Операция «Атлантический циклон»

Глава 14

По идее не только Янлин, но и Гунсунь должен был чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Все же жизнь в России имела свои плюсы. И главным из них Шан считал свободу от тех ограничений, которые накладывали власти Китая в отношении деторождения. Дошло до того, что они запретили согражданам определять пол будущего ребенка. Объяснялось это просто. Большинство китайцев хотели иметь наследника, мальчика, и если женщина зачинала девочку, часто делались аборты.

По слухам, коммунисты собирались дать народу послабление, в частности разрешить рождение второго ребенка, если первой на свет появится девочка. Или даже выдвинуть новый лозунг «одна семья — два ребенка», поскольку ученые предсказывали нехватку рабочей силы через пару десятилетий.

Но это были только проекты, а Гунсунь не хотел ждать. Ему вот-вот исполнится пятьдесят лет, кто знает, как там будет дальше по мужской части? Сейчас он чувствовал в себе силы для продления рода, стараниями о чем и занимался с большим удовольствием после того, как его дела резко пошли в гору. Старания Шана принесли желанные плоды. То есть пока единственный плод — жена сообщила Гунсуню, что она беременна.

И в тот момент, когда по логике булочнику следовало предаться безудержному ликованию, он вдруг помрачнел лицом, а губы его, будто сами собой, прошептали:

— Как об этом раньше не подумал? Почему только сейчас?

До беременности жены он слепо верил словам Сю Ниня насчет абсолютной безвредности содержащихся в добавке семян. Зарождение новой жизни, перспектива появления на свет второго ребенка пробудила задремавшие было страхи.

— Если семена безвредны, то почему их используют только в России? — заволновался Шан.

После долгих размышлений он нашел два одинаково правдоподобных объяснения. Первое пришло бы в голову многим китайцам. Хлеб — только осторожное начало будущей грандиозной экспансии. На Родине Гунсунь был вхож в дома нескольких начальников. И в одном из них регулярно заводились разговоры о Великом Китае до Урала и Ледовитого океана. Причем мало кто имел в виду активные военные действия. Гости отличались здравомыслием и понимали, чем закончится военная авантюра. В первую очередь народ уповал на демографическую оккупацию, «окитаиваниие» Сибири.

Но ведь была и другая возможность. Кроме человеческих Поднебесная накопила гигантские финансовые ресурсы. Если осторожно направить оба эти потока в нужное русло, плотины, то есть границы Китая с Россией, рухнут. Гунсунь являлся первой ласточкой, предвестником похода на север. Когда он станет монополистом в сибирской хлеботорговле, следом хлынут металлурги, текстильщики, машиностроители. Территориальное образование, превосходящее по площади любую страну мира, фактически окажется частью китайского государства.

Шан старался убедить себя именно в таком повороте событий, поскольку другой вариант сулил ему верную гибель. Этот вариант исключал массовую экспансию промышленного капитала. Затея с хлебом являлась самодостаточной, ничего другого люди, стоящие за Сю Нинем не планировали. Отсюда с неумолимой ясностью следовало, что в семенах таится смертельная опасность.

Гунсунь абсолютно точно понял одно — затея с хлебом направлена на покорение китайцами Сибири. Если отсутствует намерение тайно прибрать к рукам всю местную промышленность, то остается лишь извести под корень местное население. Вот почему его заставляют выкупать хлебозаводы, формально оставляя их у прежних владельцев. Невидимые щупальца должны раскинуться на все громадное пространство. А что дальше? Новые ядовитые добавки или проклятые семена обладают способностью накапливаться в человеческом организме и, достигнув критического уровня, разят наповал?

В любом случае Гунсунь решил навсегда отказаться от собственного продукта. Впрочем, это не совсем верно. Шан отказался от хлеба, массово выпекаемого на его заводах. В своем коттедже он начал строить маленькую пекарню. Она должна была обеспечить всю семью Гунсуня и его ближайших друзей, в первую очередь Янлина. Тот как раз сообщил Шану новость о своей скорой женитьбе.

