Операция «Ледокол»

18. ШПАГИ

На несколько секунд воцарилась тишина, затем Мосолов что-то брякнул стонущему Трифону.

— Зачем хорошей еде пропадать, — тихо произнес Коля Бонду. — Я сказал ему поправить котелок и расшевелить костер. Не думаю, что он решится на что — нибудь глупое. К твоему сведенью: в округе — мои люди, и они уже наверняка убрали Полу. Поэтому я думаю, что лучше всего. — Внезапно у Коли перехватило дыхание, явно от испуга.

На секунду, пока Трифон расшевеливал костер, в вигваме стало слишком дымно. Когда же дым рассеялся, Бонд увидел, что чья-то рука держала Мосолова за волосы, а другая прижимала к его глотке поблескивающий лопарский кинжал.

— Прости, Джеймс. — У входа в коту стояла Пола, держа в руке массивный автоматический пистолет. — Не хотела тебе говорить, что еще пару часов назад мои мальчики засекли, как сюда пробирается Коля. Ты был моей приманкой.

— Могла бы предупредить, — ехидным тоном ответил Бонд. — Я уже свыкся с ролью козленка на привязи.

— Ну прости, пожалуйста. — Пола зашла внутрь. — Была еще одна проблема: товарищ Мосолов привел своих напарников. Шестерых. Кнут и Трифон разделались с этой компанией, как только заметили, что здесь спрятался Коля. Вот почему я — свободная женщина, а не пленница КГБ.

— Есть еще. — начал Мосолов, но передумал продолжать.

— Смотри осторожней, Коля, — весело ответила Пола. — Нож, который Кнут держит у твоего горла, острый, как гильотина. Он может отсечь тебе голову одним точным ударом.

Девушка обернулась к Трифону и что-то быстро сказала ему. В мигающем свете от костра было видно, как по лицу лопаря проскользнула широкая улыбка. Бережно лелея обоженную руку, он подошел к Мосолову, подобрал с земли свой автомат, отобрал у русского пистолет и обыскал его.

— Как дети малые! — сказала Пола о лопарях. — Я приказала им связать Колю, отвести в лес и привязать к дереву.

— А может, лучше держать его при себе до последней минуты? — предложил Бонд. — Ты говоришь, у него были здесь люди.

— Мы разделались с ними.

— Могут быть еще. Он ожидает воздушную атаку на рассвете. Зная Колю в действии, я бы не оставлял его без присмотра.

Пола задумалась на секунду и, смягчившись, отдала лопарям новый приказ. Колю связали по рукам и ногам, заткнули рот кляпом и запихали в угол коты. Русский с почти угрюмым видом продолжал хранить гордое молчание.

Пола кивнула Бонду в сторону выхода. Выйдя на улицу, она понизила голос:

— Конечно, ты прав, Джеймс. Спокойней, когда он здесь, да и в округе действительно могут оказаться еще его люди. Только в Финляндии мы будем в полной безопасности. Но…

— Но, как и мне, тебе хочется взглянуть, что случится с «Ледяным дворцом», — улыбнулся Бонд.

— Точно, — согласилась она. — А когда все закончится, мы отпустим его. Если, конечно, ты не захочешь забрать его голову с собой в Лондон.

Бонд сказал, что считает нелогичным таскать Колю Мосолова с собой — лишняя обуза. «Лучше избавиться от него перед самым отъездом», — был его заключительный вердикт.

Теперь им предстояла работа: Поле послать сообщение в Хельсинки, Бонду — М.

Зайдя в коту, в которой находился радиопередатчик, Бонд начал хлопать по своим карманам.

— Ты не это ли ищешь? — Подойдя к Бонду, Пола протянула ему его бронзовый портсигар и золотую зажигалку.

— Ты ни о чем не забываешь.

— Посмотрим, возможно, попозже я докажу тебе это, — ответила Пола Вакер и, невзирая на присутствие в коте лопарей, встала на цыпочки и поцеловала Бонда, сперва нежно, а затем с долей настойчивости.

Коротковолновый передатчик, находившийся во второй коте, мог отсылать радиограммы как морзянкой, так и открытым текстом. К нему также прилагалось специальное компрессорное устройство для так называемого «радиовыстрела». Оно позволяло записывать шифровку на магнитофонную ленту и, воспроизводя ее за какую-то долю секунды на убыстренной скорости, передавать в эфир, после чего другая сторона записывала радиограмму и воспроизводила ее уже на замедленной скорости для дальнейшей расшифровки. Ни для кого не секрет, что в эфире подобные радиограммы не отличить от электрических помех.

