Операция «Атлантический циклон»

Глава 21

Придя в себя, уцелевший охранник позвонил Сиверову и сообщил о нападении. Глеб немедленно связался с Гунсунем.

— Вы же знаете, в это время я всегда занят, — недовольно сказал тот.

— Да, знаю, но случилось чрезвычайное происшествие, о котором я обязан вам сообщить. Поэтому мы должны немедленно встретиться.

— Должны? — интонация булочника говорила о том, что Слепой слишком занесся, многое себе позволяет в разговоре с хозяином. — Ну ладно. Вы знаете, где я сейчас нахожусь?

— Да, буду через пять минут.

— Лучше через двадцать. У меня как раз наступит маленькая пауза.

Задержав встречу, Гунсунь ясно дал понять, кто есть кто в их отношениях.

Слепой умышленно ничего не сказал о покушении по телефону. Он хотел видеть реакцию булочника. Шан казался ему порядочным человеком, случайно очутившимся в центре преступных событий. Но впечатления, как и внешность, часто бывают обманчивыми.

— На вашу жену совершено покушение, — сообщил он булочнику.

— Как? Ее пытались убить? Почему же вы до сих пор молчали?! — у Гунсуня выступил пот, выдавая охвативший булочника страх.

— Вы сами перенесли встречу, — хладнокровно парировал Слепой. — С вашей женой ничего худого не случилось, она цела и невредима. Но у нас печальное событие, убит охранник, совсем молодой человек.

Редко Глебу доводилось видеть такую радостную реакцию на смерть человека. Разумеется, булочник ликовал, поскольку его супруга отделалась только испугом. Но было в его довольной улыбке что-то омерзительное, вызывающее отвращение.

— Погиб наш охранник, — пришлось напомнить Слепому.

— Да, это печальное событие, — на секунду отвлекся Гунсунь от мыслей о жене. — Как она, сильно испугалась? Волнение могло повредить нашему будущему ребенку.

— Перед тем, как зайти сюда, я позвонил уцелевшему охраннику. Они вызвали полицию и «скорую». Как только доктора осмотрят вашу супругу, он мне все сообщит.

— Хорошо, тогда оставайтесь здесь, я должен быть в курсе событий, — Гунсунь минуту помолчал, прокручивая в уме случившееся, и сказал. — Вы, Игорь, спасаете уже вторую женщину. Сначала Ларису, теперь мою жену. Только благодаря вашим стараниям охранники сумели дать отпор убийцам.

— Вы переоцениваете мои заслуги. Насколько я понял, бандитов обезвредили загадочные спасители. Помните, я говорил о серой машинке. Ее появление в корне изменило ход событий. Бандиты уже застрелили одного нашего человека, и вскоре та же участь ждала второго, когда три китайских бойца всего за минуту нейтрализовали преступников.

Слепой внимательно следил за выражением лица булочника, поэтому от него не укрылось, как тот смущенно отвел глаза в сторону, произнося с наигранным удивлением:

— Просто удивительно! Напоминает мне американские фильмы. Если удастся найти этих спасителей, я сумею их достойно наградить.

— Лучше позаботьтесь о близких погибшего охранника и организуйте ему достойные похороны, — сухо напомнил Глеб.

Еще около двух часов ему пришлось находиться рядом с Гунсунем. Доктор «Скорой помощи», осмотрев женщину, только развел руками. Внешние повреждения отсутствовали, но кто знал, как скажутся нервные потрясения на течение беременности? Даже лучшая аппаратура в данный момент бессильна. Только длительное наблюдение покажет, как развивается плод.

К медицинскому светилу беременная опоздала, и до областного центра оставалась большая часть пути, поэтому решили возвращаться домой. Сиверову же досталась роль няньки. Гунсунь меньше переживал рядом с этим человеком.