— Вот и замечательно, а то сколько можно холостяком ходить! — обрадовался Шан. — Места у меня хватает, построим тебе новый дом, попросторнее.

— Мне своего достаточно, — робко возразил Ю.

— Это сейчас достаточно. А когда дети пойдут? Разве хватит трех комнат? В одной ты работаешь, другая спальня, третья — гостиная. Надо еще детскую, а лучше две или три — по числу детишек, — хитро улыбнулся Гунсунь и тут же посерьезнел. — Видишь, я пекарню строю. Хочу дать тебе ценный совет. Когда она будет готова, тогда обеспечит всех нас хлебом. А до того времени покупайте какой угодно хлеб, только от нашего держитесь подальше.

Янлин был умен. Выждав несколько секунд и поняв, что хозяин намерен ограничиться лишь этой информацией, он коротко ответил:

— Хорошо.

Шан одобрительно посмотрел на своего помощника:

— Ты не задаешь лишних вопросов. Молодец. Когда настанет время, я сам тебе все объясню.

Двое мужчин — один уже в летах, второй заметно моложе — встретились в хорошо знакомой им обоим квартире, расположенной на шестом этаже одного из московских домов.

— Ладно, Глеб, времени у меня, как всегда, в обрез, давай перейдем к делу, — сказал тот, что постарше.

— Я, как пионер, всегда готов, — улыбнулся молодой.

— Отлично. В одном сибирском городе заезжий китаец начал печь хлеб. Вскоре возник ажиотаж, большинство горожан буквально гонялись за китайским хлебом. При этом, как утверждают знающие люди, китайский продукт мало отличался от отечественного. Наши коллеги из тех мест заподозрили неладное и внедрили к хлебопеку своего человека. Тот вскоре был найден мертвым, якобы погиб в результате пьяной драки, закончившейся ограблением. Убийцы не найдены до сих пор. Центр заинтересовался этим делом, но пока мы не хотим отправлять штатного сотрудника. Начальство опасается задеть коллег из области. Ты же знаешь о вечной настороженности провинции в отношении московских специалистов. Будто мы корчим из себя великих знатоков, а остальные так, нервно курят в сторонке. Ты, Глеб, человек как бы со стороны, а стоишь целого взвода штатных сотрудников. Наша задача сильно упростится, если ты согласишься заняться этим делом.

— Что конкретно от меня требуется?

— Разобраться, почему возник бешеный спрос на китайский хлеб. Коллеги подозревают, что секрет в добавках, которые содержат некие особые вещества. Подозрения усиливаются тем, что китайцы стерегут добавки, как зеницу ока. Кроме того, есть странная информация, якобы тоже связанная с этим хлебом. Несколько заядлых наркоманов, подсевших на китайский хлеб, завязали с дурью. Но это единичные случаи, нуждающиеся в тщательной проверке.

— Скорее всего совпадение. Иногда у человека хватает силы воли самостоятельно бросить наркоту. Думаю, в городе порядка тысячи наркоманов. Если бы хлеб на самом деле лечил от зависимости, бросивших дурь оказалось бы несколько десятков, — сказал Слепой. — Но я не совсем понимаю, в чем моя задача? Это скорее дело экспертов, которые определят состав добавки.

— Для этого нужно сначала ее достать. В хлебе она так удачно для китайцев распределена, что все анализы завершились провалом.

— Возможно, просто в хлебе нет ничего криминального? — предположил Слепой.

— В твоей мысли есть рациональное зерно, но мы должны быть уверены на сто процентов. Сам посуди, ведь это хлеб, стратегический ресурс, от его качества без преувеличения зависит здоровье нации.

— А тупо явиться к хлебопеку с ордером на обыск мешает дружба народов? — не без иронии спросил Сиверов.

— Ты прав. Для обыска мы должны иметь серьезные основания. Без этого никак. Сам посуди, если мы по собственной инициативе ворвемся на хлебозавод, конфискуем добавки, а в них ничего не окажется, то станем виновниками международного скандала. И ладно бы с каким-нибудь Кот-Д\'Ивуаром! А с самим Китаем, могучим и ужасным! Тут могут головы полететь!

