-то отблагодарить мелкую за то, что принесла мне сумку с инструментом.

В действительности, пекарня была бывшим зданием караульной службы и, насколько я мог судить, единственное каменное строение на весь рынок. Когда-то, очень давно, его переделали в пекарню. Печи стояли внутри здания, а на улицу выходил только прилавок, переделанный из обычного окна, которое на ночь закрывали застекленной рамой и ставнями. Стекла в этом мире были похожи на плоские донышки стеклянных банок, примерно такие же кривые, с чуть голубоватым оттенком, толщиной примерно в сантиметр. Каждый такой круг оправляли свинцовой обкладкой и вставляли в деревянную раму. Главное, что свет пропускает при закрытых окнах. Понятное дело, что позволить себе застекленные окна, да еще и такого размера, могли далеко не все. Сейчас окно пекарни было еще открыто. За прилавком маячила лавочница в светлом переднике. Оценив нас как клиентов, торговка тяжело вздохнула ясно понимая, что наши финансовые возможности невелики.

— Есть краюха серого, с одного края чуть подгорела, отдам за медную полушку.

— Нам подходит, согласился я, протягивая заранее подготовленную медную монету.

Женщина, не вставая с места, вынула из-под прилавка свежую, ароматно пахнущую булку весом грамм триста, с действительно подгоревшим краем. Такая же, но без подгорелой корки стоила две полных медных, так что можно сказать нам очень повезло.

Взяв булку, я разломил ее на две части и, как обещал, отдал Нае половину. Ту что с подгорелым краем, оставил себе.

Отойдя чуть в сторону, поближе к караульному помещению западных ворот, я прислонился к стене и присел на корточки, доставая из сумки мешочек с солью. Ная села рядом со мной и тут же вцепилась зубами в хрустящую корку. Хлеб действительно был свежий и очень ароматный.

Достав соль, я взял щепотку и посолил свой кусок, обратился к девочке.

— Тебе посолить?

— Угу, — только и смогла сказать она, протягивая мне надкусанный ломоть.

Ели молча, неспешно. Было похоже на то, что и я, и малявка, просто наслаждались едой. Я даже не заметил, как «сточил» и подгоревший край, просто в какой-то момент осознал, что закинул в рот последний кусочек.

— Спасибо вам мастер Ардум, я два дня ничего не ела.

— И тебе спасибо, Ная, что вернула мой инструмент. Пора идти, надо еще подыскать место для ночлега.

— Вам негде ночевать, мастер?

— Пока негде, вот заработаю еще немного и подыщу себе коморку.

— Хотите, пойдемте со мной, дом конечно сгорел, но там есть комната где не дует и часть пола вместо крыши, — девочка выдержала короткую паузу. — И мне там одной очень страшно.

— Все лучше, чем под мостом, — ответил я пытаясь улыбнуться. — Веди.

Ная уверенно взяла меня за руку и потянула в сторону центра города. Она провела меня через вторые ворота, и свернула влево на улицу, ведущую к храму. По этой улице мы прошли всего пару кварталов и подошли к двухэтажному дому, который действительно выгорел чуть ли не дотла. Осталась часть первого этажа, фактически прихожая, зато с дверью.

Девчушка уверенно провела меня внутрь, и прикрыв за нами дверь, провела насквозь через прихожую и вывела во двор посреди которого стоял колодец. Ная провела меня вдоль стены со стороны двора к лестнице, ведущей в подвал. Порывшись под деревянной ступенькой достала оттуда ключ и открыла замок в двери.

— Тут гарью воняет, но по ночам здесь не холодно, — сообщила девочка. — Там на ящике есть лампа, но я не могу ее зажечь.

— Это был твой дом?

— Да, мы с мамой жили на втором этаже, а на первом жил купец, — ответила Ная и на ее глазах опять навернулись слезы.

Порывшись в сумке, я достал огниво и стал шарить рукой ища лампу. Нескольких искр хватило чтобы пропитанный маслом фитиль занялся чадящим огоньком.

Подвальчик был крохотным, с низким потолком, но зато в нем сохранились несколько полок на которых лежали выделанные необрезанные шкуры. Не выпуская из рук посох, я осторожно ощупал эти полки и все что там лежало, про роль слепого забывать нельзя.

