Око Бури

Глава 29

20 день 3 месяца 880 года, Королевский Лес, Алавия

— Вопросы веры, — говорила королева Амалиниииэ, мерными движениями растирая что-то в чашке, — не могут быть простыми, так как это схоже с нашими профессиями королев, правительниц. Когда что-то касается массы живых, включает в себя принуждение и добровольность, согласись, все становится очень непросто?

— Пожалуй, — ответила Иааиуиэль.

Несло ароматами растущих мега-деревьев, пробуждающегося весеннего леса.

— Мы же ждем от наших подданных, что они будут выполнять свои клятвы и обязательства, а когда они этого не делают, наказываем их, так?

— Пожалуй, — повторила Иааиуиэль.

Королева Алавии, сама того не зная, попала в больное место. Иааиуиэль утратила прежние формы, словно бы выпала из государственной жизни. Конечно, Гатар и Марена поддерживали ее, но в то же время постоянно занимались делами, и Иааиуиэль терзали тайные страхи, что ее разлюбили. Глупые, беспочвенные страхи, сливавшиеся с новым страхом не родить ребенка Гатара.

В нее словно засунули валун, который к тому же еще и рос с каждым днем, давил, угрожая разорвать.

— Поэтому я лишь сдержала свою клятву перед Адрофитом, — продолжила Амалиниииэ.

Она пересыпала порошок из чашки в емкость с водой, начала нарезать туда какие-то листья. Иааиуиэль когда-то думала начать изучать Алхимию, чтобы готовить выпивку и целебные зелья, но быстро отступила от той мысли. Мало того, что получить профессию было трудновато, так еще и потом пришлось бы провести много лет, в таких вот скучных растираниях, нарезке, принеси-подай и прочем.

Быть наемницей и на пару с Гатаром рубать, кого прикажут, было гораздо веселее!

— Среди моих подданных нашлись те, кто задавал такие же вопросы, более того, выразил свое недовольство, якобы я сменила Филору на Адрофита.

В голосе Амалиниииэ послышалось недовольство, а Иааиуиэль тихо вздохнула, уже жалея, что спросила.

— Филора — богиня лесов и растений, Адрофит — любви, и разве можно вырастить лес без любви? Кто сказал, что они должны враждовать между собой?

Вода в емкости бурлила, кружилась водоворотом, разделяясь на два слоя. Амалиниииэ подхватила верхний, быстро перелила обратно в ту чашку, в которой растирала ранее, принюхалась и кивнула. Придвинула к Иааиуиэль таз с водой, сказала:

— Ставь туда ноги, — и вылила в воду верхний слой своей смеси.

Иааиуиэль поставила, практически не ощутив самой воды. Ноги начало немного пощипывать, словно стягивало обратно всю расширенную кожу. Она немного отекала, но целители лишь смягчали симптомы, уверяя, что полное излечение навредит ребенку.

— Это никакая не смена веры, а лишь ее расширение. В той же империи, которой правит Олесса, вообще поклоняются сразу трем богам, почему бы моим подданным не верить заодно еще и в Адрофита? Любовь нам не помешает, слишком уж многих мы потеряли.

Словно сама себя убеждает, отметила Иааиуиэль.

— Ты же их подавила всех, да? — спросила она. — Как это делала Светлейшая?

— Я что, похожа на свою маменьку? — лицо Амалиниииэ перекосило на мгновение, она словно проглотила окончание фразы.

Королева Алавии вдруг присела рядом с тазом и начала омывать ноги Иааиуиэль, которая сдержала смешок. Слишком уж часто она и Гатар шутили на эту тему, мол, сбылись мечты, сам король или королева моют мне ноги и прочее в том же духе.

— Не могу не сказать, Адрофит — милостивый бог, — вдруг проникновенно сказала Амалиниииэ. — Он покарал моего блудливого муженька, но затем простил его и дал снять Проклятие. Он мог покарать Алмазного Кулака и обратить на него гнев своей паствы, но не стал этого делать.

