— Последнее местоположение?
— Вдоль вереницы многоквартирных домов у пристани.
Тогда он все еще был в городе, я взял это на заметку.
— В этом есть какой-то смысл, если вы второй раз отслеживаете его в этом районе.
— Здесь нет ничего, кроме обветшалых квартир и отвратительной вони гниющей рыбы на старых складах.
— Значит, это один из тех двоих.
— Гниющая рыба? — пошутил Сейдж.
Я не стал реагировать и вместо этого написал последнее слово, которое искал.
— Они, должно быть, где-то встречаются в том месте.
— Том, послушай, я могу торчать там каждую ночь в течение недели, ты знаешь, я справлюсь, но что, если ничего не найду?
Я услышал приближающиеся шаги по направлению к библиотеке, но также продолжил смотреть в свой дневник.
— Найдешь, — сказал я.
— Как скажешь, — Сейдж вздохнул, и я повесил трубку.
Не глядя на телефон, я отключил его и положил на приставной столик, находящийся рядом с креслом, в котором я сидел.
— Что-то ищешь, Голубка?
— Вообще-то, тебя. — Я поднял голову и посмотрел, как Джемайма скрестила руки на груди. Приоткрыв розовые губы, она обвела взглядом помещение. — И книгу.
— К счастью для тебя, ты наткнулась на соотношение «два в одном».
Она улыбнулась, и я прочертил линию черными чернилами поперек предложения, над которым я только что трудился.
Не в силах подобрать слова, я жестом показал ей распологаться и наблюдал, как она пробегает пальцами по корешкам старых книг по истории. Джемайма обошла библиотеку по периметру, затем остановилась у полки рядом с камином, ее пальчики прикасались к некоторым любимым книгам моей матери. В основном, исторические любовные романы. Но я был не из тех, кто судит.
Джемайма прислонилась плечом к полке, читая по очереди аннотации трех книг, ее ресницы трепетали, и я понял, когда она нашла ту, которая вызвала у нее интерес, по слегка вспыхнувшему взгляду.
Я подавил желание задать миллион вопросов, успокоившись на том, что, если она искала что-нибудь почитать и укладывала Лу спать, то здесь ей становилось все уютнее.
Я потер грудь рукой, подслушивая, как моя Голубка попросила Лу называть ее по имени, но не смел надеяться на что-то большее — на то, чего я так хотел.
Что Джемайма останется. Заглянет за пределы крови и шрамов и увидит истину.
Это было неотъемлемой частью меня, да. На самом деле, меня беспокоила мысль о том, что бы я делал без конкретной отдушины, от которой стал зависим. Но не это определяло меня. У всех нас были свои увлечения, когда дело касалось карьеры. Мое было просто немного более… уникальнее, чем у других.
— Она заснула прежде, чем я успела закончить рассказ. — От ее нежного голоса в сочетании с вниманием, обращенным на меня, ручка выскользнула из моих пальцев. Внутренне я нахмурился от того, что вел себя как шут гороховый.
Казалось, рядом с ней ничего нельзя изменить и принять как должное.
— Да, она всегда засыпает рано, — сообщил я.
Джемайма прошла по ковру и присела в двухместное кресло напротив меня с откидной спинкой. Посмотрев на мой телефон, она прикусила нижнюю губу.
— Как тебе пришло в голову имя Лу-Лу?
— Оно принадлежало моей тете. Когда я был маленьким, она жила с нами, проходя курс лечения от рака молочной железы.
Голубка опустила ресницы и провела ладонью по обложке книги в мягком переплете, лежащей у нее на коленях.
— Я так понимаю, она не выжила.
— Нет, — подтвердил я. — Но она была… другой.
Джемайма посмотрела на меня.
— Какой она была?
Ее интерес вонзился колючими ветками в мое нутро, цепляя и пытаясь притянуть меня ближе.
— Она была яркой и смелой, но в то же время мягкой. Она была старше моей матери на семь лет, но они были лучшими подругами, независимо от того, насколько по-разному сложилась их жизнь. Моя мать вышла замуж за итальянского мафиози, крутого бизнесмена, в то время как моя тетя большую часть своей жизни оставалась незамужней, при любой возможности занимаясь альпинизмом и приключениями.
Воспользовавшись моей паузой, Голубка спросила:
— Значит, она пришла к вам за помощью?
Я кивнул.
— Даже мой отец, несмотря на то, что большую часть времени был хладнокровен, не был застрахован от эффекта, которая оказывала на всех Лу-Лу.
Печальная улыбка тронула губы Джемаймы, и она нахмурила брови.
— Я понимаю.
Я откинулся назад, на мягкую кожаную спинку, ожидая.
Она сделала то же самое и продолжила:
— Твоя тетя принесла жизнь и любовь в этот дом.
— Да.
— И твоя Лу делает то же самое.
Чувствуя себя так, словно меня одурманили наркотиками, я вглядывался в каждый идеальный изгиб ее лица. У нее было лицо ангела и сердце королевы.
Не сводя с меня глаз, Джемайма провела рукой по потертости на кожаном кресле.
— Как тебе удалось отдать ее в школу? Учитывая, что на самом деле она не твоя.
Такая любознательная.
— Сфабрикованные записи о рождении. Имя ее отца было стерто из ее жизни и жизни ее матери, что было не трудно, учитывая, что он отсутствовал, и я добавил себя в качестве родителя.
Она пристально посмотрела на меня.
— Как?
