Огонь испепеляющий

Глава 5.

Огромный дракон насыщенного алого цвета усиленно ловил воздушные потоки, чтобы позволить крыльям хоть немного отдохнуть. Эта многочасовая погоня начинала его выматывать. Жар, поселившийся внутри, даже для дракона становился невыносимым, поэтому он решил подняться еще выше, где было намного холоднее. Над облаками дышать стало легче, но ему этого показалось мало. Силой воли он продолжал гнать себя наверх и остановился только тогда, когда услышал хруст тонкой льдистой корки на своих крыльях. Удовлетворенно хмыкнув, он продолжил свой полет, размышляя, догонят ли его в этот раз. Или же уйдет незамеченным? Что ж, посмотрим.

Гневный рев за его спиной заставил отринуть все сомнения: его действительно настигали. Огненный вал не дотянулся до дракона, но заставил растаять его новую прозрачную льдистую шкуру. Еще чуть-чуть — и он сам окажется в центре огня. Эта стихия была у них в крови, но мало кто знал, что и для этих древних существ она была разной. Как правило, стихия сородича не причиняла вреда, но только в том случае, если он не хотел этого. Иначе такая родная сила, повинуясь хозяину, могла и испепелить. Огонь, как и сами драконы, был своенравным.

Алый дракон замахал крыльями еще быстрее, понимая, что скоро его настигнут, как бы он ни старался убежать. Он выдыхался. И ему еще предстояло сразиться с преследователем, просто так его не отпустят. Что ж, так тому и быть. В этот момент волна силы ударила его в правый бок, заставляя потерять воздушный поток. Он камнем падал вниз, пытаясь выровнять полет, однако получалось плохо, а резкая боль в крыле говорила сама за себя. Водная гладь Раднарского моря приближалась, и только у самой поверхности дракон смог, превозмогая боль в крыле, удержать себя над водой. Самое холодное море империи сейчас было спокойным, как затишье перед бурей.

Дракону следовало побыстрее найти сушу, ибо теперь лететь становилось все тяжелее и тяжелее: напряженные мышцы отказывались повиноваться, а с каждым взмахом крыло двигалось все хуже. Он понимал, что не дотянет до долгожданной суши, поэтому резко повернул налево, рыкнув, когда лапы коснулись воды. Где-то здесь должен быть остров, если он правильно помнил. Пристально вглядываясь в туман, который постепенно сгущался, алый наконец нашел его.

Но долететь все же не успел; рухнул на берегу прямо на острые скалы. Громкий рык боли пригнул деревья, взметнув в воздух пыль. С трудом поднявшись на лапы, зверь медленно побрел вперед, слегка прихрамывая. И где же он? Пора заканчивать. Он и так уже загнал его, как добычу. Повернув мощную голову направо, он увидел темный силуэт, которого пока скрывал белесый туман. Но вот он расступился, давая дорогу иссиня-черному дракону. Он мягко приземлился, впиваясь когтями в землю, и сложил крылья. Черные глаза задумчиво осматривали свою добычу; алый оскалился, приняв боевую стойку. Так просто его не взять. Пусть крыло и лапы повреждены, но это не помешает ему драться.

Черный выжидал, прекрасно понимая, что здесь и сейчас все закончится. Он долго гнался за противником, давая тому последний шанс спастись, однако он не использовал его, предпочтя бой. Так тому и быть. Очередная волна заставила алого попятиться и пригнуть голову; но он тут же метнулся вперед, отвечая такой же магией. Вот значит как! Значит, придется побороться. Алый и черный схлестнулись, пуская в ход и магию, и клыки, и крылья с острыми шипами на концах. Казалось, что боль придала алому сил, ибо он дрался так, словно завтрашнего дня не существовало. Взмах — и на морде черного появилось пару царапин, еще один взмах — и на лапе алого проступают такие же следы. Они не жалели друг друга, каждому из них было нечего терять.

Алый решил прибегнуть к приему противника: раскрыв пасть, он ухитрился пустить огненный вал; черный попытался закрыться крыльями, но не вышло. Заревев, он защитился магическим куполом, отвечая короткими огненными залпами. Враг также использовал магию, загасив их до того, как они успели ему навредить. И тут в поединке наступило затишье. Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша; время замерло, осталась лишь ярость и жажда боя.

Тут черного скрыла дымка, и тут же на его месте появился высокий статный юноша с растрепанными черными волосами, собранными в хвост. На щеке были раны, которые не заживали пока. Рубашка и штаны когда-то были цветными, а теперь стали грязно-серыми. Ни капли не боясь, он подошел к алому и остановился к его морды, сложив руки на груди:

— Я же говорил тебе держать оболочку! Говорил?! И что?!

Алый вдруг сел на землю и фыркнул, словно слова юноши были для него смешными. Но тот и не думал успокаиваться:

— Нет, вы посмотрите на него! Ты не можешь все тянуть сам, дай магии волю, Кадаган!