Руки ее сдвигались выше по ногам Иааиуиэль, гладили, растирали, несли в себе покой и блаженство. Иааиуиэль вдруг вспомнила, что Амалиниииэ и сама беременна, носит в себе ребенка Минта. Того самого Минта, с которым она тоже спала, который кричал, что он отец ребенка Иааиуиэль. Через эту общность в ней вдруг протянулась веточка к Амалиниииэ, набухла, вспухла бутонами страсти и желания.

Иааиуиэль вздрогнула.

— Извини, я надавила слишком сильно? — тут же встревоженно спросила Амалиниииэ, поднимая голову.

Иааиуиэль смотрела в ее бледное эльфийское лицо, ненавистное и желанное до тягучей тяжести внизу. Последний раз она такое испытывала в отношение Бранда, но, чтобы ей вдруг захотелось светлую эльфийку? Ей, конечно, говорили о странных желаниях у беременных, особенно у нее, зачавшей милостью богов, но.

Эльфийку⁈

— Нет-нет, просто кольнуло внутри, ребенок похоже весь в Гатара, уже не помешается.

— О да, прекрасно тебя понимаю, — вдруг поддержала Амалиниииэ, — мой так вообще словно на лютне играет целыми днями, тоже весь в папашу, чтоб его утащило куда-нибудь на дно!

Невинный взгляд, словно и не было ничего.

— Извини, — сказала Иааиуиэль, — все равно, что-то мне нехорошо. Пойду я, пожалуй.

— Конечно, — улыбнулась Амалиниииэ и поднялась, чтобы ударить в маленький гонг.

Словно спало наваждение, желание вскочить и укусить королеву Алавии за зад исчезло.

Следовало найти Марену и рассказать ей все.

Миониалиоуэль Три Стрелы выглядел ужасно, словно жизнь в Алавии, выпила из него все соки. Там, у Провала, это был похотливый, жизнерадостный старый герой, здесь же… все отличалось. Королева Амалиниииэ, наверное, его тоже загоняла, подумала Иааиуиэль. Стоило бы поговорить с Гатаром, но он остался в Стордоре, поручив переговоры и дела здесь Марене, заявив, что верит в нее и справедливость решения.

— Ваше Величество, — чуть склонила голову Иааиуиэль.

Марена была уже рядом поддержала, с другой стороны ее за руку поддерживал верный Астард.

— Я рада, что мы наконец-то встретились вживую, — с легкой улыбкой произнесла императрица Турсы.

Слова ее сопровождал легкий кивок, как равной, и в другой раз Иааиуиэль была бы вне себя от счастья. Но сейчас она думала лишь о сходстве. С королевой Алавии ее объединяло то, что они спали с Минтом Вольдорсом. С императрицей Олессой ее объединяла неудавшаяся страсть к Алмазному Кулаку.

В остальном же они отличались, как небо и земля. Олесса была высока, стройна, голубоглаза, прекрасна — по меркам людей — и ее длинная коса вдруг всколыхнула в Иааиуиэль детские мечты иметь такую же. Те, у кого были такие волосы, не бегали по джунглям, не прыгали по деревьям, не добывали себе пропитание тяжелым трудом.

— Я как раз собиралась расспросить королеву Марену и героя Миона Три Стрелы о событиях прошлого года, у Провала и внутри него, — продолжала напевно Олесса. — Вы же тоже принимали в них участие?

— Да.

— А еще там была Амалиниииэ, моя прекрасная королева! — вдруг заявил Миониалиоуэль. — Давайте ее тоже пригласим, пусть озарит своей красотой нашу встречу! Думаю, вам, ваши величества, как будущим матерям найдется что посоветовать моей королеве.

— Я хотела поговорить без лишних свидетелей, — заметила Олесса.

Свободная, открытая поза ее не изменилась, но в то же время ощущалось, что императрица сердится.

