Операция «Ледокол»

17. СДЕЛКА ЕСТЬ СДЕЛКА

На Поле была надета униформа, в которой Бонд видел ее ранее, длинная, хорошо скроенная офицерская шинель, почти скрывавшая сапоги, и военная меховая шапка, увенчивавшая ее «наряд».

Бонд взглянул на кровать, в которой еще совсем недавно лежала Ривка: пустые гипсовые слепки были явной липой, что подтверждало обвинения Полы. Он почувствовал приступ тошноты: противоположная стена, словно какая-то сюрреалистическая картина, была размалевана кровью и ошметками мозгов. Ривка была мертва, но в воздухе все еще витал ее аромат.

Бонд отвернулся и взял меховую шапку, которую принесла ему Пола. В операции «Ледокол» враги и союзники менялись, как картинки-перевертыши, и поэтому пока Бонд не мог разгадать истинных намерений Полы. Однако, по крайней мере, девушка вроде бы всерьез хотела вытащить его из бункера, а значит — подальше от фон Глёды. Это как нельзя лучше устраивало Бонда.

— Часовые и все остальные думают, что я действую по приказу фюрера, — заверила Пола. — Держи, это стандартный пропуск, он есть у каждого. — Она вручила ему белую пластиковую карточку, похожую на кредитку. — От мастерских и складов будем держаться подальше. Поэтому просто не поднимай головы, а то вдруг напоремся на кого-нибудь, кто тебя уже видел. Не отставай. И если что, Джеймс, молчи — говорить буду я. Попытаемся пробраться через жилое крыло. Наши шансы выше среднего. Вокруг — полный бардак: все мечутся, словно крысы на тонущем корабле. А все из-за приказа фон Глёды о полной передислокации, который поступил сразу же после того, как ты проболтался Ривке.

— Да, кстати, я. — начал было Бонд.

— Совсем не кстати! — отрезала Пола. — Всему свое время. А сейчас просто положись на меня. Как и ты, я в этом деле далеко не ради забавы. — На секунду она взяла его за руку. — Поверь мне, Джеймс, тебя раскололи с помощью этой девчонки, и я не успела предупредить тебя! Это ведь старейший трюк! Подсади к заключенному человека, которому он доверяет, и просто подслушивай их разговор! — Девушка вновь засмеялась. — Я была у фон Глёды, когда ему принесли пленки. От услышанного он подскочил метров на десять! Какой идиот! Ведь он был твердо уверен, что раз уж ты не заговорил под пыткой в ледяной проруби, то ему и не о чем волноваться! А сейчас приготовься, Джеймс. И не отставай!

Пола отперла дверь, и они вышли в коридор. Пока девушка запирала замок, Бонд осмотрелся: никого. Стены были облицованы керамической плиткой, и царила такая стерильность, что в воздухе даже витал слабый запах какого-то дезинфектора. По бокам протянулись другие палаты, а слева коридор заканчивался железной дверью. Даже госпиталь у фон Глёды был организован по первому классу.

Пола направилась к металлической двери.

— Пистолетом не свети, но будь наготове, — предупредила она. — Если угодим в перестрелку, то наши шансы будут не ахти какими. — Правую руку девушка держала в кармане шинели, куда положила Ривкин пистолет.

За дверью коридор был оформлен уже богаче: матерчатые обои, плакаты и фотографии — все как и в личных покоях фон Глёды. Значит, решил Бонд, они находились где-то глубоко в недрах бункера, возможно, в коридоре, лежащем параллельно тем, что вели к офисам новоявленного фюрера.

Пола настояла, что пойдет чуть впереди. Бонд — его рука в перчатке крепко сжимала рукоятку «Хеклера», спрятанного в кармане — держался четко в двух шагах позади, чуть слева, прижимаясь к стене, — почти стандартная позиция для телохранителя.

Через несколько минут коридор раздвоился. Пола свернула направо и вспорхнула по ступенькам очень крутой, покрытой ковром лестницы, которая привела их в коротенький коридорчик, упиравшийся в двустворчатую дверь в сетку из маленьких окошечек. Через эту дверь они буквально вылетели в один из главных коридоров.