Пару минут Бонд понаблюдал, как Пола составляла текст своего послания для Хельсинки. Теперь он ни капельки не сомневался в том, что девушка была настоящей профессионалкой. Пола несомненно работала на СУПО — то, о чем ему следовало бы уже давным-давно догадаться, если учесть, на сколько близкими были их взаимоотношения. Бонд уже спрашивал у Полы ее позывной и был приятно удивлен, узнав, что в операции против фон Глёды девушка значилась как «Вуобма» — старое лопарское слово, означающее хлев или сарай, в который загоняют оленей для разведения породы.

Не имея под рукой никаких средств для кодировки сообщения (сохранился только пистолет «Хеклер», остальное либо сгинуло, либо осталось в автомобиле), Бонду пришлось составлять свою радиограмму открытым текстом. После нескольких неудачных попыток ему удалось «состряпать» следующее:

ЧЕРЕЗ ШПС ЧЕЛТЕНХЕМ 4212997 ДЛЯ М ТЧК ЛЕДОКОЛ ЗАТОНУЛ НО К РАССВЕТУ ЗАДАНИЕ БУДЕТ ВЫПОЛНЕНО ТЧК ВОЗВРАЩУСЬ КАК МОЖНО СКОРЕЕ ТЧК ВНИМАНИЕ ОСОБО СРОЧНО ПОВТОРЯЮ ОСОБО СРОЧНО ДОСТАНЬТЕ ИЗ ПОДВАЛА САМУЮ ЛУЧШУЮ БУТЫЛКУ ТЧК Я РАБОТАЮ ЧЕРЕЗ ВУОБМУ СТОП 007.

Бонд понимал, что подпись «007» кого-нибудь сильно удивит, но ничего не мог поделать. По крайней мере, его указание убрать пленника было вполне понятным. Конечно, не шик, но с другой стороны, перехвати эту радиограмму люди НСДА — ничего не изменится: им все равно уже было известно, где М держит пленного солдата. Эта шифровка лишь предупредит их о том, что его перевозят в другое место. Так вот сходу да без необходимых на то средств это было лучшее, что Бонд мог сделать.

Закончив свое послание, Пола взяла у Бонда бумажку с его текстом, добавила код, уточнявший, что шифровку нужно переслать через Отдел связи СУПО в Штаб правительственной связи в Челтенхеме, и записала текст на магнитофонную ленту для компрессии.

Когда все было сделано, Бонд и Пола обсудили план дальнейших действий. Бонд предложил наилучший по его мнению метод поддерживания непрерывного наблюдения за бункером. Больше всего его волновала воздушная атака, назначенная на рассвете, после которой необходимо было убраться из этих мест как можно быстрее, избавиться от Коли Мосолова и перебраться через границу с минимальным риском.

— Обратную дорогу найдешь? — спросил он у Полы.

— С завязанными глазами. Не волнуйся, я расскажу тебе о ней потом. Вот только, уехав отсюда, нам придется спрятаться у границы и ждать, пока достаточно не стемнеет.

Через Полу Бонд приказал лопарям разобрать коту, в которой находился радиопередатчик, упаковать вещи и погрузить все на скутеры (огромные снегоходы четырех лопарей были спрятаны неподалеку). Затем он распределил смены караула и попросил одного из лопарей разбудить их задолго до назначенной на рассвете атаки.

— Мосолов, конечно, обуза, — констатировал Бонд, — но нам придется держать его при себе до последнего.

Пола пожала плечами.

— Оставь Колю моим лопарям. Они разберутся с ним, — пробормотала она. Однако Бонд не хотел, чтобы кровь русского была на его руках. Подобную мысль он допускал лишь на крайний случай.

Итак, все было обговорено, все приказы — отданы. Лопари принялись разбирать коту с радиопередатчиком, а Бонд и Пола направились к оставшемуся вигваму.

Ветер, пробивавшийся сквозь деревья, внезапно донес до них протяжный, леденящий кровь вой, за которым последовал еще один.

— Волки, — пояснила Пола. — Для финских пограничников этот год выдался удачным: почти каждому патрулю удается пристрелить как минимум два волка в неделю, и уже три медведя с начала Рождества. Зима в этом году выдалась особенно суровой. И ни в коем случае не верь всем этим толкам, будто бы волки безобидны! В плохую зиму, когда пища — редкость, они нападут на кого угодно, будь то мужчина, женщина или ребенок!

Трифон (с забинтованной рукой) уже успел покормить Колю, который так и сидел в углу коты. Бонд и Пола заранее договорились ни при каких обстоятельствах не обсуждать свои планы в присутствии русского и делали вид будто Коли вообще не было в коте. Однако рядом всегда находился вооруженный лопарь, зорко следивший за ним.