— Ясно. Попробую разобраться с вашими добавками.

— Другого ответа я от тебя и не ожидал, Глеб Петрович. Впрочем, под чьей личиной ты там появишься?

— Игоря Александровича Виноградова. Пора ему размяться — давно уже не показывался на сцене.

– Хорошо. Я сообщу полковнику Бахрушину. Он будет курировать тебя на месте.

С тоской оставлял Пэн свою вотчину. В этой тоске не было грусти по родным местам, он боялся упустить из рук выгодный бизнес. Боссы Триады, разойдясь в главном вопросе, насчет Цзюя оказались единодушными. Пэн сам был виноват в приключившейся с ним беде, собственная жадность вынудила его заключить союз с дьяволом. Пусть теперь расхлебывает заваренную им кашу. Цзюю дали понять, что оставляемая им территория должна находиться под контролем Триады. Вместо команды Пэна туда придут другие люди: ведь надо поддерживать наркотрафик, продолжать торговлю живым товаром и контролировать подпольные игорные дома. А дальше, как карта ляжет. Если новички хорошо себя покажут, им и дальше здесь работать. А Цзюю найдут другое местечко или раскидают его команду по всей стране. Последний вариант был Пэну совсем не по душе. Оставалась надежда, что новички, смутно знакомые с местными условиями, облажаются, а команда Пэна быстро справится с порученным им делом и вернется назад. Цзюй, впрочем, оставил на месте большую часть команды, забрав с собой лишь лучших исполнителей.

Первым без сомнений был Дун, ветеран, начинавший вместе с Цзюем. Тогда им противостояла банда возомнившего невесть чего о себе мерзавца, решившего сопротивляться могущественной Триаде. Мерзавца можно было понять, его криминальный бизнес процветал. Но Триада облюбовала его территорию для перевалки наркотиков, при этом не желая пополнять свои ряды чужаками. Боссы организации посчитали задачу достаточно легкой, поэтому бросили в прорыв Цзюя, молодого и амбициозного вожака небольшой команды. Опыт в такого рода операциях у Пэна отсутствовал начисто. Дело осложнялось отрицательным отношением властей к вспышкам насилия. То есть сама власть использовала насилие регулярно и с удовольствием, но очень не любила, когда этим занимались другие. Китайские полицейские за регулярную мзду закрывали глаза на обычные правонарушения, однако убийства расследовались тщательно и наказывались по всей строгости закона.

Мерзавцем занялся Дун. Вне дома тот постоянно ходил с охраной, и бойцу Цзюя пришлось незаметно прокрасться в его жилище. Разумеется, мало кто поверил в то, что матерый бандит погиб от удара током, но расследование не обнаружило следов пребывания в квартире уголовника других людей или улик, указывающих на насильственные действия. Второй лидер бандитов просто исчез. Его долго и безуспешно искали, и только Дун мог рассказать о том, где его, а точнее его останки, можно найти. Он сумел застать бандита врасплох, когда тот выехал за город вместе с любовницей, молодой женой местного бизнесмена. Она могла бы кое-что поведать об исчезновении преступника, но по понятным причинам предпочла смолчать. Да и знала женщина только одно: ее любовник отлучился по естественной надобности и пропал.

Дун, обладавший терпением холоднокровной твари, оглушил бандита, затащил бесчувственное тело в пикап и отвез к заранее выкопанной могиле, которую потом тщательно замаскировал.

Человек с такими талантами являлся важной частью команды. С тех пор прошли годы, но Дун оставался в безупречной спортивной форме и регулярно побеждал в спаррингах более молодых соперников.

Синь пришел к Цзюю позже, однако тоже успел проявить себя, как отменный исполнитель. Именно Синь под видом официанта подсыпал яд в блюдо из морских гребешков человеку, на которого указали Пэну главари Триады. Цзюй не спрашивал, кто этот человек, в чем его вина перед организацией. Пэн озадачил Синя, и через несколько дней жертва умерла от медленно действующей отравы.

