Операция «Атлантический циклон»

Глава 13

Уютно устроившись в кресле — откинувшись на спинку, вольготно вытянув ноги и смежив веки — Глеб наслаждался арией Брунгильды. Вагнер, с его фортиссимо и пианиссимо — знаменитыми переходами от очень громкой, бравурной музыки к тихой, интимной — был одним из любимейших его композиторов. И особенно он любил и часто слушал цикл «Кольцо нибелунга» — тетралогию, связанную единым сюжетом.

В музыку вплелась вдруг чужеродная нота — Глеб не сразу сообразил, что это звонок телефона. Он недовольно поморщился, остановил вращение диска, мимоходом подумав о том, что никогда и ничто на свете не сможет заменить старый добрый винил, и снял трубку.

— Здравствуй, Глеб Петрович, — прозвучал в трубке тихий спокойный голос.

— Здравствуйте, Федор Филиппович! — столь же спокойно ответил Глеб.

— Если тебя не затруднит давай встретимся завтра в десять.

— Договорились, — кивнул Глеб и положив трубку, задумчиво побарабанил по ней пальцами.

Ну, положим, не в десять, а в десять плюс два, то есть в двенадцать. И Глеб-то он, конечно, Глеб и даже верно — Петрович, а фамилия — Сиверов, но знают об этом лишь он сам, жена Ирина, да еще вот этот телефонный собеседник, а вот соседи кличут его Комаровым Федором Григорьевичем. А телефонному собеседнику, сиречь генералу ФСБ Федору Филипповичу Потапчуку, зачем-то срочно понадобился его можно сказать личный тайный агент, откликающийся также на кличку «Слепой»…

— Страйк! — издевательски сказал Витим, когда шар Есаула, прокатившись, сбил две кегли.

— У самого лучше получается? — огрызнулся Есаул.

Витим промолчал и сделал глоток виски. К боулингу он пристрастился сравнительно недавно, решив примерить на себя увлечения респектабельных горожан. Начал Витим с гольфа, несколько раз посетив единственное в городе поле для этой игры. Но гольф Витиму не понравился. Слишком много ходьбы и слишком много начальства. Так и засветиться недолго. Мало ли кто заинтересуется, каким образом среди местной элиты затесался захудалый бизнесмен?

Легальное предпринимательство оказалось Ахиллесовой пятой бандита. Все серьезные уголовники обзаводились собственным бизнесом. Даже те, у кого напрочь отсутствовала деловая жилка, стояли во главе разнообразных ЗАО, ООО, а также ОПГ, то есть отраслевой предпринимательской группы, которую шутники из полиции расшифровывали более привычно — организованная преступная группировка. Если не хватало своего ума, нанимали квалифицированных менеджеров. Витим даже вариант с менеджером отклонил. Сказал:

— Он же, сука, воровать начнет, задолбаешься проверять!

Поэтому прикрытием ему служила маленькая компьютерная фирма, кое-как сводившая концы с концами благодаря востребованности своей деятельности.

Хлебнув иноземного самогона, Витим поднялся и взял шар. Бросить ему помешал телефонный звонок.

— Доставили? — спросил бандит в трубку и, выключив телефон, махнул рукой Есаулу. — Поехали.

Доставили Витиму еще одного хлебопека, только, как говорят уголовники, мастью пожиже. Поэтому и обошлись с ним без церемоний, схватили и привезли главарю. Хлебопек сильно нервничал и потел в не самом жарком помещении. Витим ухватил его за отворот пиджака:

— Где бабки?

— Так это… я уже все, — жалобно проблеял хлебопек.

— Что все?

— Завязал с бизнесом.

— А заводишко твой исправно работает. Или соврали мне добрые люди, решили тебя подставить?

— Не соврали, работает. Только я больше не его владелец, а управляющий.

— Одна схема, — прошептал Витим и резко бросил: — Твой бизнес купил Гунсунь, верно я говорю.

— Вернее некуда, припер меня проклятый азиат к стенке. Обещал разорить со временем, если откажусь. Вот я и согласился.

— Хорош скулить, я тебе верю. Ты же не станешь меня обманывать?

Хлебопек закивал головой, словно китайский болванчик. Для него обман Витима мог иметь летальные последствия.

Бандит словно забыл о существовании пленника. Он задумался, начал вышагивать по комнате, изредка невнятно бормоча, наконец остановился, и по его лицу было видно, что он нашел решение.