Бифштекс из оленины, приготовленный Трифоном, оказался восхитительным. Пока Пола и Бонд с наслаждением его ели, лопарь кивал и улыбался, радуясь, что им нравится. За то короткое время, которое Бонд провел в секретном лагере Полы, у него успело вырасти чувство огромного уважения к ее крутым жизнерадостным лапландцам.

За едой Пола достала бутылку водки, и они выпили за успешный финал, чокнувшись бумажными стаканчиками и сказав друг другу «киппис» — финский эквивалент «за здоровье». После еды Пола с Бондом устроились в самом большом спальном мешке. Мосолов, казалось, к тому времени уже уснул, да и парочка тоже, после нескольких нежных объятий, вскоре успокоилась. Проснулся Бонд оттого, что его тряс за плечо Кнут. Пола сразу же принялась переводить ему слова лопаря: вокруг бункера замечена активная деятельность.

— А до рассвета еще добрых пол часа, — объявила она.

— Отлично, — подытожил Бонд и взял командование на себя: коту следует немедленно разобрать, после чего одному из лопарей спрятаться в лесу и сторожить Мосолова, а остальным собраться у наблюдательного поста.

Уже через пять минут Пола и Бонд присоединились к Трифону, который, спрятавшись на вершине заснеженной скалы, изучал долину, глядя в прибор ночного видения. Двое лопарей за их спинами тихо занялись разборкой лагеря, а Кнут, подталкивая автоматом, повел Колю куда-то в лес.

Даже в предрассветных сумерках, которые оповещали, что до рассвета осталось минут двадцать, открывшаяся перед Бондом картина восхищала. Отсюда, с наблюдательного поста Полы, маленькая полянка и гигантская каменная крыша бункера были как на ладони. Теперь было отчетливо видно, что вход в «Ледяной дворец» вырублен прямо в высокой скале, которая напоминала гигантскую полукруглую ступеньку из неотесанного камня, расположившуюся прямо посреди густого леса. На маленьком пространстве перед входом в бункер все деревья были вырублены под корень. Тропы, окружавшие бункер, пролегали через лес и поднимались по обледенелым и заснеженным скалам к вершине склона, где растительности было меньше. С южной стороны над этим громадным каменным осколком сквозь густой лес пролегала голая просека — широкая взлетная полоса, напоминавшая длинный светло-серый палец. Полоса начиналась у скалы и упиралась в обрыв, находившийся в самой гуще дремучего леса.

Никаких самолетов на взлетной полосе не было. Бонд прикинул, что реактивный истребитель «Мистери-фалькон» и два легких самолета были спрятаны в бетонных ангарах, построенных прямо в скале, служившей крышей для бункера.

При таком освещении и дистанции Бонд не мог точно определить длину полосы, однако он понимал, что в лесу малейшая ошибка при взлете может оказаться смертельной. С другой стороны, он убедился, что фон Глёда успел зарекомендовать себя предусмотрительным во всем, и поэтому сомневался, что истинная длина этой взлетной полосы представляла настоящую угрозу для взлета или посадки.

Тем временем внизу армия фон Глёды готовилась к марш-броску. Горели установленные под елями прожекторы, из открытых дверей туннеля, уходившего в глубины «Ледяного дворца», на деревья лился огромный треугольник света.

Перекинувшись парой слов с Трифоном, Пола обернулась к Бонду:

— Пока все спокойно. Не видать ни «бэтээров», ни самолетов, но Трифон говорит, что в лесу заметно бурное передвижение войск.

— Будем надеяться, что Коля — пунктуален, — ответил Бонд, — и русские нанесут удар точно в срок.

— Когда они прилетят, нам будет лучше закопаться в снег и прикинуться камнями, — пробормотала Пола. — Я думаю, Коля сообщил достаточно точные координаты, но все же не хочется, чтобы в нас угодила шальная ракета.

Едва Пола закончила предложение, как вдалеке, словно далекий вой на ветру, раздался звук реактивных турбин, и в тот же момент из-за горизонта показалось солнце, разлив на востоке кровавое марево.

Они переглянулись. Бонд поднял руки, показав, что перекрестил пальцы на счастье. Стараясь как можно меньше шевелиться, троица наблюдателей попыталась закопаться поглубже в снег. На какую-то долю секунды Бонд внезапно понял, что сильно замерз — ощущение, про которое он успел позабыть, пока концентрировал свое внимание на бункере, лежавшем где-то в километре под ними. Однако даже это состояние дискомфорта мигом пропало, когда воздух содрогнулся от мощного двойного хлопка: далеко на северо-востоке лес, похожий с такой высоты на ковер, озарился несколькими сочными оранжевыми вспышками, и в небо взметнулся мощный столб дыма.

