Опасная любовь

37

Страх и отчаяние, парализовавшие душу Ирины в первые часы после похищения, сменились полной апатией. Но и она прошла. Теперь, когда закончился второй день ее заточения в грязной ванной, Ирина, закусив губу, напряженно думала о том, как отсюда выбраться. Это уже не казалось невозможным, не в крепость ведь ее посадили, не в каменный каземат. Обыкновенная квартира на втором этаже, можно и через окно уйти, если удастся выбраться из этой ужасной, вонючей ванной. Наручники приковали ее к старой водопроводной трубе, которая змеилась вдоль стены. Если натянуть стальную цепочку, труба начинает с тихим скрежетом отрываться от стены. Как следует дернуть — и сломается.

Вот пока и все. Дверь ванной комнаты в этой старой квартире такая массивная, будто здесь хозяева прятали все свои ценности, а новый стальной засов на ней вполне мог стоять на двери банка. Когда дверь заперта, когда за нею постоянно сидят двое бандитов, трубу не сломаешь. Брызнет горячая вода, бандиты с ухмылкой перекроют кран и оставят ее в болоте. Ирина с отвращением посмотрела на грязный пол, представила, что творится под ванной и выплывет оттуда… Мерзость!

И все-таки Ирина верила, что выбраться отсюда можно. Придумать что-то, обмануть бандитов… Если бы Наташка оказалась в такой ситуации, она бы живо что-нибудь придумала!

Наташка…

Вспоминая вчерашний день, Ирина сожалела о том, что рассказала бандиту о кассете, на которой записан перепуганный голос насильника. Ведь Наташка строго-настрого велела никому и никогда об этом не рассказывать. Конечно, бандит вряд ли знает Нигилиста и не сможет донести ему об этом, но все же неспокойно было на душе.

А еще и Арик…

И за него болела душа. Ирину похитили для того, чтобы он думал, будто Степан Петрович увез ее на Канары. А Степан Петрович, похоже, и не знает, что она здесь, в Москве. Иначе пришел бы, сказал, что ему нужно. Выходит, кто-то сделал так, что Арик сейчас думает, как отомстить Степану Петровичу. Для чего это сделано? Господи, Господи, как же предупредить его?

Нужно придумать, но пока не получается… Ирина потянулась к раковине, открыла холодную воду, умылась и снова села на шаткую раскладушку. За дверью послышался шум, потом раздался жесткий голос чернявого главаря:

— Все, время. Пошли, Буфет. Это самое трудное дело, если выгорит, считайте себя богатыми господами, ребятки. Ну а если нет, мы — трупы. Станок, через пару-тройку часов я звякну. Значит, все о’кей. Не будет звонка — вали отсюда побыстрей, заляжь где-нибудь и не высовывайся, может, и уцелеешь. Короче, я уже сто раз говорил об этом.

— Да понял я, Король, понял. А с нею что делать? Отпустить или здесь оставить?

— Ты уже считаешь нас трупами? — мрачно спросил Буфет.

— Рановато, — хмыкнул главарь. — Мы еще побегаем за зелененькими, а потом побегают вокруг нас.

— Да нет, я серьезно, — заупрямился Станок. — Об этом ты не говорил. Если вы не вернетесь, что с нею делать?

Ирина напряглась, вслушиваясь в разговор.

— Что хочешь, то и делай, — зло сказал Король. — Она привязанная, можешь поразглядывать, что она там под халатом прячет, попробовать. Только времени у тебя на это не будет. А вообще-то она тебя в лицо знает. Вот и думай, что делать.

— Понял, — сказал Станок. — Возвращайтесь быстрее. Много не стреляйте, патроны берегите.

Ирина не поняла, шутил он или всерьез говорил, но вдруг снова почувствовала страх. Что они задумали? Не иначе, кого-то хотят убить. А потом? Наверное, что-то изменится в их отношении к ней. Или отпустят, как обещали, или… Даже страшно было подумать об этом втором «или». А если у них не получится, самих убьют, Станок может делать с нею все что угодно…

Почувствовав озноб, Ирина закуталась в потрепанное зеленое одеяло и так сидела, не в силах оторвать взгляда от двери. Она слышала, как ушли здоровенный Буфет, и вправду похожий на давно вышедший из моды предмет мебели, и чернявый главарь. Значит, в квартире остался один Станок.