— Да какая же она лишняя? — почти простодушно изумился Миониалиоуэль.

— А вы знаете, кто еще был тогда у Провала? Моя наставница, Феола Три Глаза, — вдруг сказала Марена.

Иааиуиэль, разлегшаяся удобно в кресле, посмотрела изумленно, и она пожалела, что Астард уже ушел, так можно было бы с ним обменяться удивленными взглядами. Удивленными и тревожными, ведь дела Феолы были плохи, как никогда. Реборн Сотня снова вернулся к своей роли надсмотрщика при Феоле, которая теперь в упор не узнавала его. Увидела одного из гвардейцев в форме Стордора и попыталась напасть, решив, что она среди врагов. Иааиуиэль подозревала, что Марена предложила приехать сюда, в Королевский Лес Алавии отчасти потому, что не хотела видеть наставницу в таком состоянии.

И тут она сама заговорила о Феоле?

— И как там поживает моя старая подружка Феола? — надтреснутым, преувеличенно бодрым голосом спросил Миониалиоуэль у Марены.

— Она умирает, — призналась Марена.

По щеке ее сбежала слеза, сама она, склонив голову, следила за Миониалиоуэлем.

— Деградация, новая профессия, сейчас она уже никого не узнает, кроме старых друзей. Вот вас и деда Бранда точно узнала бы. Не хотите съездить, навестить ее?

— Печально, — вздохнул Миониалиоуэль, — но не могу, столько дел, столько дел, моей прекрасной королеве нужна помощь.

Что тут происходит, немного беспомощно подумала Иааиуиэль. Но в то же время она ощущала прилив радости и сил, вот они, важные государственные дела! Чего она куксилась и сидела взаперти? Следовало выйти и помогать, как она вообще могла усомниться в любви Марены и Гатара?

Иааиуиэль вспомнила случившееся ранее, но не при Миониалиоуэле же говорить, что желала королеву Амалиниииэ! Еще не факт, что та желала ее в ответ или сама устроила случившееся. Жрецы Адрофита, конечно, но не доказательство.

— Кстати, о Бранде, — перехватила инициативу императрица Олесса.

Руки ее теребили завязки пояска, словно она собиралась распустить его и то ли удавить всех, то ли раздеться.

— Я хотела бы поговорить о нем.

— Только если ваше величество потом уделит пять минут разговору о делах государственных, — продолжала гнуть свое Марена. — Например выступить в роли посредницы между Алавией и Бесконечным Лесом, закончить войну.

Хоть она и обращалась к императрице, но взгляд ее был обращен в сторону Миониалиоуэля.

Иааиуиэль вдруг сообразила, что здесь что-то происходит и мысленно присвистнула. Ай да Марена! Куда делась та забитая и подавленная девчушка, которую втолкнули им в камеру? Вот Бранд… Иааиуиэль вдруг вспомнила, как он им наврал про ленты, не проводящие магию, и тихо хихикнула.

— Никакого мира с дриадами! — шумел Миониалиоуэль тем временем. — Моя королева Амалиниииэ против!

— Конечно, конечно, ее мнение — тут решающее, — мягко согласилась Марена улыбаясь.

Затем разговор все же вернулся к Бранду и Иааиуиэль прикрыла глаза. Видеть Олессу… было неприятно. Не из-за красоты или внешности, конечно, а потому что в ней Иааиуиэль видела себя год, нет, меньше года назад. Одержимость Брандом, потому что любовью это было уже не назвать, какая еще любовь к такому старому старику? Может неспроста случилась эта история с Адрофитом?

И еще Иааиуиэль было неприятно видеть это зеркало Олессы, потому что императрица действовала. Правила. Добивалась. Не страдала, забившись в угол во дворце, не предавалась глупым страхам.

— Благодарю вас, уважаемый герой Три Стрелы, — улыбнулась Олесса, — вы мне очень помогли. Передавайте мои наилучшие пожелание прекраснейшей королеве Амалиниииэ.

