Операция «Атлантический циклон»

Глава 8

Леонид Красильников потягивал чай с низкокалорийным тортиком. Его жена сидела рядом, иронически поглядывая на супруга:

— Леня, не делай вид, будто веришь дурацкой рекламе. Просто тебе трудно хотя бы час обойтись без сладкого. Посмотри, какое брюхо себе наел. Тебе надо меньше жрать и больше двигаться.

— Когда мне двигаться? Сижу, как проклятый, в кабинете.

— А также лежишь, как проклятый, на диване, щелкая пультом телевизора.

— Ты у меня договоришься, — проворчал Леонид.

Несмотря на частые пикировки, Красильниковы были гармоничной семейной парой. Муж занимался городским хозяйством, а супруга Елена — бизнесом. Злые языки утверждали, будто ее успехи целиком связаны с протекционизмом мужа, но чего только не говорят о красивых, энергичных женщинах, к тому же блондинках. Впрочем, месяц тому назад Красильникова перекрасила свои волосы в радикальный черный цвет. Мужу надоело, что на его жену обращают слишком много внимания, и Елена тут же изменила цвет волос. Потому что очень уважала и любила мужа, а вовсе не из страха перед ним, как говорили те же злые языки. С какого-такого перепугу благополучной бизнесвумен бояться какого-то местного функционера? Она уже обеспечила себя до конца жизни, и Леонид давно находится на ее иждивении. Недавно Елена купила ему новенький «Лексус», предмет зависти сослуживцев Красильникова. Разумеется, далеко не у каждого из них есть такие завидные жены. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что процент родственников, успешно занимающихся бизнесом, у служащих госаппарата на порядок выше, чем у обычных людей. Официальные лица только удивленно разводят руками, когда у них спрашивают про этот феномен.

Пробежав глазами телевизионную программу и не обнаружив в ней ничего достойного внимания, Леонид закрыл газету:

— Пойду напущу себе ванну.

— Ну иди. Потом будешь в ней два часа плескаться. Вот ведь любитель понежиться в теплой воде.

— Я в ней потею, а с потом уходит лишний вес.

— Ну да, отличная альтернатива физическим нагрузкам для лентяев.

Муж скрылся в ванной, Елена отправилась в свою комнату. Она уселась за стол красного дерева и открыла папку. Сама по себе поддержка только удержала бы ее на плаву, во многом успехи женщины объяснялись ее упорством и трудолюбием. Привлекательность, конечно, тоже нельзя было сбрасывать со счетов, но гораздо больше значила готовность вникать в каждый нюанс, в иные дни до пятнадцати часов заниматься делом.

С другой стороны, чем еще ей было заниматься? В прошлом, работая обычным клерком, Елена успевала приготовить еду, убрать квартиру, постирать, то есть делала то, чем занято большинство женщин. Теперь все эти обязанности выполняла домработница. А Елена привыкла к труду и не могла заполнять свои дни шопингом, хождением по салонам красоты и листанием модных журналов. Поэтому бизнес для нее быстро и естественно превратился из способа зарабатывать деньги в образ жизни.

Женщина успела посидеть за бумагами лишь несколько минут. Зазвонил мобильник. Елена взяла телефон:

— Слушаю. Что случилось? Нужно мое присутствие? Хорошо, я подскочу.

Женщина вышла из комнаты. Она услышала шум льющейся воды. Муж добавлял горяченькой.

— Я скоро буду, — на всякий случай крикнула, проходя мимо ванной, Елена, хотя вряд ли Леонид расслышал ее слова.

Минут через десять после того, как женщина вышла из дома, за окном показалась странная тень. Это был человек, одетый во все черное. Казалось, он парит в окутавшей город темноте. На самом деле мужчина спустился с крыши по веревке и завис напротив окна квартиры Красильниковых. Слегка раскачавшись, он умудрился бесшумно стать на подоконник и по нему сделал шаг к открытой форточке. Мужчина просунул в нее руку, держа в ней хитрое устройство с петлей на конце. Этим устройством он дотянулся до шпингалета, зафиксировал петлю и открыл его. До верхнего шпингалета мужчина дотянулся рукой. После этого он толчком распахнул внутреннюю раму и занялся наружной. Через три минуты после того, как мужчина стал на подоконник, он уже был в комнате. Он хорошо знал планировку квартиры и двинулся прямо к ванной. По дороге мужчина пошарил над дверной коробкой и выудил какой-то предмет. Его мужчина положил в карман. Он проскользнул мимо зеркала, в котором на секунду отразилось его лицо. Мужчина оказался азиатом. Выражение его физиономии поражало абсолютным отсутствием эмоций. На его лице не было видно признаков волнения, страха, злобы или ненависти. Казалось, это был азиатский вариант терминатора: в него вложили конкретную программу, и бездушный механизм отправился ее выполнять. В его программных файлах отсутствовали такие понятия, как доброта, сопереживание, жалость к своему ближнему. Существовала лишь цель, остальное было антуражем, декорациями, в которых предстояло действовать запрограммированному агрегату. И было время, необходимое для выполнения задания.

