Охота на русскую Золушку

Глава 33

Маша

— Ты такая красивая…

Губы Берти касались моих нежными утренними поцелуями. Сейчас понедельник, не хочется вставать и заниматься делами, поэтому я малодушно прижалась к теплому боку своего парня и блаженно зажмурилась. Прошло две недели с той ночи, когда я ворвалась к нему в спальню. И жизнь вокруг меня словно замерла. Не происходило ровным счетом ничего значимого. Мне никто не звонил, Каримов, вроде, забыл угрожать или уговаривать вернуться к Платону, даже мама написала всего пару сообщений. Довольно нейтральных на тему «поступай как знаешь».

Наши отношения с Берти, понятное дело, перешли на новый уровень. Теперь мы не просто пара, и мне уже никак не отвертеться, придумав для себя формулировку «мы просто друзья». Нет, теперь мы близки. И мыслями, и душами, и телами. Ну, да, настоящая страсть между нами была лишь в первую ночь. Когда я сбежала от Марко. Меня трясло от желания и, как мне кажется, я просто смела им Берти. Я испытала с ним такое наслаждение, которого и не ожидала. Раза четыре за ночь. Но это случилось лишь однажды. Все следующие ночи проходили приятно, мы дарили друг другу нежность, и я бы покривила душой, сказав, что не испытывала удовольствия от нашей близости. И все же того, что случилось в наш первый раз, кажется, повторить уже не получится. Да и нужно ли. Все-таки львиная доля чувств из той ночи были не нашими с Берти, а нашими с Марко. А мне совсем не хотелось вспоминать, как они зажглись. Что он чуть было не поимел меня в коридоре как дешевую шлюху. От одной мысли о таком меня передергивало… а еще всякий раз сводило внизу живота. Ну да, мое тело по-прежнему его хотело. Что б его! Поэтому я даже обрадовалась, когда, на следующее утро после сцены с Марко и ночью с Берти я нашла в столовой старомодную записку от Лизи с ее скупым признанием, как ей осточертело сидеть в этой глуши, и что она возвращается в Лондон. Марко, разумеется, вызвался ее сопровождать. Нам с Берти она щедро пожелала торчать в ее доме пока не надоест. В то утро я облегченно выдохнула. Мне стыдно было и перед Лизи, за то, что я хочу ее парня настолько, что почти переспала с ним. И перед Марко. Ведь он совершенно точно знал, куда я понеслась от него и что произошло дальше. Но хуже того, он прекрасно понимал, о ком я думаю в объятиях его друга. И это было так унизительно. Но все обошлось. С той проклятой ночи Марко я больше не видела.

Спустя неделю мы с Берти тоже решили вернуться в Оксфорд. Если честно, то уединенная жизнь на побережье в это время года была такой унылой, что ее не бодрил даже молодой и частый секс, которого у нас обоих давно не было и которому мы предавались куда чаще, чем подготовкой к сессии.

— Пока все не уляжется, поживешь у меня, — заявил Берти, и я не нашлась, что ему возразить.

Всю дорогу до Оксфорда я планировала, как буду уживаться с Марко под одной крышей. Первые эмоции после той бурной ночи уже улеглись, и я даже ждала встречи с ним. Хотелось его увидеть, вздрогнуть от его мрачного, холодного взгляда, съежиться от его презрения или равнодушия. Я мазохистка, да? Но я отчаянно скучала по нему. И ничего не могла с этим поделать. Однако он и тут все за нас решил. Дворецкий Томас сообщил Берти, что сэр Сеймур переехал в свою лондонскую квартиру. Оказывается, она у него есть. Сердце запоздало царапнули обида и уязвлённое самолюбие. Ведь в ту ночь после клуба он повез меня не к себе домой, а в отель. Действительно как шлюху. Домой он, наверное, приглашает только достойных девушек. Таких как Лизи. Тут я неизменно хмыкала. Потому что понятия «достойная девушка» и «Лизи» были далеки друг от друга как два земных полюса. Из всех возможных достоинств у Лизи было лишь одно — знатные родители. Но, видимо, в мире Марко Сеймура это и есть главное мерило.

