Оглянись в темноте

Прозрение

Мы отправились в путь на девятый день декады, как только стража открыла южные ворота и опустила отремонтированный мост, пострадавший при осаде. Ная шла первой, я шагал справа от нее положив левую руку ей на плечо. Стражники на нас не обращали внимания. Мы пристроились за крестьянской повозкой, запряженной быком, которая следовала в попутном направлении. Чуть дальше, с левой стороны от дороги, еще стоял палаточный лагерь цисарийских войск, от которого за километр разило смрадом. Осада города длилась почти неделю, пол декады если быть точным; с того момента поле, где сейчас находился лагерь, превратилось в настоящую вытоптанную помойку. Лошади, люди, обозы снабжения. Тут же были ямы, в которых до сих пор сжигали трупы. Не тех, что вывозили из города, а тех, кто умер позже, от ран. Отвратительное видимо зрелище, благо, что я мог реагировать только на запахи и не видеть всего этого в полноте красок. А вот Ная не скрывала отвращения, старалась смотреть в сторону или на дорогу; все время фыркала, когда ветер доносил запах зловоний.

Дорога нам предстояла непростая. Я, конечно, подготовился как мог, напек с запасом лепешек, взял с собой крупу, котелок, немного овощей. Рассчитывал на три дня. Надеяться на то, что, проходя через лес, найду какую-то дичь, не приходилось. Во-первых, я совсем не охотник, а во-вторых это запрещено. Пусть цисарийцы еще и не определились: кто станет владельцем этих земель, но за сам факт охоты без дозволения, на ленных угодьях аристократа, легко можно было отправиться на плаху. Охотиться можно было только по специальному разрешению. Тот ряд, что на рынке назывался охотничьим, как раз и был для людей с разрешением. Но в этом ряду торговали дикими травами, ягодами, грибами и шкурками диких животных. Мяса дичи почти никогда не было. Само собой, что те, кто жил в хуторах у леса, промышляли, ставя силки, пользуясь тем что хорошо знают местность, но и они рисковали. Появись на столе простого крестьянина мясо, староста тут же спросит, откуда он его взял, и как только заподозрит в браконьерстве, то легко настучит на своего же односельчанина местному управляющему. Так что рассчитывать нам с Наей придется только на собственные припасы.

Километров через пять крестьянская телега, за которой, мы неторопливо плелись, свернула в сторону, а наш путь шел дальше по большаку. Когда за спиной остались палаточный лагерь, ямы с трупами и отхожие места, я наконец почувствовал свежий воздух и только сейчас ощутил, до чего же отвратительно пахнет город. Вся наша одежда издавала крайне неприятный, кислый запах, и это, несмотря на то, что я старался чаще стирать одежду и мылись, мы с Наей — каждый день, — утром и вечером. Опрятный внешний вид, это не просто стремление к чистоте и соблюдение элементарных правил гигиены, это способ отличиться от городской голытьбы. С моим увечьем, да еще и в рваной, и грязной одежде; любой стражник обязательно примет меня за нищего оборванца, а торговцы и лавочники будут гнать взашей, несмотря на то, есть у меня деньги или нет. А уж про клиентов на рынке, я и вовсе молчу. Наверное, добрая треть клиентов доверили мне свои ножи и инструменты, только благодаря тому, что я смог сохранить репутацию бывшего подмастерья. Выглядел ухоженным, аккуратным и чистым, насколько это было возможно в моем положении.

— Ты, когда-нибудь, бывала за городом? — спросил я Наю.

— Нет. Мама говорила, что это очень опасно.

— Вот и я тоже, впервые вышел за стены.

— А нам долго еще идти?

— Честно говоря, я не знаю, Ная. Тот помощник гончара говорил, что его мастер добывает там очень качественную глину, а еще слышал от местных хуторян, что рядом есть старый карьер, камни из которого хорошо подходят для заточки. Так вот, тот хутор находится в одном с половиной дне пути по большаку.

— Далеко, — грустно ответила Ная.

— Да, далеко, — согласился я, — но нам очень нужны эти камни. Без них, я не смогу зарабатывать.

— Тогда, мы обязательно их найдем.

Мы шли по большой дороге, предусмотрительно сторонясь редких прохожих и повозок. Черт его знает, что на уме у людей в этом мире, особенно за пределами городских стен. По этим землям совсем недавно прошли войска, оставляя за собой разорение и горе. Свободных крестьян и землевладельцев бессовестно грабили, отбирая буквально все для обеспечения армии припасами и продовольствием. Судьба ограбленных, как правило, захватчиков не очень-то волнует. Вот и получается, что вчерашний крестьянин, оставшись ни с чем, в попытке выжить и не помереть с голоду, берет в руки дубину и идет на большую дорогу. Именно таких персонажей на дороге, я опасался больше всего.

Считаю, что нам очень повезло, никого опасного мы не встретили. Ближе к вечеру, Ная заметила сгоревшую деревушку. Сама деревушка нас не очень-то и волновала, но вот стога сена на поле, могут стать хорошим укрытием на ночь. Разводить костер мы не планировали: на открытой местности, в чистом поле, возле сухого стога сена, этого лучше не делать. Чем перекусить у нас было. Запас воды во фляжке, сделанной из сухой тыквы, тоже имелся, так что как-нибудь ночь переживем.

Хутор, о котором мне рассказывал подмастерье горшечника, мы нашли к полудню следующего дня. Точнее сказать, то, что от него осталось. Как и тот, возле которого мы ночевали: этот также выгорел дотла. Двигаясь к столице цисарийские войска не церемонились, уничтожая все на своем пути. В этом смысле крестьянское население, любого государства, самая уязвимая группа. Ими легко жертвуют, несмотря на то, что они, фактически, кормят всю страну. А вот к городскому населению относятся более бережно, особенно это касается специалистов, ремесленников, мастеров. Странная закономерность, быть может это связано с тем, что аристократы завоевателей планируют привести на новые земли своих земледельцев. Лояльных, не склонных к бунтам. Я очень мало знаю об этом мире, не все могу понять, а искать аналогии с земной историей нет смысла, хотя миры и очень похожи. Я даже не знаю, как выглядят очертания этого королевства, материка, береговой линии, как расположены и куда текут реки. Мало того, я даже читать не умею. Если счет я помню еще из прошлой жизни, то местная письменность для меня остается загадкой. Плюс к этому, проблема усугубляется еще и моим незрячим состоянием.

Обойдя стороной сгоревший хутор, мы принялись искать тот самый карьер. Местность была холмистой, поэтому нам приходилось подниматься на эти холмы, чтобы Ная могла осмотреться. А еще, я просил ее внимательно высматривать тропинки и дорожки. Если к карьеру наведывались, то должна быть протоптанная колея.

