Операция «Ледокол»

20. СУДЬБА

Джеймсу Бонду снился сон. Сон, который он видел часто. Ему грезились неповторимые солнце и пляж побережья Рояль-лез-О и пятимильная прогулочная аллея — такой, какой она была когда-то давным-давно, а не той разукрашенной приманкой для туристов, в которую ее превратили. Для Бонда во сне жизнь и время остановились, и то, что он видел, было воспоминанием из его детства и юности.

Играл оркестр. Всюду пестрили трехцветные ковры из шалфея, бурачка и лобелии (Синий, белый и красный — национальные цвета Франции). И было тепло, и он был счастлив.

Когда он был счастлив, этот сон ему снился часто, а этот вечер выдался по-настоящему счастливым. Бонд и Пола ускользнули из лап Коли Мосолова, добрались до Хельсинки, ну а там — ну а там все случилось даже лучше, чем они сами от себя ожидали.

Когда Пола вернулась из душа, она выглядела на несколько миллионов долларов: на ней было только полупрозрачное ночное платье, ее тело буквально светилось, а ее аромат был соблазнительным как никогда.

Перед тем как принять душ, Бонд набрал лондонский номер, по которому лично для него М оставлял записанные сообщения. Если в ответ на его шифровку, посланную им из «Сааба» в Салле, для него было что-то новое, то он услышит это сейчас. Да, точно, в трубке был голос М: короткое сообщение зашифрованном текстом, в котором он даже чуть было не поздравил Бонда с успешным завершением операции, а также подтвердил тот факт, что Пола действительно работает на СУПО. «Ну уж теперь-то, — подумал Бонд, — никаких неприятных сюрпризов быть не должно».

Пола захватила инициативу, и, позабыв об ужине, они стали заниматься любовью. После маленького перерыва, во время которого Пола все болтала и смеялась по поводу неприятностей, выпавших на их головы, инициативу перехватил Бонд.

Сейчас он растворился в безмятежности, безопасности и тепле. Да, было тепло. Вот только шее, в районе уха, становилось все холодней и холодней. В полудреме Бонд отмахнулся. Его рука уткнулась во что-то твердое и не очень приятное. Он резко открыл глаза и почувствовал, что к его шее прижат холодный предмет. Рояль-лез-О улетучился, и на его смену пришла суровая реальность.

— А теперь тихо приподнимись, Бонд.

Бонд повернул голову и увидел Колю Мосолова, отшагнувшего от него. Тяжелый пистолет «Стечкин», казавшийся еще более громоздким из-за глушителя на стволе, был издалека нацелен на его глотку.

— Как…? — начал Бонд, но, вспомнив о Поле, обернулся: та безмятежно спала рядом.

Мосолов засмеялся, скорее захихикал, что было не в его характере, хотя, с другой стороны, ведь Коля — человек с таким количеством масок!

— Не волнуйся за Полу, — сказал Мосолов тихо и уверенно. — Наверное, вы оба очень устали. Пока вы спали, я успел отпереть замок, сделать укольчик и осмотреть номер.

Бонд мысленно выругался. Как это на него не похоже! Потерять бдительность и полностью отдаться власти сна! А ведь все остальное он сделал! Даже не забыл сразу же по приезду прочесать комнату на наличие электроники!

— Какой укольчик? — Бонд постарался, чтобы вопрос прозвучал с безразличным тоном.

— Она спокойно проспит еще шесть или семь часов. Нам этого вполне хватит.

— Нам?

Мосолов слегка махнул пистолетом.

— Одевайся. Надо закончить одну работенку. После чего мы отправимся в маленькое путешествие. У меня даже есть для тебя новенький паспорт. Так, для надежности. Мы уезжаем из Хельсинки на машине, а затем летим на вертолете туда, где нас ждет реактивный самолет. Ну а к тому времени, когда Пола сможет поднять тревогу, мы уже будем очень далеко.

Бонд пожал плечами. Здесь он был бессилен, и тем не менее его рука ненавязчиво двигалась к подушке, под которой он перед самым сном спрятал свой пистолет. Коля Мосолов отодвинул полу расстегнутой куртки, показав Бонду «Хеклер», заткнутый у него за поясом, и добавил:

— Я подумал, что так безопасней. для меня.