Один — это не двое… И все равно ничего умного в голову не приходило. Щелкнул засов на двери ванной. Ирина еще плотнее закуталась в одеяло. Что он хочет?

— Жрать будешь? — спросил Станок. — Могу дать бутерброд с колбасой и чай.

Ирина замотала головой.

— Не хочу.

— Смотри, похудеешь, — ухмыльнулся Станок, беззастенчиво разглядывая ее. — Или вам, бабам, это только на пользу идет? Вроде как диета?

— Просто не хочу есть. А куда они ушли?

— Деньги зарабатывать. Тебя это не касается.

— Когда меня отпустят домой?

— Как заработаем кучу зеленых, так и отпустим. А чё тебе, хреново здесь? Больно не делают, кормят, работать не заставляют — не жизнь, а малина.

— Отпусти меня, а? — жалобно попросила Ирина. — Ты же человек, у меня есть муж, дом, я не могу больше сидеть здесь и думать, что там творится, в моем доме.

— Больше ты ничего не хочешь? Отпусти! Совсем дура, что ли? Я не распоряжаюсь здесь, есть начальники. Отпущу тебя, мне башку снесут и все дела. А на хрена ж мне это нужно?

— А зачем тебе нужно быть бандитом? Что в этом хорошего? Похищаешь беззащитных женщин, грабишь, наверное, кого-то убиваешь — разве тебя этому учила мама?

— Ты что, воспитывать меня собралась? — хмыкнул Станок. Он не собирался уходить, видимо, скучно было сидеть в комнате одному. — Так это зря.

— Нет, просто хочу понять, как люди докатываются до такой гнусной жизни, как теряют человеческий облик, становятся зверями, даже хуже — монстрами. Наверное же, у тебя есть какая-то специальность, ты где-то работал, был нормальным человеком…

— Я и сейчас нормальный. А работать… да, работал. Я токарь-фрезеровщик шестого разряда, между прочим, классный специалист, — сказал Станок. Он хотел казаться небрежным, но Ирина по голосу поняла: нелегко ему вспоминать о прошлом.

— Ну и работал бы токарем, — сказала она. — Зачем же было зверем становиться?

— Много там заработаешь! Я в Самаре жил, на самолетостроительном работал. С такими бабками, как там платили, и в кабак не сгоняешь. А потом… Как-то по пьяни замочили мужика одного. А он, сучок, важным деловым оказался. Не столько ментовка, сколько его дружки взялись мочить наших. Пришлось мне сдернуть оттуда. Приехал вот в Москву.

— Ну и устроился бы работать на завод, и здесь их много, — сказала Ирина, надеясь если не разжалобить бандита, то хотя бы выяснить, что же они задумали.

— Без прописки? Не смеши меня. Да и светиться лишний раз не хочется. Есть у меня начальник, работу дает, бабки платит, угол, где жить, нашел — нормально.

— А дальше? Дальше что? Ведь это же тупик.

— Дальше? Красивая ты баба, как я посмотрю. Вот дальше я хочу тебя трахнуть.

— Тебе и за это башку снесут, — не очень уверенно напомнила Ирина, на всякий случай отодвигаясь в дальний конец ванной.

— Ну, поживем — увидим, — усмехнулся Станок. — А ты настоящая артистка?

— Настоящая, а что?

— Да так… Первый раз живую артистку вижу. А чтоб трахнуть, так, думаю, такой возможности уже не будет. Может, попробуем? Все равно делать нечего.

Ирина задумалась. А что, если это и есть возможность перехитрить бандита и выбраться отсюда?

— А ты снимешь наручники? — спросила она. — В них же неудобно. Пожалуйста, сними, и мы поговорим об этом.

— И не надейся, — Станок покачал головой. — Думаешь обдурить меня, лапуля, как говорит начальник? Не выйдет. Да ты не беспокойся, я сделаю так, что тебе удобно будет.

— Да пошел ты!.. — с отвращением сказала Ирина. — Дерьмо. Попробуй только дотронься до меня, тебе точно потом башку снесут, можешь не сомневаться.

— Ух ты! Ну ладно, пока я молчу. Посмотрим, что ты запоешь через пару-тройку часов, если начальник и Буфет не вернутся. Ты пока подумай об этом. — Бандит похотливо ухмыльнулся и вышел из ванной, заперев тяжелую дверь на засов.