— Кожа, — прокомментировал я результат ощупывания.

— Да, торговец их продавал, привозил откуда-то из предместья.

Выделанных, хорошо дубленых шкур было довольно много, самых разных, и толстых, и тонких, грубых и мягких.

— Хороший подвальчик, — заключил я. — Надо бы нам воспользоваться всем этим, пока городские власти не взялись за этот дом. У меня как раз есть подходящий инструмент.

Ная на мое предложение ничего не ответила, а я не стал терять время и принялся подыскивать хороший кусок кожи чтобы обновить обувь и сделать новую сумку. Девчушка совсем босая, а мои сандалии уже буквально разваливаются. Выбрав нужные куски, я достал инструмент и принялся кроить. В работе с кожей, я конечно профан, но как пользоваться шилом и ниткой знаю, да и прорезной потайной шов на подошве сделать сумею. Пусть хоть насколько-то, но этого должно хватить. Шастать по городу босым очень плохое занятие.

Коль дорвался до такого сокровища, то не пожалею сил и сделаю все, что только успею, даже если всю ночь спать не буду, все равно воспользуюсь случаем. В том, что власти рано или поздно отберут этот дом можно было не сомневаться. Хоть в ремонт и перестройку придется им основательно вложиться. А пока в городе царит неразбериха с полуразрушенными домами, воспользуемся этим подвальчиком в полной мере. Попробую все же накопить денег, чтобы снять комнату, где-нибудь рядом с рынком. Не в каком-либо престижном квартале, а попроще, чтобы не очень дорого. Ная, конечно, тот еще якорь, но она мне нужна, чтобы просто видеть ее глазами, не хочу повторения сегодняшней истории, когда меня бессовестно ограбили, да признаться и я ей тоже нужен, даже больше чем она мне. Но не бросать же несчастную, коль уж нас судьба свела.

За остаток дня и всю ночь, я смог сшить себе новые башмаки. Запорол две заготовки, неправильно сделал выкройку, но все же смог стачать обувку на манер мокасин. Нае сделал такие же. Раскроил еще одну кожу, самую тонкую и мягкую, что смог найти. Сделал два жилета, которые даже не сшил, а сделал как у байкеров из моего мира — с тесемками на плечах и по бокам. Пуговицы сделал, отрубив несколько кусочков от оловянного припоя, расплющив и придав форму молотком. Все-таки не совсем безрукий мастер оказался, хоть и подслеповатый. В прошлой жизни, я ничем подобным никогда не занимался, но принцип, как это делается, знал.

Просидел за кройкой и шитьем всю ночь. Натер новые мозоли на пальцах и ладонях от усердной работы шилом с крючком, но несмотря на то, что не выспался, остался очень доволен обновками. Нае, новый жилет и мокасины, тоже очень понравились. Из обрезков наделал с десяток кожаных мешочков, на новую сумку сил уже не осталось, но я прихватил с собой хороший лоскут которого как раз должно хватить.

Как только стало светать, пошел к колодцу набрать воды в кадку, следовало привести себя в порядок: себя и новую подопечную. Умывшись ледяной водой, смыв грязь и сонливость мы вышли во двор.

— Пойдешь со мной на рынок Ная? Будешь моими глазами.

— Пойду, — кивнула малявка.

— Тогда давай поторопимся, надо еще успеть в пекарню, не сидеть же нам целый день голодными.

— Вы совсем не спали, мастер Ардум, трудно будет.

— Ничего страшного, если ты за мной присмотришь, все будет хорошо. И называй меня просто Ардум или Ард, стану тебе за старшего брата. Пойдем.

Так получилось, что именно в этот день работать пришлось очень много. Мясник Войд растрепал всем, что я очень хорошо заточил его старые ножи, да так, что он отложил новые и пользуется старыми. Спасибо ему огромное за такую рекламу, но три десятка ножей в день, это почти на пределе моих сил. И ладно бы несли что-то нормальное, иные железяки и за нож принять трудно было, до такой степени были ржавые и тупые. На мои руки, сморщенные от воды, с лопнувшими кровавыми мозолями смотреть было страшно, но я терпел. Благодаря Нае, которая как воробушек прыгала вокруг меня рассказывая обо всем, что происходит в нашем окружении. Кстати ей оказалось не пять лет как я думал, а семь, просто выглядит мелкой. Чуть привыкнув ко мне, видя, что я не отталкиваю ее от себя, а напротив держу поближе, в малявке загорелась искорка надежды. Ная старалась помогать мне всем, чем только можно. Вчерашней истории с ограблением, я постарался не допустить. Глазастая напарница уже после полудня предупредила меня, что за мной присматривает один из тех налетчиков, что напали вчера. Так что я торопился выполнить всю работу до того, как рынок совершенно опустеет.