Освободившись, Слепой отправился домой. Он тоже волновался, хотя и меньше булочника. Прошло достаточно времени, специалисты уже должны были установить состав добавок. Если хлеб чист, то Слепому следовало уходить от греха подальше. В противном случае Глебу предстояло остаться, хотя он подвергал себя риску. Его могли вычислить, допросив охранников склада и тщательно проанализировав действия налетчика. Но по выкладкам Слепого еще пара дней у него была в запасе.

Сиверов зашел в свою квартиру. События уходящего дня несколько притупили его бдительность, и он заметил двух китайцев, только оказавшись в комнате. Оба держали в руках пистолеты с глушителями. Один из них сказал, коверкая русские слова:

— Стоять! Если приблизишься к нам, будем стрелять.

Слепой замер, и почему-то в голову первой пришла мысль: «Интересно, Гунсунь знал, что у его гвардейцев есть запасные ключи от моей квартиры?»

Она же оказалась последней. Третий китаец, бесшумно подкравшись сзади, обрушил на голову Глеба точно рассчитанный удар.

Очнулся Глеб в настоящем кирпичном мешке. Достаточно просторное помещение удивляло своей аскетичностью. Слепой успел заметить лишь тускло горевшую лампочку под потолком и валявшийся на полу тюфяк. Сам он, надежно связанный, сидел на стуле. Рядом стояли два китайца. Один из них рассматривал Глеба с ехидной улыбкой. Второй, переводчик, сохранял равнодушный вид.

Пэн был доволен собой. Этот русский считал себя очень хитрым. Он надеялся оставить всех в дураках.

Нашел с кем связываться! Среди главарей Триады глупцы попадались так же часто, как белые медведи в азиатских джунглях. Расспросив охранников склада, Цзюй долго мучился в поисках истины. Кому понадобилось красть добавки? Людям Витима, чтобы потом шантажировать Гунсуня? Слишком умно для обычных бандитов. Как они могли разгадать секрет хлеба? Ведь никто другой пока до этого не додумался.

Но других правдоподобных идей у Пэна не было, и он остановился на бандитской версии.

Конкретный подозреваемый нарисовался довольно быстро, но Пэна смущала одна деталь. Ее должны были заметить охранники, но почему-то не заметили. Озарение пришло на следующий день. После этого Цзюй твердо решил брать Слепого.

— Кто тебе послал? — спросил он Глеба.

— Куда?

— К Гунсуню.

— Никто. Так вышло.

— Лжешь. Для кого ты украл добавки?

— Я? Добавки? Ты что-то путаешь.

— А если я покажу твою фотографию охранникам? Только сначала сделаю так, — Пэн достал кусочек лейкопластыря и накрыл им усы Сиверова.

«Умен, бродяга! И как только догадался?» — удивился Глеб.

Он специально закрыл усы скотчем телесного цвета, рассчитывая на своеобразное восприятие китайцами русского человека. Если они и заметят припухлость над верхней губой, то быстро о ней забудут.

Но Пэн вычислил его хитрость. Вот только догадливый басурманин все же совершил одну ошибку, приняв Слепого за казачка, засланного Витимом. И повел допрос в выбранном им направлении. Разумеется, Глеб отрицал всякое знакомство с бандитом, теперь уже абсолютно искренне. Только Пэн ему не поверил. Раз человек лжет в одном, то и остальные его слова вызывают сомнения. Отсюда вытекала вторая ошибка китайца, частично спровоцированная товарищем Мо, сообщившим триадцам строго ту информацию, которую считал нужным. Знал бы Пэн, чем вызвана популярность хлеба Гунсуня, он бы и остальное мог додумать. Например то, что внезапная хлебная экспансия может заинтересовать российские спецслужбы, которым и были переданы украденные добавки.