Бонд опустил ноги на пол и взглянул на русского.

— Ты просто так не сдашься, да? Мосолов?

— Мое будущее зависит от того, заберу ли я тебя с собой.

— Живым или мертвым, я так понимаю? — Бонд встал.

— Предпочтительнее живым. Признаю, что перестрелка на границе была ужасной халатностью. Но теперь я могу завершить начатое.

— Я не понимаю тебя. — Бонд подался к стулу, на котором была аккуратно сложена его одежда. — За последние годы твои люди могли взять меня в любое время. Почему я понадобился именно сейчас?

— Одевайся давай.

Принявшись выполнять приказ, Бонд продолжал:

— Объясни мне, почему, Коля? Сейчас объясни, почему?

— Потому что пришло время. Москва уже давно хочет заполучить тебя. Было время, когда они хотели твоей смерти, и только смерти. Теперь все изменилось. Я рад, что ты выжил. И признаю, что допустил непростительную оплошность, позволив нашим солдатам стрелять по тебе. Накал страстей, сам понимаешь.

Бонд фыркнул.

— Теперь, как я сказал, все изменилось, — продолжал Мосолов. — Видишь ли, мы хотим перепроверить кое-какую информацию. Сначала проведем с тобой химический допрос, чтобы выкачать из тебя все, а потом устроим маленький обменчик. У вас сидят двое наших, которые лихо провернули одно дело в Штабе правительственной связи, в Челтенхеме. Уверен, что обмен состоится.

— Неужели именно поэтому Москва решилась на эту операцию? На игры с фон Глёдой и его психами?

— Ну, отчасти. — Коля Мосолов махнул пистолетом. — Слушай, давай, не тяни. Перед отъездом нас ждет одна работенка в Хельсинки.

Бонд натянул свои лыжные брюки.

— Отчасти, Коля? Отчасти? А не дороговата ли операция, а? И лишь ради того, чтобы захватить меня? Причем ведь ты, черт возьми, чуть не убил меня!

— Благодаря игре по сумасшедшему плану фон Глёды мы избавились от некоторых маленьких неприятностей.

— Таких как «Русак»?

— «Русак» и некоторых других. А смерть фон Глёды послужит финалом всему этому.

— Как? — Бонд резко поднял глаза.

Коля Мосолов кивнул.

— И вправду поразительно, да? Ведь наши летчики показали настоящий класс! И в голову не могло придти, что там кто-нибудь уцелеет! И все же фон Глёда как-то выкарабкался.

Бонд не мог поверить своим ушам. М наверняка этого не знал! Бонд спросил Колю, где сейчас прячется лидер несуществующего Четвертого рейха.

— Он здесь, — произнес Мосолов так, словно эта информация была очевидной. — В Хельсинки. Перегруппировывается, как бы он сам выразился. Переорганизовывается. Готов начать все заново, если только его не остановить. А я должен его остановить! Позволить фон Глёде продолжать свою деятельность — это будет, мягко говоря, непорядок.

Бонд был уже почти одет.

— Ты забираешь меня обратно в Россию. А заодно намерен разделаться с фон Глёдой? — Он поправил воротник свитера.

— Ну да. И ты часть моего плана, Бонд. Я обязан избавиться от моего друга фон Глёды, или Аарнэ Тудеера, или как он там хочет, чтобы было написано на его могиле. По времени мы укладываемся…

— Кстати, а сколько время? — спросил Бонд.

Всегда оставаясь профессионалом, Коля на свои часы даже не взглянул.

— Примерно семь сорок пять утра. Как я уже сказал, по времени мы укладываемся. Понимаешь, у фон Глёды в Хельсинки есть свои люди. Он летит в Лондон через Париж, этим утром. Я полагаю, этот лунатик хочет собрать в Лондоне что-то вроде партийного съезда. И потом, как мне кажется, в воздухе повис вопрос о солдате НСДА, которого держит в плену твоя организация. Ну и конечно же, он хочет отомстить тебе, Бонд. Поэтому я пришел к выводу, что будет лучшим предложить тебя как мишень. Он не сможет устоять.