Сегодня мы заработали двадцать два полных яра. Пять яров я потратил на ужин в трактире. Заказал нам с Наей две больших тарелки овощного рагу с потрохами, это самое дешевое из того что здесь подавали. Но сейчас, нас мало интересовало качество, хотелось просто наесться. После ужина я решил, что нам надо в срочном порядке найти постоянное жилье. Пусть придется заплатить все, что сумел заработать, но будет место где можно держать вещи и где спокойно ночевать, не боясь, что нас вышвырнут на улицу в любой момент. Насколько я смог вспомнить, даже та коморка, в которой Ардум жил с мастером, обходилась в десять медных монет в декаду. Так тут было принято считать дни. Проще говоря медный в день, и это, не считая дров для печи. Но мастер Ривер арендовал мастерскую у гильдии. Как обстоит дело в других доходных домах, я не знал.

Ная вспомнила, что у ее мамы была знакомая прачка, которая жила в небольшом квартале ближе к северным воротам. Далековато от рынка, но теперь у меня есть поводырь. Так что мы рискнули пойти в тот квартал, который на поверку оказался, в прямом смысле этого слова, женским общежитием прачек и служанок, стоящим за городскими купальнями, где эти дамы и трудились. Знакомой мамы Наи, мы так и не нашли, но я смог разговорить любопытную мадам — старшую по дому, а Ная пустила слезу, рассказывая о том, как сгорел дом. Мадам не устояла и прослезившись, предложила нам крохотную комнату на чердаке, тесную, совершенно без мебели, но зато с окном и отдельной каменной печкой. За комнату назначила цену пятнадцать монет в декаду, но потом сама же оговорилась, что таскать воду на чердак то еще приключение, для нее это была видимо болезненная тема, поэтому скинула цену до десяти.

Я предложил Нае попросить тележку у нашей спасительницы и вынести из прежнего дома все, что сможем найти. В нашем положении любая вещь может оказаться полезной. На самом деле, мне просто не давали покоя залежи товаров купца, что я видел в подвале сгоревшего дома. Пусть возьмем не все, но хотя бы самое ценное.

В эту ночь, я смог, наконец, как следует выспаться. Приятно было ощущать себя защищенным. Одну декаду мы оплатили, но расслабляться времени не было, нужно заработать как можно больше. И не просто урвать, а создать, как говорится, клиентскую базу.

На следующий день, наплыв клиентов повторился с новой силой, теперь уже те, кто приносил на заточку ножи вчера, рассказали обо мне всем знакомым, так что я только успевал принимать заказы. Благодаря говорящему радару Нае, что зорко отслеживала все телодвижения вокруг нас, я смог понять, что жизнь в городе, недавно пережившим полноценную осаду, понемногу налаживается. На улицах стало больше стражи, прибавилось покупателей и торговцев, повылезали из своих нор криминальные личности, оживились магазины на торговой улице. Активно велось строительство и ремонт пострадавших зданий.

Кстати, сегодня был последний, девятый день декады, на десятый рынок работал только до полудня. Это не выходной и не праздник, но на десятый день декады нужно было посещать храм Пяти Светлых богов, культ которых, почитали в этих землях, и в честь чего был воздвигнут центральный храм. Церковь имела своих наместников, жрецов и монахов-послушников, которые, в свою очередь, тщательно следили за тем, чтобы их проповеди регулярно посещались, а то ведь могли и поставить на вид сам факт того, что кто-то уклоняется от уплаты храмового долга.