— А как же со сплетнями? Одно дело прятаться на побережье не в сезон и совсем другое поселиться вдвоем в доме в центре Оксфорда! — я вспомнила предостережение Марко. И туту разозлилась на него. Как он мог бросить меня в такой неловкой ситуации! И ладно бы меня! Но Берти не только ему друг, он вроде бы как отвечает за его безопасность. В том числе и медийную. Все время на стражи, как бы вокруг принца не болтали лишнего. А теперь так его подставил?

— Маша! — Берти обнял меня и признался, горячо дыша в макушку, — Я буду только рад, если о нас расползутся сплетни. Думаю, Марко понял это. И не станет нам мешать.

— Мешать? Чему мешать?

Вместо ответа он меня поцеловал. Вот в этом весь Берти.

— Маша, у тебя же есть план «б»? — Эльза лежала на шикарной кровати, доставшейся мне от фальшивых отношений с Платоном и с недовольством наблюдала, как я собираю вещи в чемодан.

В машине меня ждал мой парень.

Я замерла, уставилась на нее вопросительно. Она вздохнула и пояснила:

— Когда у тебя отношения с принцем, нужно хорошенько продумать, что ты будешь делать, когда вы расстанетесь. Потому что, скорее всего, разразиться скандал, и тебя перестанут принимать везде, где принимали раньше.

Я пожала плечами. Подумаешь, проблема. Где меня с Берти принимали-то? В доме Лизи? Не думаю, что я буду слишком переживать, если она закроет двери перед моим носом.

— Вот! — она вытащила из кармана кофты и плюхнула на покрывало несколько флаеров, — Я собрала в нашем универе — это стажировки в других странах. По твоей специальности самое лучшее предложение в Риме.

— Э… — я присела на краешек кровати, не зная, как на это реагировать, — Почему ты уверена, что мне придется искать другой универ?

Она снова вздохнула. Потом тихо ответила:

— Если ты не собралась за него замуж, то рано или поздно у тебя возникнут проблемы.

Я ее, конечно, поблагодарила за заботу, но про себя подумала, что Эльза сгущает краски. Она как всякая немка терпеть не может неопределенности. Она строит планы наперед. Она точно знает, куда поедет на летних каникулах. Даже билеты на самолет уже забронировала. Ну, а мне все это дико. Русское авось никто не отменял.

Сейчас мне было хорошо с Берти, спокойно и даже надежно. Мне почему-то казалось, что рядом с ним я пользуюсь его иммунитетом от проблем. Осмелев, я даже написала Платону, кратко обрисовав ситуацию и напомнив, что он обещал вернуть моей комнате прежний вид. Пора было выполнять обещание. Младший Каримов не ответил. Зато очень порадовал старший. Я прочла в новостях, что он участвует в международном экономическом форуме, который проходит в Санкт-Петербурге. Это означало, что он покинул Англию и больше мне не угрожает. Во всяком случае, в Оксфорде. И я расслабилась.

Так начался мой понедельник. А потом все рухнуло за одно утро. Судьба оскалилась бешеной собакой. Я поехала на автобусе в колледж на последнюю встречу со своим основным куратором перед выходом на сессию. Вчера я скинула ему окончательный вариант эссе по истории искусств, в котором учла все его замечания. Я была уверена в себе и в своей работе. И ничего не предвещало беды. Даже небо казалось не таким низким и не таким серым. Между тучами наметились белесые границы, что было хорошим знаком. Могло и солнышко показаться.

— Доигралась?! Твоего отца уволили с работы! Выгнали из института! — возмущенно проорала мне в ухо мама, едва я ответила на ее звонок.

Я замерла, пытаясь понять, почему она сваливает всю вину на меня. Потом вспомнила, папу назначили замом декана сразу после того, как Каримов заявил на меня свои права. Конечно, назначение произошло не без его участия. Надо думать, уволили отца тоже не просто так.