— Едва ли, — твердо ответил Бонд. От одной лишь мысли, что фон Глёда до сих пор жив, он почувствовал, как его охватила подавленность. Его вновь собирались использовать как наживку! И уже не первый раз с тех пор, как заварилась эта каша! Сама идея была Бонду противна. Должен же быть какой — нибудь выход! Если кто-то и достанет фон Глёду, то этим человеком будет только он, Бонд.

Мосолов тем временем продолжал:

— Самолет фон Глёды улетает в девять. Я думаю, ему будет приятно узнать, что Джеймс Бонд сидит в своей же машине, прямо у аэропорта «Вантаа». Уже один этот факт должен выманить товарища фон Глёду из зала ожидания. Вот только ему будет невдомек, что у меня свои способы — возможно, чуточку старомодные — сделать так, чтобы в машине ты сидел тихо: наручники, еще один укольчик, правда, немножко не такой, что я сделал Поле. — Он кивнул в сторону кровати. Пола продолжала громко сопеть.

— Ты спятил. — Несмотря на свои собственные слова, Бонд прекрасно понимал, что он и вправду единственный человек, с помощью которого можно выманить фон Глёду. — Как же ты собираешься это сделать?

На лице Мосолова расплылась коварная улыбка:

— Твой автомобиль, Бонд. Он ведь снабжен весьма хитрым телефоном, правда?

— Не многие знают об этом. — Бонд был не на шутку раздосадован. Мосолов выведал про его телефон. Интересно, о чем еще знал русский?

— А вот я знаю, причем в деталях. Чтобы связаться с телефонной сетью той страны, в которой находишься, «базовую станцию» твоего телефона, нужно подключить к обыкновенному телефону. Например, к телефону в этой комнате. Поэтому сейчас мы делаем следующее: подсоединяем здесь твою «базовую станцию» и едем в аэропорт. К тому времени как мы доберемся до туда, ты будешь уже в наручниках и убежать никуда не сможешь. В самый последний момент я воспользуюсь телефоном в машине, позвоню в справочную аэропорта и попрошу их передать фон Глёде послание. Ему сообщат, что мистер Джеймс Бонд в данный момент находится снаружи, на автостоянке, один и в беспомощном состоянии. Думаю даже, что сообщение можно оставить от имени Полы, она не станет возражать. Когда фон Глёда выйдет, я буду рядом. — Он похлопал по «Стечкину» с глушителем. — С таким оружием люди подумают, что у него случился сердечный приступ, по крайней мере, поначалу они подумают именно так. Ну, а когда они доберутся до правды, мы уже будем очень далеко. Там у меня уже приготовлена машина. Все произойдет очень быстро.

— Ерунда. Ничего у тебя не получится, — сказал Бонд, хотя в душе понимал, что это далеко не ерунда, и у Мосолова все очень даже получится. Его задумка была дерзка и на первый взгляд совершенно невыполнима, а ведь именно такие задумки часто удавались. Бонд ухватился за последнюю соломинку: Мосолов допустил ошибку, решив, что для его звонка телефон в «Саабе» нужно соединять через «базовую станцию». Коля хотел сделать местный звонок, а радиус действия телефона в «Саабе» был двадцать пять миль. Подобная ошибка — этот как раз то, что Бонду было нужно.

— Ну, — Коля слегка махнул «Стечкиным», — давай ключи от машины. Мы выйдем вместе. И скажи, как достать «базовую станцию».

Целую минуту Бонд притворялся, что раздумывает.

— Альтернативы у тебя нет, — напомнил Мосолов.

— Ты прав, — наконец произнес Бонд. — Альтернативы у меня нет. Мосолов, мне противно ехать с тобой в Москву, но мне все же хочется посмотреть, как ты уберешь фон Глёду. Достать «базовую станцию» — дело хитрое. Для того, чтобы отпереть нужный тайник, нужно малость повозиться, и тебе придется держать меня на прицеле. Ладно, я готов. Не будем терять времени?

