Операция «Ледокол»

16. СОУЧАСТНИКИ

После говяжьей похлебки медсестра сделала Бонду какой-то укол и начала что-то говорить об обморожениях.

— Волноваться не о чем, — подытожила она. — Уже через пару часов встанете на ноги.

Бонд повернул голову к Ривке и хотел было что-то ей уже сказать, как тут его вновь окутал сон. Приснилось ему или нет — неизвестно, но через какое-то время Бонд очнулся на миг и увидел рядом с кроватью высокую фигуру фон Глёды. Граф улыбался, хитро, злорадно.

— Ну вот, мистер Бонд. Я же говорил, что мы выбьем из вас все, что нам нужно. Наши методы гораздо эффективнее, чем всякие наркотики и химикалии. Надеюсь, мы не испортили вам половую жизнь. Во всяком случае, я так думаю. Но в любом случае спасибо за информацию. Она нам очень-очень помогла.

Окончательно проснувшись, Бонд пришел к выводу, что это был не сон: настолько живо и ярко запомнился ему фон Глёда. Однако были и сны: сны о нем же, сны, в которых фон Глёда, облаченный в нацистскую форму, в окружении вооруженных охранников, выступал на некоем подобии Нюрнбергского партийного съезда. Он говорил таким же властным и гипнотическим тоном, которым когда-то Гитлер доводил своих слушателей до фанатичной истерии. Во сне Бонд слышал марширующие под музыку отряды фашистов, нацистские кличи и гул голосов. Когда же Бонд наконец проснулся, весь потный, он полностью уверился в том, что М был прав: намеренья фон Глёды и вправду серьезные, угрозы — далеко не пустая болтовня, а его теория имеет вес. Он и вправду мог создать свою многочисленную армию из добровольцев, набранных с улиц крупнейших европейских, а то и американских городов, и организовать их, как некогда сделал Гитлер, в новую Партию. И так, государство за государством, национал-социализм мог заполонить весь мир.

Бонд глубоко вздохнул и уставился в потолок. Его беспокоил вопрос: во сне или наяву прозвучали слова фон Глёды? Внезапно его захлестнул ужас и нахлынули кошмарные воспоминания о проруби, однако так же быстро все прошло. Бонд почувствовал себя лучше, хотя его до сих пор мутило. Теперь он хотел только одного — поскорее выбраться отсюда. У него не было выбора: либо найти выход из лабиринта Фон Глёды, либо поехать в Москву, где между ним и наследниками СМЕРШ разыграется трагический финал.

— Ты проснулся, Джеймс?

За те несколько секунд, пока Бонд возвращался в реальность, он совсем позабыл о том, что рядом лежала Ривка. Он посмотрел на нее и улыбнулся:

— Совмещенные палаты для мужчин и женщин! Что они еще придумают?

Девушка рассмеялась и, кивнув в сторону двух подвешенных на растяжках гипсовых слепков, в которые превратились ее ноги, сказала:

— А толку-то! Но это не единственная наша беда: недавно заходил мой вонючий папаша.

Ну вот! Значит, слова фон Глёды ему не приснились! Бонд мысленно выругался. Как много информации он выдал им под болью от постепенного окоченения? Трудно было сказать. Бонд быстро подсчитал вероятность проникновения подготовленной штурмовой команды в здание штаба Секретной службы: один шанс из восьмидесяти. Однако для этой цели террористы вполне могли обойтись одним человеком, что увеличило бы их шансы. И если Бонд все же проговорился, то отряду НСДА уже провели инструктаж. Он даже не успеет предупредить М!

— Ты чем-то расстроен? Что за ужасные вещи они с тобой вытворяли, Джеймс?

— Меня заставили поплавать в зимней стране чудес, моя дорогая. Ничего страшного. Ну а как ты? Я видел взрыв. Мы думали, что тебя забрала дежурная «скорая» и полиция. Вижу, мы ошибались.

— Я как раз подъезжала к финишному склону, мечтая вновь увидеть тебя, как вдруг — бух! и все. Я очнулась от страшной боль в ногах. А у кровати стоит мой отец, вместе с той женщиной. Но я не думаю, что она здесь. Сперва меня отвезли в какую-то частную клинику. Оказалось, что у меня сломаны обе ноги и пара ребер. Там меня загипсовали, затем мы долго ехали, и в конце концов я очнулась здесь. Граф называет это место Командным постом, но где это — я понятия не имею. Медсестры вполне дружелюбны, но мне ничего не говорят.

— Если мои расчеты верны… — Бонд повернулся на бок, чтобы можно было разговаривать с Ривкой, одновременно глядя на нее. Судя по мешкам под глазами, растяжки и гипс совсем измучили девушку. — Если я прав, то мы находимся в огромном бункере, который расположен где-то в двадцати километрах к востоку от финской границы. На русской территории.