Ирина машинально взглянула на часы: половина десятого вечера. Значит, к одиннадцати все станет ясно…

— Арик, Арик!.. — застонала она и повалилась на шаткую раскладушку.

— Ты довольна? Довольна?! — Сергей в ярости метался по комнате матери, размахивая зажатой в руке запиской Наташи. — Она ушла! Она оказалась более порядочной, чем ты, чем я, чем все мы! Не стала терпеть это неприкрытое хамство — и ушла! Радуйся, мама, ты достигла, чего хотела! Теперь мы все счастливы!

— Сережа, пожалуйста, не груби. Она именно этого и добивалась своим уходом. — Мария Федотовна сидела в кресле, опустив голову и лишь изредка поглядывая на сына.

— Это ложь, мама! Не надо обманывать ни себя, ни меня! Она ушла потому, что мы оказались скотами по отношению к ней, и в первую очередь — я. Да, мама, я — скотина! Ты хотела, чтобы я был таким? Я притащил ее сюда, убедил, что мои родители будут внимательны и заботливы к моей любимой девушке, они помогут ей привыкнуть к чужому дому. Я поклялся, что сделаю все для нее, никому не дам в обиду! Она поверила… Поверила мне, мама, а не добивалась чего-то. А я позволил оскорблять ее, не защитил, не удержал!

— Но Сережа, я ведь просто хотела, чтобы были соблюдены элементарные человеческие условности. Чтобы ты наконец развелся с законной женой, зарегистрировал бы новый брак. Почему это естественное желание родителей так возмущает тебя?

— Да потому, что дело вовсе не в этом. Ты просто ненавидишь Наташу и сделала все, чтобы она ушла от нас. От меня! Ну почему, мама? Ты же считаешь себя творческим человеком, интеллигенткой, ты же читала когда-то «Ромео и Джульетту», почему ты ненавидишь девушку, которую я люблю, без которой не могу жить?! Почему и мои родители, и всякие бизнесмены, торговцы, бандиты, Валеты, Ларисы, ну весь мир хочет, чтобы мы расстались?! Да что ж это, преступление, любить красивую девушку, быть любимым, быть счастливыми вдвоем? Почему, почему, мама?!!

— Тебе нужно успокоиться, отдохнуть, сынок, — вздохнула Мария Федотовна. — Ну что ты вбил себе в голову…

— Я не вбил! — закричал Сергей. — Я люблю ее, теперь мне жить не хочется! Подлецом быть не хочется! Знать, что Наташа ушла к другому, — не хочется! Ну зачем все эти муки, мама?

— Хочешь, я позвоню ей, извинюсь, — еще ниже опустив голову, тихо сказала Мария Федотовна. — Только, пожалуйста, не говори таких страшных слов, сынок.

— Она простит тебя, она очень добрая девушка… Но сюда уже не вернется. Как же ты могла так поступить вчера? Она тебе подарок купила, красивую, кстати, блузку, у нее отличный вкус, получила первую зарплату, прибежала радостная, с подарками, а ты чуть ли не ударила ее!

— Ну, видишь ли… — всхлипнула Мария Федотовна. — Я просто была не в настроении, хотела поставить ее на место. И ты же сам знаешь, какие это деньги. Сам слышал вчера, как разговаривают те, кто платит эти деньги.

— Они выгнали ее с работы. Вот тебе и свидетельство того, что она была честной девушкой и деньги зарабатывала честно.

— Но я же не знала… Сережа, сынок, я понимаю, что была не права. Сейчас даже не могу объяснить, почему так получилось. Наверное… наверное, нужно было сразу сказать все, что я думаю по этому поводу, разрядиться. А я промолчала, когда ты сказал, что хочешь пригласить к нам жить Наташу, посчитала, что после ухода Ларисы у тебя и так нервы на пределе. Я злилась, но молчала, и вот — сорвалась… Пожалуйста, прости меня. Давай подумаем, как сделать, чтобы Наташа вернулась. Позвонить ей?