Но Цзюй зациклился на Витиме и поэтому посчитал несущественным фактор времени. Сиверов, как источник информации, интересовал его в последнюю очередь. Слепой был для него врагом, хитрым бандитским лазутчиком, сумевшим забраться в святая святых хлебного бизнеса и создавшим ощутимые проблемы. Следовательно, он подлежал уничтожению с предварительным формальным допросом и отнюдь не формальными пытками. Все отрицая, Слепой сам напрашивался на неприятности.

Глебу повезло. Пэн не любил заниматься делом спустя рукава, в спешке, а перед ним сейчас стояла куда более насущная задача. Поэтому Цзюй ограничился парочкой банальных зуботычин и приказал переводчику, одновременно выполняющему функции «шестерки», надежно связать Глеба. После этого оба китайца ушли.

Витим решился на крайнюю меру. Так часто бывает: потерпев сокрушительное поражение, слишком уверенный в своих силах человек впадает в другую крайность. Он начинает паниковать, хватается за любую соломинку в поисках спасения. Когда вместо жены Гунсуня Витиму доставили весть о захвате его бойцов полицией, бандит рассвирепел:

— Уроды! Совсем хватку потеряли, зажирели от беззаботной жизни. Привыкли трусливых барыг трясти. Стоило двум желторотым пацанам выхватить пушки, и они сразу подняли лапки кверху. Все, наберу новых людей — голодных, злых и решительных.

Но затем выяснились подробности инцидента, и Витим почувствовал растерянность, густо замешанную на страхе. Опять китайцы, те самые китайцы, уцелевшие после его охоты и готовые к новым схваткам. Пока они стоят между Витимом и булочником, не видать бандиту доли в бизнесе как своих ушей. А ему после краха наркобизнеса очень нужны были деньги. Но как уничтожить китайцев? Хватит ли сил? Витим инстинктивно чувствовал, что не хватит. Больше того, тот же инстинкт подсказывал, что враг может перейти в наступление. Ведь лучшая защита — это нападение. Надо опередить китайцев, выставив против них такую силу, которая сметет незваных гостей с русской земли.

Витим договорился о встрече с одним из местных авторитетов. Тот, свысока поглядывая на бандита, спросил:

— Какие проблемы?

— Косоглазые достали. Сначала Есаула замочили, потом из-за них четверо моих бойцов в ментовку угодили.

— Странно. А у нас с желтой братвой все тип-топ. Мир, дружба, жвачка. Наверное, ты их чем-то обидел, слишком много бабок хочешь урвать. Вот и Хунхой от тебя откололся, теперь некому дурь возить. Где ты ее брать будешь?

— Пока не знаю. Есть проблема важнее дури. Между прочим, она всех касается. По эту сторону границы косоглазых пока мало, зато по ту — без малого полтора миллиарда. Если этот поток сюда хлынет, нас сомнут, уничтожат. Но у нас есть время, мы должны показать, кто в доме хозяин. За любого нашего человека предлагаю мочить троих китаез. Тогда они станут нас уважать.

— Горячишься ты, милок. Я тоже был молод и горяч, хотел все проблемы силой решать. Только умные люди мне сказали: «Прежде чем делать, надо думать». Особенно если собираешься идти на мокруху. Нельзя убивать людей без веских причин. Грех это и серьезный повод для ментов устроить грандиозный кипеж. Сейчас нам спокойствие важнее разборок с китайцами. Они сидят тихо, в дела наши грешные не лезут.

— Но это пока, когда спохватимся, будет поздно.

— Кто знает, кто знает, а может и не понадобиться спохватываться. Главное — избежать беспредела. Вот ты, милок, чуток побеспредельничал и отхватил по самое не балуй. Теперь из-за своей мелкой обиды хочешь устроить кровавую баню. Только кроме тебя она никому не нужна. Короче, хочу я тебя предупредить. Если в разборках с китайцами нагромоздишь кучу трупов и раздразнишь власть, пеняй на себя. Отвечать будешь по всем понятиям.