Я, разумеется, был готов именно уклониться, никогда особо набожным не был, но в таком случае могла пострадать репутация. Торгаши на рынке все друг друга знают. Хоть я и появился там всего несколько дней назад, но с такими заметными признаками, то сразу примелькался. Так что, если меня раз, другой не увидят на проповеди, могут пойти разные толки, а мне бы хотелось этого избежать. Да и Лирна — торговка из рыбного ряда, моя первая клиентка, не раз намекала, что мне неплохо бы было вознести молитву Кае, богине жизни и плодородия, дабы та даровала мне исцеление. Черт его знает, мир в котором по слухам существует магия, может оказаться не так прост, как на первый взгляд. А если это поможет, и боги действительно даруют мне исцеление, то стоит попробовать. Интересно, а с помощью магии можно исправить мой недуг? Может есть какие-то лавки с магическими эликсирами? Или гильдия магов? В Саяре точно нет, но быть может в других городах и странах. Надо будет подробней узнать на этот счет.

Проповедь для простолюдинов и голытьбы вроде нас, велась на главной площади, знать и состоятельные люди могли себе позволить войти в храм. Но и с тех, и с других исправно брали взносы. Пока жрец стращал народ карами небесными за вольнодумство и непослушание, одновременно растолковывая новые порядки и уклад в завоеванном городе, среди прихожан ходили монахи- послушники, собирая пожертвования. Несмотря на то, что я уже очень хорошо на мой взгляд отыгрывал роль слепого, держась одной рукой за плечо Наи, я все равно заметил, как в ряду перед нами прошел монах с кружкой, в которую собирал подать. И как только тот удалился, я протиснулся в тот ряд, который он уже обошел. Вознести молитву у статуи богини плодородия, в этот день, у меня все равно бы не получилось, уж слишком много было желающих, так что всех храм не вместит. Но можно было это сделать в любой другой день.

Условным выходным, мы с Наей, воспользовались в полной мере. Еще накануне, я приобрел на рынке отрез ткани из которого нужно было сделать для моей напарницы новое платье, потому что смотреть на ее обноски уже не было сил. За сам отрез, иголку и нитки пришлось отдать десять монет. Но я не жалел, внешний вид важней. Теперь у нас есть крыша над головой, из сгоревшего дома притащили мелкую бытовую утварь, котелок, какой-то ковшик с подгоревшей деревянной ручкой, невесть как уцелевший мешок чесаной шерсти из подвала, с пару десятков разных кож, два деревянных ведра, тоже из подвала. А еще я нашел среди углей довольно приличный нож. Намного длинней, чем пользовался я сам. Пожар его конечно испортил, но можно было отдать кузнецу, чтобы перековал. Вот как разживусь побольше деньгами, так сразу и отнесу

Новый мир, новая жизнь. Я уже начал привыкать, и не переставал радоваться предоставленному шансу, несмотря на свое положение калеки, я только сейчас смог осознать и прочувствовать вкус свободы. Да, странно звучит, но я действительно был свободным. У меня нет долгов, кредитов, обязательств, даже документов и тех нет. Но, к сожалению, денег у меня тоже нет. Ная проблем не доставляет, напротив, с ее помощью я стал более мобилен и уже не кажусь таким беспомощным. Разумеется, что я обязательно найду возможность улучшить наше положение, но пока буду работать в выбранном направлении и постараюсь выжать все возможное из этого.

За выходной, мои руки немного зажили, шрам на виске тоже потихоньку затягивался. Почти пропали следы от недавних побоев. Мы немного обустроили свою новую коморку. Между двух кожаных отрезов проложили чесанную шерсть соорудив спальное место. Я потратил три медных монеты на тачку колотых дров, которые сразу перенес в коморку поближе к маленькой печи. Теперь с дровами и котелком мы сможем самостоятельно готовить, это намного дешевле, чем покупать пирожки у коробейников или питаться в трактире.

В начале новой декады, еще затемно, мы пришли на рынок и стали устраиваться на прежнем месте. Ная была в новом платье, отмытая причесанная, обутая, уже не выглядевшая как оборванка из трущоб, да и я за выходные чуть подлатал одежду, нашил на штаны и куртку кожаные заплатки, так же отмылся, выстирал рубахи выклянчив у прачек кусочек мыла. Так что мы с напарницей выглядели вполне прилично.