— «Русак»! — воскликнула Пола. — Они. — Ее слова потонули в грохоте мощной ультразвуковой волны, шедшей впереди реактивных самолетов. Полу, Бонда и Трифона моментально окружил всепоглощающий, оглушительный рев — грозный предвестник надвигавшихся с рассветом событий.

Над лесом, справа от спрятавшейся троицы, прошла на бреющем первая пара истребителей. Они не открыли огонь и не сбросили бомб, лишь прочертили холодный воздух тонкими струями пара, тянувшимися за крыльями. Даже на такой маленькой высоте, из-за мороза, образовывался след инверсии. Своим видом истребители походили на серебряные дротики — заостренные стрелы с огромными квадратными воздухозаборниками, высоким хвостовым оперением и дельтовидными крыльями, которые вместе с задними крыльями придавали корпусу максимально эффективное обтекание.

Словно управляемые одним человеком, оба самолета, задрав носы, с невероятной скоростью умчались ввысь и свернули на север, превратившись в малюсенькие серебристые точки.

— «Шпаги»! — выдохнул Бонд.

— Что? Какие «шпаги»? — нахмурилась Пола.

— «Шпаги» — это их кодовое название в НАТО. — Глаза Бонда шарили по небосводу в поисках следующей пары, которая, как он знал, обрушит первый удар. — Су-19. Крайне опасные реактивные истребители-бомбардировщики. Сметают все на своем пути!

Внутренний банк данных начал выдавать Бонду информацию на «Шпагу». Мощность: два турбореактивных двигателя с максимальной грузоподъемностью 9525 кг. Скорость: Мах= 1.25 над уровнем моря; Мах= 2.5 на высоте. Практический потолок: 60000 футов; вертикальная скорость 40000 футов за минуту. Вооружение: одна крупнокалиберная двуствольная пушка типа GSh-23, 23 миллиметра, расположенная в подвесном контейнере; и минимум шесть кабанчиков для ракет класса «воздух-воздух» и «воздух-земля» как управляемых, так и неуправляемых. Боевой радиус: 500 миль. Это был самый эффективный и опасный самолет в мире, чего не стали бы отрицать даже самые оптимистично настроенные натовские летчики.

Обнаружив цель, прикинул Бонд, пилоты двух лидирующих самолетов оповестят об этом эскадрилью — а то и целое крыло — и сообщат им точные координаты цели, скорее всего, набрав их на клавиатурках своих бортовых компьютеров. Становилось очевидным, что инструктаж по атаке им уже провели, и, судя по быстрой разведке, атака должна была пройти серией пике: каждый — примерно в сорок пять градусов. Самолеты, прикинул Бонд, пойдут попарно, возможно заходя с нескольких направлений, по тщательно рассчитанным траекториям, по графику, расписанному до долей секунд, пара за парой.

Бонд представил, как советские летчики (асы — только им доверили бы «шпаги») сконцентрировали свое внимание на электронных приборах, контролируя скорость, высоту, график и угол атаки, заряжали оружие, постоянно вглядываясь в небо, и потели в своих комбинезонах и шлемах.

Откуда-то слева донесся рев, и почти сразу же раздался другой, казалось, прямо сверху.

— Вон они!

Бонд посмотрел налево, куда обернулась Пола: с лазурного неба падали метеором две малюсенькие иголочки.

Он оказался прав. «Шпаги» шли парами, наклонив носы в классическом атакующем пике. Внезапно с их крыльев скользнули первые ракеты: смертоносные стрелы выбросили назад длинные струи белого пламени и, распушив оранжевые хвосты, стремительно понеслись вниз. Четыре ракеты (по две с самолета) угодили прямо в фасад бункера. Они пронзили стены и разорвались оранжевыми вспышками, за которыми последовал тяжелый, оглушительный грохот.

Когда первая пара истребителей метнулась влево, мигом исчезнув вдали, справа от Бонда и Полы появилась вторая. И вновь у ракет выросли огненные хвосты, и вновь в зоне обстрела вспыхнуло пламя.

Перед тем как взорваться, ракеты проникали в самую глубь толстых железобетонных стен. Завороженный, Бонд все смотрел и пытался определить тип оружия. Когда вдали справа появилась третья пара истребителей, ему выпала возможность понаблюдать за полетом ракет подольше. Это были AS-7, для натовцев — «керри». Ракеты «керри» выпускались в различных модификациях, как управляемыми, так и неуправляемыми. Боеголовки двух типов: или начиненные обыкновенным ВВ, или бронебойные, способные детонировать с задержкой после попадания в цель.