Три Стрелы просиял и ушел.

— Прежде чем вы снова начнете скучные разговоры об Алмазном Кулаке, — сказала Иааиуиэль, — выслушайте мою историю!

— Скучные? — искренне рассмеялась Марена.

— Что? — надула губки Иааиуиэль.

— Да я только рада за тебя! — Марена даже начала подниматься, потом махнула рукой. — Ты наконец-то излечилась до конца! Значит с тобой и с твоим здоровьем все в порядке!

И правда, подумала Иааиуиэль и ей вдруг стало легко и радостно.

— Значит, вы считаете, что это болезнь любить старика⁈ — отчеканила холодным тоном Олесса.

Профессия ее явно была повыше, чем у королев Стордора. Иааиуиэль испугалась, ей захотелось согнуться, извиниться, попросить прощения у могучей правительницы.

— Прекратите! — звонко вскричала Марена, в этот раз вскакивая и закрывая собой Иааиуиэль. — Это не болезнь любить деда Бранда, я говорила лишь о Ираниэль!

— Тогда ладно, — спокойным тоном произнесла Олесса.

Синие глаза перестали напоминать смертельные водовороты, напряжение в комнате исчезло.

— Значит, ты не возражаешь? — спросила она у Марены.

— Нет, — легко ответила та. — Как я могу быть за или против? В этом деле только один голос имеет значение и это голос самого деда Бранда.

— Да, — прошептала Олесса. — Надо будет расспросить королеву Амали о ее матушке, или лучше героя Три Стрелы, что тут было во времена Бранда.

— Погодите, — вскинулась Иааиуиэль, — дайте я расскажу. Нас не подслушивают?

Марена молча продемонстрировала какой-то амулет из связки.

Выслушав рассказ Иааиуиэль, Марена пришла в сильнейшее возбуждение.

— Мне показалось, что Три Стрелы словно одержим или околдован! — заявила она. — Я потому и заводила разговоры о наставнице Феоле и дриадах, чтобы спровоцировать в нем разные отклики! Теперь все сходится!

— Околдован… любовью?

— Разве не пустила королева Амали сюда жрецов Адрофита? Разве не говорила она с тобой об Адрофите, не Филоре? Разве не ощутила ты внезапной любви к тем, кого всегда ненавидела?

— Да, — пробормотала Иааиуиэль, — удачно получилось.

Так бы и не поняла ничего.

— Хорошо, что Гатар с нами не приехал, — пробормотала она.

Олесса посмотрела удивленно, а вот Марена поняла сразу. Она — беременная эльфийка и Гатар считал ее привлекательной. Амалиниииэ — беременная эльфийка, да еще с умениями Адрофита. Вполне могла и соблазнить, заморочить голову, как Миониалиоуэлю. Гатар спал со многими, только в прошлые времена Иааиуиэль и в голову бы не пришло ревновать боевого товарища.

— Да уж, если она Алхимией обошла защитные амулеты, — нервно отозвалась Марена, дергая рукой, как будто хотела ухватиться за косу.

— Все это лишь догадки, — сказала Олесса.

— Я ощущала в нем кровь и смерть, и все это было как-то связано с дриадами.

— Тебе жаль дриад?

— Мне жаль всех, — проворчала Марена, в это мгновение как никогда напоминая Бранда. — Помогите нам, Олесса, и обещаю, когда дед вернется, я скажу ему, что вы помогли Стордору.

Олесса замерла, а Иааиуиэль мысленно улыбнулась и потерла руки. Манипуляции влюбленными при помощи правды, спасение дриад, заговор беременных королев! Вот это была жизнь, чего она боялась⁈

— Ради Стордора он покинул свое уединение, ради Стордора остался и помогал королевству встать на ноги, хотя дела героя звали его на восток.

Глаза Олессы вспыхнули, расширились в синие озера и Иааиуиэль поняла, что императрица им поможет.