— Лена, слышишь меня? Мне бы спину потереть, — раздалось из ванной, и через некоторое время: — Ты что, заснула? Я успею замерзнуть, дожидаясь тебя.

И финальной частью после минутного молчания:

— Ладно, я сам, раз тебе лень на минутку подойти к мужу.

Мужчина затаился, и только услышав плеск воды, метнулся в ванную. Леонид лежал на спине, намыливая мочалку. Он увлекся своим занятием и отреагировал слишком поздно. Мужчина сильно дернул его за ногу. Голова Леонида ушла под воду, он захлебнулся и рванулся наверх глотнуть воздуха. Мужчина уже его поджидал. Резко толкнув в голову, он приложил Красильникова затылком о стену ванны. Потеряв сознание, Леонид ушел под воду, чтобы больше оттуда не вынырнуть. Убедившись в том, что жертва мертва, убийца исчез, выбравшись тем же путем, каким проник в дом. При этом, пользуясь своим устройством, он закрыл все шпингалеты на окнах.

Вернувшись домой, Елена удивилась:

— Ты все еще в ванной? Неужели ждешь, когда я тебе спинку потру? Или уснул? Леня, почему ты молчишь? Отвечай, не пугай меня.

Женщина распахнула дверь и застыла, с трудом веря своим глазам. Она увидела лицо мужа, безжизненным взглядом смотревшее из-под воды куда-то вверх. Когда прошло оцепенение, Елена закричала от ужаса. И крик ее был так силен, что его услышали даже прохожие на улице…

Закончив работу, судмедэксперт констатировал:

— Дело ясное, несчастный случай. Человек поскользнулся, ударился головой о ванну, потерял сознание и захлебнулся.

— С запасом ударился, — мрачно добавил следователь, тоже кое-что смысливший в таких делах.

— Что ты сказал?

— Будто ты сам не знаешь. Посмотри на рану. Угол, под которыми она нанесена, практически исключает падение из стоячего положения. А лежа в воде очень трудно удариться с такой силой. Надо очень постараться. Или помочь человеку.

— Намекаешь на убийство. Но я тщательно обследовал квартиру, никаких посторонних следов. Остается подозревать свежеиспеченную вдову. Надо выяснить, где она была в момент смерти. Время убийства нам известно с точностью плюс-минус десять минут. Отсюда и пляши.

— А по-моему, пляски следует начинать с другого места. Я случайно в курсе дел этой семейки. Это только на первый взгляд богатая и привлекательная женушка избавилась от надоевшего мужа. В действительности дело обстоит иначе. Красильников подпирал бизнес супруги. Как сейчас модно говорить, использовал властный ресурс. Кроме того, Елена — женщина хладнокровная и рассудительная. Она бы не стала убивать сама, нашла бы исполнителей.

— Как будто ты не знаешь, как это бывает. Зашла потереть мужу спинку, они повздорили, и женушка тюкнула своего благоверного затылком о ванну.

— Не сходится. Елена вернулась домой самое большее за пять минут до момента убийства. Не успели бы они за такое короткое время до смерти разругаться.

— Почему ты так категоричен в сроках? Может, она вообще никуда не уходила.

— Уходила. Вспомни, что я о ней говорил. Хладнокровная и рассудительная женщина. Если она сказала, что встречалась с людьми, то так оно и было на самом деле. Нам остается только уточнить время встречи.

— Вот и уточняй. А то мы имеем три «нет». Жена не убивала, других людей в доме не было, покойник сам не мог удариться с такой силой. Одно из этих «нет» должно превратиться в «да». И чем скорее, тем лучше.