Всего после трех атак (двенадцати ракет «керри») «Ледяной дворец» был готов расколоться пополам. Взрывы отдавались грохочущем эхом, и сквозь дымовую пелену проглядывало ужасное ярко-малиновое пламя, которое вырывалось через открытые двери из глубин складских помещений и гаражей.

Вскоре с неба хлынула четвертая и пятая волна «шпаг»: перед тем как ринуться в цель, ракеты на миг зависали в воздухе, пока истребители с воем уносились в холодный небосвод, и затем падали «огненными копьями» в облако дыма и пламени, после чего оттуда почти синхронно раздавались два взрыва. И с каждым разом они были все громче и громче.

С такой высоты зрелище методичного разрушения бункера завораживало. Небо теперь буквально кишело самолетами: одна пара шла за другой с такой аккуратностью, что создавалось впечатление, будто бы здесь проходили показательные выступления команды взбесившихся летчиков. По ушам била ультразвуковая волна и грохот от беспрестанно разрывающихся ракет.

Сам бункер почти исчез, его присутствие отмечали лишь столп черного дыма да бесконечные малиновые вспышки огня, прорывавшиеся сквозь темное облако.

Атака продолжалась от силы семь или восемь минут, однако наблюдателям казалось, что она длится часами. Но вот слева появились две «шпаги», которые шли под необычно низким углом. Теперь, истратив запасы ракет, истребители принялись поливать дым и пламя из пушек. Продолжая держаться на низкой высоте, истребители подлетели поближе друг к другу и устремились прямо в дымовую завесу. Как только они исчезли в черном облаке, оттуда раздалось тяжелое грохотание, за которым последовал гул проснувшегося вулкана.

Сперва Бонд подумал, что «шпаги» сцепились крыльями, но тут черное облако дыма превратилось в гигантский огненный шар, который стал подниматься и расти, меняясь в цвете, из оранжевого постепенно превращаясь в белый, а из белого — в кроваво-красный. Последовал мощный подземный толчок, и земля вместе со снежным настом затряслись, будто наперекор всем законам природы началось землетрясение.

Взметнувшийся огненный шар обдал лица наблюдателей жаром, и к ним, обвивая деревья, потянулись языки пламени. Внезапно откуда-то снизу, из недр бункера, вырвался мощный торнадо. Все потонуло в колоссальном шуме, и их ударила мощная взрывная волна. Бонд тут же уткнул Полу головой поглубже в снег и спрятался сам, задержав дыхание.

Прошло какое-то время, и жара спала. Последняя пара истребителей улетела. Исчезла. Троица взглянула на небо: остальные самолеты кружили, набирая высоту. Когда Бонд посмотрел вниз, картина прояснилась.

На месте бункера образовался огромный огнедышащий кратер, который был окружен горящими и обваленными деревьями. В его недрах виднелись обломки бетона, ступенек и стальной арматуры, свисавшей над открытым лабиринтом из разрушенных стен и коридоров. Руины напоминали здание после бомбежки, угодившее в бездну. Постоянные попадания ракет «керри» привели к детонации боеприпасов, хранившихся в бункере, результатом чего послужил мощнейший взрыв, полностью уничтоживший «Ледяной дворец» фон Глёды.

Поднимавшийся дым уносило ветром, и кое-где, на фоне общего пожара, вспыхивало новое пламя. Однако кроме странных потрескиваний не было слышно ни звука, а из руин, которые некогда были неприступной подземной крепостью, шел тяжелый смрадный запах.

Бонд даже разглядел остатки главных туннелей и отдельных комнат. Территория вокруг бункера превратилась в огромную свалку, дороги были разрушены, однако фрагмент металлической взлетной полосы все же сохранился. Теперь она бежала по лесу змейкой, вся развороченная, косая, израненная камнями.

— Господи! — выдохнула Пола. — Коля все-таки отомстил за себя!

И только сейчас, когда девушка произнесла эти слова, все трое осознали, что к ним вернулся слух.

Все еще слегка ошарашенные случившимся, Пола, Бонд и лопарь вернулись обратно в лагерь. Бонд сразу же направился к тому месту, где Кнут сторожил Колю.

Джеймс первым почуял неладное и отреагировал мгновенно: он быстро просигналил лопарям разбежаться и лечь, сам упал на землю и толкнул за собой Полу.