Остальные члены команды были под стать своим лидерам. В Россию они добирались мелкими группами. Действительно мелкими группами, а не как в одном из руководств военного ведомства времен Мао Цзэдуна, гласившего: «Границу пересекать мелкими группами порядка ста тысяч человек». Их расселили по заранее снятым квартирам. Пэн взял себе в напарники Бао. Тот тоже был ветераном команды, начинал вместе с Цзюем. При этом Бао добровольно признал лидерство Пэна и всегда оставался на вторых ролях. А то находились желающие порулить, особенно когда Цзюй только начинал. Одному самому рьяному товарищу пришлось даже свернуть шею. Пэн сделал это в честном поединке, заработав перелом ребра и легкое сотрясение мозга. Возможно, именно после этой схватки Бао решил довольствоваться скромной ролью исполнителя.

Теперь они вместе с Цзюем глядели из окна квартиры на чужой город.

— Интересно, какие тут у коммунистов могут быть серьезные дела? — спросил Бао.

— Об этом мы скоро узнаем, — ответил Цзюй. — Главное, скорее всего, останется тайной, а о прочем сумеем догадаться.

— Этот город кажется мне чужим и неприветливым.

— Скорее непривычным, — указал Пэн на стену леса, видневшегося за несколькими рядами домов. — У нас в Китае совсем другие виды. И намного теплее. Здесь нам придется спасаться от холода.

— Я буду рад, если холод окажется нашей главной проблемой.

— Я тоже, — согласился Пэн.

Он крайне мало знал о русской преступности. Раньше в этом не было нужды, а сейчас перед ним слишком поздно раскрыли карты. Цзюй торопливо занялся поисками информации, однако попадались ему исключительно истории из лихих девяностых, причем относившиеся к Москве или Питеру. Сибирский криминал остался скрыт завесой тайны. Пэн лишь утешил себя мыслью о том, что раз о современности упоминается совсем мало, значит, расцвет российской преступности остался далеко позади. И Сибирь, в отличие от обоих российских столиц, не может похвастаться серьезными криминальными командами. Уже легче, они могут рассчитывать на успешное завершение дела.

Дорога утомила обоих бандитов, и после обеда они легли спать. Вечером послышался дверной звонок — один длинный, три коротких. Бао открыл. В квартиру зашел Хань, один из троицы бойцов, первой отправившейся в Россию. Поздоровавшись, он уселся на стул.

— Я слушаю, — Пэн предпочитал без промедления войти в курс дела.

— Здесь проще работать, — для начала сообщил Хань. — Мы убрали трех человек, одного из-за спешки пришлось ликвидировать открыто, но полиция занимается расследованием спустя рукава, насколько мы знаем, она идет по ложному следу.

— А еще двое?

— Полиция поверила в несчастный случай.

— Почему же тогда нас сюда вызвали.

— Гунсунем плотно занялись местные уголовники. Сначала они вымогали у него деньги, а потом решили войти в долю. Наверное, это мешает планам того, кто отправил сюда и булочника, и нас.

Пэн знал имя человека, руководившего всей операцией, но он даже под пытками не назвал бы товарища Мо, поскольку разглашение тайны означало верную смерть. Если Фан сумел продавить отправку в Россию целой команды, то что ему стоило руками тех же боссов Триады уничтожить слишком болтливого исполнителя.

— Что вы узнали о русских? — спросил он.

— Их возглавляет некто Витим. Под его командой работает от пятнадцати до тридцати человек, точнее узнать мы пока не сумели. И еще. Похоже, Витиму помогает Хунхой Ай.

— Впервые о таком слышу.

— Он вымогает деньги у части работающих здесь китайцев и доставляет в Россию наркотики. Здесь их распространяет Витим.

— Это точно?

— Скорее всего. Поскольку мы здесь чужие, нам трудно добывать точные сведения.