Вновь голые стены, трубы и вентиляционные шахты. Пола постоянно оглядывалась, проверяя, не отстает ли Бонд. Затем — поворот налево, и почувствовался легкий наклон вверх. Когда наклон увеличился, Пола и Бонд подошли к правой стене, вдоль которой тянулась металлическая лестница, схожая с той, что была в туннеле, через который они попали в бункер. Здесь тоже по бокам виднелись двери и коридоры. И впервые, после того, как Бонд выбрался из лазарета, он услышал какой-то шум: голоса, цоканье сапог, кто-то кричал, кто-то бежал.

Заглядывая в коридоры, Бонд видел признаки спешной, но организованной эвакуации: люди переносили личные вещи, сейфы, коробки, папки с документами, кто-то «раздевал» кабинеты, кто-то даже тащил оружие. Большинство солдат направлялось в левое крыло бункера, что подтверждало расчеты Бонда: теперь он был уверен, что они шли по туннелю, который вел к главному выходу из жилого крыла бункера.

Им навстречу, колонной по двое, прошло полдюжины солдат, чеканя каждый свой шаг, с неподвижными лицами, с устремленными вперед взглядами. Командир приказал отдать Поле и Бонду салют. Вскоре мимо прошел другой отряд, и Бонд про себя отметил, что такие каменные лица, полные фанатизма и гордости, он видел разве что только в старых фильмах о зарождении Третьего рейха.

Впереди показался маленький караул — последний камень преткновения. Здесь туннель резко заканчивался массивной стальной дверью. Под потолком Бонд увидел гидравлическую систему, которая поднимала ее. Справа от огромной двери находилась еще одна, поменьше, на тяжелых засовах.

— Ну вот, — пробормотала Пола. — Теперь делай, как я. Не мешкай. И ради Бога запомни: говорить буду я! На улице сразу же сворачивай налево.

В памяти Бонда тут же всплыл один совет, данный ему еще на заре его карьеры одним молодым морским офицером: «Всегда в таких ситуациях делай вид, что точно знаешь, куда идешь, и что у тебя очень срочное дело».

Старые правила проверены временем.

Подойдя ближе, Бонд увидел, что караул состоял из одного офицера и четырех солдат, все были вооружены. Рядом с дверью находилось нечто похожее на турникет в метрополитене.

Пола крикнула по-немецки:

— Приготовьтесь нас выпустить. Мы действуем по личному распоряжению фюрера.

Один из караульных подошел к двери. Офицер шагнул к турникету и спросил:

— У вас есть пропуск, fraulein? А у вас, сэр?

Пола и Бонд подошли ближе.

— Конечно, — ответила Пола и левой рукой достала пластиковую карточку, Бонд — тоже.

— Хорошо, — угрюмо ответил офицер. Он обладал постной физиономией старого, исправного служаки, привыкшего делать все точно по уставу. — Вы случайно не знаете, почему нам так спешно приказали передислоцироваться? До нас дошли лишь обрывочные слухи.

— Знаю, знаю. — Голос Полы стал твердым. — Вам потом объяснят.

Бонд и Пола подошли к офицеру ближе, тот продолжал:

— Говорят, мы должны управиться за двадцать четыре часа. Придется попотеть.

— Ничего, не впервой, — произнесла ровным голосом Пола, протягивая офицеру карточку.

Офицер забрал обе карточки и сунул их одну задругой в маленькую щель на панели турникета, зажегся ряд огоньков и раздался мягкий звонок.

— Удачного выполнения миссии. — Офицер вернул карточки.

Бонд кивнул. Караульный у двери уже отпирал засовы. Пола поблагодарила офицера, Бонд последовал ее примеру и отдал нацистский салют. Щелкнули каблуки сапог, проревел приказ, и двери распахнулись. У Бонда вновь появилось ощущение, будто бы он попал в невероятную «дыру во времени» — куда-то в 30-ые или 40-ые.

Уже через несколько секунд они были на улице, и зверский холод обдал их, словно фонтан из мелкого льда. Было темно, и Бонд, будучи без часов, никак не мог сориентироваться по времени. Он не мог точно определить, наступает ли вечер, или близится рассвет. Из-за кромешной тьмы казалось, будто на дворе середина длинной полярной ночи.