Витим совсем скис. Лучше бы ему было и не затевать этот разговор. Теперь он связан по рукам и ногам, тогда как китайцы свободны в своих действиях. В голову бандита даже закралось подозрение. Возможно, авторитеты осведомлены о реальной силе китайцев даже больше его самого, они используют Витима в роли эдакого мальчика для битья. Пусть косоглазые согнут его в бараний рог, после чего ментура с подачи тех же авторитетов устроит капитальную зачистку иностранцев. Действо будет происходить под аккомпанемент купленных уголовниками журналюг. Борзописцы нарисуют жуткую картину кровью — мирный российский гражданин Витим и его друзья становятся жертвами китайских отморозков. После чего все подозрительные косоглазые элементы будут депортированы или окажутся за решеткой.

Бандиту вовсе не улыбалась перспектива стать жертвенным барашком, пешкой в чужой игре. Скрепя сердце, Витим решил строить свою дальнейшую жизнь под лозунгом «руки прочь от Гунсуня». Мысль была трезвая, однако слабо подкрепленная материально.

То есть пока у команды денег хватало. Предыдущие годы доходной торговли наркотиками позволили сделать некоторые запасы. Но братва мало склонна к экономии. Для того ли они ступили на кривую дорожку, чтобы считать каждую копейку? А прибыль от крышуемых бизнесменов ничтожна, она не позволит обеспечивать разросшуюся за последнее время команду. Вот и думай, как быть. Сосать лапу или попытаться вернуться к прежним договоренностям с булочником, получать от него долю за крышу. Разумеется, уже не заикаясь о том, чтобы увеличить ее на треть. Вот до чего довели Витима чрезмерные амбиции. Он потерял главный источник своих доходов и, плюс к этому, мог упустить кругленькую сумму денег, если Гунсунь откажется иметь с ним дело. А булочник вполне мог себе это позволить после сокрушительного поражения, которое его люди нанесли бойцам Витима.

И тут бандита осенила принципиально новая мысль. А если убраться отсюда куда подальше? Большая часть общака команды находилась в его руках. Для кодлы этих денег маловато, а одному человеку хватит на долгие годы. И у его братвы не хватит умишка и возможностей, чтобы отыскать главаря на просторах громадной страны.

От размышлений Витима оторвал тихий стук. Он раздался из соседней комнаты. Бандит прислушался. Вроде тихо. Нет, теперь едва слышно скрипнула дверь. Витим осторожно поднялся и направился к тайнику, в котором лежал пистолет. Он успел сделать всего два шага. В дверном проеме возник силуэт человека, коротко махнувшего рукой. Витим захрипел и рухнул на пол. Человек подошел к нему, перевернул тело на спину. Бандит бился в конвульсиях, изо рта у него хлынула кровь. Убедившись, что жертва мертва, человек вышел из комнаты.

Слепой лежал в кромешной темноте. Такое определение пришло ему в голову. Он не знал, откуда взялось слово «кромешная», но мог совершенно точно сказать: с закрытыми глазами ему лежать было светлее, чем с открытыми. Хотя и был этот свет лишь иллюзорным отражением работы его мозга.

Неподвижность раздражала Глеба, хотя он понимал, что это лучше, чем жестокие пытки и смерть, которые грозили ему. Сиверов успел несколько раз обдумать ситуацию, и с каждым разом она ему нравилась все меньше.

Руководивший местной контроперацией полковник ФСБ Бахрушин уже наверняка знал результаты анализа добавок, и тут было два варианта. Первый — эксперты нашли загадочное вещество, вызывающее привыкание к хлебу. Тогда полковник мог начинать операцию по нейтрализации замысла противника. В город брошены значительные силы, Гунсунь арестован, и люди перетряхивают каждый дом в поисках Глеба. Но занятие это почти безнадежное, китайцы слишком хитры, они тщательно упрятали свою жертву. Найти Слепого можно, лишь схватив и допросив похитителей. Является ли Гунсунь достаточно крупной фигурой, чтобы держать в своих руках нити операции и контролировать исполнителей? Сиверов в этом сильно сомневался. Насколько Глеб успел узнать булочника, тот был обычным человеком, занятым только любимым делом и семьей. Не годился он для роли главного злодея. Не тот характер, не тот масштаб личности. Следовательно, похитители лишь страховали Гунсуня, работая автономно. И они безжалостно уничтожат Глеба, как только узнают о провале операции.