Вспышка — и напротив темноволосого появился юноша с рыжими волосами; в огненных глазах то и дело мелькали красноватые всполохи.

— Я использовал магию, брат.

Черный дракон покачал головой:

— Да, но как? Ты должен держать ее, а не всегда полагаться на себя и огонь. Это часть нашей силы, и тебе пора это принять.

— Хватит, Аданар, хватит. Я понял, я услышал.

Аданар лишь закатил глаза: слишком хорошо он знал своего брата. Кадаган был младше на двадцать лет, что для драконов практически ничего не значило, но к стихии иногда относился странно. Впрочем, для молодого дракона это было нормально. Мощь, которой обладали все огненные, приходила с годами тренировок и разума, и тела. Братья часто устраивали себе такие тренировки, проверяя себя снова и снова. Черный дракон давно принял свою силу и теперь старался совершенствовать ее, младший же был на пути к этому. Отец подбадривал обоих, поощряя такие тренировки. Император прекрасно видел, что Аданар многому может научить своего брата даже без наставника. По древнему обычаю драконов, у каждого ставшего на крыло представителя этот расы был свой дарра, древний дракон, который помогал осознать свою силу. Кадагану еще предстояло его обрести, и пока старший брат неплохо справлялся с обучением. Своенравный братец не давал заскучать обычно спокойному черному дракону. Вот и сейчас Кадаган, слегка прищурившись, смотрел на старшего брата и думал, за что ему такое наказание? Судьба решила, что он будет младшим в семье Императора, что ж, хорошо, но вот почему старший должен быть настолько правильным?

Временами ему даже нравилось выводить Аданара из себя, ибо складывалось все так, что только он мог это сделать. Усмехнувшись про себя и отпраздновав очередную победу, алый спросил:

— Ты закончил лекцию? Пора возвращаться.

Черный зловеще ухмыльнулся:

— Не так быстро, братец.

И он тут же метнул в него пару огненных копий, заранее зная, что вреда они не принесут. Но младший, казалось, ждал этого и попробовал увернуться, то наступив на пораненную ногу, потерял равновесие и упал на землю. Сокрушенно покачав головой, старший на миг закрыл глаза, и Кадагана окутало серебристо-белое сияние. Дракон поморщился, но все же принял помощь брата. Поднялся, размял плечо, которое совершенно не болело теперь, и проворчал:

— Я сам бы мог.

— Конечно, — хмыкнул Аданар и хотел еще что-то добавить, но, почувствовав состояние брата, сказал другое: — Ладно, возвращаемся.

— Крылья или магия? — бросил Кадаган.

Черный скривился:

— Хватит с тебя полетов на сегодня.

Он подошел к брату и взял его за руку чуть ниже локтя. Сосредоточился и почувствовал, как их окутывает прохладная магия перемещения. На миг она превратилась в жгучий холод, но скоро все прошло, и они уже стояли на верхушке одной из башен императорского замка. Огромный и древний, он чем-то напоминал своего владельца, который уже многие годы восседал на троне и правил Арденной. Братья молча стояли и смотрели вдаль, призывая внутренний огонь, чтобы скорее согреться. Обернувшись, увидели, как к ним спешит потрясающей красоты женщина: длинные темные волосы собраны в низкую прическу, темно-зеленое платье подчеркивало ее стать, а глаза цвета грозового неба излучали радость.

Юноши поспешно опустились на колени, положив правую руку на левое плечо, и склонили головы.

— Хватит, дети мои, — замахала руками тариа Адаанна Рой дэ’Нораан. — Вставайте.

Первым встал Кадаган. Мать протянула к нему руки и слегка коснулась губами его лба. Так же она поприветствовала и старшего сына.

— Хорошо полетали? — спросила она, переводя взгляд с одного сына на другого.

Ответил ей Аданар:

— Да, мама. На этот раз все получилось лучше, чем раньше.

— На этот раз? — Императрица нахмурилась. — Что же произошло.

Кадаган не выдержал:

— Мам, это все я. Плохой я ученик. Аданар учит меня, как обращаться со всей силой, которой мы обладаем, а я могу управлять лишь первым и вторым кругом.

— Все приходит со временем, мой мальчик, — ласково погладила сына по щеке тариа. — Ты еще слишком молод, поэтому сила не хочет подчиняться.

— Надеюсь, ты права, — наконец улыбнулся младший сын. — Что-то я проголодался.

— Иди, Кадаган, ужин скоро будет готов.

Проследив взглядом за младшим, пока он не скрылся за дверью из темного рарна. И только когда он ушел, она строго взглянула на Аданара:

— Зачем, сын?

Черный дракон вздохнул:

— Так надо было.

— Уверен? — нахмурилась дракайна.