Они свернули влево и пошли вдоль голубеньких огоньков, обозначавших наружный периметр бункера. Под снегом чувствовались панели сборной металлической дорожки, которая, вероятно, пролегала вокруг всего бункера, и Бонд пришел к выводу, что взлетная полоса «аэродрома» фон Глёды была выложена такими же панелями.

Теперь над ними возвышались главные двери бункера, огромные, белые. В этот момент Бонд догадался, куда его вела Пола: в маленький бетонный гараж, в котором хранились снегоходы. Справа в темноте едва проглядывали очертания деревьев, окружавшие бункер. Бонд вспомнил, как совсем недавно на этой самой поляне его окунули в яркие лучи от прожекторов.

Пола, казалось, учла все: как только они подошли к маленькой кладовой, пристроенной прямо к скале, она достала из кармана тонкую цепочку со связкой ключей.

Гараж пропах горючем и маслом, а выключатель у двери «сподобился» лишь на тусклый-претусклый свет. Вдоль стены аккуратным рядом выстроились снегоходы, словно гигантские насекомые, скучковавшиеся для зимнего сна. Пола выбрала первый подходящий для ее целей скутер: огромный, продолговатый снегоход фирмы «Ямаха», черного цвета, гораздо больших габаритов чем те, на которых Бонд и Коля приехали сюда.

— Ты ведь не возражаешь, если я поведу? — спросила Пола и, не дожидаясь ответа, стала проверять наличие в баке горючего. При таком слабом освещении Бонд не видел, а только чувствовал, как на ее лице играет озорная улыбочка.

— И куда же мы едем, Пола?

Она подняла лицо, всматриваясь в сумерках в Бонда.

— Примерно в десяти километрах мои люди установили наблюдательный пост. — Девушка махнула рукой на юг. — Он частично скрыт деревьями, но зато на возвышении. Оттуда хорошо виден и сам «Ледяной дворец» и взлетная полоса. — Она подтащила снегоход ближе к выходу.

Бонд сомкнул пальцы на рукоятке своего пистолета.

— Ты прости меня, Пола. Мы, конечно, знаем друг друга уже очень давно, но мне показалось, что ты каким-то образом связана с фон Глёдой или с Колей. В этой операции с самого начала все шиворот-навыворот. Почти каждый оказался не тем, за кого себя выдавал. Поэтому мне хотелось бы знать, на чьей же ты все-таки стороне и что это за «люди», о которых ты говоришь?

— Слушай, Джеймс, кончай дурачиться. В нашем досье на тебя ясно сказано: агент 007 — лучший оперативник Британии. Хотя извини, ты ведь официально больше не 007, да?

Бонд медленно достал пистолет.

— Пола. Мой внутренний голос подсказывает, что ты из КГБ.

Запрокинув голову, девушка рассмеялась:

— Из КГБ? Нет, Джеймс, ты ошибаешься. Слушай, поехали уже. У нас и так мало времени.

— Я не поеду, пока ты не скажешь, на кого работаешь. И ты должна подкрепить свои слова каким-нибудь доказательством, даже если ты из КГБ.

— Дурак ты! — Она по-дружески засмеялась. — Джеймс, я из СУПО. И я работала там еще задолго до того, как мы с тобой познакомились. Ведь, честно говоря, наше знакомство — не такая уж и чистая случайность. Но не беспокойся, твоих шефов уже предупредили.

СУПО? Финская разведка? Возможно, Пола говорила правду.

— Но…

— Я докажу это через пару часов, — заверила Пола. — А сейчас, ради Бога, Джеймс, поехали. Впереди еще много работы.

Бонд кивнул и сел в седло позади Полы. Та завела мотор, отжала ручку газа и аккуратно вырулила из гаража. Затем притормозила и вернулась, чтобы запереть дверь. Через считанные секунды они уже мчались по лесу.