— Ты еще здесь? — бросил Витим взгляд на хлебопека. — Беги домой, к жене и детишкам, а то они тебя уже заждались.

— Хорошо, уже бегу, — мужчина пулей выскочил прочь.

— Шустрый! — ухмыльнулся бандит и достал мобильник. — Хунхой, ты сильно занят? Тогда давай ко мне, надо обсудить серьезное дельце.

Китаец явился в сопровождении двух человек. Витим досадливо поморщился:

— Убери их. Можешь быть уверен, здесь тебе ничего не угрожает. А говорить нам лучше без свидетелей.

Хунхой что-то сказал по-китайски, его бойцы тут же вышли.

— У меня удивительная новость. Твой Гунсунь скупает городские заводы, — сказал Витим, внимательно следя за выражением лица китайца.

— Не может быть! — воскликнул Ай.

— Почему не может?

— Откуда у него столько денег? Он же сюда недавно приехал.

— Вот и я подумал о том же. Хлеб — не бриллианты, его невозможно продать за огромную сумму. Денежки копятся постепенно, но верно. Теперь слушай мое предположение. Гунсуню одолжили бабки. Хрен знает кто, возможно, даже ваше правительство. Ему же очень нравится, когда их граждане осваивают Сибирь. Особенно так успешно, как это делает Гунсунь. Но я позвал тебя вовсе не для того, чтобы сообщить эту новость. У меня есть идея.

Минут десять Витим излагал Хунхою свой план, и с каждой минутой лицо китайца все больше мрачнело.

— Этого нельзя делать! — воскликнул он, когда Витим закончил.

— Почему? — спросил бандит, не скрывая сильного раздражения.

— Опасно.

— Поясни.

— Нас могут уничтожить!

— Кто? Ты подумай, прежде чем говорить! Я на своей земле и сам уничтожу, кого захочу. Вспомни себя. Без моей поддержки ты бы всю оставшуюся жизнь тряс бабки у гастарбайтеров. А если бы попытался высунуться, тебя бы братва в асфальт закатала. У нас здесь свои законы, свои порядки! Это в Китае вас миллиард, а здесь жалкая кучка. У меня сила, и если вдруг начнутся разборки, я залетных на куски порву. В случае чего братва поможет. Никто не любит, когда на его земле пытаются командовать чужие.

Доводы Витима слабо подействовали на Хунхоя. После короткого спора китаец сказал:

— Делай, как знаешь. Помогать тебе я не буду, но и мешать — тоже.

— Спасибо и на этом, — язвительно ответил Витим.

Через несколько дней большой внедорожник остановился у ворот завода Гунсуня. Из салона выбрался Витим и, сопровождаемый дюжими парнями, двинулся к охраннику:

— Хозяин на месте?

— А кто вы такие?

— Я задал вопрос. Будешь отвечать или соскучился по нашей бесплатной медицине?

Прикинув соотношение сил, охранник благоразумно сказал:

— На месте. С утра руководит.

— Побудьте здесь, я пойду один, — приказал Витим братве.

Гунсуня он застал в цеху и небрежно поманил пальцем:

— Идем со мной, дорогой, разговор есть.

— В чем дело? Я совсем недавно заплатил тебе деньги! — возмутился Шан.

— За себя заплатил, а за того парня?

— Какого парня? — не понял Гунсунь, плохо разбиравшийся в тонкостях русской речи.

— Например, Устюгова.

Шан промолчал, только лицо его на секунду исказила гримаса досады. Булочник понял, какую грубейшую ошибку он допустил. Не подумал, что некоторые из продавших ему бизнес людей тоже платили бандиту. Из-за досадной оплошности тщательно хранимая тайна стала известна бандиту. Как отреагирует на это известие Сю Нинь? То есть в общем его реакция более чем предсказуема, надо ждать как минимум одного нового покойника. Но кого сразит жестокий удар, хлебопека или бандита.

По слабости душевной Шан решил промолчать о своей ошибке. Откуда Сю Нинь узнает, какую сумму и за кого именно платит Гунсунь? Ведь расчеты касаются только их двоих: Шана и Витима.

Но тут бандит огорошил Гунсуня:

— Бабки оставь себе. Я хочу войти к тебе в долю.