Гунсунь вполне мог быть доволен собой. Внутренне он был уверен в своем мастерстве, но при этом червячок сомнения грыз его последнее время. Теперь Шан успокоился. Продажи хлеба, резко выросшие в последней декаде первого месяца, остались на достигнутом уровне весь второй месяц. Больше того, товаром Гунсуня заинтересовался один из крупных городских супермаркетов. Шана так и подмывало уровнять цену с товаром конкурентов, но он вспоминал непреклонное выражение лица Сю Ниня, когда речь зашла о денежном вопросе, и желание исчезло само собой. Кто платит, тот и заказывает музыку, а Сю Нинь или кто там стоит за его спиной, вбухали в хлебный бизнес кругленькую сумму.

Жизнь хлебопека налаживалась во всех отношениях. Жена Шана уже привыкла к новому месту, обзавелась подружками. Но подруги появились не только у супруги Гунсуня, сын тоже не терял времени даром. Первое время, когда выбиралось место для пекарни и шло строительство, он присматривался, изучал местную публику. А потом стал надолго уходить из дома, то и дело просил у отца деньги. Шан, озабоченный судьбой единственного ребенка, однажды затеял откровенный разговор. Как большинство родителей, он хотел, чтобы его сын получил высшее образование, выбрав престижную профессию. Сделать это в чужой стране было крайне сложно, и Гунсунь терзался виной за то, что в определенном смысле осложнил будущее сына. Тот с присущей молодости легкомысленностью заявил:

— Отец, ты знаешь много людей с высшим образованием, которые бы зарабатывали больше тебя? Зачем мне даром напрягать мозги, если я могу продолжить твое дело?

Гунсунь уже об этом думал. В Китае он видел для своего ребенка только один путь — в университет, но российский вояж заставил его предусмотреть запасной вариант. Пусть сын станет одним из его помощников, опытный Шан быстро разберется, годится ли он в хлебопеки. А там как распорядится судьба. Если они быстро вернутся домой, то пусть сын садится за книжки, а если застрянут в России надолго, то остается надеяться, что из ребенка получится достойный продолжатель дела отца.

Но слова словами, а на деле сын в пекарню не рвался. У него нашлось куда более увлекательное занятие. Какая работа, когда в дело вступает основной инстинкт. Любви все возрасты покорны, но только в молодости от нее конкретно сносит крышу.

Сын познакомился с девушкой из семьи китайских переселенцев. Сам Шан мало задумывался об имущественном неравенстве, поскольку поднялся из самых низов, в молодости, бывало, неделями ходил полуголодным. Жена его тоже была вовсе не дочкой Рокфеллера, однако на жизненном пути успела слегка нахвататься спеси. Каким-то образом раздобыв подробную информации об избраннице сына, она принялась выносить мозг супругу:

— Куда твои глаза смотрят? Кроме своего хлеба ничего видеть не хочешь! А наш единственный сыночек сам пропадет и меня в могилу загонит. Ты этого хочешь?

Гунсунь не желал смерти жены, поэтому встревоженно спросил:

— Что такого натворил наш сын?

— И он еще спрашивает? Наш единственный ребенок хочет свести меня с ума! Скоро он приведет в наш дом свою жену.

— И хорошо. Мальчик уже взрослый, ему пора обзавестись семьей.

— У этого взрослого мальчика мозги, как у младенца. Ты хоть представляешь, кто наша будущая родственница?

— Скажу больше, я ее видел.

На минутку раздражение жены сменилось удивлением:

— Когда успел?

— Нашел время. Я ведь не только хлеб пеку, но и по возможности слежу за жизнью в нашей семье.

— Значит, ты ее только видел? И все?

— А что еще? Очень милая, симпатичная девушка. У нашего сына хороший вкус. Я рад за него.

— Ах, ты рад за него? Тогда я обрадую тебя еще больше. Отец этой девушки дворник, а мать — продавщица на рынке. Ты хочешь, чтобы твой сын подметал улицы?

— Почему мой сын должен подметать улицы? Он выберет ту профессию, которая будет ему по душе.

— Хорошо, — кивнула женщина, переводя дух. — Но ты собираешься впустить в наш дом голодранку. Что скажут приличные люди?

— Какие приличные люди? Ты много их здесь видела? Тут большинство китайцев занимаются работой, которую не хотят делать русские. Где наш сын мог найти другую девушку?

— Значит, ты одобряешь его выбор? — спросила жена тоном, предвещающим бурю.

Гунсунь не любил семейных дрязг, поэтому сказал:

— Что ты разошлась? Забыла про нравы современной молодежи? Почему ты решила, что наш сын обязательно женится? Погуляет и найдет себе другую. Вспомни, как было в Китае. А я, чтобы избавить ребенка от вредных мыслей, займу его работой.