Наконец, к вечеру, когда местное светило уже нависло над горизонтом, мы обнаружили каменный овраг, в котором и был вход в подземелье. Не думал, что это окажется шахта. У меня есть небольшой флакончик с ламповым маслом, но на факел его не хватит, придется сооружать что-то вроде лампы. Надеюсь, что очень глубоко в шахту спускаться не придется. Я уж не говорю, что это опасно, это страшно, и не только для маленькой девочки Наи, но и для меня, черт возьми!

Пока не стемнело, мы нашли удобное местечко, где можно будет развести небольшой костер и приготовить еду. Из запасов у нас осталась еще пара лепешек; на крестьянском поле у сгоревшего хутора, Ная нашла маленький кочан капусты, затерявшийся в траве. Так что, чем перекусить, у нас есть. Завтра стоит пройтись по полям, глядишь, еще чего отыщем из съестного. Сгоревший хутор конечно жалко, но не пропадать же овощам, которые могли остаться на крестьянских огородах.

Ужинали уже при свете костра. Я приготовил салат из свежей капусты и кашу из местной крупы очень похожей на перловку. Хлебные лепешки решили оставить на обратный путь. Как поужинали, сразу погасили костер и легли спать. Дорога была тяжелой. Оставалось надеяться, что в каменистой расщелине, где мы устроились, нас никто не побеспокоит.

Ночь прошла спокойно, хоть я и часто просыпался, прислушиваясь к окружающей нас темноте.

Утром, как только стало светать, позавтракали остатками ужина, собрали свои пожитки и принялись осматривать пространство у входа в шахту. Осматривала в основном Ная. Тот еще квест: искать здесь точильный камень слепому мальчишке. Но ничего не поделаешь, без этого камня нам не выкрутиться, надо использовать любую возможность, чтобы найти его.

Наконец, Ная нашла разбитую крынку, ее должно хватить чтобы сделать светильник. В оставшееся углубление я налил немного масла и уложил скрученный в несколько слоев льняной шнур, оставив только короткий кончик. Несколько искр из огнива и вот — в нашем распоряжении примитивный источник света. Прикрывая чахлый фитилек от порывов ветра, мы осторожно вошли в шахту свод которой подпирали массивные бревна. Углубившись буквально на десяток шагов, Ная остановилась.

— Что такое сестренка?

— Тут какая-то комната в стене.

— Давай заглянем, посмотрим, что там.

— Мне страшно, Ард, — пискнула девчонка.

— Мне тоже очень страшно, Ная, но только ты сможешь увидеть нужный нам камень.

— Я понимаю, — тяжело вздохнула девчушка и осторожно двинулась вперед.

Комнатка, скорей даже глубокая ниша, вырубленная прямо в камне, оказалась очень крохотной. В самом конце возвышался небольшой пьедестал, возле которого валялась вырезанная из какого-то черного камня, небольшая скульптура. Старательно отесанная в некоторых местах и даже отшлифованная.

— Алтарь старых богов! — вдруг сказала Ная, прижимаясь ко мне.

— И чего ты испугалась?

— Но жрецы из храма говорили, что все алтари старых богов следует рушить. Что старые боги есть зло и скверна.

— А этот алтарь разрушен? — нарочно спросил я, хоть и видел, что кто-то уже исполнил наказ жрецов храма Пяти богов. Просто нужно было успокоить малявку.

— Разрушен, — тихо ответила она.

— Но если здесь был алтарь старых богов, то тогда должно быть ему поклонялись те рабочие, что спускались в шахту. Верили, что этот старый бог их защитит от беды. Может и нам с тобой стоит попросить у него помощи? Как думаешь? Помощь нам сейчас лишней не будет.

— А Пятеро светлых на нас не прогневаются?

— Может да, а может нет, я не знаю. Не очень-то Пятеро Светлых помогли, когда цисарийские войска штурмовали город.

Знаю, что не самый честный прием, давить на плохие воспоминания, но мне надо убедить Наю, что спуск в шахту для нас окажется безопасным.

— Да, — согласилась Ная, опустив голову. — Не помогли.

— Мы простые люди, Ная. До нас с тобой никому дела нет. Можем только сами о себе позаботиться. Давай попросим помощи у старых богов, вдруг они окажут милость?

— Мне очень страшно, Ард.

— Давай я все сделаю, а ты постой здесь. Если Пятеро светлых и накажут, то только меня, они же будут знать, что ты меня отговаривала.

Я присел, положил посох на землю и стал ощупывать руками место вокруг алтаря. Благодаря светильнику, я видел очертания предметов, но про роль забывать нельзя. Немного повозившись, я нащупал статуэтку весом килограмм десять, убедился, что она не сломана и уверенно встанет на алтаре, тут же поднял ее водружая на прежнее место. Порывшись в сумке, я отломил кусок от лепешки и положил на алтарь возле статуэтки. Мысленно пожелал, чтобы неизвестное мне божество помогло нам, коснулся алтаря и спокойно поднялся, взяв с земли посох.

— Ну, вот и все. Видишь, ничего страшного не произошло. Пойдем, а то у нас масло кончится, пока мы здесь застряли, ты же не хочешь остаться в темноте.

Коль скоро мне не удалось попасть в городской храм, хоть я и пытался, всякий раз служители находили повод не пускать меня внутрь. Так хоть у этого, так называемого старого бога попрошу милости.

На наше счастье, шахта каменоломни оказалась всего-то метров пятьдесят в глубину. Нам, почти сразу, попался большой камень, который я определил, как тот самый, нужный мне для грубой шлифовки.

Взяв камень в руки, я попросил Наю вывести меня обратно на свежий воздух. Разумеется, что такой огромный кусок, до города, просто не дотащить. Я специально прихватил с собой молоток и зубило, чтобы отколоть нужные по размеру куски, а потом обтесать до требуемой формы. Для этого потребуется вода, но судя по тому какие густые тучи нависли над нами, в скором времени, у меня будет очень много воды. Дождь конечно очень сильно портит нам планы, но тут ничего не поделать. Пока не начался ливень, мы собрали немного дров, даже успели дойти до бывшего крестьянского поля, и порыться там. Нае удалось откопать с десяток крупных клубней местной разновидности красной картошки и две морковки.

С неба уже начало капать, когда мы вновь подошли к шахте, чтобы укрыться от дождя. Других укрытий поблизости не было.

Вынужденную задержку я постарался использовать с умом. С помощью инструмента расколол камень, чуть обтесал, и принялся придавать ему форму, поливая водой из лужи и натирая друг об друга.

Уже к вечеру у меня было шесть каменных прямоугольных брусков, которых мне хватит очень надолго.

На ужин у нас была печеная картошка и суп из трав, которые Ная собрала на крестьянском огороде. Не бог весть что, но хотя бы голодных спазмов в животе у нас не будет.

В ночь перебрались в комнатку с алтарем, просто, больше некуда было. Устроили себе там спальное место и поторопились уснуть. Всякий раз, когда снаружи трещали молнии и прокатывались гулкие громовые раскаты, Ная вздрагивала и сильней прижималась ко мне. Под утро, я проснулся от того, что у меня очень болела голова, просто раскалывалась, а Ная лежала укрытая моей войлочной курткой вся горячая в липком поту. Вот только заболеть нам не хватало! Это точно будет край. Простуженные и больные, мы до города не доберемся. Если придется, потащу ее на загривке.