Сын лишь кивнул. Императрица покачала головой: ее старший сын так сильно походил на своего отца! И упрямством, что порой граничило с безрассудством, и силой духа, и целеустремленностью. Вот и сейчас он заверял ее, что применять магию перемещения было необходимо. Она понимала почему: недавно начавшиеся тренировки изматывали младшего, и после сегодняшней их полет обратно занял бы много времени. Молодым драконам всегда сложно принять все круги силы, дарованной богами. Кадаган был на пути к этому, а старший сын постигал его, опережая самого себя. Белая магия власти над пространством была четвертым кругом, и Аданару рано туда заглядывать. Но черный дракон, понимая состояние брата, призвал ее, не будучи полностью готовым к этому. Последствия будут. Адаанна уже видела, как потемнел огонь в его глазах, а скулы заострились.

— Я понимаю тебя, — успокаивающе произнесла тариа, взглянув на сына. — Но ты же знаешь, что за этим последует.

— Знаю, — мотнул головой черный дракон, мечтая поскорее отдохнуть.

Мать, почувствовал это, усмехнулась:

— Иди, иди. Тебе надо прилечь.

Старший поклонился тарии и покинул смотровую площадку, а дракайна так и осталась стоять там, любуясь закатным солнцем, неожиданно выглянувшим из-за туч. Она любила это пограничное состояние между днем и ночью, когда все впадало в приятную дрему, чтобы отдохнуть от дневных забот. Легкий ветер шевелил ее волосы, но она не замечала этого. Императрица думала, что теперь будет с Арденной. Очевидно, что перемены неизбежны, ведь это убийство всколыхнуло всех. Долгое время никто даже и помыслить не мог о том, чтобы использовать священные силы стихий, чтобы отнять у кого-то жизнь.

У магов была своя академия, куда поступали те, кто обладал зачатками магии того или иного бога. В Родаанне никогда не ставили одну стихию выше другой. Люди терпеливо изучали азы, дабы принять и понять дар богов. Годами они договаривались с ней, постепенно познавая все больше и больше. Ведьмовство же передавалось по крови.

Семья сама обучала детей всем тонкостям этого искусства. Наследование силы по крови не прерывалось никогда; и каждый раз тот или иной бог выбирал того, в ком зажжется его огонь. Были еще и оборотни, которые недолюбливали драконов.

Тариа усмехнулась: надо же, как одна легенда может определить жизнь и судьбу целой расы. И как же так случилось, что представитель каждой оказался под подозрением? Ответов не было. К тому же, отпечаток вел себя странно. Дракайна знала, как переживает ее супруг, хоть и не показывает этого. Древний дракон не мог принять тот факт, что на его территории кто-то посмел совершить такое, не боясь ужасной кары! И поэтому он так жаждал поскорее найти виновного и лишить его жизни.

Все понимали, что на некоторое время люди потеряют покой, опасаясь за свою жизнь. Обладатели хрупкой жизни еще долгое время будут передавать эту историю из уст в уста, и она будет обрастать все новыми и новыми подробностями…

— Вот ты где! — услышала женщина за спиной низкий глубокий голос.

Император стоял в дверях, любуясь своей женой. За века их жизни она ничуть не изменилась, наоборот, казалось, наполнялась каким-то внутренним светом, становясь еще красивее и мудрее, если такое возможно. Дракон подошел к ней и приобнял за плечи, прикоснувшись губами к виску. Адаанна счастливо засмеялась и так и застыла, боясь спугнуть такой прекрасный момент. Солнце постепенно исчезало, и только в момент, когда ночь полностью поглотила его, дракайна тихо сказала:

— Раорн, поговори с Аданаром. Мне не нравится, что он взывает к четвертому кругу магии. Рано. Он еще слишком молод.

Вздохнув, Императрица кивнула. Она видела, как ее старший сын старается как можно скорее стать для отца поддержкой; особенно это было заметно на фоне того, как всколыхнулись люди после нарушения священных законов. Да, убийцу нашли и казнили, но это событие не так скоро уйдет из памяти народа. Черный дракон очень остро чувствовал происходящее; да и неспособность брата постичь необходимые круги магии удручала.

Он хорошо помнил себя в таком возрасте: Аданара гнала вперед жажда познания всей граней своей силы. Тем не менее, сын Императора понимал, что быстро и легко не будет. В отличие от людей драконы дорожат своей стихией, всячески ее оберегая. Для них огонь внутри сродни частице богов. Ни один дракон не станет использовать силы без особой надобности. Ни один.

— Он истинный сын своего отца. Ни на кого не надеясь, он хочет сам достичь своих целей.

— Если не он сделает это, то кто? Это его жизнь и его судьба. Она навсегда связана с Арденной.

Дракайна улыбнулась:

— Как и наша, Раорн, как и наша.