Второй вариант: хлеб чист, Бахрушин не имеет повода слать в город людей. Ситуация довольно частая, когда дело касается тайных агентов. Им приходится выпутываться из передряги самим. Слепой делал это много раз, встречаясь с не менее опасным противником.

Однако людям свойственно ошибаться. Китаец, спеленавший Сиверова, привык иметь дело с соотечественниками. Скотч имеет опасную для тюремщиков особенность растягиваться, а китаец, похоже, никогда не имел дела с людьми, равными по силе Глебу. Ноги Слепой решил не мучить, китайцы сами освободят его от этих пут. Не будут же они допрашивать его лежачего. А вот рукам пришлось изрядно поработать. Слепой долго напрягал и расслаблял мышцы, растягивая скотч. Затем усталость взяла свое, Сиверов застыл в неудобной позе и так пролежал около часа.

Вдруг раздался металлический стук ключа, вставляемого в замок, вспыхнул свет, показавшийся Глебу мучительно ярким, хотя Слепой точно помнил: впервые попав сюда, он отметил тусклое горение лампочки.

Когда глаза привыкли, Сиверов увидел ту же парочку. Китаец, которого Слепой считал главарем, что-то сказал переводчику, тот подошел к Глебу и вытащил нож. Остатки перерезанного скотча налипли на брюки, но такая мелочь с точки зрения похитителей не стоила внимания.

— Садись на стул, — приказал переводчик.

— Легко сказать. У меня ноги занемели, — Слепой разыгрывал комедию, преследуя две цели: хотел убедить похитителей в собственной слабости и при этом отвлечь их внимание от растянутого на руках скотча. Фокус удался. Китайцы спешили, они не стали ждать, когда пройдет онемение, а помогли Глебу усесться на стул.

— Твой Витим подох. Его люди вот-вот разбегутся, словно крысы с тонущего корабля. Только это получится не у всех, кто-то тоже обречен на смерть. Но я добрый, и готов облегчить твою судьбу. Мы убьем тебя сразу, если ты мне кое-что расскажешь. Витим мертв, Есаул тоже. Есть у вас другие люди, способные сохранить команду или мы всех уничтожили?

— Но ты же сказал, что люди Витима разбежались.

— Я такого не говорил. Я сказал, что они разбегутся, если у них не окажется нового вожака. Им надо помочь.

— Уничтожив кандидата в главари?

— Ты догадлив.

— Возможно. Но ты опять наступаешь на те же грабли.

— Я? На грабли? Не понимаю тебя, бывший охранник.

— Так у нас говорят о людях, совершающих одинаковые ошибки.

— Ты хитришь, но я раскусил твою уловку. Ты и есть третий человек, способный объединить людей Витима. Достаточно посмотреть, как грамотно ты обучал охранников и насколько ловко похитил добавки. Ты даже лучше Витима и легко мог отнять у него власть. Даю тебе последний шанс. Если признаешься, то умрешь легко и быстро.

— Мне не в чем признаваться.

— Молодец, порадовал меня своим упрямством. Я люблю пытать людей, мне нравится, когда они визжат, как свиньи, и молят о пощаде. Спасибо за доставленное удовольствие, — главарь издевательски ухмыльнулся и повернулся к Глебу спиной.

Слепой рванул что было сил. Скотч растянулся, позволив ему освободить руки. Глеб вскочил. Переводчик, стоявший рядом, был застигнут врасплох. Резкий удар выбил из него сознание.