Коля кивнул, глянул на спящую Полу и сунул «Стечкин» в свою куртку. Он жестом указал Бонду взять ключи от машины и от номера, и идти впереди него.

В коридоре Мосолов держался позади от Бонда в добрых трех шагах. В лифте он встал в углу, как можно дальше. Профессионализм русского не вызывал никаких сомнений. Одно движение со стороны Бонда — и пистолет «Стечкин» произвел бы свой приглушенный хлопок, оставив в его животе зияющую дыру.

Они спустились на автостоянку и направились к «Саабу». В шагах трех от машины Бонд обернулся.

— Мне нужно достать ключи из кармана. Ладно?

Коля ничего не сказал, лишь кивнул в знак согласия и двинул огромным пистолетом под курткой, напомнив Бонду, что он там. Бонд достал ключи, шаря взглядом по сторонам. Кроме них на автостоянке никого не было, ни единой живой души. Под ногами скрипел лед, а под теплой одеждой Бонд чувствовал сочащийся из-под мышек пот. Всюду горел свет.

Они подошли к машине. Бонд отпер водительскую дверь и повернулся к Коле.

— Мне нужно включить зажигание. Не запустить мотор, а просто включить электронику, чтобы разблокировать руль, — сказал он.

Коля снова кивнул, Бонд нагнулся над водительским креслом. Включив зажигание, он разблокировал руль и предупредил Колю, что ему придется сесть в водительское кресло, чтобы открыть тайник с телефоном.

Коля снова кивнул. Бонд буквально чувствовал, как сквозь материю куртки русского на него смотрит одноглазое дуло пистолета, и понимал, что неожиданность и скорость теперь его единственные союзники.

Почти невзначай Бонд нажал квадратную черную кнопку на приборном щитке, и его левая рука опустилась наготове. Со слабым шипением гидравлической системы открылся тайник — и через секунду в его левую руку упал огромный пистолет «Рэдхок».

Бонда спасло умение стрелять с любой руки, не вызывающие подозрений телодвижения и внезапность. Едва револьвер успел выпасть из тайника, как Бонд уже слегка повернулся всем корпусом — и огненная вспышка из «Рэдхока» обожгла его брюки и куртку.

Коля Мосолов даже не успел ничего понять. Еще мгновение назад он был готов нажать на курок своего «Стечкина», спрятанного под курткой, как вдруг — ослепительная вспышка, молниеносная боль, темнота и вечное забвение. Ударная сила отшвырнула русского назад, а пуля, угодившая ему прямо под горло, почти оторвала голову. Его каблуки проскрипели по льду, затем он перевернулся, упал и проскользил по инерции еще добрых полтора метра.

Всего этого Бонд уже не видел. Сразу же после выстрела он правой рукой захлопнул дверь машины, положил «Рэдхок» обратно в тайник и до упора повернул ключ зажигания. Мотор «Сааба» взревел. Бонд тем временем спокойной и уверенной рукой эксперта нажал на кнопку, закрыв тайник с «Рэдхоком», мягко передвинул рычаг на первую скорость, пристегнул ремень безопасности, снял с тормоза, и мягко газанул, его пальцы уже настраивали печку и обогрев заднего окна.

Уезжая, Бонд мельком глянул на то, что осталось от русского: маленькая бесформенная куча и расплывающееся красное пятно. Свернув на шоссе Маннергейма, он влился в редкое движение на дороге и направился в аэропорт «Вантаа».

Пристроившись в полосе, Бонд включил радиотелефон — фатальную ошибку Коли Мосолова. Для обыкновенного местного звонка, который он хотел сейчас сделать, никакой «базовой станции» и прочих специальных приспособлений не требовалось, а телефон резидента, под которым Бонд официально работал, находился где-то в десяти милях от мчащегося «Сааба».

Бонд набрал номер, почти на ощупь — теперь он должен был смотреть в оба. В трубке раздались длинные гудки. Гудки продолжались, никто не подходил. В какой-то степени Бонд был даже этим доволен. Потом он вспомнил. Кажется, фон Глёда говорил ему, что резидент удален? Возможно. А возможно и нет.