— Эй, ты как, сестренка.

— Вот здесь, — Ная указала на грудь, — очень жжет, как будто кипятком ошпарилась.

— Выпей воды, тебе сразу полегчает.

Девчушка жадно присосалась к фляжке, в которой было меньше половины. Допив остатки, она вновь легла, вся скрючившись, а я только и мог, что гладить ее по головке. Девочку бил озноб. А вот у меня, похоже, ехала крыша. Все это время вокруг нас была кромешная тьма, масло в импровизированном светильнике давным-давно закончилось, но я все прекрасно видел. Причем четко настолько, будто у меня было стопроцентное зрение. Единственное, чего не мог различать, так это цвета. Все вокруг было черно-белым, скорей даже серым. Мысленно проследив возможные причины такого явления, я обернулся к тому самому алтарю старого бога, который восстановил вчера утром. Но там ничего не изменилось. Только тот кусочек хлеба, что я оставил на нем, почему-то исчез. Разумеется, его могли стащить крысы, или муравьи, но очень хотелось верить в чудо. Неужели этот неизвестный божок ответил на наши молитвы, или напротив, проклял. Как понять то, что случилась с нами. А никак. Случилось и случилось, я сам сделал выбор, теперь ничего не изменить.

Плотней укутав Наю своей курткой, я встал с лежанки, которую мы соорудили из досок, найденных возле хутора. Прихватил с собой пустую фляжку и направился к выходу из шахты.

Гроза снаружи уже успокоилась, дождь еле капал. По идее сейчас поздняя ночь и вокруг ни единого источника света, но я все равно прекрасно вижу, причем метров на двести от входа могу разглядеть даже самые мелкие детали в расщелине.

И все-таки это дар от неизвестного божества. Интересно, а если бы я обратился с молитвой к богине в храме, случилось бы что-то подобное? Как теперь узнать? Мне теперь в храм и показаться будет страшно. Вдруг старое божество меня как-то пометило, и эта метка разгневает новых богов.

Вот еще одно доказательство того, что я попал в магический мир. Хоть до этого момента, не мог поверить, что подобное может существовать.

Держа фляжку под тоненькой струйкой воды, что стекала с большого обломка скальной породы, я смог минут за десять ее наполнить. Вернулся в комнатку с алтарем, и принялся собирать веточки и огарки вчерашнего костра. Бросил на собранные дрова оставшийся от светильника промасленный фитиль и чиркнул огнивом. Свет искр больно резанул по глазам, а возникший крохотный огонек буквально ослепил. Мой взгляд вновь помутнел и казавшиеся только что хорошо видимые камни и лежащие на земле дрова, вдруг вновь стали расплывчатыми пятнами, подернутыми молочно-белой дымкой.

Значит таинственный старый бог подарил мне ночное зрение. Какой щедрый подарок! При свете дня я опять становлюсь слепой как крот, но зато ночью, а точнее сказать в темноте, получаю возможность видеть четко и ясно, хоть и не различая цветов. Вот, наверное, почему здесь появился этот алтарь. Быть может это божество дарует подобную способность всем шахтерам? Что ж спасибо тебе, неизвестный бог. Старый ты или новый, добрый или злой, все равно спасибо. Твой дар поможет мне выжить в этом мире.

Перелив собранную воду из фляги в котелок, я поставил его на камни над костерком. Следовало прокипятить, прежде чем пить, другой воды у нас все равно больше нет и взять, кроме как из лужи, негде.

К утру, Наю перестала бить дрожь, а температура спала. Девочка спокойно уснула, и я не стал ее будить. Самое главное мы сделали — добыли камни. А вот торопиться куда-то идти, сразу после дождя, не имело смысла. Сейчас все тропинки и дороги превратились в непролазное болото учитывая липкое качество местного чернозема. Дождь не закончился, но это был уже вовсе не ливень, а так, мелкое недоразумение. Подождем хотя бы до полудня, может совсем прекратится и погода изменится. До начала осени еще три декады.

Через пару часов Ная проснулась.

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — бодро ответила сестренка. — Ничего не болит. Пить очень хочется.

— Вот и хорошо, что все обошлось, — я протянул Нае фляжку, в которую перелил остывшую кипяченую воду. — Вот, пей. Ты наверняка очень голодная?

— Угу. — Ная убрала ото рта горлышко фляжки. — Что угодно сейчас съем. А там дождь уже кончился?

— Да, почти, немного капает.

— Хочу поскорей вернуться. Страшно здесь.

— Не бойся, задерживаться просто так не станем, я тоже очень хочу вернуться поскорей. Все-таки в городе спокойней.

На наше счастье, после полудня показалось солнце и холмистую долину заволокло туманом, который продержался очень недолго из-за порывистого ветра. Я подумал, раз уж у меня появилась способность видеть в темноте, а не использовать ли мне ее для того, чтобы идти по дороге ночью. Ведь для нас это огромное преимущество. В темноте больше шансов укрыться от недоброжелателей. Насколько я знал, опасных хищников в этих краях не водится. Есть твари чем-то похожие на куниц, шкурками которых торговали в охотничьем ряду, но такие мелкие существа для людей не опасны. Волков и медведей в этих краях нет. А вот людей полно, вот кого, в действительности, стоит бояться одиноким путникам на большой дороге.

Отправились в путь ближе к вечеру. Дорога конечно просохнуть не успела, но мы держались обочины, что поросла травой; ноги, конечно промочили насквозь, но что делать. Пока двигаемся, все будет в порядке. Если остановимся на привал, то снимем башмаки и просушим ноги, чтобы действительно не простудиться. Пока было светло, меня вела Ная. С наступлением сумерек, мы сделали небольшой привал, я скормил сестренке последнюю лепешку. Из съестных запасов у нас осталось еще грамм сто крупы, из которой можно сварить кашу, но это мы сделаем утром. А пока, как только стемнело полностью, я водрузил Наю на спину, она обхватила меня руками за шею, а ногами за талию. Я подпер ее посохом ниже спины и уверенно зашагал по обочине дороги. Видел я в темноте великолепно, мог разглядеть каждую травинку, каждый камушек или кочку.

— Тебе не тяжело, — вдруг спросила сестренка, дыша мне прямо в ухо.

— Нормально, справлюсь.

— А как ты идешь без своего посоха?

— Я край дороги ногами чувствую, не волнуйся. Ночью идти намного безопасней. Разбойники по ночам не шастают. Мы же не хотим попасть в лапы разбойникам?

— Ой! Нет, я не хочу!

— Тогда сиди тихо и прислушивайся вокруг, вдруг что услышишь. И не болтай лишнего, чтобы нас никто не услышал.

