Огненный лес

ОТРЯДЫ НАПРАВЛЯЮТСЯ К ГОРЫНИ

Поступил приказ передислоцироваться на Дубницкие хутора к аэродрому, которому предстоит сыграть важную роль в оснащении партизанских сил и подготовке их к решающим боям в помощь Красной Армии.

Шли преимущественно ночью, но были такие места, где передвигаться свободно можно было днем, лишь выставив дозоры.

В партизанской колонне, несмотря на то что отделилось рейдирующее соединение № 2, людей стало даже больше, чем в июне, когда оставили Дубницкие хутора. Прошла еще одна ночь. С первыми лучами солнца колонна вышла на опушку леса. За лесом — Лютынские хутора, а там уже и Горынь.

^{Командование соединения наблюдает за движением отрядов на марше.}

Разведка донесла: за лето река сильно обмелела, в некоторых местах ее свободно можно перейти вброд. Штаб принял решение переходить Горынь этой же ночью, так как днем река вся просматривалась и простреливалась с дороги из Столина в Сарны.

Небо безоблачно. Солнце еще теплое, ласковое. Такая тишина в лесу бывает только осенью. Но вот послышался шум моторов. По привычке все стали вглядываться в небо. В небе чисто. А звуки все усиливались, приближались.

Прошло несколько минут, и началась стрельба, вскоре превратившаяся в шквальный огонь. В лагере немедленно была объявлена тревога, штабным учреждениям приказано уложиться, быть наготове. Уже прискакали ездовые радиостанции, госпиталя, а редакционные все не показывались. На случай отхода — ни одной лошади, хоть взрывай типографию.

Все тронулись в глубину леса. Остались мы одни. Приготовили на всякий случай гранаты и стали решать, что в силах унести на себе и какие шрифты необходимо уничтожить. Но вот на взмыленных копях примчались ездовые.

— Что случилось?

— Фашисты нагрянули, а лошади, как назло, далеко ушли.

Быстро запрягли лошадей в повозки, проверили оружие и тронулись догонять радиостанцию.

С опушки леса по гитлеровцам били партизанские пушки и минометы. В наскоро вырытых окопах сидели партизаны. На командном пункте под большим деревом находились Бегма и раненный в самом начале боя начальник штаба Григорьев. Врач Стуккей кончал его перевязывать.

Пахло гарью. Фашисты отступили, но все же успели поджечь хутор.

Собственно, бой уже кончился. В хуторе у догоравшей хаты рыдала старуха. Поникнув седой головой, стоял возле пристреленной фашистами коровы старик хозяин.

Подошел Бегма с каким-то человеком.

— Ну, вот и живой полицай, — сказал он, улыбаясь. — Нужно отвести в штаб.

Оказывается, стоя на деревянном мостике на краю хутора, Бегма услышал, что кто-то под мостом шевельнулся. Он быстро вытащил маузер и заглянул под мост:

— А ну, вылазь… Брось оружие!

Полицай покорно бросил на землю свой карабин и поднял руки.

Когда предателя вели мимо стариков, крестьянин ткнул его кулаком в лицо и гневно сказал:

— У, фашистська гадюка! Богато нашоi кровi попив. Це вiн нiмцiв сюди привiв, падлюка. Дайте я його, гада, убью.

Пришлось убедить деда, что предатель свое получит, но без самосуда.

Лицо у полицая продолговатое, острое, что-то есть в нем лисье. Мешком висит на костлявых плечах засаленный гестаповский китель с белыми алюминиевыми пуговицами. Зато обут в новые добротные сапоги польского покроя, с высокими задниками.

— Помилуйте, я в партизанах останусь, пригожусь, — шипит предатель.

— Иди, не оглядывайся!

У штабной повозки полицая принял начальник разведки.

Вскоре Лука Егорович Кизя и группа партизан привезли полную фурманку пленных фашистов. Это были нацисты, окончившие специальную школу гестапо «Ост-полицай». Один из них, длинный верзила, отправивший, надо думать, на тот свет немало наших людей, трясясь от страха, не переставая бормотал: «Партизан гут, партизан гут…»

Как выяснилось, на этот раз оккупанты столкнулись с партизанами, сами того не желая. Из Столина в Сарны направлялся сам гебитскомиссар. Его сопровождала на машине команда гестаповцев, вооруженная пулеметами и минометами. Партизаны отряда Каплуна по-прежнему держали под контролем дорогу Лунинец — Сарны. Поэтому гитлеровцы направились грунтовой дорогой в объезд и тут наскочили на другой отряд, который и дал им жару. Пленные гестаповцы рассказали, что возле реки осталось много убитых, а гебитскомиссар тяжело ранен.