— Лежи здесь, — тихо скомандовал Бонд. Все его чувства обострились до предела, в руке почувствовалась тяжесть пистолета «Хеклер». — Скажи своим, чтобы прикрыли меня, если что.

Пола кивнула, побледнев.

Пригнувшись, готовый к любой опасности, Бонд ринулся сквозь деревья вперед. Зловещее лицо Кнута, покрытое маской смерти, выглядело еще страшнее. Судя по оставшимся на снегу следам, убийц было четверо, и для тишины они воспользовались ножами. Горло лопаря было рассечено, однако виднелись и другие раны, говорившие о том, что рана на горле была финалом их борьбы. Кнут дрался до последнего, несмотря на то, что его застали врасплох.

Самого Коли Мосолова и след простыл. Дураку было ясно, что здесь оставаться не безопасно. Бонд вернулся назад. Его беспокоили два вопроса: целы ли их скутеры и не нанесет ли Коля свой удар прямо сейчас.

Пола тяжело восприняла известие о смерти Кнута. Позже она расскажет Бонду, что Кнут работал на нее много лет и был одним из надежнейших оперативников на русской территории, однако в ту минуту она сообщила другим о смерти лопаря без малейшей дрожи в голосе. И лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить, на сколько сильно потрясла ее смерть Кнута.

Бонд приказал одному из лопарей сбегать и проверить снегоходы. Нужно было немедленно убираться отсюда, ведь люди, которые спасли Колю, находились где-то поблизости и наверняка были готовы нанести ответный удар.

— Скажи своим мальчикам, чтобы приготовились к серьезной схватке. Не исключено, что впереди нас ждет засада, — сказал Бонд Поле.

Через пару минут Трифон вернулся с новостью о том, что их снегоходы в полном порядке и, судя по отсутствию посторонних следов, обнаружены никем не были.

Теперь Бонд понимал, почему в 1939 году лопари показали себя устрашающим противником в борьбе с могучей русской армией: лопари перемещались по лесу быстро и незаметно даже для его глаз, двигаясь перекатами, постоянно прикрывая друг друга.

Когда Бонд и девушка добрались до места, где были спрятаны снегоходы, трое лопарей уже заводили моторы. Гул от четырех двигателей, казалось, сотрясал весь лес, и Бонд опасался, что в любую минуту на них мог обрушиться ливень пулеметных очередей. Однако в считанные секунды Пола вскочила в седло огромной «Ямахи», Бонд — позади нее, и они уже мчались, петляя между деревьями, в южном направлении.

Пока все было спокойно.

Поездка отняла почти два часа, и все это время Бонд, даже несмотря на холод и дискомфорт, ощущал присутствие лопарей. Он знал, что те где-то рядом, едут врассыпную, прикрывают их от возможной засады. В одном чересчур труднопроходимом районе Поле пришлось снизить скорость, и Бонду показалось, что он слышит шум еще каких-то двигателей, других снегоходов. В одном он был уверен на сто процентов: Коля Мосолов не позволит им «беспошлинно» пересечь границу с Финляндией. Либо кагэбэшник преследует их, либо уж поджидает на границе, пытаясь предугадать, в какой точке Пола решит сделать свой последний длинный бросок к свободе.

Они остановились почти на окраине леса, вдоль которого, с севера на юг, простиралась огромная долина, похожая на пересохший искусственный канал, пробегавший между Финляндией и Россией.

Бонд решил, что им необходимо сразу же занять оборонительные позиции. Он остался рядом с Полой около ее скутера, а три лопаря рассредоточились по лесу, сформировав вокруг них треугольник. Оставалось дождаться темноты.

— Ну как? Справишься с ситуацией? — спросил Бонд девушку, проверяя ее нервы и волю. — А то как-то не хочется подорваться на мине.

Пару секунд Пола молчала.

— Если хочешь идти пешком. — начала она, ее голос был на гране срыва.

— Ты справишься, Пола, я уверен. — Бонд нагнулся и поцеловал девушку. Она вся дрожала, но не от холода, и Джеймс Бонд прекрасно ее понимал. Если Коля собирался нанести удар на российской территории, то он не заставит себя долго ждать.

Начало смеркаться, и Бонд почувствовал, как в нем нарастает напряжение. Трифон устроился где-то высоко на ветвях одной из сосен. Бонд его не видел (он даже не заметил, как Трифон забрался туда), однако знал, что лопарь там, поскольку тот сам сказал Поле, где спрячется.

Как Бонд не щурился, но так и не мог разглядеть Трифона, а тем временем становилось все темнее и темнее. Внезапно все вокруг окунулось в сине-зеленые краски, ознаменовавшие приближение захода солнца.

