Охота

ГЛАВА 14 МЕСТО ВСТРЕЧИ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ

Габби знал короткий путь до деревни. Покрытая гравием извилистая дорожка начиналась прямо за домом и вела в лес. На опушке нам предстояло перейти через узкий ручей. Большинство подготовились к прогулке гораздо лучше, чем к футбольному матчу. Надели пальто, перчатки, повязали шеи шарфами. На Доминике была войлочная охотничья шляпа, найденная в шкафу.

— Я устраиваю вечеринку, — заявил он под общий смех, — и имею право выглядеть придурком.

Бланден, которого даже я теперь мысленно называл Бланд и, решил подражать другу. Обшарил весь замок и отыскал все-таки детскую феску с кисточкой. Водрузил ее на свою круглую голову.

— За исключением Монти здесь больше нет бешеных псов, не так ли? — заметил Нэш, впервые попав в самую точку.

Проходя через декоративные сады, за которыми уже начинался лес, я услышал карканье и, подняв голову, увидел гнезда грачей. Большие черные птицы, тощие и растрепанные, летали поблизости. Нэш поднял камень и кинул его высоко вверх. Он целил в гнездо, но «снаряд» благополучно пролетел между веток и упал в подлесок.

— На фиг это тебе нужно? — спросил Тойнби.

— Просто захотелось. Я не собирался попадать в птиц.

Оказавшись в лесу, я с удивлением обнаружил, что он одновременно и темный, и светлый. В основном здесь росли дубы и ясени, иногда попадались огромные буковые деревья с белесыми листьями. Встречались заросли падуба и вечнозеленые насаждения. Листва на высоких деревьях уже опала, поэтому в лес проникал свет. Над нами простиралось безоблачное небо. Прогулка напоминала плавание под водой: на глубине темно, а когда выныриваешь — слепит солнце. Под ногами постоянно хрустело, даже когда гравий кончился, и мы пошли по дорожке, усыпанной затвердевшими от мороза листьями и сосновыми иголками. Каркающие грачи остались далеко позади, стояла гробовая тишина, слышался только приглушенный хруст.

И вновь Габби оказался рядом со мной. Шел уверенным и размеренным шагом, словно медитируя на ходу. Приятелем я его не считал, и все же доктор гораздо приятнее Нэша. Мы замыкали идущую гуськом группу. Симпсон и Нэш шли военным шагом впереди, как бы прокладывая дорогу и высматривая противника. Остальные следовали за ними. Вскоре нам пришлось преодолеть восхождение на холм, что придало прогулке некую остроту. Кое-кому подъем давался нелегко.

Я и раньше замечал: как только люди входят в лес — разговор затихает. Похоже, нам кажется, что деревья вслушиваются и не одобряют любую фривольность. Только Бландену на все наплевать. Он громко смеется и несет ахинею о недальновидности общества и людских пороках.

Габби наконец обращается ко мне с вопросом:

— Ты ведь не сельский парень, Мэтью?

Тон голоса нейтральный. Не поймешь, то ли это просто безобидное наблюдение, то ли критическое замечание.

— А что, заметно?

— Ты воротишь нос от всего, что связано с миром природы.

— Да мне и город не нравится. — Меня разбирал внутренний смех. — Грустный я мудак, да?

— Возможно, тебя не устраивает данная окружающая среда. Понимаю, что наша компания не вызывает восторга у человека — как ты сказал вчера? — из народа.

— Почему? Выпивка была отменная. Не попади я сюда на уик-энд, отправился бы в паб «Черный лев». А там все одно и то же. В любом случае меня пригласил Дом и… — Хотел сказать, что мне стало его жалко, но не сумел соврать. — Сам знаешь, он простой хороший парень. Вы ведь старые друзья.

— Верно. Я имею в виду, мы давно знаем друг друга. Тут все однокашники, кроме вас с Тойнби. Однако в отношении Дома все не так просто. Не исключено, что он гораздо сложнее, чем ты полагаешь.

— Копаться в душах людей — твоя работа. Скажу одно: никогда не уличал его во лжи. По-моему, он всегда говорит то, что думает.

— Ты вовсе не обязан защищаться. Я только хотел обратить твое внимание вот на что — часто от наших глаз ускользают нюансы: некий колорит, скрытые амбиции.

Разговор принял совершенно неожиданный для меня оборот. Я сбит с толку. Искренне не понимаю, на что намекает Габби. Если только он вообще на что-то намекает.