— На русской? — от удивления Ривка разинула рот и распахнула глаза.

Бонд кивнул.

— Твой ненаглядный папаша нас здорово надул! — Своей гримасой он выразил определенное уважение к графу. — Надо признать, что он исключительно умен. Мы искали его по всему миру, а он, оказывается, прячется в самом невероятном месте — на советской территории!

Ривка тихо рассмеялась, в ее голосе послышались нотки горечи:

— Он всегда был умен. Кому придет в голову искать в России штаб — квартиру фашистской группировки?

— Верно. — На секунду Бонд замолчал. — Ноги сильно повредило?

Она беспомощно взмахнула рукой:

— Сам видишь.

— Тебе уже делали какую-нибудь терапию? Разрешали ходить на костылях или что-нибудь в этом духе?

— Ты все шутишь. Больно-то не сильно. Просто неудобно. А что?

— Надо как-то выбираться отсюда. А я один не уйду и тебя здесь не брошу.

— Бонд задумался, словно что-то решая. — Я так счастлив, что наконец-то нашел тебя, Ривка.

Когда он вновь взглянул на девушку, ему показалось, что в ее огромных глазах стоят слезы.

— Джеймс, ты такой милый. Но выбираться отсюда придется тебе одному. без меня.

Бонд наморщил лоб и задумался: если ему удастся сбежать, успеет ли он вернуться сюда? С подмогой? Ответом на эти вопросы послужили его же собственные слова:

— Не думаю, что время на нашей стороне, Ривка. В особенности, если я все же проболтался.

— Проболтался о чем?..

— Когда тебя макают в ледяную воду, совсем голого, тебя естественно начинает мутить. Я отключался пару раз. Им были нужны ответы на два вопроса.

Бонд пояснил девушке, что знает ответ на один вопрос, а по поводу второго у него есть только догадки.

— И что за вопросы?

В двух словах Бонд рассказал Ривке о солдате НСДА, которого захватили в Лондоне при попытке застрелиться.

— У твоего отца есть новый Командный пост. А в голове у этого парня вся необходимая о нем информация. Чертовщина в том, что лондонский заключенный, возможно, и сам не подозревает о важности этих сведений. Твой папа-маньяк перед тем, как послать группу на задание в Лондон, отправил их на свой новый Командный пост, на инструктаж. Наши допросники, как и твои из Моссада, не дураки. Нужные вопросы выудят нужные ответы. Это ведь как дважды два четыре!

— Так ты думаешь, что твоя организация уже знает, где это новое место, этот второй Командный пост?

— Поручиться не могу. Но если я раскололся и рассказал инквизиторам фон Глёды, что их человека допрашивали, то они, как и мои люди, быстро смекнут что к чему. Я просто уверен, что твой папа уже в горячей спешке эвакуируется.

— Ты сказал, было два вопроса?

— А, они хотели знать, где наши люди держат его. Но это не проблема. Конечно, существует шанс, что один человек до него добраться все-таки сможет, но любая полномасштабная атака — об этом и речи нет.

— Почему, Джеймс?

— Помещения для допросов находятся в подвале нашего штаба, в Лондоне. Там-то он и сидит.

Ривка прикусила губу.

— И ты действительно думаешь, что рассказал им это?

— Возможность такая есть. Ты говоришь, твой отец заходил сюда чуть ранее. Я что-то такое смутно припоминаю. Он намекнул, что им все известно. Ты же сама не спала…

— Да… — Девушка отвела глаза в сторону.

Агенты Моссада, решил Бонд, скорее примут капсулу с ядом, чем пойдут на допрос, который может их скомпрометировать.

— Ты думаешь, я подвел своих? — спросил он у Ривки. — А заодно и наш чертов союз?

Секунду Ривка молчала, потом ответила:

— Нет, Джеймс. Не думаю. У тебя не было выбора, это бесспорно. Нет, я думала о словах моего отца. Бог знает, почему я называю его отцом. какой же он мне отец? Зайдя, он сказал о какой-то информации, которую ты якобы ему выдал. Я дремала, но помню, что он говорил с сарказмом. Он поблагодарил тебя за эту информацию.

Бонд ощутил, как его пронзает отчаянье. В эту рискованную ситуацию М послал его фактически «слепым». Однако Бонд не винил своего шефа. М считал так: чем меньше Бонд знает, тем для него лучше. М почти наверняка тоже ничего не знал ни об уничтожении настоящего Брэда Тирпица, ни о махинациях Коли Мосолова с фон Глёдой. А тут еще это предательство Полы Вакер!

Причиной отчаяния было осознание того, что он подвел свою Родину и Секретную службу, а в кодексе Бонда эти грехи значились как смертельные.