— Готова? — Бонд обернулся к Поле, и та кивнула.

В момент, когда Бонд отвел глаза от сосны, на которой прятался Трифон, раздался первый выстрел. Он прозвучал со стороны его тайного убежища, а это значило, что лопарь опередил Колиных людей и нанес удар первым. Эхо еще не стихло, а уже последовали ответные выстрелы. Они слышались отовсюду, почти из-за каждого дерева: одиночные выстрелы, за которыми неминуемо следовал смертоносный треск автоматной очереди.

Бонд не мог определить ни силу противника, ни скорость его передвижения. Он знал только одно: где-то впереди разрасталась ожесточенная перестрелка. И хотя кромешная тьма еще не наступила, ждать дальше резона не было. Пола заверила, что лопари были готовы задержать любой Колин отряд. Пришло время проверить их обещание.

— Жми! — крикнул Бонд Поле.

Будучи профессионалкой, Пола даже не замешкалась. Мотор «Ямахи» взревел, Бонд тут же вскочил в седло позади девушки, и она наискось вырулила из леса, направившись вниз по обледенелому склону в чистое поле, через которое пролегал их путь к безопасности.

Выстрелы стали громче, и последним, что увидел Бонд сквозь снежную дымку, была высокая фигура, сорвавшаяся с веток сосны. Однако сейчас было не время сообщать Поле о том, что Трифон отправился на небеса к своему товарищу Кнуту.

Когда Пола и Бонд преодолели полкилометра, их окружила тьма. Позади до сих пор доносился шум перестрелки. Оставшиеся два лопаря отчаянно сопротивлялись. И все же Бонд понимал, что это продлится недолго: многое зависело от количества людей Коли Мосолова. Решится ли русский преследовать их на скоростных снегоходах или, как настоящий тактик, предпочтет полить долину огнем?

Бонд узнал ответ на свой собственный вопрос, когда они спустились в долину, где им предстоял трудный четырехкилометровый бросок по открытой местности. Внезапно поверх шума от двигателя Бонд уловил какой-то звук, раздавшийся откуда-то сверху. Через мгновение вспыхнула сигнальная ракета, и безжизненный, ледяной пейзаж залился дьявольским мерцающим светом.

— А зигзагами безопасно? — проорал он в ухо девушки, вспомнив о минном поле.

— Сейчас узнаем! — прокричала Пола, обернувшись, и налегла на руль — снегоход кинуло в сторону, и Бонд тут же услышал, как слева зловеще засвистели пули.

Пола вывернула руль обратно, в ней проснулась та самая сила, которая появляется у человека в критических ситуациях. Снегоход постоянно болтало и заносило, иногда он шел зигзагами, иногда — боком, а иногда — прямым курсом, на полном газу.

Свет от первой сигнальной ракеты потухал, но вокруг по-прежнему свистели пули. И дважды Бонд наблюдал, как перед ними почти лениво падали длинные полосы от трассирующих пуль, красные и зеленые, сперва слева, потом — справа.

Бонд и Пола вжались в седло, и он почувствовал в себе странную смесь злости и отчаянья. Через мгновение он понял причину этого: все его инстинкты приказывали ему остаться на русской территории и продолжить бой с Колей Мосоловым, однако вместо этого он позорно бежал. В голове вертелась старая поговорка: «Кто, сражаясь, убегает, завтра снова в бой вступает». Убегать — это было как-то не в характере Бонда. И все же глубоко в душе он понимал, что бегство было необходимостью. И он, и Пола должны были завершить миссию и вернуться домой невредимыми, и сейчас для них представился единственный шанс сделать это.

Трассирующие пули продолжали свистеть, хотя сигнальная ракета уже давно потухла. Внезапно раздался еще один слабый взрыв, ознаменовавший запуск второй ракеты, однако на этот раз стрельба прекратилась. Вместо нее раздался ужасающий шум, будто их стремительно догонял скоростной экспресс. Этот звук продолжался до тех пор, пока минометный снаряд не угодил в землю, где-то далеко позади, слева. Последовал оглушительный грохот, за ним второй и третий. Все три — сзади.

Теперь Пола выжимала из двигателя «Ямахи» все что могла и мчалась по прямой, чтобы не терять в скорости. Временами Бонду даже казалось, что они вот-вот оторвутся от земли, поэтому в такие моменты он крепко-крепко прижимался к девушке. Вдруг вновь раздался визг минометных снарядов, на этот раз — справа, спереди, и три ядовито-оранжевых вспышки, возникшие в темноте, ослепили их, оставив на сетчатках глаз остатки картины.