Было семь часов вечера, когда со стороны Сарн опять появился на машинах большой отряд фашистов. Они открыли сильный заградительный огонь и, пользуясь темнотой, забрали трупы своих «героев». Преследовать их не стали.

Как быть дальше? Идти обратно было рискованно. Противник, конечно, сообщил уже о стычке в Высоцк, где находились большой гарнизон оккупантов и бандеровцы. Впереди враг тоже постарается устроить засаду, чтобы помешать переходу партизан через Горынь. Тщательно взвесив все «за» и «против», командование приняло решение продолжать путь к реке и прорваться любыми средствами.

Кончился тревожный день, наступила еще более тревожная ночь. Что таится в этой предательской тишине? Было одно уязвимое место — мало боеприпасов. В случае затяжного боя партизанам пришлось бы очень трудно. Однако все обошлось благополучно. Противник, перепуганный тем, что произошло днем, никак не обнаружил своего желания помешать партизанам перейти через реку.

Началось движение. Вскоре подошли к Горыни. Переправились вброд люди, лошади, повозки. Тихо, без единого выстрела. Реку перешли в том же месте, что и раньше, в начале лета, возле станции Белая.

Вскоре вся колонна скрылась в лесу. Здесь партизаны уже чувствовали себя в полной безопасности. Фашисты по-прежнему панически боялись леса, особенно ночью. Колонна быстро движется знакомыми тропами.

На Дубницких хуторах вновь царит оживление. С Большой земли прибыло много груза. На наши отряды возложена обязанность охранять аэродром.

Расположились возле посадочной площадки в лесу, в шалашах.

Как-то приехал получать грузы Сидор Артемьевич Ковпак. Жил он в палатке Бегмы. На Дубницких хуторах Ковпак пробыл недолго. Договорился с нашим командованием, оставил для получения грузов своего представителя майора Анисимова и уехал в свое соединение, которое, как позже стало известно, готовилось в эти дни к знаменитому рейду в Карпаты.

…Почти каждую ночь партизанский аэродром принимал по нескольку самолетов с Большой земли. У партизан были введены посты аэродромной службы, пропускная система — все как полагается.

Днем над лесом стояла тишина, но как только наступал вечер, он наполнялся шумом, скрипом повозок, ржанием коней. На площадке загорались огромные костры — посадочные сигналы.

Десять-одиннадцать часов вечера. По лесным полянам стелется осенний густой туман. В это время с востока нарастает гул моторов. Ближе, ближе…

С аэродрома взвивается ракета, и самолет заходит на посадку. Вслед за ним — второй. Одни самолеты садятся, другие кружатся над аэродромом, нацеливаясь, чтобы точней сбросить грузовые парашюты. Площадка вэти минуты ярко освещена кострами, фарами ранее севших самолетов.

Всю ночь на аэродроме кипит работа. Грузы, прибывшие с Большой земли, распределяет представитель Украинского штаба партизанского движения Александр Александрович Калинин.

— Кто тут от Сабурова? — громко спрашивает Калинин.

— Есть от Сабурова, — раздается густой бас, и из темноты показывается рослый человек в немецкой шинели.

— Доверенность есть? Хорошо. Давайте побольше подвод, в ваш адрес сегодня два самолета.

— У меня всего три подводы…

— Доставайте еще и быстрей… Будете грузить патроны, автоматы, медикаменты, рацию.

— Что сегодня Федорову? — интересуется другой партизан, солидный, пожилой, похожий на командированного каким-нибудь трестом снабженца.

— Федорову? Какому — Ровенскому или Черниговскому? — уточняет Калинин.

— Черниговскому, — следует ответ.

— Один самолет груза.

— Представители от Шитова и Олексенко! Для вас большой груз будет завтра, приготовьтесь, — предупреждает Калинин.

К рассвету лесной аэродром снова пустеет, будто и не было тут ночью «партизанской ярмарки».