Главарь обладал потрясающей реакцией и умением молниеносно реагировать на опасность. Он повернулся, мгновенно оценил ситуацию и злорадно оскалился. Последовала короткая тирада. По-китайски Глеб не знал ни единого слова, но смысл сказанного он понял отлично. Главарь пребывал в абсолютной уверенности, что легко победит соперника, а затем досыта поизмывается над ним перед смертью. Китаец даже пренебрег разведкой и сразу же атаковал Сиверова. Глебу пришлось тяжко. Главарь обрушил на него град разнообразных ударов. Только огромный опыт помог Глебу устоять перед этим вихрем атак. Затем последовала короткая передышка. Главарь был удивлен и слегка растерян. По его расчетам, противник должен был давно валяться на полу, корчась от боли. Китайца смутило умение Слепого блокировать самые хитроумные удары. Надо было перестраиваться на ходу. И он избрал тактику, которой пользовалось большинство противников Сиверова, видя перед собой умелого, но достаточно возрастного бойца. Главарь решил измотать Слепого, вынуждая его без перерыва отражать наскоки противника. Раньше такой способ ведения боя оказывался губительным для соперников Глеба. Они выдыхались первыми. Сейчас был другой случай. Главарь не засиживался до поздней ночи в ресторанах, не тратил силы на беспорядочные связи, не баловался наркотиками и регулярно упражнял свое тело. А в защите всегда тратится больше сил, чем в нападении.

Слепой мог одолеть врага только хитростью, использовав превосходство в мощи. И он продолжал защищаться даже в те редкие моменты, когда увлекшийся китаец давал шанс для контратаки. Просто шансы эти были слишком мизерны, Слепой поджидал более благоприятного случая.

И наконец он подвернулся. Разгорячившийся главарь раскрылся больше обычного. Слепой тут же выбросил кулак, вложив в удар большую часть веса своего тела. Этого хватило. Удар ошеломил китайца, на секунду он безвольно опустил руки. В схватке классных бойцов секунда — целая вечность. Слепой успел коротко размахнуться и от души приложиться сбоку к челюсти главаря. Тот погрузился в глубокий нокаут.

Переводчик неосмотрительно оставил скотч. Им Слепой быстро спеленал китайцев и тщательно обыскал. Увы, никакого оружия у них при себе не было. Глеб осторожно приоткрыл дверь. За ней он увидел два лестничных пролета. Люди в пределах видимости отсутствовали. Сиверов не знал, кто еще находится в здании. Возможно, тут живут все китайцы. Скопом они легко одолеют одиночку даже голыми руками. И хотя было велико искушение забрать с собой хотя бы главаря, Слепой решил избежать риска. Он поднялся по лестнице и увидел еще одну дверь. Она вела на улицу.

У него отобрали все, включая телефон, но и такой вариант был предусмотрен. Глеб отправился к дому в центре города. Там была квартира, закрытая на кодовый замок. Набрав шифр, Слепой зашел внутрь и позвонил. Он назвал условную фразу. Через двадцать минут примчался связник. Он не стал задавать вопросов, а тут же ознакомил Глеба с обстановкой. Среди добавок, как и предполагалось, оказалось вещество, действующее подобно наркотикам. Но его химическая формула смутила криминалистов, она заметно отличалась от формул известных наркотиков. Пришлось обращаться к специалистам из Академии наук. Те быстро идентифицировали действующее начало, которое напоминало вещества, содержащиеся в некоторых растениях. Случилось это буквально вчера, и отряд, возглавляемый лично Бахрушиным, только пару часов тому назад прилетел в город.

— Я должен как можно скорее встретиться с полковником, — сказал Слепой.

— Хорошо. У меня нет с ним прямого контакта, но по дороге сюда я связался с его заместителем. Теперь, когда вы на свободе, план операции может измениться. Скорее всего, вы располагаете дополнительной информацией.