Я думал, что будет трудней. Все-таки тело Ардума казалось еще очень слабым. Но вопреки опасениям, я почти без остановки протопал всю ночь волоча на себе и тяжелую сумку с камнями и Наю. Но каким-то чудом мне удалось поймать нужный ритм и уверенно шагать, то и дело оглядываясь по сторонам, радуясь тому, что могу во всех подробностях осмотреть окружающий меня мир. Пусть сотканный из мрака, пусть в серых красках. А то, я уже готов был отчаяться. Но теперь вместо отчаянья меня переполняла радость, даже восторг. Пусть и с таким ограниченным, но в то же время уникальным зрением, я смогу больше заработать нам на жизнь. Смогу выполнять какую-то сложную работу, ту, которая мне недоступна днем.

Правду сказать, с такой способностью в голову приходят мысли о гильдии воров. Но я никогда не жаловал криминал. Одно дело тихонько тырить по мелочи, не привлекая внимания, и совсем другое — окунуться в криминальное общество, которое как правило всегда живет по своим законам. Нет уж. Если, когда и воспользуюсь способностью для того, чтобы что-то стырить, то это будет самый крайний случай, когда других вариантов, чтобы выжить, просто не останется.

Чавкая в грязи по размытым дорогам, мы добрались до города только через два дня. Грязные уставшие, голодные, мы прошли через городские ворота сразу после того как их открыли, прибившись к обозу из предместья.

Весь день отмывались, стирались, латали одежду. Я не пожадничал, потратил пять монет на обед в трактире. Прикупил еще продуктов и позволил нам еще один день полноценного отдыха, и только на следующий день вновь пошел на рынок уже с новым точильным камнем, ради которого и было затеяно все это дальнее путешествие.

Что интересно, на рынке меня ждали с нетерпением. Собираясь в путь, я предупредил мясника, что отправляюсь за камнями, вот он всем и говорил, что я не просто пропал, а ушел по делу. Вот после возвращения ко мне и потянулись разные люди, под предлогом заточки ножей спрашивали о том, что мы видели за городом, какие деревни и хутора проходили. Я переадресовывал все вопросы Нае, в конечном счете, действительно все подробности, видела только она. Ну а эта стрекоза, очень умело строила глазки, артистично вздыхала, играла эмоциями на лице, в красках описывая наше путешествие.

Мы договорились, что она не будет рассказывать о том, что обратно мы шли по ночам. Люди могут заподозрить неладное, незачем мне лишнее внимание. После получения подарка от неизвестного мне божества, мои глаза стали очень чувствительны к свету. Когда вокруг нет ни одного источника света, я на коне, но стоит вспыхнуть рядом хоть искорке, то для меня это как горсть соли в глаза. Поэтому пришлось повязывать на глаза повязку из грубой ткани, через переплетение нитей которой оказалось видно намного лучше, чем без нее. Вот такая оптическая хитрость…

За время путешествия руки неплохо зажили, сошли мозоли, царапины. Теперь работать стало значительно легче. Тем более, что новый камень позволял чуть увеличить прикладываемую силу, когда обрабатываю плоскость ножей. Он был заметно больше того огрызка, что мне достался от мастера раз в пять и вряд ли этот камень развалится у меня под руками.

Обретя немного уверенности, я теперь каждое утро начинаю с разминки. Ничего особенного, простые упражнения, приседания, отжимания, чуточку усиленная утренняя зарядка. Я твердо решил, что мне надо улучшить физическую форму. Повторения той истории, когда меня избили и обобрали совсем не хотелось. Не хотелось быть слабым. Я взял на себя ответственность за малышку Наю. Она мне тоже очень помогает, но я старше и должен быть сильней, чтобы суметь ее защитить.

До конца декады мы работали без приключений. В храмовый день, как и положено, посетили проповедь на центральной площади, но не стали дожидаться ее окончания и ушли пораньше, а когда возвращались обратно, как всегда окольными тропками, на нас напали. Самое удивительное, что я это узнал заранее. Сознание словно завибрировало, создавая перед моим внутренним взором размытые силуэты. Эдакий примитивный мультфильм. Неясные тени уплотнялись, увеличивались превращаясь в фигуры людей, а вот и слышимый топот бегущих за нами. Слух и обоняние обострились неимоверно! Я даже уловил тяжелый запах давно немытых тел. Времени осмысливать происходящее просто не было. Прятаться негде. Глухой переулок: окна закрыты ставнями, на калитках и дверях замки. Все на проповеди. Я молча задвинул девочку за спину слегка прижимая ее к ближайшей стене и сильнее стиснул посох. И вот запыхавшаяся от бега знакомая шайка моих прежних обидчиков с победным ревом толкаясь и мешая друг другу кинулась на нас. Всего их было пятеро и все они умерли. У меня выбора не было. Со спины меня обнимала маленькая девочка, а передо мной куражилась шайка отмороженных беспризорников, размахивающая колюще — режущими предметами. Я не дал им ни малейшего шанса. Опомнился, когда ударом посоха добил последнего, размозжив ему череп. Ная так и продержалась всю схватку обхватывая меня ручонками и уткнувшись лицом в спину. Я поспешил увести ее от этого кровавого зрелища и только когда мы отошли на довольно приличное расстояние, она расцепила свои объятья и тут нас отпустило. Мы, пошатываясь от пережитого, тихонько двинулись к своему жилищу. Сзади раздались крики. Не обращая на них внимания, я по ходу нашего движения шоркал в придорожной пыли посохом затирая следы крови на нем. Слава всем богам, старым и новым — на улице никого не встретили!

Ная, как-то, попросила купить ей крючок и моток белых ниток.

— Хочешь что-то сшить?

— Нет. Хочу сплести кружево. Мама меня учила, и меня хорошо получалось. Она говорила, что чем тоньше кружево, тем дороже оно стоит. Я все равно возле тебя целый день сижу, мне скучно, а так я кружев наплету.

— На такое дело денег не жалко. Ты же сможешь выбрать то, что тебе нужно?

— Если ты мне сможешь сделать крючок, то тогда выберу только нитки. А крючок можно сделать костяной или деревянный. Только нужен очень тонкий.

Подходящих ниток мы не могли купить почти нигде на торговой улице. Ная долго водила меня по лавкам и магазинам. Наконец мы нашли то, что нужно, но это оказалась лавка торговца, который возит свой товар из северной империи Нортар. Я сам о ней впервые слышу. Оказалось, что самые качественные нити изготавливают только там, местным пряхам такое качество и тонкость работы и не снились. Но торговец попросил за маленький моточек тонкой нити пятьдесят монет. Сейчас для нас это была просто неподъемная цена, так что пришлось огорчить Наю, и пообещать, что обязательно смогу заработать ей на рукоделье. А пока купили нитки чуточку попроще.