Эта мысль осенила Витима, когда он вспомнил свою попытку стать членом гольф-клуба. Большинство дородных мужиков, пинавших клюшками мячик, уже сейчас зарабатывали меньше, чем Гунсунь. А что будет через пару лет, когда азиат захватит весь городской хлебный рынок. Витим пока еще не решил легализоваться ли ему или оставаться в тени. Тень была сродни вымогательству, только вместо заранее оговоренной суммы выплачивались проценты от дохода. Легализация с правом совместного управления бизнесом выглядела гораздо солиднее, хотя имела некоторые минусы. Бандит склонялся к ней все больше.

— Какую долю? — удивился Гунсунь.

— Объясняю популярно. Мы с тобой будем вместе владеть хлебными заводами. Ты будешь печь хлеб, я — тебя охранять. Реализацией займемся вместе.

— У меня есть охранники, — слабо возразил китаец.

— Уволим. Или ты думаешь, что они помогут тебе, когда начнется конкретная заварушка? Даже не надейся!

Гунсунь успел немножко изучить Витима. Если этот бандит что-то вбил себе в голову, переубедить его очень сложно. А когда идея сулила большие деньги, то невозможно.

— Придется обо всем сообщить Сю Ниню, — с горечью подумал хлебопек и посмотрел на Витима. — Я должен обдумать твое предложение.

Пэн Цзюй сильно нервничал. Много раз он ездил на сходки главарей Триады, но никогда еще так сильно не волновался. Еще бы, ведь впервые шла речь о его жизни и смерти.

Началось все с появления человека от Фана.

— Ты и твои люди поедете в Россию, — безапелляционно заявил он.

— Какую Россию! — попытался возмутиться Пэн.

— Или отправишься на виселицу, — хладнокровно предложил альтернативу гость.

На виселицу Пэн отправляться не хотел, но и отъезд в Россию гарантировал ему верную смерть. На Цзюе были завязаны многие дела Триады, его отъезд сулил организации крупные финансовые потери.

— Меня убьют свои же, — мрачно сообщил он посланцу.

Тот весело рассмеялся:

— До чего же вы, преступники, боитесь за свою жизнь! Привыкли купаться в роскоши, покупать за деньги все, что душа пожелает, и страшитесь это потерять. Но ты успокойся, ты еще нужен товарищу Мо, поэтому никто тебя не тронет. Мы уже сообщили кому надо о твоем отъезде, ваши люди его одобрят.

«Интересно, кому они сообщили? Неужели коммунисты знают всех наших боссов?» — подумал Пэн.

Собрание выдалось представительным, на нем присутствовали люди, имевшие общие дела с Цзюем, и большая часть главных вожаков Триады. Даже из Тайбэя прилетел человек. Он пользовался услугами Цзюя, когда дело касалось живого товара. Та часть Китая, где обосновался Пэн, славилась красивыми девушками. Многие из них добровольно соглашались ублажать богатеньких островитян, остальных, кто идеально подходил для занятия проституцией, похищали и по налаженному коридору переправляли на Тайбэй. Кроме деловых Цзюя с островитянином связывали и дружеские отношения, но было трудно предсказать, как он себя поведет, узнав, что ему понадобится какое-то время посидеть на голодном пайке. Или заняться поисками нового партнера.

Но куда большее значение имело мнение трех других человек. Первый обосновался в провинции Юньнань, находившейся ближе всего к Золотому треугольнику. Благодаря такому расположению он получал огромные деньги, хотя сама провинция была отсталой, прежде всего ориентированной на сельское хозяйство. Большинство населения Юньнаня жило в бедности, юньнаньцы никогда не попадали на рекламные плакаты, демонстрирующие впечатляющие достижения Поднебесной за последние четверть века. Благодаря наркотрафику и прибылям от него, человек из Юньнаня имел большое влияние среди боссов Триады. Но оно было несколько меньшим, чем у еще одного лидера преступной организации, главаря Юго-Восточной ветви Триады. Он контролировал провинцию Гуандун, в его руках находился и Сянган, все еще остававшийся богатейшей частью Китая. Кроме того, в Гуандуне располагались бурно развивающиеся промышленные кластеры, большие города, в том числе богатейший Гуанчжоу. А где процветает крупный легальный бизнес, там и преступникам находится, чем поживиться.