— Еще как располагаю. На всякий случай надо поторопиться.

— Машина у дома, я позвоню и уточню, куда ехать.

Бахрушин искренне обрадовался, увидев Сиверова:

— Я здорово встревожился, узнав о твоем исчезновении, Игорь Александрович. Одним утешался — ты, я знаю, уже оказывался в подобных передрягах.

— Согласен. Только сейчас мне повезло больше обычного. Противник очень серьезный попался. Кстати, насчет противника. Надо быстро подскочить в одно место. Только передай ребятам, чтобы были наготове. Их там могут ждать хорошо обученные бойцы. Часть людей отправь к дому Гунсуня. Пусть незаметно его пасут, но если булочник попытается скрыться, пусть немедленно его задержат.

Слепой напрасно осторожничал. Дом, где его держали в плену, оказался аварийным. Жильцов из него давно выселили. Из противников там были только два связанных Сиверовым китайца.

— Теперь к Гунсуню.

— Как скажешь, Игорь Александрович. Ты здесь освоился, а богатый опыт обязательно подскажет тебе верное решение.

— Вот он мне и подсказывает, что Гунсуня лучше допросить дома, в привычной ему обстановке. По моему убеждению, булочник — марионетка, за которым скрываются настоящие кукловоды. Хорошо бы переговорить с одним из них.

— Вряд ли он жаждет встречи с нами.

— Главное — заинтересовать человека, — улыбнулся Слепой.

Гунсунь находился в коттедже, который охраняли бойцы Слепого. Они, следуя инструкциям, ранее полученным от Глеба, попытались остановить людей, идущих вместе с их начальником.

— Мы имеем право пропустить только вас, командир, а об остальных обязаны доложить Гунсуню, — сказал начальник поста и тут же осекся, увидев перед собой грозное удостоверение.

— Вы обязаны сдать оружие и быть готовыми явиться для дачи показаний.

Охранники послушно расступились. К булочнику вошли только Слепой и Бахрушин.

— Игорь! Почему ты здесь? И кто это с тобой? — воскликнул Гунсунь.

— Полковник Бахрушин. Мы провели анализ добавок, содержащихся в твоем хлебе. Дальше продолжать?

— Не надо! Я догадывался, что рано или поздно все этим закончится. Игорь, ты ведь знаешь, что моя жена не имела никакого отношения к моим преступлениям. К тому же она беременна. Умоляю, не арестовывайте ее.

— Мы и не собирались этого делать, — хотел сказать Сиверов, однако Бахрушин, более искушенный в давлении на задержанных, тут же воспользовался слабым местом булочника. — Все будет зависеть от вашего поведения.

— Что я должен сделать для спасения жены?

Полковник уступил слово Сиверову, как человеку более информированному.

— Шан, я имел возможность наблюдать за вами. Вы не похожи на главу преступной организации. Я на сто процентов уверен, что кто-то другой руководил вашими действиями. Назовите имена этих людей.

Лицо булочника мучительно исказилось:

— У меня есть сын, здесь родилась дочь, скоро появится третий ребенок. Если я все расскажу, они убьют моих детей.

— Кто они? — тут же спросил Бахрушин.

— Я не знаю. Мной командовал один человек, но по размаху задуманного поневоле склоняешься к мысли о существовании крупной организации. Вы даже не представляете, какие громадные деньги они потратили. По их заданию я уже выкупил больше двадцати хлебозаводов. Денег, заработанных мной, для этого бы не хватило.

— Имя человека, который вами руководил?

— Ради жизни моих детей я не могу этого сказать.

— Но почти вся ваша семья находится здесь, в России. И сына легко вернуть. Мы вам обеспечим надежную защиту. Скажу больше. Если вы назовете имя вашего руководителя, то останетесь на свободе, даже продолжите печь хлеб, только уже с нормальными добавками. А мы подключим к работе китайских правоохранителей. Они арестуют преступников, и вы будете в полной безопасности.