Я ухмыльнулся
— Как, спрашивает она. Голубка, этот мир вращается с помощью валюты. И по правильной цене ты получишь практически все, что тебе нужно, если будешь знать, где искать.
Она скривила губы, и мне захотелось прикоснуться к ним. Своими собственными.
— И ты знаешь, где искать и как?
— Мой отец был влиятельным человеком, у которого имелись связи с мафией, работорговлей и многими другими сомнительными типами.
— Отвратительно, — сказала она насмешливым тоном. — Потому что то, что ты делаешь, абсолютно респектабельно.
— Осторожнее, Голубка, — прошептал я, мой член приподнялся, когда ее язычок выскользнул наружу, облизывая верхнюю губу.
— Или что? — прошептала она в ответ. Но, несмотря на самоуверенные слова, дурные предчувствия все еще теплились в ней.
Я просто улыбнулся, и это, похоже, встревожило ее больше, чем все, что я мог бы сказать.
— Итак, — Голубка прочистила горло и выпрямилась в кресле, — ты сказал, чтобы я нашла тебя до того, как я смогу уйти.
Я намеренно опустил взгляд на книгу у нее на коленях.
— Ты уезжаешь сегодня вечером?
— Нет, но это то, что, по твоим словам, мне нужно было сделать.
Обдумывая свой следующий шаг, я схватил дневник и ручку и положил их на приставной столик, прежде чем встать.
Джемайма невинным взглядом следила за каждым моим движением, и хотя я сказал ей, что отпущу ее, я подавил чувство вины, напомнив себе, что никогда не соглашусь на это, как и всегда.
— Ты готова заключить сделку, Голубка? — Я протянул ей руку.
Она посмотрела на мою вытянутую ладонь, а затем перевела взгляд на меня.
— Сделка?
— Это именно то, что я сказал. Ты можешь уйти, но сначала я должен попросить кое о чем в обмен на мое… гостеприимство.
Ангельский смех слетел с ее губ и превратил ее красоту во что-то неземное. Она погрозила мне пальцем.
— Я должна была знать, что за это придется заплатить.
— Я никогда не говорил обратного.
Ее улыбка исчезла, Джемайма отложила книгу и, наконец, вложила свою мягкую руку в мою.
— Хорошо. — Я наслаждался прикосновением, сжимая ее теплую ладонь в своей, и задавался вопросом, каково это — скользить языком по каждому дюйму ее кремовой кожи. — Что ты хочешь взамен?
Я знал, что она подшучивает надо мной, и делала это намеренно. Хотя, если бы Джемайма притворилась должной выплатить свой долг, чтобы покинуть мой дом, тогда она бы не испытала чувство вины.
Заметив жар в моих глазах, в моих прикосновениях и то, как нас притянуло вплотную друг к другу, она прохрипела:
— Никакого секса и никакой крови.
Голубка откинула голову назад при виде оскорбленного выражения моего лица, еще один смешок усладил мои уши и послал противоречивые сигналы органу в моей груди.
Воспользовавшись ее рассеянным состоянием, я обнял Джемайму, скользнув рукой вверх по спине и нежно обхватывая ее затылок, в то время как другой рукой прикоснулся к ее лицу.
— Мы делали это раньше, — сказал я, чувствуя, как ее сердце колотится у меня в груди, и ощущая прекрасное, неистовое биение ее пульса под моими пальцами.
— Не так, как сейчас, — прошептала она, приподнявшись на цыпочки, ее взгляд переместился на мой рот. — А потом я смогу уйти… в любое время, когда захочу? — Слова слетели с ее губ, сладкое тепло ее дыхания обжигало.
— Я бы предпочел, чтобы ты осталась, но я человек слова.
Неуверенно Джемайма положила руки мне на талию, и это прикосновение оборвало последнюю ниточку моего самообладания.
И тогда я поцеловал ее.
Я целовал с целенаправленной нежностью, пока ее дыхание не стало тяжелым, и ее губы не приоткрыли мои. Своим языком она прикоснулась к моему, и я застонал, углубляя поцелуй и ведя нас назад.
Голубка схватила меня за рубашку, а я намотал ее волосы в кулак, желая большего, нуждаясь в большем.
Древесина книжной полки впилась мне в спину, когда Джемайма обвила руками мою шею, и я поднял ее. Ногами она обвилась вокруг моей талии, а прикосновение ее грудей к моему бешено колотящемуся сердцу сделало меня слепым, неспособным делать что-либо, кроме как чувствовать.
Ее тихие стоны, когда я нежно покусывал ее губы, заставили мой член напрячься в брюках. Я издал гортанный звук, стоило Джемайме начать тереться об меня и обхватить мое лицо руками, наклоняя его для большего доступа, а затем скользнула ладонями в мои волосы.
Затем мой телефон издал звук пришедшей электронной почты, и чары были разрушены.
Джемайма чуть не упала на пол от того, как быстро оторвалась от моего рта.
— Черт, — выдохнула она, когда я крепко удерживал ее. Она посмотрела на меня снизу вверх, ее кожа была восхитительно розовой, губы — аппетитно красными, а волосы — соблазнительно спутанными, затем сглотнула и попятилась к двери.
Думай, думай, думай, ты, невыносимый идиот.
Но твердый член у меня в штанах перекрыл все функции, полностью отключив голову. Я провел дрожащей ладонью по своим растрепанным волосам, когда Джемайма торопливо пробормотала в дверях «спокойной ночи».
Она уже давно ушла, когда я пробормотал:
— До следующего раза, Голубка.