Триада по сути своей являлась преступной организацией, не терпящей конкурентов. Поэтому, распространив свое влияние на какую-то территорию, боссы Триады старались контролировать весь криминальный бизнес за исключением мелочевки. Кражей гусей с подворья или хищением велосипедов они, разумеется, брезговали.

Босс Гуандуна держал в своих руках наркоторговлю, игорный бизнес, проституцию, занимался рэкетом, хотя делал это с большой осторожностью. Китайские власти сами были еще теми вымогателями и с конкурентами не церемонились.

Третий главарь обитал на северо-западе. Хотя контролируемая им территория была на порядок больше той же провинции Гуандун, он негласно считался властелином второго сорта. На значительной части его земель раскинулась пустыня, да и с бурным промышленным развитием местные города сильно задержались.

Пэн с громадным облегчением заметил, что отсутствует босс северо-востока, пожалуй, самый влиятельный из главарей Триады, известный своим крайне настороженным отношением к властям. Он бы наверняка потребовал для Цзюя смертной казни.

Однако человек из Юньнаня достойно заменил его.

— С каких это пор наши люди танцуют под дудку коммунистов? — гневно спросил он. — Мне плевать на проблемы правителей страны, у меня есть свое дело, и я не собираюсь молча наблюдать, как ему наносится ущерб. Никаких сделок с коммунистами, а того, кто готов пойти на это, следует примерно наказать, чтобы другие навсегда запомнили наш урок.

Цзюй похолодел от страха. Ну вот, лучше бы он отказал товарищу Мо. Из тюрьмы выходят, из могилы — никогда!

И тут послышался голос босса Гуандуна:

– Наказать его просто, тем более есть причина. Я дал задание своим ребятам, они во всем разобрались. Два года тому назад наш уважаемый Пэн возомнил себя очень большим человеком и решил взять под свой контроль одно крупное предприятие. Не знаю, чем он в тот момент думал, но могу рассказать, как все закончилось. О шалостях Цзюя узнали власти, и он оказался у них на крючке. Теперь для него пришло время платить за ошибки прошлого. А заодно придется платить и нам с вами.

— Вот я и говорю, за такие вещи нет прощения, — воскликнул человек из Юньнаня.

Босс Гуандуна холодно посмотрел на него:

— Я не знаю, какую игру затеяли коммунисты, но, судя по их активности, ставки очень высоки. Хочу кое-что напомнить присутствующим. Мы работаем в этой стране только потому, что люди корыстолюбивы и тщеславны. Одни берут взятки, другим требуются наши услуги для выполнения разных щекотливых дел. Третьи… да что говорить, пока существуют деньги и власть, мы будем заниматься своей работой. Но для этого мы должны сейчас правильно себя повести. Людям, которые правят страной, понадобилась наша помощь. Они — наши враги, и нам стыдно с ними сотрудничать. Но если мы откажемся, нас ждут тяжелые времена, волна арестов, разгром организаций, жизнь в глубоком подполье. Иногда лучше пойти на сделку с врагом и собственной совестью, чем отдавать на растерзание своих людей и свое дело. Кто-то из вас наверняка подумал, что я забочусь о собственной шкуре? Но чего мне бояться? Я хоть завтра улечу из страны, прихватив кругленькую сумму. А вот наши солдаты, рядовые бойцы примут удар на себя. О них я сейчас думаю, их жизни и свободу хочу спасти. Поэтому мой голос за сотрудничество.

Хозяин северо-запада до поры до времени молчал. Он с самого начала собирался поддержать сильнейшего. Поскольку сильнейшим был босс Гуандуна, хозяин северо-запада воскликнул:

— И я тоже в первую очередь намерен позаботиться о своих людях.

Но оставались еще главари рангом поменьше. Именно к ним обратился человек из Юньнаня, рассчитывая, что их многочисленность перевесит влиятельность двух боссов Триады:

— Сказано верно, только допущена маленькая неточность. Мне тоже удалось кое-что выяснить. Мы имеем дело не со всей партией, а только с ее радикальным крылом. Поэтому страхи отдельных господ сильно преувеличены.

Босс Гуандуна немедленно ответил ему:

— А твоя разведка абсолютно уверена в том, что Фан Мо действует по собственной инициативе? Я, например, больше склоняюсь к другому варианту. Именно потому, что Фан Мо возглавляет радикальное крыло, ему дали такое задание. Вроде как человеку с его репутацией наименее зазорно общаться с нами. Остальные коммунисты хотят сохранить чистые руки. Но даже если Фан Мо действует самостоятельно, у его соратников хватит сил, чтобы нанести нам сокрушающий удар.