Я был откровенно рад, что Ная нашла себе достойное занятие, а то меня грызло беспокойство за ее душевное состояние после того кровавого побоища, что случилось в храмовый день. Хорошо, что девочка практически ничего не видела, но зато наслушалась и воплей, и предсмертных хрипов. Ей хватило этого, чтобы какое-то время переживать и плакать по ночам. Но время лечит такие травмы. Она как-то призналась, что сама желала им смерти, когда сжимала меня в объятьях во время той драки. Кстати оккупационные власти не особо разбирались с этим делом: виновных нет, свидетелей нет. Дело закрыто. Это я все рефлексирую и копаюсь в произошедшим: уж больно странные выверты происходят с моим сознанием и физическим состоянием. Ведь что-то послужило допингом в том взрыве силы, что накатила на меня болезного в той стычке. Расправится с пятью почти взрослыми парнями за какое-то мгновенье, а я же ведь, далеко не Шварценегер. Вот что магический мир с людьми делает…

По вечерам, когда совсем темнело, я стал пользовался способностью и заново изготавливал нам с Наей башмаки, учитывая ошибки прошлого раза, и теперь добиваясь куда более высокого качества, благодаря тому, что стал видеть намного лучше. В условиях города, на каменных мостовых обувь с кожаной подошвой стирается очень быстро, каким бы легким не был шаг, все равно надолго не хватает. В новых условиях первостепенной задачей для нас, я считал подготовку к будущей зиме. Выделанная овечья шкура среднего размера стоила пол серебряного, пятьдесят полных медяков, а нам с Наей, чтобы сшить себе меховые куртки и сапоги понадобится не меньше четырех, а то, и пяти штук. Пряжа, для того чтобы связать свитер или теплую кофту: десять монет за моток, таких тоже понадобится немало — не меньше пары десятков. Отрез тонкого войлока на штаны, тоже обойдется не меньше, чем в серебряный. А еще что-то нужно придумать для того, чтобы укрыться от дождя и снега во время работы. Какой-то зонтик. На материалы, для такого приспособления, опять же придется потратится, если ничего другого не придумаю. А еще нужно хорошо питаться, чтобы были силы и хорошо работал иммунитет, платить аренду, запастись дровами. Многовато расходов получается. Ближе к зиме готовая одежда поднимется в цене, даже в лавке у старьевщика. Готовая одежда стоит очень дорого, а сшить на заказ могут себе позволить очень состоятельные люди.

Я изготовил для сестренки с десяток самых разных крючков и спиц. Оказалось, что она умеет еще и вязать, так что теперь точно не будет сидеть без дела рядом со мной на рынке.

В начале следующей декады, как только мы с Наей вышли к нашему пятачку, к нам подошла парочка, две женщины. Одна была маленькой, худенькой, лет семнадцати, а вот вторая была огромная, полная, высокая, на вид лет сорока, может и старше.

— Вот тот парень, госпожа Боран, — быстро проговорила молодая, представляя меня крупной женщине.

— Значит, это ты Ардум, — пробасила госпожа Боран. — Милка мне все уши прожужжала, нахваливая как ты ей рабочий нож наточил.

— Рад приветствовать, госпожа, спасибо вам за похвалу.

— У меня трактир за акведуком, возле конюшен городской стражи, «Хмельной вепрь» называется. Зайди ко мне, как найдешь время: на кухне десятка три ножей, и все, давно просят хорошего ухода. Я разумеется заплачу, еще и покормлю вас, заморышей.

— Большое вам спасибо, госпожа Боран. Сегодня же к вам и явлюсь.

— Слышала я, — вдруг перешла на шепот хозяйка трактира, — что ты увечье свое на стене получил.

— Это правда, госпожа, — кивнул я, — был в ополчении, в отряде костровых, мы масло грели.

— Понятно. Так и думала. Не мечом же махал. Приходи, буду ждать.

От таких предложений не отказываются. Я ночь спать не буду, а выполню предложенную работу с максимальной отдачей. Заработать репутацию среди держателей трактиров дорогого стоит.

Сегодня мне в работу принесли всего пять ножей и две пары ножниц. Темп моей работы заметно вырос, я уже наловчился точить все, что приносят, используя вовсю новый камень, зная, что у меня еще пять запасных.

После полудня дождался, пока пройдут сборщики от торговой гильдии: отдал положенную плату и сразу же отправился к трактиру госпожи Боран.

По дороге туда, мы немного заплутали, поэтому пришлось спрашивать дорогу у прохожих. Дорогу нам конечно подсказали, но предостерегли быть там осмотрительней, назвав этот трактир злачным местом.

Только когда добрались до большого бревенчатого двухэтажного здания, я понял, почему это место имеет дурную репутацию. Оказалось, что в трактире собирались наемники. Про них я мало что знал, а из воспоминаний прежнего владельца этого тела были лишь обрывки негативных эпизодов. Из них выходило, что наемники, в большей своей части, мало чем отличаются от преступников, с тем лишь отличием, что имеют разрешение легально носить оружие и использовать его по прямому назначению. И в Цисарии, и в бывшем королевстве Гарфор, столицей которого и был город Саяр, простолюдинам носить оружие категорически запрещалось. Разумеется, такой запрет не относился к бытовым инструментам, таким как косы, топоры, цепы, серпы и прочим орудиям бытового назначения. Но и тут было условие. Весь подобный инструмент требовалось носить в скрытом виде, в ящиках, мешках, сумках. Вот и получалось, что наемники были единственными, кроме стражи и гвардейцев, кто мог открыто носить любое оружие.

В прошлой жизни у меня не было опыта общения с подобными личностями. Ведь единственное, что могу понять в отношении наемников как определенной касты — то это, похоже, просто легальная преступная группировка. Наемники выполняют самую грязную работу в интересах того, кто платит. Редко такие люди отличаются альтруизмом и благородством. В отношении наемников даже существовали отдельные королевские указы, освобождающие их от ответственности даже за убийство, если оно совершено в рамках найма. Именно поэтому гильдия наемников имела серьезный авторитет в любом государстве. Они, например, не могли участвовать в войнах в рядах ополчения, если не заключен контракт, и либо кто-то не оплатил их услуги. Но и при вражеском вторжении, как произошло в случае с осадой Саяра, они оставались в нейтральном статусе. Цисарийские войска наемников не трогали. Скандальная репутация, низкие моральные качества, продажность и жадность, делали наемников нежелательными гостями во многих заведениях города. Полностью запретить что-то наемникам конечно же не получится, они порой делали все, что им вздумается. Но как-то так само собой получилось, что у них появились собственные любимые места для отдыха: как, например, этот трактир «Хмельной вепрь». Несмотря на репутацию, все же наемники были весьма платежеспособными гражданами. Так что торговцы, трактирщики, ремесленники были вынуждены относиться к ним с почтением. Как говорится, деньги не пахнут.

В сам трактир мы заходить не стали, место совсем не для нас. Ная провела меня на задний двор, где мы встретили уже немолодую кухарку, которая набирала воду из колодца.

— Доброго дня. Меня зовут Ардум, я точильщик ножей, пришел по приглашению госпожи Боран.

— А, значит о тебе она говорила, подождите здесь, сейчас я ей скажу, что вы пришли.