Сказав это, Адаанна мягко отстранилась и подошла к самому краю площадки. Вдохнув ночной воздух, она вдруг взглянула на супруга, а в глазах плясали искорки.

— Полетаем?

И не дожидаясь ответа, Императрица легко перепрыгнула через парапет и полетела вниз. Дракон даже не двинулся с места, тихонько посмеиваясь. Уже через несколько мгновений изумрудная дракайны взмыла ввысь навстречу светлому лику луны, а тар услышал голос: «Ну же!». Отбросив сомнения, Император последовал примеру жены, и вскоре к парившей Адаанне присоединился мощный ало-черный дракон.

Одинокий путник потерял счет дням и ночам; для него они слились в один бесконечный мрак, которому не было конца. Временами ему казалось, что другой жизни у него не было: он всегда бродил в этих горах в поиске чего-то очень важного. Создавалось ощущение, что он был рожден для этого поиска, и никто другой не смог бы заменить его. Палка, на которую он опирался, почернела от времени и растрескалась, а накидка давно потеряла свой цвет, став грязно-серой, слившись с горами вокруг. Иногда человеку казалось, что он топчется на месте; в такие минуты он садился на землю, подобрав под себя ноги, и молился всем богам, которых знал и забыл, чтобы они снова даровали ему этот путь. Ведь ничего важнее его в жизни нет, так?

В такие моменты он погружался в странную полудрему, когда реальность позволяет взлететь, не выпуская из своих рук. Перед внутренним взором то и дело мелькали разноцветные огни, так манившие одинокого путника, обещая спасение. Или забвение? Человек не знал. Он лишь продолжал молиться, не поддаваясь на зов огней, и смиренно ждал, когда свыше дозволят продолжить поиск, такой важный поиск. Время исчезало, но взор прояснялся. Медленно бродяга вставал, неизменно опираясь на свою потемневшую палку, и шел туда, куда звала его душа. Шаг, еще шаг — и он все яснее видит, куда ему теперь идти, где найти то, что найти невозможно.

И снова серая равнина, ни одной живой души, но путник не замечает этого. Он уже почувствовал, куда надо направляться. Порой он останавливается и закрывает глаза, чтобы яснее увидеть эту призрачную нить, которая была его наградой, его спасением. Он уже не мыслит себя без этой нити.

Сколько он уже так бродит, ему неведомо. В редкие минуты покоя, когда нить позволяет ему отдохнуть, его разум погружается в сон, и ему снятся сны. Он никогда не помнит их, просыпаясь, но те чувства ему не забыть. Там были сцены сражений, рождения миров и неясные отголоски, казалось, прошлой жизни. Вспышка — и он восседает на троне, окруженный подданными, а простые люди преподносят ему дары; вспышка — он на прекрасной гнедой лошади мчится, будто по воздуху, а звезды расступаются перед ним, устилая дорогу. Ему кажется, что ничего нет лучше свободы, и он отдал бы все, что у него есть, чтобы продлить это невыразимо прекрасное чувство. Ночь, тишина и свобода.

Еще одна вспышка — и он стоит на поле битвы по колено в крови. В одной руке — меч из странной темной стали, в другой — обрывки полотнища, которое когда-то было белым. Сейчас грязь, копоть и кровь отпечатались на нем. Вдалеке горят погребальные костры, ибо сегодня много полегло здесь славных воинов, которые дрались ни на жизнь, а на смерть. Давящую тишину, воцарившуюся здесь, никто не смеет нарушать. Да и некому, ибо он остался один. Слабый порыв ветра пошатнул его, и человек едва не упал, но вовремя оперся на меч. Он был с ним всегда, ни разу не подводил. Сталь была его продолжением.

С трудом подняв голову, он осмотрелся: нет, все же он действительно остался один. Ни единого звука, ни единого движения. Лишь ветер колышет слегка обрывки стяга на его руке, поднимает пепел с колен. Костры еще не погасли. Кто зажег их? У воина не было ответов. Он чувствовал, что не оказался там только потому, что богам было это угодно. Его выбрали они; не его искусство боя спасло его, а их воля. Чем он лучше других? Почему ему даровали жизнь, а тех, с кем он стоял рука об руку, забрали туда, откуда не возвращаются?

А было ли это даром? Жить, зная, что другие ушли, идти, осознавая, что на твоем месте мог быть кто-то другой, дышать и не чувствовать свободы. Он еще крепче сжал рукоять меча и хотел сделать шаг, но силы покинули его, и воин рухнул на землю. Она была такой холодной, обещающей спокойствие… Резкая боль подбросила вверх, не давая уснуть вечным сном. Просто не будет; и судьбу его не скоро вернут назад. Да и вернут ли? Его еще не хотят отпускать. Не все сделано, не все закончено.

А было ли это даром? Жить одиночеством, ничего не чувствуя…

Нет, это было проклятием.