В настоящий момент, предположил Бонд, фон Глёда почти наверняка проходил стандартные процедуры передислокации: паковал вещи, организовывал транспорт, загружал оружием и боеприпасами «бэтээры», уничтожал документы. Интересно, была ли у фон Глёды, помимо нового Командного поста, какая-нибудь временная база, откуда он смог бы командовать своими войсками? Учитывая тот факт, что он хочет выбраться как можно скорее, а на это может уйти двадцать четыре часа…

Бонд осмотрелся в поисках своих вещей. Напротив кровати стоял шкафчик, но для одежды он был слишком маленьким, помимо него в комнате находились лишь чисто формальные атрибуты палаты маленького госпиталя: такой же шкафчик напротив кровати Ривки, а в углу — столик, на котором стояли стаканы, бутылка и какое-то медицинское оборудование. И ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться.

Под потолком каждую кровать опоясывал карниз для занавески. Над изголовьями кроватей висело по светильнику, плюс лампа дневного света на потолке. На стенах — стандартные вентиляционные решетки.

Внезапно у Бонда появилась идея: он может «вырубить» медсестру, раздеть ее, и, переодевшись в женский наряд, попытаться сбежать. Нет, это какой-то абсурд! С его телосложением он вряд ли сойдет за женщину. К тому же от одной лишь этой идеи Бонда вновь замутило. Любопытно, что за препараты ему вкололи после пытки?

Если допустить, что фон Глёда выполнит свое условие сделки с Мосоловым — что было весьма маловероятно, — у него останется единственный шанс: попытаться сбежать из Колиных рук.

В коридоре послышался какой-то шум. Открылась дверь, и вошла медсестра, сияющая, накрахмаленная и стерильно чистая.

— А у меня для вас новости, — быстро заговорила она. — Скоро вы уезжаете. Фюрер решил забрать вас с собой. Я зашла предупредить, что отъезд через пару часов. — Медсестра говорила на безупречном английском с еле заметным акцентом.

— Опять заложники, — вздохнул Бонд.

Медсестра весело улыбнулась и согласилась с его мнением.

— А на чем мы поедем? — Бонд хотел ее разговорить, чтобы выудить хотя бы какой-то клочок информации. — На вездеходе? «Бэтээре»? Или на чем-то другом?

Улыбка с ее лица не исчезала.

— Я отправлюсь с вами. Вы, мистер Бонд, в полном порядке, но нас беспокоят ноги мисс Ингбер. Ведь она предпочитает, чтобы ее называли мисс Ингбер, если не ошибаюсь? Я должна сопровождать ее. А полетим мы на личном самолете фюрера.

— На самолете? — Бонду и в голову не приходило, что у НСДА были самолеты.

— Да, да. В лесу есть взлетная полоса. Ее поддерживают в чистоте даже в самую лютую непогоду. У нас имеется пара легких самолетов — зимой они, конечно же, на лыжах — и личный реактивный истребитель фюрера, переделанный «Мистери-Фалькон». Очень быстрый, но садится на все что угодно.

— А взлетает он тоже со всего что угодно? — Бонд вспомнил о мрачных обледенелых сугробах в лесу.

— Когда полоса чистая, то да. — Медсестру, казалось, этот вопрос нисколько не беспокоил. — Главное, ни о чем не волнуйтесь. Полосу расчистят как раз перед вылетом — Девушка задержалась в дверях. — А пока, вам что — нибудь нужно?

— Как насчет парашютов? — предложил Бонд.

И тут впервые ее беззаботность куда-то пропала.

— Перед отъездом вам принесут поесть. А сейчас у меня уйма других дел.

— Дверь захлопнулась, и в замке с шумом повернулся ключ.

— Ну что ж, все ясно, — сказала Ривка. — Если ты, дорогой Джеймс, думал, что нас с тобой ожидает очаровательный домик, усеянный розами у дверей, то ты глубоко ошибался.

— Я думал об этом, Ривка. Я никогда не теряю надежды.

— Зная моего отца, скажу, что, скорее всего, он сбросит нас с тысячифутовой высоты.

Бонд хрюкнул:

— Отсюда такая реакция медсестры на мое упоминание парашютов.

— Тссс, — послышалось вдруг от Ривки. — В коридоре кто-то есть. За дверью.

Бонд посмотрел на девушку. Сам он ничего не слышал, но Ривка мгновенно насторожилась, даже скорее — вся напряглась. Бонд пошевелился, удивившись тому, как свободно и быстро двигались его конечности. Правда, одно лишь это действие породило в нем новую внезапную тревогу! Наркотическое опьянение испарилось, и его мозг мигом прочистился. Бонд опять мысленно отругал себя, так как понял, что нарушил еще одно элементарное правило: он преспокойно болтал с Ривкой, даже не удостоившись сделать в комнате элементарнейшую проверку на «жучки»!

Нисколько не смущаясь своей наготы, Бонд метнулся к медицинскому столику, схватил стакан и сразу же юркнул обратно в кровать.