Если главари рангом поменьше и колебались, то после слов босса Гуандуна они отбросили все сомнения. Тем более, мало кто из них мог переселиться в другую страну и вести там безбедную жизнь. А некоторые даже мысленно подсчитывали новые барыши. Ведь Пэн расчищает место, которое вскоре будет занято.

Понимал это и Цзюй. Возвращаясь домой, он испытывал противоречивые чувства. Да, ему сохранили жизнь, но что его ждало в этой жизни? Какие сюрпризы ждут его по возвращении на Родину, а, главное, в громадной и загадочной России?

Янлин словно с ума сошел. Он, всегда такой уравновешенный и рассудительный, забыл про свои дела, бросил машину и устремился вслед за случайно замеченной им девушкой. До этого момента слабый пол интересовал Ю только с чисто утилитарной точки зрения. Он удовлетворял с девушками свой основной инстинкт и не более того. Янлин давно уже решил, что все эти истории о горячей любви до гроба — лишь красивые сказочки да сюжеты мыльных опер. Оказалось — и в жизни находится место сказке.

Девушка была восхитительно стройна, грациозна, с милым личиком. На вид ей было лет семнадцать или восемнадцать. Ю бросился следом, набираясь решимости заговорить с красавицей. Набирался он долго, девушка заметила слежку и оглянулась по сторонам, ища, куда бы скрыться. Тут уж Янлину ничего не оставалось делать. Он подошел к красавице:

— Извините, честное слово, я никогда в жизни не преследовал девушек. Но раньше я не представлял, что одна из них может быть так прекрасна.

Незнакомка смерила Ю пристальным взглядом. Обычный китаец, каких сейчас полным-полно в городе, только по-русски изъясняется лучше большинства из них. И одет прилично. Хотя это ни о чем не говорит. Сейчас очень часто бывает наоборот, чем дороже одет человек, тем больше оснований ждать от него какой-то подлости.

Однако интонация Ю была настолько искренней, что девушка невольно прониклась к нему доверием, хоть и чувствовала совершенно естественную настороженность, как всегда бывает при встрече с незнакомцами. Янлин хорошо понимал ее состояние. И при этом Ю ощущал, что если она сейчас уйдет, если он ее потеряет, то на всю жизнь останется несчастным человеком.

Никакого плана обольщения у него не было, да и откуда он мог взяться, если всего десяток минут тому назад Янлин был занят совсем другими мыслями. При этом, как уже говорилось, в жизни Ю женщины играли второстепенную роль. В общении с ними Янлин обходился без красивых фраз, поэтому не было у него заранее подготовленных цитат из любовной лирики, способных тронуть женское сердце. Китаец доверился своим чувствам, выливающимся в пылкие возвышенные слова. Почему-то у него не возникло мысли о том, что у красавицы должно быть множество поклонников. Он думал лишь об одном — уговорить девушку на еще одну встречу, где бы они смогли лучше познакомиться.

Его старания увенчались успехом, красавица согласилась вечером посидеть с Ю в ресторане. Хотя при этом предупредила, что ему не стоит питать никаких иллюзий: скорее всего, после ресторана их пути навсегда разойдутся.

Янлин думал иначе. Он хорош собой и прилично зарабатывает. Что еще нужно девушке, мечтающей о счастливой семейной жизни?

Красавицу звали Лариса. Ее отец, окончив политехнический институт, несколько лет проработал в Китае. Там он встретил очаровательную китаянку, ставшую его женой. Вместе они вернулись в Россию, где через несколько месяцев родилась девочка. Мать хотела дать ей китайское имя, но последнее слово осталось за отцом, назвавшим ребенка Ларисой.

Ничего больше девушка о себе рассказывать не захотела, и даже на полушутливую фразу Янлина о том, что у такой красавицы должны быть толпы поклонников, отмолчалась.

Правда выяснилась позже, когда Ю сделал Ларисе предложение. К этому моменту девушка уже знала о том, что Янлин работает помощником Гунсуня. Это имя девушке ничего не сказало, и тогда Ю лаконично уточнил:

— Мы выпекаем тот самый хлеб, за которым сейчас гоняются все горожане.