— Я вас предупреждала. Разве нет?

— Ты что совсем ничего не понимаешь? — возмущалась мама, решительно рассекая встречный поток прохожих на далекой московской улице, — Из-за твоей глупости всем нам будет крышка! Надо же связаться с таким могущественным человеком! Хорошо, если нас из дома не выселят!

— Мам, перестань истерить, пожалуйста. Квартира у нас в собственности. Никто нас не может выселить!

— Это там у вас демократия! А у нас еще как могут, — отрезала она и всхлипнула.

Похоже, до нее дошло, что и своей новообретенной мастерской она почти лишилась. И той яркой жизни в богатой тусовке столичных толстосумов тоже. Ее там терпели только как родственницу Каримова. Как могла моя умная матушка попасться на такой толстый и мало привлекательный крючок? Неужели я ее совсем не знаю?

— Пап ты как? — выдохнула я в трубку, едва смогла отвязаться от телефонных разборок с матерью.

— Все хорошо, Машенька. Не переживай, — его голос звучал на удивление бодро, — Не было бы счастья, как говорится…

— Пап, мне очень жаль!

— Да брось, пожалуйста. Я же понимаю, кому обязан этим местом. Если бы меня планировали назначить зам декана за мои заслуги, давно бы уже назначили. А так… несколько недель унижения, слава богу, закончились.

— Что ты будешь теперь делать?

Я знала, как трепетно папа относится к своей преподавательской работе. Очень ее любит. Он не желал уходить из института, даже понимая, что отношения с руководством, мягко говоря, не сложились. Но он чувствовал ответственность за своих студентов и аспирантов.

— Маш, пока в стране так много плохих учителей и такие высокие требования к ЕГЭ, я прокормлю семью репетиторством. У меня уже очередь из учеников, — он сухо рассмеялся, а потом проговорил с теплотой в голосе, — Не слушай маму. Она сейчас сама не своя. У нее это… головокружение от успехов. Рано или поздно она придет в норму, потому что в глубине души она хороший и правильный человек. А тобой я горжусь, малышка!

Мне бы его веру в людей! Я отключила телефон с тяжелым сердцем. Папа хорохорился, но я-то понимала, что ему разрушили жизнь из-за меня. И маме тоже. Вот о ее разбитых мечтах мне совсем не хотелось переживать. А еще было больно и обидно, что она не встала на мою сторону. А предпочла винить меня в своих бедах. Меня, а не Каримова! Вот где справедливость?!

На кафедре истории искусства меня тоже ждал неприятный сюрприз. Мой куратор, профессор Дейвис посмотрел на меня поверх очков половинок и поджал узкие губы.

— Увы, мисс Тцатцавтца, колледж принял решение о вашем отчислении.

— Что? Это как?! — я забыла об английской сдержанности, которую пыталась пародировать всю осень и выдала фейерверк настоящих славянских чувств.

Мистер Дейвис еле заметно сморщил нос. Брови его стоически не дрогнули. Истинный джентльмен!

— У вас слишком много незачетов. Неуспеваемость налицо.

— В смысле? — а вот я удивленно вскинула обе брови до самой макушки.

Профессор с пониманием кивнул и повернул ко мне экран своего компьютера:

— Посмотрите сами. У меня к вам претензий нет. Но вот по староанглийскому, истории Великобритании и истории Европы у вас полно задолженностей.

— Все профессора говорили мне, что это рабочие моменты, что главное сдать эссе.

— Но вы так и не сдали эссе по всем предметам.

— Так ведь еще не время. Я следую графику.

— К сожалению, вам нужно было поторопиться и сдать эссе до того, как ваши задолженности внесли в ваше лично дело.

— Меня никто не предупредил о таких последствиях.

Мистер Дейвис легонько вздохнул:

— Правила прописаны на сайте нашего колледжа, мисс Тцатцавтца. Вам следовало прочесть хотя бы их, если уж на труды Томаса Мора у вас времени не хватило.