Насчет работы Шан сказал, в первую очередь желая успокоить супругу. Он не подозревал, что его слова придется подкреплять делом. Однако уже через неделю, когда заканчивалась рабочая смена, Гунсунь получил список заказов на следующий день и вздохнул со смешанным чувством радости и озабоченности.

— В чем дело, хозяин? — спросил находившийся рядом Янлин.

— Не знаю, как успеть. Заказы снова увеличились. Уже неделю мы работаем по десять часов, завтра придется двенадцать. И завтра же я приведу сына, будет нам помогать и заодно учиться моему делу.

— Одним сыном проблему не решить.

— Знаю. Придется искать местных рабочих.

— Вы их обязательно найдете. Население города осталось прежним, хлеба люди едят столько же, сколько раньше. Если продажа нашего товара увеличивается, то у кого-то уменьшается, — рассудительно заметил Янлин.

Частично он был прав. Гунсуню удалось заполучить нескольких опытных русских хлебопеков. Однако спрос на его продукцию увеличивался с фантастической скоростью, помощь новых работников помогала удовлетворить его лишь частично. Даже переход завода на двусменную работу не смог полностью справиться с дефицитом.

Сыну Гунсуня стало не до любовных страстей. Отец посчитал, что на семью хозяина должна выпадать максимальная нагрузка. Это было справедливо. Кто больше получает, тот должен и работать больше. Но этим он навсегда отвратил сына от своего дела. Тот решил, что должен выбрать занятие поспокойнее. Как-то сложно заниматься личной жизнью, когда вкалываешь по двенадцать часов семь дней в неделю.

Гонконг, ставший китайским Сянганом, пользовался некоторым послаблением властей. Этим, в свою очередь, пользовались представители криминала, желавшие взять короткий перерыв в своей бурной деятельности. В Гонконге хватало заведений, которые русский бандит старой закалки назвал бы «малинами»: там можно было в одном месте удовлетворить любые человеческие слабости. А что еще надо разбойнику, задумавшему сделать привал на большой дороге?

Команда Пэн Цзюя находилась в небольшом здании, состоявшем из десятка помещений. Они наезжали сюда не в первый раз, поэтому все было обговорено заранее. Посторонние, за исключением людей, обслуживающих триадцев, отсутствовали, весь дом был в полном распоряжении бандитов.

Развлекались они довольно скромно, будто стараясь удержаться в каких-то невидимых рамках. Двое человек занимали себя игрой, являвшейся упрощенным вариантом го. Тут большее значение имело везение, а умение отходило на второй план. Играя, они затягивались косячками. Рядом сидели трое любителей гашиша. Всех пятерых скорее можно было принять за азиатских потомков хиппи, а не жестоких убийц. Сходство усиливала спокойная музыка, лившаяся из четырех колонок по углам комнаты. Вперемешку звучали восточные мотивы и западные мелодии, среди которых преобладали композиции Майка Олдфилда.

В соседней комнате наиболее европеизированная часть команды так же неторопливо, без суеты, потягивала виски. Единственная литровая бутылка, красовавшаяся на столе, наводила на мысль о тяжелых недугах, которым страдали эти крепкие молодые люди.

Будь на их месте русская братва, одной бутылкой не обошлось бы. И двумя тоже. Наши соотечественники умеют расслабляться. Недаром же они вместо «отдохнуть» говорят «оттянуться» или «оттопыриться». Поскольку отдыхом их времяпрепровождение назвать язык не поворачивается.

Сравнительно недалеко от Сянгана в братском для русских бандитов средней руки Таиланде рассказывали такие истории, что в них даже верилось с трудом. Хотя они происходили на самом деле.

Одной компании братков после недельного оттопыривания захотелось цунами. А то как же так! Некоторым счастливчикам повезло, они пережили роскошное приключение, угодив под удар гигантской волны, а конкретные пацаны лишены такого удовольствия. Несколько часов братки шаманили на берегу, с надеждой обшаривая взглядами горизонт. Но даже крохотный шторм не пожелал разразиться. И братки, люди исключительно человеколюбивые, решили осчастливить окружающих. Если у них обломилось, так пускай другие отдыхающие хлебнут адреналинчика.

Когда начало темнеть, братки вернулись к отелю и стали носиться, вопя дурными голосами:

— Цунами! Берегись, сюда идет приливная волна!