Машину он вел осторожно, следя за скоростью, зная, что финская полиция только и ждет, когда вы превысите скорость. Часы на приборном щитке, переведенные на хельсинское время, показывали пять минут девятого. До аэропорта «Вантаа» он спокойно доберется к восьми тридцати и, возможно, как раз успеет настигнуть фон Глёду.

«Вантаа», как и любой международной аэропорт, был переполнен. Бонд запарковал «Сааб» в легкодоступном месте и спрятал под курткой громоздкий пистолет «Рэдхок», сунув его длинное дуло за пояс брюк и сдвинув набок. На занятиях по обращению с оружием его учили никогда не прибегать к киношному трюку — пихать дуло пистолета за пояс на животе. Только вбок. Случись что — и с пистолетом, заткнутым за пояс на животе, вы рискуете лишиться части ступни. И это в лучшем случае. А в худшем — рискуете остаться без того, что один инструктор любил называть «свадебным причиндалом» — выражение, которое Бонд находил несколько вульгарным. Сдвиньте пистолет набок, за рукоятку — и, в крайнем случае, вы можете получить ожог, хотя какой — нибудь бедолага, находящийся рядом, может схватить и пулю.

Стрелки на огромных часах в главном зале застыли на двадцати восьми минутах девятого.

Бонд энергично протолкался сквозь толпу до Справочного отдела и спросил о девятичасовом рейсе на Париж. Девушка едва подняла глаза. В девять часов был рейс AY 873 через Брюссель. Его не будут объявлять еще пятнадцать минут — вынужденная задержка.

Вызывать фон Глёду пока еще рано, решил Бонд. Если графа провожают коллеги, то есть шанс прижать его в этой части терминала, если же нет, то придется выманивать его из зала для отбывающих пассажиров.

Стараясь держаться в гуще людей, Бонд пробрался мимо киосков к левой стене зала и встал у прохода, который вел в зону паспортного контроля для отбывающих пассажиров.

В противоположном углу зала ожидания, перед высокими окнами, находился буфет. Он был огорожен низкой и хрупкой декоративной решеткой, украшенной искусственными цветами.

Слева, недалеко от того места, где стоял Бонд, располагались кабинки секции паспортного контроля.

Бонд принялся всматриваться в лица, ища в толпе фон Глёду. Через паспортный контроль постоянно проходили отбывающие пассажиры, буфет был тоже заполнен: там все сидели, в основном, за низкими круглыми столиками.

Неожиданно Бонд почти краем глаза увидел свою добычу: фон Глёда вставал из-за буфетного столика.

Судя по всему, в Хельсинки этот несостоявшийся наследник разрушенной империи Адольфа Гитлера был также хорошо обеспечен, как и в «Ледяном дворце». Его одежда была безупречна, а военная выправка чувствовались даже несмотря на серое гражданское пальто. Стройная фигура и стать действительно выделяли его из толпы. Не удивительно, сразу подумал Бонд, что Тудеер был уверен, что его судьба — править миром.

Вокруг «будущего» фюрера стояло шесть человек — одетые с иголочки, у каждого вид отставного военного. Наемники? Фон Глёда что-то говорил им тихим голосом, подчеркивая свои слова отрывистыми жестами. Через мгновение Бонд осознал, что они походили на жесты покойного Адольфа Гитлера.

Из динамиков раздался щелчок и заиграла мелодия. Должны объявить рейс на Париж, Бонд был в этом уверен. Фон Глёда прислушался, но, по всей видимости, он тоже — еще до того, как мелодия закончилась — уже знал, что это его рейс. Граф с важным видом пожал своим провожающим руки и оглянулся в поисках своего багажа.

Бонд приблизился к декоративной решетке. Брать фон Глёду в буфете было рискованно — слишком много людей. Бонд решил дождаться момента, когда тот выйдет из буфета и направится к паспортному контролю.

Продолжая укрываться в двигавшейся толпе, Бонд сдвинулся влево. Фон Глёда начал осматриваться по сторонам, будто почуяв опасность.