На мою радость работы с первого дня мне навалили много. С самого утра уже пара десятков ножей и поток клиентов не прекращался. Сейчас, уже весь рыбный и мясной ряды, несут мне свой рабочий инструмент. Тяжко конечно, столько работы зараз, но надо брать и делать, от того, сколько я смогу сделать, напрямую зависит как мы переживем будущую зиму. Это сейчас пока жаркое летнее солнышко и нет проблем, чтобы вот так сидеть на свежем воздухе не зная забот. Но что делать, когда начнется осень, зарядят дожди, похолодает, а там и снег? Из памяти Арда, я знал, что зимы в этих краях довольно снежные и холодные, несмотря на то, что, как раз эти места, считаются южными. Даже если добудем теплые вещи, работать на морозе станет практически невозможно. Да уж, проблемка намечается весьма серьезная и как выкрутиться из этого положения, я пока не знаю.

Благодаря тому, что у меня появилась пара весьма зорких глаз, та шпана из трущоб, пока оставила все попытки нас ограбить. Тем не менее, постоянная настороженность уже вошла в привычку, да и мой довольно тяжеленький посох не бездельничает и дает упражнения моим рукам, укрепляя мышцы и связки. Как только выпадает свободно время, провожу его с пользой. Кручу и верчу посох самыми разными способами, чувствуя с каждым разом, что он все легче начинает порхать вокруг меня, под восторженные крики Наи. Я, в действительности, не такой уж и слепой, да и вдарить, теперь, могу так, что мало не покажется. А на этой декаде так еще и разжился новыми ножами, купил на ремесленной улице у кузнеца с десяток простеньких ножей, которые его ученик наковал из железа найденного на поле боя после осады города.

Что до бывшей столицы королевства города Саяр, то с недавних пор, он стал частью цисарийского государства. Пока здесь был временный управляющий и кому из аристократов королевства достанутся эти земли, было неясно. Но меня, как простого горожанина, такие темы и вовсе не волновали. Мне бы о себе и напарнице позаботиться.

К концу декады я смог скопить пятьдесят медных монет. Это притом, что заплатил за коморку вперед за две декады, купил себе отрез на новые штаны и на рубахи нам с Наей. Мы прилично экономили на еде. Перед закрытием рынка, я шел по рядам скупая остатки овощей и круп. Мясник отдавал нам обрезки и кости. Благодаря этим продуктам, я мог готовить для нас двоих. Даже хлеб пек сам, мера муки примерно в полкило, стоила четвертной, а булка грамм двести всего — целый медный, есть разница. Пусть хлеб и простой, без закваски, фактически вода, соль и мука, но тоже очень вкусный получался. Ная быстро училась, запоминая как я все делаю и очень активно помогала мне.

Я уже думал, а не подыскать ли нам с ней место где-нибудь в трактире. В прошлой жизни я очень любил готовить, а местные продукты быстро освоил. Не знаю получится ли, но как запасной вариант, следует иметь ввиду. Пока заточка ножей позволяет мне сводить концы с концами. Но и тут возникла проблема, от интенсивной работы камни быстро стираются. Я, разумеется, уже озаботился где достать новые, но торговец запросил серебряный яр за один камень, которого мне хватит максимум на декаду, слишком жирно получается. К счастью, мне удалось узнать где находится карьер. Камень для тонкой заточки и шлифовки протянет еще долго, а вот грубый, как раз тот, что добывали в карьере, следовало обновить.

Пешком добраться до карьера можно за полтора дня. Путь неблизкий и опасный. Это не мой прошлый мир, а наше путешествие не туристический поход. Подходящего снаряжения у нас нет, а видеть в нашей паре может только Ная. Но надо рискнуть. Без камней я не смогу работать, а тот огрызок, что у меня остался, закончится уже через пару дней.

Ни я, ни Ная не знаем, что нас ждет за стенами города. Мне подсказали лишь направление, дали примерные ориентиры, но даже такой скудной информацией надо попытаться воспользоваться. Иначе рискую остаться без заработка и, как следствие, без жилья. Оглядываясь на то, что осень уже не за горами, то мы просто вынуждены рискнуть. По-хорошему следовало бы оставить Наю в городе под присмотром прачек. Но без нее мне будет во много раз тяжелей, а если сгину, то и вовсе обреку ее на жалкое существование. Так что придется брать малявку с собой. Так уж связала нас судьба. Мы с Наей — одно целое.