В отеле хватало русских постояльцев, и все они держали в памяти историю о жутком природном катаклизме, случившемся несколько лет тому назад в здешних местах. Стоит ли удивляться, что вскоре началась паника. Она быстро захлестнула и иностранцев, не знавших русского, но отлично понимавших язык судорожных телодвижений. Люди хватали деньги, самые ценные вещи и мчались прочь. Кто в машинах, а кто на своих двоих. Почти до утра отели бурлили. Только на следующий день администрация сумела восстановить порядок. А братки, продолжая культурный отдых за бутылкой, вспоминали со смехом:

— Клёвый мы устроили шухер. Жаль, не дотумкали в номерах пошмонать, пока людишки на ушах стояли.

Другая, столь же веселая компания решила ублажить себя девочками. Но всем хорошо известно, что в Таиланде есть риск ошибиться. Особенно если ты оттягиваешься беспробудно и до полной отключки мозгов. И вот, увидев первую более-менее смазливую рожицу, братки кое-как на пальцах объяснили, что им нужно по такому же, готовому отдаться за деньги, экземпляру каждому. Нет, они по-русски упоминали телок и даже говорили что-то насчет размера груди, но экземпляр понял их по-своему и доставил требуемое количество себе подобных.

Братки, несмотря на частичную замену жидкостей организма крепким спиртовым раствором, подвох заметили быстро. Они огорчились. Сильно огорчились. Вплоть до грубого рукоприкладства. Но этого им показалось мало. Кроме того, женщин они могли найти в любую минуту и, уже наученные горьким опытом, не перепутали бы. А вот любви транссексуалов они не видели никогда. Посмотреть же было интересно. Братки даже согласились заплатить. То есть они начали действовать грубой силой, но самый трезвый из них, точнее — наименее пьяный, сообразил элементарную вещь. Трансов, скорее всего, опекает местная полиция. Если женомужичье пожалуется на беспредел, у братков возникнут проблемы с местными стражами порядка. Оно им надо? Тем более, деньги у пацанов водились. Поэтому вместо грубого принуждения русский гость тем же языков жестов пояснил, что им самим требуются нормальные женщины, а трансы пускай займутся сексом друг с другом. За это им заплатят.

Поняв, что от них требуется, транссексуал переговорил с коллегами. Те согласились, хотя и без особого желания, скорее, боясь ужасных русских. Можно с уверенностью сказать, что после этого случая они стороной обходили любого человека, показавшегося им россиянином…

Цзюй мог не бояться совершить ошибку русских братков. Женщина, с которой он по праву вожака занимал отдельный кабинет, была ему хорошо знакома. С ней он развлекался в один из своих предыдущих вояжей. Триадцу понравилось, и он заказал ее снова. С восточной основательностью Пэн устроился на низком диване, обложенном подушками, а женщина танцевала под тихую музыку. Она была одета в легкую рубашку и шаровары, позволявшие ей свободно двигаться. В танец органично вплетались движения из древних единоборств, гибкое тело женщины то застывало в эротических позах, то начинало извиваться, словно ее кости вдруг становились резиновыми. Цзюй медленно потягивал из тончайшей фарфоровой чашки рисовую водку. Этот напиток, почему-то считающийся японским, много веков тому назад изобрели в Китае. Японцы лишь переняли его и придумали ритуал его потребления. Что-то похожее произошло и с чаем, который в диком виде никогда не рос на японских островах.

А вот до стриптиза не додумались ни китайцы, ни японцы. По логике европейца, женщине следовало бы раздеться, с последними тактами оказавшись полностью обнаженной. Однако финал танца застал ее в той же одежде, в которой она его начала. Лишь когда Цзюй поманил ее пальцем, женщина изящным движением сбросила рубашку. Пэн протянул руку, ухватил ее за маленькую упругую грудь. Женщина шагнула к нему, чуть нагнувшись, опустила шаровары до колен, после чего ногами ловко сняла их и улеглась с краю дивана. Цзюй погладил ее живот и лениво улегся на спину. Танцовщица сама знала, как ей действовать дальше. Она подвинулась к клиенту, и тут зазвонил телефон.

Пэн Цзюй установил специальный фильтр. Сейчас с ним могли связаться только несколько человек, все — очень важные особы. Поэтому Цзюй без колебаний взял телефон, взглянув попутно на номер. Его лицо искривилось, тут же Пэн сделал знак рукой, по которому женщина поднялась и выскочила из комнаты, даже не став одеваться, только прихватив свою одежду.