Сперва минометные снаряды упали позади, теперь — впереди. Это означало только одно: Колины люди пристреливались, и было не исключено, что следующий снаряд угодит точно в цель.

Чтобы избежать этого, Поле нужно было вырваться из зоны поражения. И девушка старалась изо всех сил: ручка газа была выжата до предела и «Ямаха» летела стрелой по ледяной корке. Впереди в белой дымке чернел гигантский склон — там был лес и Финляндия.

Наступил страшный момент: где-то вдали раздался тяжелый хлопок и за ним свист от летящих минометных снарядов. Однако последовавшие взрывы раздались далеко позади: Пола сумела-таки выехать из зоны обстрела. Теперь, если только они не подорвутся на мине — а у них уже была масса возможностей сделать это, — они должны были добраться до леса.

Это случилось еще до того, как Пола и Бонд совершили свой отчаянный бросок через финскую границу. С наступлением сумерек со скал, расположенных вокруг объятых пламенем руин «Ледяного дворца», на землю спустились двое мужчин. Вокруг не было ни души, кто бы мог их заметить.

С самого окончания воздушной атаки эти двое спешно расчищали вход в единственный чудом уцелевший фрагмент бункера — железобетонный ангар, в котором стоял легкий самолет «Сессна 150 Коммьютер», серого цвета, на трех подвесных лыжах, но сумели распахнуть перекосившие двери ангара лишь, когда стемнело.

Самолет остался без повреждений, однако взлетная полоса была искалечена и завалена обломками. Тот, что повыше, дружеским тоном отдал своему напарнику указания. Напарник, который и так уже успел усердно потрудиться, с готовностью пробрался на взлетную полосу и там, сдвигая, все что мог, в стороны, расчистил для самолета несколько сотен ярдов.

Двигатель «Сессны» вяло кашлянул, завелся и, разогревшись, загудел спокойным, ровным тоном.

Вернувшись обратно, напарник залез в кабину самолета, сел рядом с Высоким, и маленький самолетик осторожно двинулся вперед, будто его пилот проверял взлетную полосу на прочность.

Пилот обернулся к напарнику, просигналив ему большим пальцем о готовности, выдвинул закрылки на максимальный подъем и через секунду нежно нажал на газ. Двигатель разогнался до максимального числа оборотов, и самолет, подпрыгивая на неровной поверхности, стал набирать скорость. Пилоту при этом приходилось внимательно всматриваться вперед, то и дело объезжая самые худшие участки. Но вот самолет, подпрыгнув, выскочил на короткий заледенелый участок, тем самым чуть увеличив скорость разгона, и помчался вперед, едва касаясь неровной поверхности.

Впереди замаячил лес, деревья росли с каждой секундой. Пилот почувствовал, что настал тот момент, когда машина послушно берет весь вес на свои крылья, и нежно потянул штурвал на себя. Нос «Сессны» задрался, и на миг показалось, что машина замешкалась, однако затем все же ринулась вперед, с каждой секундой набирая скорость и высоту.

Держа газ на максимуме, пилот сильней потянул штурвал на себя, затем сбавил обороты, и в хвосте прибавилось веса. Пропеллер стал жадно загребать воздух, но самолет клюнул носом. Пропеллер не сдался и вскоре принялся энергично ввинчиваться в воздушную гладь. В итоге управление стабилизировалось, самолет поднял нос и устремился ввысь.

Машина прошла буквально в считанных дюймах над еловыми ветками.

Граф Конрад фон Глёда улыбнулся и лег на курс. Он летел к своей следующей цели. Сегодня граф проиграл, с треском, но он и не думал сдаваться. Целые легионы по всему миру ждали его приказа. Однако сперва ему нужно было свести кое с кем счеты. В знак благодарности граф кивнул своему напарнику — Гансу Бухтману, которого Бонд знал под именем «Гаденыш» Брэд Тирпиц.

Пола и Бонд добрались до отеля «Ревонтули» в два часа ночи, и Бонд сразу же пошел на автостоянку, чтобы отослать из своей машины шифровку для М. Слова для шифровки он подбирал особенно тщательно.

Когда же Бонд вернулся в отель, в регистрационной его ожидала записка:

Дорогой Джеймс, номер наших апартаментов — пятый. Может, выспимся как следует и не поедем до полудня в Хельсинки? С любовью, Пола.

P.S. В данный момент я не чувствую себя особо усталой, поэтому заказала нам шампанского и превосходнейшей копченой лососины.

Бонд с удовольствием вспомнил о ее тайных пристрастиях и богатом опыте и бодро направился к лифту.