Мелодия смолкла, и из мириады динамиков донесся голос. Голос звучал непривычно громко и отчетливо. Он звучал настолько громко и отчетливо, что у Бонда упало сердце. Он застыл на месте, его глаза замерли на фон Глёде. Тот тоже напрягся, меняясь в лице от услышанных слов: «Мистера Джеймса Бонда просят подойти в Справочный отдел на третьем этаже».

А они были как раз на третьем этаже! Бонд бегло огляделся, он искал Справочный отдел, чувствуя, что Фон Глёда тоже осматривается. Голос повторил по-английски: «Мистер Джеймс Бонд, пожалуйста, подойдите в Справочный отдел».

Фон Глёда развернулся. Фигуру, стоявшую у стойки Справочного отдела, они, по всей видимости, заметили почти одновременно. Фигурой этой был Ганс Бухтман. Когда их глаза встретились, Бухтман кинулся к Бонду и начал что-то орать, но его слова потонули в общем шуме и гаме.

Секунду фон Глёда таращился на Бухтмана, затем нахмурился в замешательстве. И тут он увидел Бонда.

На какой-то миг все будто застыли. Потом фон Глёда что-то сказал своим компаньонам, и те бросились в рассыпную, а сам граф схватил свой багаж и заспешил из буфета.

Бонд вышел из толпы, чтобы преградить ему путь, чувствуя, что сзади проталкивается Бухтман. Джеймс схватил рукоятку пистолета, в этот момент до его ушей долетели слова Бухтмана: «Нет! Нет, Бонд. Нет, нам он нужен живым!»

«Уж, конечно», — подумал Бонд и стал вытягивать из-за пояса «Рэдхок», продвигаясь ближе к фон Глёде, который шел прямо перед ним, и шел очень быстро. Теперь ничто не могло остановить Бонда.

— Стоять, Тудеер! — крикнул он. — Ты никуда не полетишь! Стоять, сейчас же!

Люди вокруг закричали, и Бонд, находясь всего в двух шагах от фон Глёды, заметил, что лидер Национал-Социалистической Действующей Армии держит в правой руке «Люгер», наполовину скрытый маленьким дипломатом.

Бонд никак не мог вытащить «Рэдхок», который застрял за поясом. Снова крикнув, он оглянулся и увидел, что его нагоняет, расталкивая людей, Бухтман.

Вспыхнула паника, и среди шума Бонд услышал, как повернувшийся к нему фон Глёда, закричал истеричным тоном.

— Меня не достали вчера! — вопил фон Глёда. — И это доказательство моей миссии! Доказательство моей судьбы!

Словно ответом этому, дуло «Рэдхока» высвободилось. Рука фон Глёды поднялась, направив «Люгер» на Бонда. Агент 007 упал на колено, прицелившись. Сейчас он видел только руку фон Глёды и его «Люгер».

— Все кончено, фон Глёда! — крикнул Бонд. — Не будь дураком!

Дуло «Люгера» плюнуло пламенем, а палец Бонда дважды нажал на курок «Рэдхока». Выстрелы грянули одновременно, и какая-то гигантская рука отшвырнула Бонда назад. Перед ним завертелись кабинки паспортного контроля, его бросило на пол, а фон Глёда согнулся и попятился как раненый жеребенок, продолжая реветь:

— Судьба… Судьба… Судьба…

Бонд не мог понять, почему он лежит. В тумане, он заметил, как служащий паспортного контроля нырнул под стойку своей кабинки. Затем, все еще лежа, Бонд навел свой «Рэдхок» на фон Глёду, который снова пытался прицелиться своим «Люгером». Джеймс выстрелил еще — фон Глёда уронил пистолет, сделал шаг назад, и его голова исчезла в густой дымке.

В этот момент боль начала одолевать Бонда. Он почувствовал слабость. Кто-то приподнял его за плечи. Поднялось много шума. Потом зазвучал голос:

— Что поделать, Джеймс. Что сделано — то сделано. Теперь все кончено. Тебе уже вызвали скорую. Все будет о’кэй.

Голос говорил еще что-то, но в глазах Бонда померкло и все звуки исчезли, словно кто-то нарочно выключил громкость.