Наполнив ведра водой, кухарка ушла. Я не торопился доставать инструмент: хозяйка трактира могла и передумать. Но, на наше счастье, этого не случилось. Та же кухарка вернулась минут через десять, держа в руках сверток с десятком ножей.

— Госпожа сказала, как только эти сделаешь, она проверит работу, и, если все устроит, я принесу еще.

К слову, кухонные ножи в этом трактире, были очень высокого качества. Я сразу, с удовольствием, принялся за работу. Ная тихонько села рядом со мной достав из своей сумки свое рукоделие. В таком тихом дворике за трактиром, ей не нужно было отслеживать потенциальные угрозы и докладывать мне обо всем, что происходит. Здесь, она может спокойно плести свои кружева. Занятие это ей очень нравилось, да и получалось у девчушки все очень хорошо и довольно быстро. Ловко орудуя вязальным крючком, она умудрялась за день сплести ажурную ленточку длинной в локоть, примерно тридцать сантиметров. Такими ленточками она украсила свои рукава и воротничок, отчего, внешний вид платья, не казался уже таким простым. Я тоже следил, чтобы сестренка выглядела очень опрятно и чисто, стремясь таким образом чуточку повысить наш статус. Как бы там ни было, я считался ремесленником, хоть и не состоял в гильдии. А если выгляжу сам аккуратно и содержу сестру в приличном виде, то стало быть ремесленник хороший.

— Котик тянет коготок, раз петелька, завиток, раз, два, три, четыре, пять, начинаем все опять, — мурлыкала Ная тихонько себе под нос. — Как ромашки лепесток, повторяем завиток, раз, два, три, четыре, пять, начинаем все опять.

— Что это ты там напеваешь, сестренка?

— Песенка-считалочка, — пояснила Ная. — Мама меня научила. Для каждого кружева есть своя песенка, я их все запомнила. И самые простые и самые сложные. А еще их можно совмещать. Тогда самые красивые кружева получаются.

— Вот ты молодец какая, а я все думаю, что ты там себе под нос мурлычешь как котенок. Как подрастешь, пристроим тебя в гильдию ткачей.

Кстати, насчет гильдии, подозреваю, что в скором времени у меня могут возникнуть проблемы — независимых мастеров не любят. И если узнают, что я не состою в гильдии, и не пользуюсь их защитой, то обязательно «наедут».

Теперь, когда у меня почти зажили руки, а я сам наловчился точить самые разнообразные инструменты, на работу уходило меньше времени, а качество только улучшилось.

Работы в трактире оказалось очень много. Последние ножи я точил уже в темноте. Вымотался в край, но все равно оставался очень доволен.

Как только закончил, собрал весь инструмент и понес ножи на кухню.

Хозяйка трактира, госпожа Боран, принимала их лично.

— А ведь я сомневалась, что такой мелкий заморыш сможет справиться с такой трудной работой. А ты даже мой любимый тесак наточил так, каким он прежде не был. Настоящий мастер, Ард. Вот, держи.

Тетка достала тугой кожаный кошель, схватила мою руку и вложила его в ладонь.

— Честно заработал каждую монету. Все, котятки, пойдем в зал — я вас покормлю.

Хозяйка трактира взяла Наю за руку и повела через кухню в большой зал на первом этаже. Я привычно положил руку на плечо сестренке и проследовал за ними.

— Яска! Егоза! Поди сюда! Хватит задом вертеть! — выкрикнула хозяйка, подзывая подавальщицу.

— Ты кого это нам привела, тетка Боран⁈ — раздался из зала грубый и хмельной голос какого-то посетителя.

— А ну пасть захлопни Глыг. Мастера я на кухню звала. Вот работу сделал, хочу угостить.

— Вот эта вот мелюзга и есть мастер? — раздался другой голос.

— Думай, что хочешь Тош, но дело свое Ард крепко знает. Все! Отвяньте от них, дайте поесть спокойно.

Подбежала подавальщица, которую звала хозяйка.

— В уголок их посади, Яска, да подай им рагу с кроликом, белого хлеба и кваса.

— Все сделаю, хозяйка, — пискнула подавальщица, перехватив руку Наи. — Пойдемте.

Она отвела нас в угол, справа от дверей трактира и усадила за маленький столик под ярким фонарем. Сама же помчалась на кухню.

Я буквально чувствовал, как на нас сейчас пялятся все посетители таверны. Такие как мы в подобных заведениях не бывают. Насколько я мог понять, наемники своим присутствием отвадили прочих обывателей от этого трактира. Но хозяйка, видимо, имеет немалый авторитет, коль так смело затыкает этих головорезов.

Через пару минут, нам принесли две огромные миски полные ароматного рагу, две больших кружки кваса и половину каравая белого хлеба, который в пекарне, стоил двадцать медных яр. Весь этот ужин обошелся бы нам, не меньше, чем в пятьдесят медяков. Непозволительная для нас роскошь. Вот я только никак не мог понять, почему хозяйка привела нас в зал, а не покормила где-нибудь на кухне.

Ная набросилась на еду, у бедной девчушки аж глаза заблестели. Соскучилась бедняжка по хорошей пище. Если ее мама была швеей, то, наверное, неплохо зарабатывала. Учитывая район и тот дом, в котором она раньше жила.

Нас никто не тревожил. Посетители перестали на нас пялиться, и мы спокойно поужинали. Наверное, хозяйка таверны за нами присматривала. Потому что, когда мы закончили, она сама подошла к столику.

— Вот молодцы, котятки, все съели. На дворе ночь уже, кем я буду если отпущу вас в такую пору. Давайте-ка за мной, сегодня здесь переночуете.

Госпожа Боран была женщиной очень властной и волевой. Держать таверну где собираются наемники, можно только с таким характером. Спорить с ней не имело смысла, тем более, что она права: на улице уже темно и шастать по городу, в это время, небезопасно.

Хозяйка выделила нам крохотную комнату, в которой, была только одна кровать. Но и это было счастье: я в этом новом мире, еще не разу, не спал на кровати с мягким тюфяком.

После сытного ужина нас немного разморило, и мы мгновенно завалились спать.

Рано утром, я как обычно растолкал Наю, мы привели себя в порядок и поспешили покинуть гостеприимный трактир.

Стараясь не шуметь, спустились со второго этажа где была комната и вышли в тот зал где ужинали вчера. Госпожа Боран уже была за стойкой, натирала белым полотенцем тарелки, тихо поучая какую-то девицу из обслуги.

Заметив нас, трактирщица, не спрашивая нашего мнения, усадила за стол в совершенно пустом зале. Кухарки вынесли нам по тарелке каши и по кружке молока. Сама хозяйка сказала, что пойдет на рынок вместе с нами.

Сейчас, когда в зале не было посетителей, я уже не видел вчерашней грубой тетки, которая затыкала наемников. В этот момент, она скорей напоминала заботливую и добрую тетушку у которой гостили племянники.