— Телефон в записной книжке на моем столе, но… Не нужно, мама. Ты уже сделала все, что могла. Я попробую сам позвонить Наташе, правда, не уверен, что она захочет разговаривать со мной. Я бы сам не стал говорить с человеком, если бы он так подвел меня, как я Наташу…

Сергей вернулся в свою комнату, долго сидел за письменным столом, упершись взглядом в телефонный аппарат. Записка Наташи лежала на столе рядом с телефоном. Сумбурные мысли в голове, словно пчелы вокруг матки, роились вокруг одной, главной: вернуть Наташу. Вернуть, вернуть! Не обязательно сюда — вернуть себе любимую. Жить где угодно, где получится, но рядом с нею. Потому что вот комната, где он прожил много лет, его берлога, убежище, где удобно работать, удобно отдыхать, удобно развлекаться, но она же стала вдруг пустой и холодной! Теперь в этой комнате не хочется ни работать, ни отдыхать, ни развлекаться!

А как они счастливы были здесь несколько дней! Всего несколько дней, пока не ворвались в их жизнь посторонние, разрушительные силы… Сергей с тоской посмотрел на диван, журнальный столик, кресла — как же они потускнели теперь, когда Наташа ушла! Даже компьютер и тот, кажется, осиротел без черноглазой девчонки.

Сергей вздохнул и набрал номер.

— Я слушаю вас, — почти сразу ответил мужской голос.

— Добрый вечер, — после некоторого колебания сказал Сергей. Было намерение просто попросить Наташу к телефону, но это слишком напоминало вчерашний звонок незнакомого грубияна «дай Наташу!». — Пожалуйста, позовите к телефону Наташу.

— Вы Сергей, не так ли? — холодно поинтересовался мужчина и, не дождавшись ответа, сказал: — Сожалею, но она сейчас не может подойти к телефону.

— Не может или не хочет?

— По-моему, скорее второе. Что ей передать?

— Я действительно Сергей. Извините за назойливость, но крайне важно сказать Наташе несколько слов. Пожалуйста, передайте ей это, и пусть она возьмет трубку.

Несколько мгновений тишины показались Сергею долгими часами. Наконец он услышал усталый голос Наташи:

— Ну что ты хочешь, Сережа? Я же тебе все написала.

— Наташа! Наташа! — закричал Сергей. — Любимая моя… — Он стиснул зубы, сдерживая слезы. — Послушай, Наташа…

— Ну я и слушаю тебя.

— Мама поняла, что поступила бестактно вчера, просто грубо, она готова извиниться… Вернись, Наташа. Пожалуйста, прошу тебя, вернись. Все будет по-другому, обещаю тебе!

— Нет, Сережа, — кажется, она всхлипнула. — Я никогда не вернусь к вам. Я тебе все написала, неужели ты не понимаешь?

— Я все понимаю, я вел себя очень глупо. Но и мама тоже сегодня поняла, что была не права. Хочешь, она сама позвонит тебе, извинится?

— Нет, — вздохнула Наташа. — Об этом я и говорить не хочу. Не обижайся, Сережа, но там жить я не буду. Скажи мне, зачем ты рассказал Нигилисту про Радика и кассету? Я же просила тебя никогда и никому не говорить об этом.

— Я ничего не говорил ему. Клянусь тебе, Наташа! — воскликнул Сергей.

— Кто же, кроме тебя, мог об этом сказать? Ты не первый раз клянешься, но, видно, клятвы твои не много стоят.

— Наташа! Я не знаю даже телефон этого Нигилиста, последний раз я говорил с ним в прошлом году, в общежитии Литинститута, и ты при этом присутствовала. Честное слово, Наташа!

— Я не верю тебе, Сережа. Пока я не рассказывала тебе о том, как Радик пытался… никто ничего не знал. Ты хотел, чтобы я ушла из магазина? Вот я и ушла…

— Наташа, милая, не говорил я никому о кассете! Ну как мне доказать, что не обманываю тебя?

— Не надо, Сережа. Что случилось, то случилось. Я просто хотела сказать, чтобы ты был осторожен. Не выходи поздно вечером на улицу. Радик не только меня выгнал, он еще и на тебя очень разозлился. Он страшный, когда злится.

— Да плевал я на этого Радика! Наташа, послушай…

— Все, Сережа. Я очень устала и хочу отдохнуть. До свидания, мой хороший…

Сергей долго слушал короткие гудки в трубке. Потом осторожно положил ее на аппарат, мрачно усмехнулся и пробормотал:

— А в том, что в Сомали голодают люди, тоже я виноват?..