Это все было настолько нечестно, что я даже не нашлась с ответом. К тому же, по манере разговора своего куратора, по его строгому виду я поняла, что доказывать свою правоту бессмысленно. Они просто не желают учить меня в своем колледже. Возможно, передумали продлевать грант. Ведь проблема решена — наш проект распознавания подделок в искусстве благополучно рухнул. Они своего добились.

Но на этом беды понедельника не закончились. Выйдя из кабинета куратора, я тут же написала письмо в деканат своего факультета МГУ. Я уведомила руководство университета, что готова вернуться в Москву и сдать сессию. Как я буду это делать без лекций и зачетов, я пока не знала, но понадеялась, что мне пойдут навстречу. Ведь я же их любимая студентка. Но я жестоко ошиблась. Спустя полчаса мне на почту пришло уведомление, что я отчислена из родного универа по причине отсутствия зачета по физкультуре. Более дурацкую причину и придумать сложно. Кажется, они постарались, чтобы я сразу поняла, что меня отчислили не случайно, не по недосмотру, а намеренно. И восстановиться не получится. Ведь я отлично помню, как декан факультета, подписывая бумаги на мою стажировку в Оксфорде, обещал, что зачет по физкультуре, который я не успеваю сдать из-за отъезда, мне поставят автоматом. И вот теперь его использовали как предлог. Еще одна подстава откуда не ждали. Я опустилась на скамейку у дороги. Меня в прямом смысле выкинули на обочину. Без образования и без средств к существованию. В чужой стране, где мне не рады. Моя студенческая виза закончится в августе, но что с того? Стипендии со следующего месяца уже не будет. На что мне жить? И где? В Москву мне тоже возвращаться уже не за чем. План «б», о котором твердила Эльза, неожиданно приобрел актуальность. Но у меня его не было. Почему я такая беспечная, почему не заготовила соломки, чтобы подстелить? Телефон снова ожил. Неожиданно звонил Платон.

— Ну, как тебе? — без приветствий спросил он.

— В смысле?

— Маш, ты же умная девица! — он даже возмутился, — Что тебе непонятно?

— Хочешь сказать, что все эти проблемы устроил мне твой отец?

Мой экс-жених вздохнул там, где бы он сейчас ни находился и словно даже посочувствовал мне:

— Это только цветочки, моя прелесть. Приготовься к длительной осаде. У тебя нет шансов, Машка. Сдавайся, пока в этой войне не рухнуло все, что у тебя есть.

Я схватилась за голову. Я настолько ничтожный противник для Каримова старшего, что он одним щелчком выбил у меня почву из-под ног. Но, с другой стороны, он допустил ошибку. Лишил меня сразу всего. Больше-то отнять у меня уже нечего. Нельзя сделать нищим и без того нищего. Чего мне теперь бояться? Что может быть еще хуже?

— Моя матушка прислала нам приглашение на предрождественский прием.

Берти и сам светился наряженной елкой. Чего он так радуется? Я устало опустилась в кресло. Что ему ответить?

Что это меньшее зло из всего, что случилось со мной за долгий день? Исключения сразу из двух университетов, отказ в стипендии в чужой стране, война с олигархом? Смотрины у матери парня! И почему я решила, что сразу ей не понравлюсь? Ах, да! С чего бы ей восторгаться безродной чужестранкой? Еще и без перспективы высшего образования. Такая себе партия для сына, на которого смотрит вся страна.

— Без меня! — я обхватила голову руками.

— Да ты что! Это прекрасный шанс познакомить тебя с семьей!

— Берти! — я взяла его за руку и посмотрела в его серые, теплые глаза, — Нам это не нужно! У нас и так все хорошо.

Но он не внял. Он опустился рядом на колени, прижал мои руки к губам. Когда поцеловал каждый палец, поднял на меня глаза и ответил:

— Это нужно нам, Маша. Я хочу, чтобы наши отношения стали официальными. Я серьезно настроен.

И вот как это понимать? Мы вместе меньше месяца. Зачем знакомить меня с родителями? Что за серьезность? Чего ему от меня нужно?