— Послушай, — говорю ему, шагая рядом по тихому лесу, — давай заключим перемирие. Признаю: с восхвалением рабочего класса у меня перебор, я вас просто утомил критикой нравов высших слоев общества. Только и вы хороши — относились ко мне как к мелкому хулигану. Ну, позабавились — и хватит. Пора перейти на новую стадию.

— Почему бы нет? — согласился он, криво улыбаясь. Помолчали. Потом Габби опять заговорил: — Ранее ты упомянул какие-то события в прошлом, воспоминания о которых гнетут тебя. Ты хотел бы от них избавиться. Ни в коем случае не хочу оказывать на тебя давление, но если нужно… поговорить, то теперь как раз подходящее время. Хотя можешь бежать наперегонки с Ангусом и Луи, чтобы первым ворваться в паб.

Когда я успел сообщить ему так много о своем прошлом? Мне казалось, я соблюдал осторожность. Не мог отделаться от чувства, что Габби каким-то образом видит меня насквозь, читает мои мысли и интуитивно догадывается о случае в Тунисе.

— Пожалуй, нет. Пусть они соревнуются между собой. Что касается разговора о… всяком таком. Не знаю. Кого из нас не преследуют призраки и демоны прошлого? Приходится как-то уживаться с ними.

— Ты так считаешь? А что, если фантомы вдруг окажутся реальнее окружающих тебя людей? Чем больше ты стараешься избавиться от них, тем сильнее они становятся. Крепнет разрушительная энергия, а старая душевная рана никак не оставляет тебя в покое. Поверь, это не предвещает ничего хорошего. Наш добрый друг лейтенант Симпсон говорит: чтобы произвести взрыв, потребуется взрывчатое вещество и соответствующий контейнер. Если убрать содержимое, получится не взрыв, а пшик. Прости. Моя версия может показаться весьма вульгарной.

— Ты вроде допускаешь, что… призраки становятся безобидными, оказавшись на свободе. Где же гарантия? А если они… ну, не знаю… настоящие монстры, которых следует держать взаперти? На каждое Чудовище, томящееся по Красавице, любовь которой вновь превратит его в прекрасного принца, найдется могучий и ужасный Минотавр, поджидающий в лабиринте.

Произнеся эти слова, я вдруг осознал, что в Габби есть что-то от Минотавра: он массивный, у него мускулистая шея. Однако тотчас поспешил отделаться от этого образа, ибо Минотавр символизирует грубое звериное начало в человеке, а Габби — интеллектуал и целитель.

— Вижу, ты любишь сказки, — заметил он.

— Всему виной это место. Не каждые выходные приходится проводить в старом замке, спрятанном в заколдованном лесу. К тому же здесь есть принцесса.

— Полагаю, ты имеешь в виду очаровательную Суфи, а не ее энергичную, но менее романтичную подружку.

— Суфи — определенно потрясающая девушка, только очень юная. Почти девочка.

— Судя по тому, что говорит Доминик, ей, кажется, угрожает опасность.

— Что?

— Не тревожься. Ты слишком бурно реагируешь на совершенно безобидные заявления. Я лишь хотел сказать, что слышал от Дома о твоих подвигах. Эта история с его сестрой…

— Ах, сестра. Да, тут нечем гордиться. Впрочем, она оставила свой, так сказать, отпечаток.

Я прикоснулся к шраму на лбу.

— Нам всем есть чего стыдиться, — проговорил Габби, — но кто из настоящих мужчин с горячей кровью будет возражать против репутации повесы?

Он испытывал меня, пытаясь проникнуть в мое прошлое. Леденящий страх уже охватывал меня, но тут деревья стали заметно редеть. Лес кончался. Я с улюлюканьем бросился вперед, к свету. Обогнал всех и поравнялся с Нэшем и Симпсоном там, где начиналось поле. Чемпионом по бегу, впрочем, оказался Монти, который оторвался ото всех и с подозрением присматривался к незнакомой местности.

Не знаю, что я ожидал увидеть, выйдя из леса, но только не коров. И вот пожалуйста! Буренки стоят и смотрят на нас без тени любопытства. Неожиданно заработали сразу пять сотовых телефонов. Раздались «Ла бамба», Бах и множество различных шумов. Дом, Тойнби, Нэш, Бланден и Симпсон полезли по карманам в поисках своих игрушек, а Монти принялся лаять.