— Если что, — прошептал он Ривке, — я разобью его. И не представляешь, на сколько эффективным холодным оружием может оказаться обыкновенный разбитый стакан!

Ривка кивнула и, прислушавшись, замерла. Бонд так ничего и не слышал.

Вдруг, настолько неожиданно, что даже он поначалу ничего не понял, дверь распахнулась и в палату влетела Пола Вакер. Она двигалась абсолютно бесшумно, как сказала бы домохозяйка Бонда Мэй: «с проворностью дьявола». И не успели Ривка и Бонд как-то отреагировать, как Пола уже проскользнула в проход между кроватями, в ее руке дважды взметнулся его собственный пистолет «Хеклер и Кох» П-7, и послышался звон стекла: двумя выстрелами Пола «вырубила» светильники над кроватями.

— Что.? — начал было Бонд, но понял, что ощутимой перемены в освещении не случилось: основной свет исходил из длинной лампы на потолке.

— Тише ты, — предупредила Пола. Направляя дуло пистолета то на одну кровать, то на другую, девушка попятилась к двери, нагнулась и впихнула в комнату какой-то узел, запря за собой дверь.

— Микрофоны, Джеймс, находились в лампочках от светильников. Каждое слово, весь твой разговор с нашей дорогой Ривкой, уже передан графу фон Глёде.

— Но…?

— Вопросы потом. — Пистолет был направлен на Ривку, а не на Бонда. Пола пнула ногой узел в сторону его кровати. — Одевайся в это. На какое-то время ты станешь офицером армии фюрера.

Бонд встал и развязал узел: в нем оказалось утепленное нижнее белье, кальсоны, теплый свитер с высоким воротником, шинель и штаны серого цвета, сапоги, перчатки и военная меховая шапка. Он тут же принялся одеваться.

— Что это значит, Пола?

— Объясню, когда будет время, — отрезала она. — Одевайся, давай. Надо выбираться отсюда. Коля уже смылся. Остались только мы с тобой, Джеймс, — два соучастника. И мы тоже сматываем.

Бонд уже почти оделся. Он встал между дверью и своей кроватью.

— А как же Ривка?

— Кто-кто? — Ледяной голос Полы сталактитом вонзился в его сердце.

— Нам ведь отсюда ее не вытащить. И на чьей ты, кстати, стороне?

— Ты, конечно, удивишься, Джеймс, но на твоей! Чего не скажешь о доченьке фюрера!

В этот момент Ривка пришла в движение. Словно в какой-то размытой дымке, Бонд увидел, как она с поразительной и неожиданной проворностью выскользнула из гипса, перекатилась на бок и метнулась с кровати, в ее руке уже блестел маленький пистолетик. На девушке не было ни царапинки, а якобы сломанные ноги двигались с ловкостью, которой бы позавидовал легкоатлет.

Пола выругалась и крикнула Ривке бросить оружие. Остальное было, как в замедленном кино. Ривка, одетая только в прозрачные панталончики, поднимает руку с пистолетом и касается ногами пола. Пола вытягивает руку, приготовившись стрелять. Ривка все еще двигается на нее, но тут — эхо от прогрохотавшего «Хеклера» — над пистолетом узорчато вьется дымок, а Ривкино лицо разрывает кровавым фонтаном на мелкие кусочки, ее тело, согнувшееся от выстрела, отшвыривает через кровать.

Комната наполнилась запахом сгоревшего пороха.

Снова выругавшись, Пола воскликнула:

— Только шума нам и не хватало!

За всю свою жизнь Джеймс Бонд всего несколько раз полностью терялся в сложной ситуации. Сейчас с ним случилось именно это. Он ведь уже начал испытывать к Ривке нежные чувства! Он был уверен, что Пола — предательница!. Балансируя на пятках, Бонд решился на последнюю отчаянную попытку: прыгнуть и выхватить у Полы пистолет. Однако та просто кинула «Хеклер» ему в руки, а сама схватила пистолетик Ривки.

— Лучше возьми его, Джеймс. Может понадобиться. Хотя авось повезет. Я стащила у медсестры ключ, а ее послала за какой-то ерундой. В этом крыле никого нет, поэтому будем надеяться, что выстрел никто не слышал. Но нам все равно понадобятся на ноги крылья.

— Ты о чем? — в недоумении спросил, уже начиная осознавать зловещую правду.

— Я все потом объясню. Но неужели ты так и не понял? Ты не раскололся под пыткой, и поэтому к тебе подсадили Ривку! А ты и проболтался, потому что доверял ей. Она ведь помощница своего папеньки! И всю жизнь была ею! Как я поняла, она хотела в будущем стать первой женщиной-фюрером. Ну, ты идешь или нет? А то мне нужно как-то вытащить тебя отсюда. Соучастник ты мой, ненаглядный.