Плотно позавтракав, мы наконец отправились на рынок. Меня очень беспокоил тот факт, что у меня сейчас с собой довольно крупная сумма денег: вчерашняя выручка за полдня работы и щедрая плата от госпожи Боран. А если день будет удачный, то и сегодня что-то заработаю.

Но к счастью все обошлось. Мы спокойно провели весь день на рынке. Работы было достаточно, но усталости я не чувствовал. Ушли с рынка даже немного пораньше. Я сразу направился на ремесленную улицу, к кузнецу, заказать у него кухонные ножи уже более высокого качества и размера. Многие мои клиенты спрашивали хорошие кухонные и бытовые ножи. Вот я и решил заказать небольшую партию, чтобы со скидкой, без шлифовки и заточки. После осады города очень много хорошего оружия было безвозвратно испорчено и отдано мастеру на перековку, так что следовало воспользоваться моментом.

А через два дня случилось то, чего я опасался больше всего. Оружейник с ремесленной улицы, которому раньше носили ножи и инструмент на заточку, нажаловался главе гильдии на то, что я работаю, не выплачивая взносы и, вообще, не являюсь членом ремесленного цеха. Когда речь заходила о деньгах, то вопрос решался быстро. Уже к полудню на рынок явились цеховые деятели и в буквальном смысле вышвырнули меня оттуда. Никто из торговцев не вмешивался. Понимали, что оружейник был в своем праве. А перечить уважаемому члену правления цеха — себе дороже.

Я попытался было сказать, что готов вступить в цех и выплачивать положенный взнос, но меня и слушать не стали. Оружейник был одним из боссов, и не собирался меня брать. Его интересовал только вопрос уничтожения конкурента. Что ж, он своего добился. Вот только для нас с Наей это означало, что мы вновь окажемся на улице, если я за декаду не найду другую возможность заработка. Вновь идти в ученики к кому-то из ремесленников не имело смысла — ученики не получают денег за свою работу. На какой-то доход могут рассчитывать только подмастерья. Да и то не факт, зависит от того насколько востребована работа мастера, бывает, что живут на тех же условиях, что и ученики.

Что я еще могу предложить? Да практически ничего. В этом мире любые профессии объединяются в гильдии, цеха. В ремесленный цех меня не возьмут, потому что оружейник, который и затеял весь этот скандал, там верховодит и имеет немалый авторитет. Но есть и другие гильдии. Торговая, которой принадлежит рынок, ткачи — отдельный класс, которые порой просто вынуждены сотрудничать с ремесленниками. Строители, каменщики и плотники, кровельщики, землекопы. Можно попробовать сунуться к ним. Единственное неудобство, они часто в разъездах. Работа у них сезонная, а опытные бригады давно сформированы. Может взять у Наи уроки мастерства и самому вязать кружева? Глупость, деньги нужны уже сейчас.

В прошлой жизни я увлекался кулинарией, очень любил готовить. Можно попроситься к госпоже Боран, в трактир. Очень невелик шанс, что она меня возьмет, там у нее на кухне и так полно народу. Очень много упирается в мое увечье. Слепой калека никому не нужен. И раскрывать свой секрет ни перед кем нельзя. Даже Ная думает, что я просто очень ловко научился обходиться без зрения.

Два дня я пытался найти хоть какой-нибудь вариант. Чуточку привел в порядок наше жилье, заготовил дров, пополнил припасы, дошил зимние штаны с карманами. Сходил с сестренкой к портному, предложили ему те кружева, что успела наплести Ная. Тот нехотя, но все их же купил, срезав цену почти в половину. Прибыль с кружев получилась минимальная. Вчера вечером я поговорил с лесорубом, у которого прежде покупал дрова. Оказалось, что они так же относятся к гильдии строителей. Сегодня утром я планировал сходить в эту гильдию. Но в последний момент передумал, вместо этого отправился к кузнецу, узнать готов ли мой заказ.

— Совсем старик Ошель на тебя взъелся! — сочувственно посетовал кузнец, передавая мне готовые ножи очень высокого качества с уже насаженными рукоятками. — Пока твой мастер Ривер еще жив был, он ему все время завидовал, все думал, как тебя, Ард, к себе в ученики забрать. Ему другого навязали: третий сын из купеческой семьи — совсем «безрукий», ленивый, а избавиться от него никак не получается.

— Правила цеха, — согласился я. — Один мастер, один ученик.

— Я ничего против твоего ремесла не имею, Ард, вон, калекой стал, а мастерства не утратил, но мое слово в цеху против Ошеля не выстоит. Ножи эти, ученик мой делал, потому и цену могу дать такую, но я присматривал, добрая работа, ручаюсь. Можешь смело говорить, что я ковал, я поручусь. За торговлю ножами Ошель тебе ничего не скажет, но мой тебе совет — вступи в другой цех. У оружейника с новой властью дружба хоть и крепкая, но в другой гильдии он тронуть тебя не посмеет.

— Я постараюсь, мастер Эйт. Вот только к кому, к торговцам или к строителям?

— К наемникам иди, — тут же ответил кузнец. — У них с ремесленными цехами повсюду вражда, вечно как кошки с собаками. Но тебе до той вражды дела нет. Они цеховых всегда стараются переманить, но никто не идет, боятся за репутацию. Тебе же терять нечего, я слышал, что ты сиротку приютил, благослови тебя боги. Будь смелей. Что до гильдии наемников, то туда без поручителя не возьмут, кто-то должен за тебя слово замолвить. В этом я постараюсь тебе подсобить, есть у меня один крепкий парень на примете, Кайт зовут. Если согласится, сам тебя найдет.

— Большое вам спасибо, мастер Эйт.

— Не за что, богов благодари. Ступай.

Идти в цех к наемникам, в моем-то возрасте, да на кой черт я им там нужен? Хотя, если кузнец говорит, что им свои мастера требуются, и они их активно переманивают, то видимо нужны, может и я на что сгожусь.

Мастер Эйт Ардуму всегда нравился: добрый дядька, спокойный, сдержанный, очень умелый, знатный мастер своего дела. И ученик у него был тоже весьма талантливый, года на три старше Ардума, фактически уже работал самостоятельно и скоро будет готов начать свое дело.

Вернувшись домой, я достал инструмент и принялся придавать товарный вид той дюжине ножей, что заказывал у кузнеца. Требовалось отшлифовать все плоскости, вывести ровные углы, и заточить лезвие. Делая мне одолжение, кузнец продал каждый готовый нож всего за десять монет штука. Я же собирался продавать их по двадцать, с возможностью торга. Сковать, отбить кромку, произвести закалку и насадить рукоятку, для опытного кузнеца не проблема, за день может изготовить три десятка таких заготовок. А вот шлифовка, выравнивание углов, заточка, занимают раза в три больше времени. Поэтому как клиент, для кузнеца и его ученика, я был довольно выгодным. Заказ делал относительно большой, и хлопот с заказом было немного.