— Мы вновь в зоне досягаемости сигнала, — улыбнулся Габби.

— Принимаются только СМС и голосовая почта, — угрюмо заметил Бланден. — Сообщения идут одно за другим. Проблемы в моем избирательном округе: некому снять кошек с деревьев, беднякам не хотят делать операции. Что за великолепная жизнь у члена парламента!

— У меня идея, — сказал Габби. — Почему бы не отдать кому-нибудь мобильники и отключиться от бредовой реальности? Пусть Дом на время заберет телефоны. В долине от них никакого толка, а на возвышенности у нас и без того найдутся занятия.

— Отличная мысль, — одобрил Дом. — Сдавайте сотовые, ребята. Хватит, завязывайте. Наши родные и близкие в курсе, что на эти выходные мы исчезли с карты Земли. Не позволим втянуть себя в постылую обыденность.

Никто особенно не протестовал. Дом даже обыскал меня, когда я сказал, что прибыл без «оружия».

Пошли дальше. Коровы стали проявлять инициативу и двинулись в нашу сторону, полагая найти у нас корм. Монти путался под ногами и порой рычал. Тропа перешла в проложенную трактором колею у самой кромки поля, среди пожелтевшей травы. Печальные буренки брели за нами. Судя по искрам, вспыхивающим в их красивых глупых глазах, они все еще надеялись, что мы достанем из-под пальто груды вожделенных овощей.

— Вы знаете, — обратился к нам Нэш, — коровы ежегодно затаптывают до смерти двадцать человек.

Он замычал, чтобы привлечь внимание грустных животных и, к моей неописуемой радости, наступил на коровью лепешку.

— Всегда около двадцати? — спросил я. — Какая-то странная регулярность. Может быть, по достижении этой цифры подсчет заканчивается? Или, если в первом полугодии не набирается нужное количество жертв, начинается охота на людей, отдыхающих в сельской местности? Не исключены рейды в пригороды с целью замочить какое-то количество садовников.

— Ха-ха! Приводятся просто средние статистические данные. Сам слышал по радио. А ты, кстати, уже утомил.

Наконец мы вышли на нормальное шоссе с бетонным покрытием. Через двадцать минут стали попадаться уродливые домики красного кирпича, определенно перенесенные сюда НЛО из сельского района под городом Лидс и сброшенные здесь с целью мистификации коров. На одной дорожке перед мрачным коттеджем человек с картофельным цветом лица, сидя на корточках, в упор пялился на мотор автомобиля «форд-эскорт». Из кармана его штанов торчала длинная ручка молотка. При нашем приближении он прервал свои наблюдения, медленно поднялся на ноги, плюнул и кивнул нам. Родди радостно пожелал ему доброго утра. Потом посмотрел на часы, извинился и в самой любезной манере, будто обращался к коллеге по палате общин, сказал: «Добрый день».

— Как много путешествующих автостопом туристов похоронено в его дворе? — осведомился Майк, после того как мы благополучно миновали домик.

— Пока нас встречают не слишком приветливо, — заметил Дом. — Наверное, местные жители утратили искусство сооружения крыш из соломы или производства колес. И все такое прочее. Теперь скучают. Единственное развлечение — игра бинго!

— Лишь бы тут нашелся паб, — сказал я.

— Паб-то здесь есть, — заверил Габби. — Разве мог я вас подвести? Просто не способен на такое.

Честно говоря, все уже жаждали выпить после столь продолжительной и утомительной прогулки.

В центре деревни ко мне вернулось ощущение необычности происходящего. Нет ли тут вмешательства потусторонних сил? Соломенными крышами и не пахнет. Дома каменные и покрыты шифером. Наличествует церковь. Именно такую вы ожидаете увидеть в подобном местечке. Простая саксонская постройка, тем не менее в ней чувствуется дыхание столетий. Так и слышатся стоны прихожан, молящих Всевышнего согреть холодной зимой, послать обильный урожай, чтобы они не умерли от голода, и взять к себе на небеса после смерти. На улице полно народа, то и дело туда-сюда проезжают автомобили, детишки дразнятся и гоняются друг за дружкой. Вот универмаг и действующее почтовое отделение.

Наконец мы добрались до паба. После церкви это второе по величине здание в деревне. Сохранилась арка, через которую экипажи некогда проезжали на мощенный булыжником двор.