Прошла минута прежде, чем Пола удосужилась включить мощную переднюю фару, и Бонду сразу же пришлось крепко вцепиться в девушку: он повела «Ямаху» так, будто снегоход был продолжением ее тела, и шла зигзагами с такой аккуратностью, что у Бонда перехватывало дыхание. Девушка была хорошо закутана, вдобавок надела защитные очки — Бонду же единственной защитой от свистящего ветра служила лишь ее спина.

Его руки плотно обвивали ее талию. Внезапно на одном из виражей Пола залилась своим чудным смехом, который сразу же унес с собой ветер, отпустила руль, взяла руки Бонда и положила их на свою грудь, укрытую теплой и плотной шинелью.

Их маршрут был далеко не прост. Они объехали подножье длинного склона через непролазный лес, затем последовал долгий подъем. Всю дорогу Поле приходилось петлять между деревьями, однако ни разу девушка не сбавила скорость и продолжала держать ручку газа на максимуме. Снегоход иногда шел боком, взлетал на опасные, почти сорокапятиградусные, склоны, и все же каждый раз Пола справлялась с управлением.

Наконец, добравшись до вершины склона, девушка сбавила скорость и выехала на тропу. Внезапно у них на пути выросли две фигуры. Глаза Бонда уже успели привыкнуть к темноте, поэтому он без труда различил темные силуэты автоматов на фоне снега.

Пола притормозила и подняла руку. Бонд внезапно обнаружил, что его рука непроизвольно тянется за «Хеклером». Между Полой и одним из мужчин (тем, что был поздоровее) последовал короткий, приглушенный разговор. Мужчина был одет в лопарский костюм и походил на отъявленного разбойника, и его пышные усы только усиливали этот эффект. Второй (высокий, худой) обладал, пожалуй, одним из самых зловещих лиц, которые когда-либо доводилось видеть Бонду. Он чем-то напоминал пронырливого горностая: тонкие черты и малюсенькие глазенки, беспрестанно стрелявшие по сторонам. Бонд искренне надеялся, что Пола сказала ему правду: перспектива оказаться в руках этих лопарей его совсем не радовала.

— Они обходят район, где стоят две наши коты, — сказала Пола, обернувшись. — Всего у меня здесь четыре человека. Другие два периодически заходят в коты — следят за радио и костром. Пока все вроде в порядке. Та пара сейчас находится в лагере. Я сказала, что мы пойдем прямо туда. Тебе надо поесть, а мне послать радиограмму в Хельсинки. Они перешлют ее в Лондон. Ты хочешь что-нибудь передать своему шефу — М?

— Только детали всего произошедшего и где я нахожусь. А мы знаем, куда направится фон Глёда?

— Я расскажу тебе, когда переговорю с Хельсинки, — ответила Пола, выжав ручку газа.

Бонд оживленно закивал:

— Ладно.

Скутер двинулся с пешеходной скоростью, один лопарь пошел спереди, другой — сзади.

Бонд нагнулся вперед и внятно прошептал девушке:

— Пола, если ты захочешь похитить меня, я пристрелю тебя на месте.

— Заткнись и просто положись на меня. Я единственная, на кого ты можешь здесь положиться. Понял?

За деревьями почти сразу же начинался обрыв, на краю которого примостились две коты. Их вигвамообразные каркасы, обтянутые оленьей кожей, чернели на фоне снега, а из верхушек, представляющих собой перекрещенные рогатины, поднимался дым. «Снизу, — подумал Бонд, — заметить их среди высоких елей и сосен довольно трудно».

Пола остановила «Ямаху», и они оба слезли с седла.

— Я пойду отправлю радиограмму, — девушка указала в направлении правой коты, на верхушке которой, среди рогатых палок, Бонд едва смог различить антенны. — Там два моих мальчика. Кнут останется на улице. — Она показала на лопаря со зловещей наружностью и добавила: — А Трифон отведет тебя в другую коту. Там готовится еда.

Лопарь с большими усами, Трифон, широко улыбнулся и ободряюще кивнул. Дуло его автомата смотрело в землю.

— Ладно, — сказал Бонд.