— Шан, ты мне веришь? — вмешался в разговор Слепой.

— Да, Игорь. Хотя ты оказался сотрудником спецслужб, я не сомневаюсь в твоей порядочности, — твердо ответил Гунсунь.

— Полковнику ты можешь верить, как мне. Если он даст слово, то его сдержит. В твоих интересах быть откровенным, иначе окажешься в тюрьме вместо настоящих злодеев.

Булочник глубоко вдохнул, словно ему не хватало воздуха, и на выдохе сказал:

— Его зовут Сю Нинь.

Главное сделать первый шаг, вымолвить первое слово. Бахрушин сумел убедить Гунсуня, и тот под вымышленным предлогом срочно вызвал Сю Ниня в город. В допросах бывшего чиновника Комбат не участвовал. Он вернулся домой, в Москву.

Через месяц раздался звонок от Потапчука:

— Глеб Петрович, тебе деньги нужны?

— Деньги всем нужны, хотя мне пока хватает.

— И все же давай-ка встретимся там, где обычно встречаемся. А по дороге обдумай, на что ты их будешь тратить.

— Я как-то раньше обходился без обдумывания.

— Сейчас, Петрович, не тот случай.

— Большая сумма.

— Не то слово.

— Хорошо, выезжаю, — дальнейший разговор следовало вести с глазу на глаз.

— Сю Нинь упирался чуть дольше твоего Гунсуня, — сказал после обмена приветствиями Потапчук. — Он тоже до медвежьей болезни боялся своих покровителей. Только когда мы намекнули ему, что его злодеяния тянут на пожизненный срок, он начал давать показания. Мы ему с трудом поверили. Ведь Сю Нинь утверждал, будто его действиями руководил один из видных китайских партийных деятелей. Только изучив всю подноготную этого самого деятеля, мы убедились в том, что Сю Нинь говорит правду. Группировка, возглавляемая неким Фан Мо, задумала коварную двухходовую операцию. Я могу тебе сказать только о первой фазе.

— Поскольку я в ней участвовал, — заметил Слепой.

— Так вот, сначала Фан Мо надеялся установить хлебную монополию по всей Сибири.

— Неужели он настолько глуп? Его афера изначально было обречена на провал.

— Ты, Глеб Петрович, забываешь о русской беспечности и продажности чиновников. Фан Мо осуществил свой план на четверть, и кто знает, чем бы все закончилось без нашего вмешательства.

— Длинная рука ФСБ остановила злодея, — усмехнулся Слепой.

— Петрович, у тебя устаревшие представления о нашей работе. Мы быстро собрали железобетонные доказательства, а дальше начались политические разборки. Подозреваю, что многие китайские руководители в глубине души одобряли замысел Фан Мо, однако на межгосударственном уровне все дружно открестились от него. Еще надо учесть жестокую подковерную драчку за высокие должности. Даже мысленно одобряя Фан Мо, конкуренты вслух предали его анафеме, стремясь занять тепленькие местечки. В результате нескольких соратников Фан Мо переместили на низшие партийные должности, а его самого даже исключили из партии. На следующий день он покончил жизнь самоубийством.

— Или его ликвидировали, сымитировав суицид.

— Не думаю. Когда человек летит с такой высоты, ценность жизни для него не просто стремится к нулю, а становится отрицательной.

— Согласен. Только есть один нюанс. Я близко, даже слишком близко познакомился с китайцами, страховавшими Гунсуня. Это очень серьезные ребята, и, скорее всего, они работали на мощную организацию, которая вполне могла устранить Фан Мо. Либо из мести, либо чтобы зажать ему рот.

— Так ли важно, отчего он умер. Главное другое. Человек надеялся захватить громадные территории, а теперь ему за глаза хватит кубометра земли.

— Вот она, цена непомерного честолюбия, – завершил фразу генерала Слепой.