— Паб называется «Место встречи друзей», очень в тему, — произнес Нэш, указывая на вывеску.

Мы скинулись по десять фунтов. Нэш и я сразу прошли к стойке, Дом привязал Монти у входа. Собака жалобно тявкала, пока Нэш не принес ей пакет хрустящего картофеля.

В пабе царила великолепная атмосфера: местные жители оживляли ее непринужденной болтовней. Мы вовсе не выделялись среди них, сразу отлично вписавшись в среду. Пиво оказалось вполне приличным. Плотное и пенистое, оно пахло осенью. Мы уселись за два стола. О, мне чертовски нравятся подобные заведения! Мерцающий свет и густой аромат, разлитый в воздухе, моментально снимают напряжение. Все окончательно расслабились. Здесь мы получили отличное пиво и возможность трепаться на чисто мужские темы: спорт, загадочные женщины, книги, музыка… И бокалы наполнялись вновь. Порой начинались перебранки, но настроение явно изменилось. Появилась легкость, непринужденность. Шел обычный приятный треп. Когда Нэш кинул монету в музыкальный автомат и поставил песенку Селин Дион, я обратился к нему:

— Послушай, чувак, у тебя совесть есть?

— Что ты имеешь против Дион? У нее ангельский голос.

Он стал подпевать, однако Дом и Бланден не заставили его умолкнуть.

— Селин Дион — полное дерьмо, — настаивал я.

— Это твое личное мнение. Только вникни…

— Что за бред? Как можно пить с человеком, которому приходится объяснять, какой отстой он слушает? Двадцать лет назад изобрели панк-рок, чтобы доказать одну вещь: дело не в мелодичности, этим пусть балуется попса; в настоящей музыке важны энергия отрицания, страсть и гнев. Наслушавшись панка, вы громите все на своем пути. По крайней мере с кайфом пляшете и отрываетесь под клевый музон.

— Парни, — заговорил Дом, — однажды я с большой пользой потанцевал под песню Селин. Таким образом выяснилась наша совместимость с Софи. Когда танцуешь с ней, сразу понимаешь, в какую сторону надо двигаться и наклоняться. Мы четко чувствовали друг друга. Поворот направо, налево, а потом страстный поцелуй. Нет, Мэтью, тут я солидарен с Гнэшером. В любом случае не обязательно читать «Новое музыкальное обозрение», чтобы понять: панк давно уже благополучно скончался. Удивительно, как ты отстал от жизни.

— Я не заставляю вас слушать панк-рок. Надо просто иметь в виду, что его дух жив и без него классной музыки не бывает. Не думайте, что огонь угас навсегда — в любой момент он может вспыхнуть с новой силой. Пример тому «Нирвана» или «Куинс»…

— «Куин»? — спросил Нэш. — Вот теперь ты говоришь по существу. Вспомним «Флэш» и «Радио Га-Га», «Мы чемпионы» — замечательные вещи. Фредди Меркьюри, разумеется, был пидор, но артистам с их особым темпераментом такое прощается. Пусть себе трахаются хоть в общественных туалетах.

— Не «Куин», Ангус, а «Куинс из каменного века». В их музыке слышатся ужас и ярость. Просто кровь хлещет из ушей.

— Чудесно, — воскликнул Родди, — подписываюсь под твоими словами! Скажи, где я могу получить дозу ужаса и гнева? Учти, из моих ушей кровь не пойдет, ибо я совершенно случайно однажды оказался рядом с Йеном Пейсли во время парламентских дебатов по Северной Ирландии. Побойся Бога, Мэтью, в твоем возрасте довольно глупо интересоваться подобными вещами. Конечно, я тоже недавно лоханулся с этими наркотиками… ну да вы все читаете газеты.

После того как смех замолк, я сказал:

— Ты, Родди, разумеется, прав. В образе старого тусовщика присутствует некоторая напыщенность. Но вам надо прекратить слушать попсу и задуматься о жизни. Не стоит вестись на дурацкие компьютерные баллады Селин Дион.

После этого мы болтали обо всем на свете, пока не пришла пора обедать. Бармен любезно заказал нам такси из соседней деревушки. Грязно-белый мини-вэн двадцать минут вез нас к замку по проселочным дорогам. Клаксон гудел на каждом крутом повороте.

— Будьте здоровы, — сказал на прощание шофер, пряча в карман самые большие чаевые в сезоне, — и берегитесь привидений.