Большой любовью и уважением пользовались у партизан летчики. Дело было не только в важности грузов, которые они доставляли нам с опасностью для жизни. Это были люди с Большой земли. Многие партизаны стремились попасть на аэродром, чтобы только повидать летчиков и, если удастся, обменяться с ними двумя-тремя словами. Обычно они сидели у костров, поддерживая яркий огонь.

— Летят, летят наши соколы! — и в костры подливался скипидар, огонь поднимался выше леса.

Нередко, пока шла разгрузка, летчиков усаживали на коней и везли в партизанский лагерь. Партизан интересовало все: и доставленный груз, и почтовые мешки в адрес своей полевой почты, и рассказ о том, как пролетали линию фронта, и последние новости с Большой земли, а особенно центральные газеты. Зная это, летчики в день вылета стремились захватить с собой самые свежие номера газет: «Правду», «Известия», «Комсомольскую правду», «Труд», «Красную звезду», журнал «Огонек».

Вот и сейчас у партизан дорогие гости — командир экипажа летчик Гардин, штурман Тимошенко, бортмеханик Петров. Все они орденоносцы. Эго бывалые, мужественные и вместе с тем очень простые, хорошие люди.

— Как слетали, товарищи?

— Да обыкновенно. Рейс знакомый, облетанный, — скромно отвечает Гардин.

^{Газета «Правда» в тылу врага.}

Боевых летчиков Бурина, Дунаевского, Подъямпольского, Кравца, Копанчука, которые не только помогали партизанам, но и были также участниками сражений за Ленинград, в битве на Волге, знали сотни партизан.

Страна давала партизанам все, в чем они испытывали нужду. Наше соединение получило даже артиллерийские орудия. Сколько было радости, когда их выгружали из самолетов по специальным сходням! На душе у каждого партизана было радостно от сознания того, что вся Родина с нами, что она помнит о своих сыновьях. И каждому хотелось до конца выполнить свой долг.

Пока шла приемка грузов с Большой земли, на небольшой лесной поляне расположились коммунисты, комсомольцы, беспартийные партизаны. За вершинами как бы покрытых золотом деревьев догорал осенний день. Было очень тихо.

Торжественное собрание, посвященное славной дате — 25-летию ленинского комсомола, открыл секретарь подпольного обкома комсомола Леонид Смирнов. Он сделал доклад об участии советской молодежи в партизанской борьбе. Комсомольцы и молодежь в тылу врага были неустанными и бесстрашными помощниками партии. В одном только соединении И. Ф. Федорова сражались сотни комсомольцев — рядовых бойцов, командиров, политработников, разведчиков, пулеметчиков, подрывников.

Комсомольцы вели большую политическую работу среди населения, вовлекали сельскую молодежь в активную борьбу с оккупантами.

Комсомолец Алексей Асоскало, житель села Хочин, Высоцкого района, еще в августе 1941 года организовал из активистов подпольную организацию, в которую вошли 16 молодых патриотов. Комсомольцы доставали оружие и помогали бойцам Красной Армии, которые выходили из окружения. Когда группа выросла, они начали устраивать взрывы на железной дороге, нападали на врага, затем влились в один из наших партизанских отрядов.

^{Герой Советского Союза А. Асоскало.}

Отважно сражались с врагом, умножая боевую славу отрядов, молодые партизаны Степан Николаенко, Николай Орлов, Сергей Санков и другие.

Короткий, но славный путь прошел комсомолец Тихон Беляков. Он был учителем. Любил детей, школу. А когда началась война, ушел в партизанский отряд. Беляков во всем стремился походить на своего отца — участника походов легендарного Щорса. Вскоре отважный разведчик был выдвинут на пост секретаря Ровенского подпольного обкома комсомола.

Весной 1943 года Тихон Беляков и еще десять автоматчиков вступили в бой с большой группой карателей. Будучи несколько раз раненным, истекая кровью, Беляков продолжал вести бой. Враг отступил, оставив на поле боя около ста трупов, пулеметы и оружие. Но Белякова спасти не удалось, он умер от тяжелых ран.

В скорбной тишине партизаны почтили вставанием память секретаря подпольного обкома комсомола Тихона Белякова и других молодых партизан, отдавших жизнь за Родину. В своих выступлениях комсомольцы заверили командование в готовности множить славные боевые традиции народных мстителей, встретить наступающую Красную Армию новыми славными боевыми делами.