О хлебе Лариса знала, и теперь уже она испытала робость и смущение. Не случайно девушка так скупо рассказывала о себе. Отец уезжал в Китай из одной страны, а вернулся совершенно в другую. Возникли проблемы с работой, а зарплата обеспечивала только выживание молодой семье. Мать Ларисы быстро приспособилась к таким условиям, ведь в Китае она жила еще беднее. А вот отец сломался. Больше всего его мучило то, что он, молодой, сильный, умный, не способен прокормить жену с ребенком. Нетрудно догадаться, какой выход из этого положения нашел русский человек. Отец, до того употреблявший спиртное только по праздникам, запил горькую. Нищета, царившая в доме, еще больше усугубилась. Семья уцелела только благодаря матери Ларисы, женщине трудолюбивой и привычной к жизни в спартанских условиях. Но даже когда зарплаты уже позволяли большинству русских людей вздохнуть посвободнее, их семья продолжала перебиваться с хлеба на воду.

Жизнь самой Ларисы складывалась хуже некуда. Красота девушки стала для нее настоящим проклятьем. Два года тому назад ее заприметил лидер местного хулиганья, отвратительный тип с быдлячими манерами и внешностью качка-имбецила. Лариса ему категорически отказала, но с того момента нормальные ребята шарахались от нее, как от прокаженной. А качок оказывался подле нее при каждом удобном случае, и даже отчаянные угрозы девушки пожаловаться на него в полицию вызывали у него ехидную усмешку. Лариса боялась оставаться на улице одна, боялась выезжать за город, поскольку тормоза у качка были чисто условными: девушка запросто могла подвергнуться насилию. И даже когда пару месяцев тому назад прилипчивый кавалер угодил в тюрьму, юноши продолжали опасливо обходить Ларису стороной. Знали, что качок скоро выйдет, а доброхоты, жаждущие вложить ему в уши соответствующую информацию, найдутся.

Янлин девушке понравился. Сама наполовину китаянка, Лариса нашла в молодом человеке много привлекательных качеств. Симпатичен, обходителен, довольно умен. Вдобавок Ю богат, хотя это смущало девушку. Кто скажет, какое впечатление произведет на Янлина нищая жизнь их семьи?

Но Ю уже сам о многом догадался. Он видел дешевую китайскую одежду Ларисы, простенькие украшения и был этому даже рад. Избалованная роскошью девушка, к тому же редкая красавица, согласилась бы на свидание с ним только из-за мимолетного каприза и быстро бы забыла о молодом хлебопеке. Для девушки из бедной семьи Ю был настоящим принцем, пусть не на белом коне, зато в новенькой иномарке. По замечательному совпадению Янлин купил машину всего месяц тому назад, когда Гунсунь выдал ему большую премию за увеличение продаж хлеба.

Традиции обоих народов предполагали знакомство жениха с родителями невесты. Лариса долго выбирала время, стараясь подгадать момент, когда отец будет трезв. Но Ю прежде всего обратил внимание на мать девушки. В свои годы она еще была очаровательной и легко могла уйти к другому мужчине. Удерживала ее даже не любовь, а лишь память о той любви, которая у них была в молодости. Отец, глянув на Янлина, тихонько гоготнул:

— Видно, мать, у тебя гены посильнее моих. Дочурку на китайцев потянуло.

— Тише ты, веди себя прилично, — оборвала его женщина.

— Все, молчу, молчу. Только как-то это не по-христиански — свататься всухую.

— Тебе лишь бы повод найти. Хоть сейчас потерпи и будь человеком. Потом налью, — шепотом сказала ему женщина.

Она быстро взяла инициативу в свои руки, усадила жениха за накрытый стол, стала угощать, одновременно расспрашивая. За показной веселостью женщина скрывала охватившую ее тревогу. Ей очень хотелось, чтобы ее дочь была счастлива, причем не пару лет, как она, а всю жизнь. Материнское чувство подсказывало ей, что Янлин способен долгие годы заботиться о Ларисе. Но то же чувство молчало, ничего не говоря о том, согласится ли преуспевающий юноша породниться с семьей пьяницы? И только поймав взгляд Ю, брошенный на дочь, женщина облегченно вздохнула. Это был взгляд человека, нашедшего свою половинку, единственную и неповторимую. Проводив Ю, мать впервые за долгие годы выставила две рюмки:

— Сегодня я тоже могу позволить себе выпить, у меня самый счастливый день за очень многие годы.