До полуночи придал законченный товарный вид шести ножам. Пока этого будет достаточно. Чтобы была возможность и товар показать, и чтобы не стащили из-под носа, и руки свободные, я нашил на свой кожаный жилет ленты из плотной кожи, как в патронташе, в которые вложил отполированные до зеркального блеска кухонные ножи. Вид у меня получился довольно странный, несколько угрожающий. Ну, а что еще было делать, мне необходимо освободить руки. Ная за эти дни наплела несколько лент кружев, общей длинной метра четыре, так что товар на продажу у нас был весьма качественный.

Следующим утром, мы отправились на рынок позже обычного, не к тому моменту, когда торговцы только раскладываются на прилавках, а когда появляются первые, самые состоятельные покупатели. Мне запретили, сидя на рынке, точить ножи. Но не запретили ими торговать. Товар я брал у кузнеца, который является членом гильдии, так что придраться было не к чему.

Ная шла впереди, я как обычно за ней, положив руку ей на плечо, ловко лавировал в толпе, сторонясь толчеи и больших скоплений народа. Хоть утро было и довольно прохладным, я все же распахнул куртку, чтобы любой желающий мог заметить мой товар. При этом я не стеснялся тихонько его рекламировать. С Наей мы договорились, что если она замечает состоятельного господина, или кухарку из богатого дома, то она касается моей руки два раза если перед нами женщина, и один раз если мужчина, так мне легче будет вежливо обратиться к потенциальному покупателю. Если же кто-то заинтересует уже ее, она первой начнет разговор.

— Добрая госпожа! — обратилась сестренка к очередной потенциальной на ее взгляд покупательнице. — Не желаете кружевную ленту? Посмотрите пожалуйста, я плету кружева из азерийского шелка, госпожа. Есть широкая лента, есть узкая.

Не очень любезная, зажиточная на вид женщина резко развернулась, пытаясь было осадить наглую девчушку, но тут увидела меня, стоящего у нее за спиной с посохом в руках. Кожаный жилет под моей курткой был увешан блестящими ножами, чуть прикрытые капюшоном глаза представляли собой сплошные пугающие бельма, но сам я при этом добродушно улыбался, придерживая сестренку за плечо.

— Быть может желаете кухонные ножи от мастера Эйта, великолепная работа, острые как бритвы. Всего двадцать монет госпожа, хотите взглянуть?

Пару секунд несколько ошеломленная и даже удивленная посетительница рынка рассматривала нас чуть отстранившись, а после, чуточку оттаяв, наклонилась к Нае.

— Неужели сама такое кружево сделала? Очень тонкая работа, маленькая моя. Сколько ты хочешь вот за эти две узкие ленточки?

— Всего двадцать монет, добрая госпожа. Это кружево попроще, чем-то которое мама когда-то делала для графини Оранской, но азерийский шелк такой дорогой, я боялась, что мне не хватит на длинную ленту, чтобы еще осталось на бантик.

Женщина отступила на шаг, и тут же начала дергать за рукав дорогого камзола какого солидного господина.

— Дорогой, — тихо заговорила она, — позволь мне купить это чудесное кружево, прошу тебя. Совсем недорого, юная мастерица просит всего двадцать монет за две ленточки. Они такие чудесные.

— Если тебе так хочется, то конечно возьми, цена действительно небольшая.

Покосившись на меня, солидный господин, похоже, что какой-то чиновник, передал супруге небольшой кошель с мелочью.

Взяв кошелек, женщина отсчитала нужную сумму, и не торгуясь передала Нае. Та в ответ аккуратно скрутила кружевную ленточку и передала покупательнице.

— Большое вам спасибо, добрая госпожа, пусть будут милостивы к вам Светлые боги.

Не скрываясь Ная передала деньги мне, а я в свою очередь переложил их в потайной карман на широком кожаном поясе.

А сестренка та еще актриса. Играя мимикой детского лица очень умело манипулировала уже немолодой женщиной, вызывая в ее сознании совершенно четкие ассоциации, которые буквально заставляли, растаять и поддаться на уговор. Подобный тип поведения мы с сестренкой обсуждали. Я пусть и не специалист в человеческой психологии, но на таком примитивном уровне сыграть сумею сам и научу напарницу.

Как только сошла первая волна покупателей, мы с Наей снизили темп. Второй поток покупателей попроще, но тоже могли стать нашими клиентами, цены я держал на гране рентабельности, но больше рассчитывал, что смогу продать ножи самим торговцам. Примерно к полудню, мне удалось продать два ножа, а Ная — одну длинную узкую кружевную ленту. Доход за день получился больше шестидесяти монет. Этого хватит, чтобы оплатить взнос за торговый день, чуть позже, к концу рыночного торга, купить остатки продуктов и еще что-то останется на текущие расходы.

Так продолжалось два дня. Я работал с заготовками ножей до поздней ночи, пользуясь темнотой, а Ная напротив, старалась захватить остатки светлого времени суток. Плюс к этому, я подрядился колоть дрова прачкам в нашем доме. В женском общежитии, на чердаке которого мы жили, с этим были проблемы. Прачки конечно очень удивлялись как я умудряюсь колоть дрова в полной темноте, но стоило одной внимательно понаблюдать мой спектакль, как они тут же поняли, что это оказывается не так уж и сложно. За колку дров мне платили кусочками мыла, а иногда просто подкармливали нас с сестренкой.

На третий день на рынке, ко мне подошел здоровенный бугай, огромный, широкий в плечах, выбрит кое-как, волосы растрепаны. На громиле была кожаная броня с металлическими вставками, на широком поясе на пояснице висели два парных кинжала, на правом бедре широкий фальшион, в деревянных ножнах обшитых кожей. Кто он такой и зачем явился, угадать было несложно.

Ни слова не говоря, он уверенно отвел нас в сторону, но как только заметил, что Ная вся сжалась и пытается спрятаться у меня за спиной, тихо пробасил:

— Не боись, мелюзга, не обижу. Кузнец просил за тобой присмотреть. Я Кайт.

— Доброго дня, господин Кайт, — приветствовал я наемника изобразив легкий поклон.

— Да не бойтесь, детей не трону. На-ка вот, — сказав это наемник протянул Нае горстку тыквенных семян, которые сам лузгал с огромным удовольствием.

Ная от угощения не отказалась, но есть семечки не торопилась, так и зажала в ладошке, ожидая продолжения разговора.

— Мастер Эйт конечно предупредил, что ты калека, Ард, но я ожидал худшего. А ты вон, весь ножами увешан, как опытный наемник, прям мастер ножей. Такого и в гильдии представить будет не стыдно. Короче, если не передумал вступать в гильдию, я готов за тебя поручиться. Мастер Эйт конечно просил, как ответную услугу, но я, пожалуй, и так поручусь. Ведь я видел тебя в трактире у тетки Боран. Очень она тебя хвалила. Ну что скажешь?

— Что я должен сделать, господин Кайт?

— Если согласен, пойдем сейчас, чего тянуть. Поговорим с главой гильдии, если моего поручительства не хватит, я еще кого найду.