Костром запахло еще за шесть шагов до вигвама. Трифон прошел вперед и одернул кожаную заплату, маскировавшую вход. Убедившись, что все в порядке, лопарь махнул Бонду. Когда они зашли внутрь, глаза сразу же ужалил едкий дым. Бонд откашлялся, протер заслезившиеся глаза и осмотрелся: к отверстию в верхушке коты лениво вилась тонкая струя дыма, с запахом которого смешался сильный и вкусный аромат какой-то стряпни, всюду виднелись аккуратно разложенные кучи спальных мешков, одеял, тарелок и прочей утвари.

Трифон отложил свой автомат в сторону и жестом предложил Бонду сесть. Затем он указал на кипящий котелок на костре, который горел в квадратной рытвине, сделанной прямо в земле, прикоснулся к своему рту и произнес:

— Еда. — Лопарь с довольным видом кивнул. — Еда. Вкусно. Ешь.

В ответ Бонд кивнул.

Трифон взял тарелку с ложкой, подошел к костру и, нагнувшись, принялся накладывать в нее нечто, похожее на бифштекс.

Через мгновение лопарь уже валялся в костре и кричал: его сбили с ног. Одно из одеял приняло очертания человека, но не успел Бонд вытащить свой пистолет, как из-за костра уже раздался Колин голос:

— Только попробуй, Джеймс. Ты даже не успеешь коснуться его рукоятки.

— Затем он сказал что-то по-фински Трифону, который, успев выкатиться из костра, сидел на земле, сжимая обоженную руку.

— Мне следовало догадаться. — Бонд говорил так же тихо, как и Коля. — Как все же легко Поле удалось заставить меня поплясать под свою дудку!

— Поле? — В ярком мареве от костра Колино лицо на миг посветлело. — Я просто сказал этому головорезу отдать мне свой автомат. Если он попытается сделать что-нибудь, я убью его. Лично мне хотелось бы быть во всеоружии, когда сюда заявится Пола. Понимаешь, Джеймс, я сам по себе. Один — одинешенек. Но меня ждут друзья, и я не собираюсь возвращаться в Москву с пустыми руками.

Половина Бондовского мозга принялась анализировать создавшуюся ситуацию: стоит ли пытаться предупредить Полу? как он разделается с Колей Мосоловым здесь и сейчас? Его глаза внимательно прочесывали притемненный интерьер коты, тем временем Трифон, корчась от боли, аккуратно подтолкнул к ногам Мосолова свой автомат.

— Из чего я заключаю, что ты забираешь меня с собой. — Бонд посмотрел сквозь дым на русского.

— Таково было условие сделки, которую я заключил с этой фашистской свиньей, фон Глёдой. — Колин смех был вполне искренен. — А ведь он и вправду был уверен, что сможет безнаказанно командовать своими нацистами и проводить операции изнутри Советского Союза!

— Но ведь он так и делал! И довольно успешно! Пользуясь российским оружием! А теперь он сматывается отсюда.

Коля медленно покачал головой.

— Никуда этот так называемый граф фон Глёда отсюда не смотается.

— Он и меня собирался прихватить. Воздухом. Быть может, он уже улетел.

— Нет. Я следил и слушал. Его любимый личный самолетик еще не взлетал. И до рассвета никуда улетать не собирается. А осталось всего два часа.

Значит, всего два часа до рассвета. Теперь Бонд ориентировался во времени.

— И как же ты его остановишь? — безразличным тоном спросил он.

— Мой план уже в действии. На Советской земле находятся вооруженные отряды фон Глёды. И на рассвете они будут уничтожены. Советские ВВС поджарят их, как цыплят. — Колино лицо, озаренное пламенем, изменилось. — К несчастью, наша база «Русак» тоже сгинет. Случайная ошибка. Но зато она решит все проблемы.

Бонд задумался.

— Значит, ты хочешь уничтожить фон Глёду вместе с его маленькой армией? То есть нарушить свое условие сделки после того, как он выполнил свое?

— Дорогой Джеймс, сделка есть сделка. Что поделать — иногда приходится играть не по правилам. Разве я мог отпустить тебя? Ведь мой отдел — бывший СМЕРШ — уже так давно пытается застать тебя врасплох. Нет, моя сделка с фон Глёдой изначально была слегка нечестной.