ОПГ «Деревня» 4

Глава 2 Каналья! Тысяча клещей!

Глава 2. Каналья! Тысяча клещей!

Южный Урал, май 1797 г.

Егор уехал к себе, в Известковое и с головой погрузился в работу. Подальше от их сиятельств, заполонивших село. Здесь тоже, конечно, хватало представителей дворянских родов, высшее образование сейчас — прерогатива людей обеспеченных. Но что со своими коллегами, приехавшими из столицы, что со студентами горного училища, подвизающихся у Расула в Троице-Саткинском заводе — давно если не сдружились, то рабочие отношения устаканились. В том числе в самом прямом смысле, без всяких метафор и иносказаний. Пить его молодые и не очень коллеги были горазды, причем даже без закуски. По крайней мере, одна товарищеская встреча (ещё до приезда двора его величества) окончилась полным поражением Егора.

На следующий день, с провалами в памяти и ощущением, что вчера совершилось что-то непоправимое — Егор еле очнулся. Чудом господним оказалось обнаружение кувшина с квасом возле кровати, хотя скорей всего — Федус позаботился. Путем осторожных расспросов выяснил, что никого не убил, стратегических секретов не выболтал, а самый страшный косяк с его стороны заключался в исполнении песни из своего времени. Для донельзя заинтересованных и подзадоривших его предков. По бухичу то чего не спеть, к тому же просят, тут отсутствие слуха и голоса помехой не являются. И Егор вжарил, изрядно переврав слова, одну из своих любимых песен, из детского фильма:

«Я клянусь, что стану чище и добрее!» —

Шепчет голос мне в серебряной росе,

Но скорей всего, конечно, охуею!

И со мною охуееют вместе все!

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,

Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.

От чистого истока в прекрасное далёко,

В прекрасное далёко я начинаю путь.

«А музыка ваша из будущего того, не очень лепа!» — Высказали свое фу неблагодарные и хитрые предки, ожидавшие, что Егор сейчас же кинется доказывать обратное и чем черт не шутит — или со своего смартфона что-нибудь включит, или вообще — по широте душевной даст доступ к своему компьютеру. Сотрудникам то, после первых же инцидентов, ставших известным Егору — смартфоны и телефоны выдавали для работы в качестве калькуляторов мало того, что под строгую отчетность, так ещё и с тщательно подчищенными данными.

Но не на того нарвались! Егор, закаленный лагерем и вписками на разных стремных блат-хатах — хитро ухмыльнулся, погрозил им пальцем и отправился к себе, чудом удерживаясь на ногах. Напоследок затянув:

«По притонам я с детства скитаааался…»

Химики и электротехники разочарованно переглянулись, да с досады допили и доели всё. А на следующий день, к величайшему удивлению Егора — как ни в чем не бывало на своих рабочих местах занимались делом. «Ничоссе они кабаны тут, столько выжрать и хоть бы хны!» — В голове шумело, в висках стучали молоточки, а во рту раскинулась безбрежная пустыня: «Сразу виден естественный отбор, слабые в детстве перемерли, остались только такие монстры…» Потом ещё Федус выговорил, укоряя:

— Не пей ты с ними, Егор, держи на расстоянии! Ровней ты для них всё равно не станешь, да и рубаха парень, свой в доску, из тебя так себе. Все в курсе, сколько жмуров на тебе висит с зимы. Я и сам тебя побаиваюсь, ты вообще лучше не пей, а то и с обрезом не расстаешься, и вообще, иной раз глянешь в глаза твои, так озноб пробирает! Может шишек принести, чо страдаешь? А так покуришь, поешь хоть и до завтра оклемаешься.

— Неси, — кивнул головой Егор и зажмурился от стрельнувшей в голове вспышки боли. — Базара нет, сухой закон! Да это я себе, не дергайся! — Успокоил он скривившегося Федуса. — Ну и до остальных тоже доведи, что если выпивают, так чтоб никто не видел и не слышал, вон лес под боком.

— Незаметно не получится, — замялся Федус. — Там эти…

— Клещи⁈

— Да какие клещи, казаки и особисты с ними, из тайной экспедиции приехавшие, кишмя кишат. То учения проводят, то просто в засаде сидят. У нас же комплекс секретный, на особом контроле, молодежь стонет, что никакой личной жизни, в лес не отойдешь без присмотра.

— Ничего, для молодежи скоро харчевню откроем, там всё будет для проведения досуга культурного. — Егор утер внезапно выступившую испарину и с интонацией старого деда добавил. — А распутничать нехер! Пусть вон вступают в брак и живут нормально, а то у этих химиков понаехавших врачи несколько случаев сифилиса выявили! Одно слово, интеллигенция! Неси, реально что-то не по себе, такое чувство, что прямо здесь и сейчас кони двину…

А теперь, после разъяснения императором своей политики по «сохранению тайны пришествия потомков» — Егор отбросил всяческую осторожность. Срывал покровы и открывал глаза жадным до тайн и знаний молодым ученым. В научной среде химической промышленности сформировалась некая фронда, с крайне националистическими взглядами, пренебрежением к церкви и устоявшимся дежурным приветствием: «Слава Яриле!» И Егор постепенно вводил заслуживающих доверия в круг неоязычников.

Стремящихся к вере предков было много, а как иначе, если там и армейская верхушка пребывала, и даже великий князь Константин, практически прописавшийся в Известковом. Пару раз в неделю язычники устраивали сходку на берегу Ая, где рядом с притесом устроили капище, вкопав несколько бревен с грубо вырезанными харями, должными изображать пантеон славянских небожителей. Пикантности ситуации придавало то, что и сам Егор толком не знал, что из себя представляют обряды родноверия и как их проводить. Поэтому жарили мясо, орали песни, слушали музыку, выбранную Егором на смартфоне и разговаривали за жизнь. Никто не жаловался, а число адептов лишь множилось…

Тихой сапой зараза родноверия расползалась по всему горно-заводскому округу. А тут ещё и студенты горного училища, наездами посещающие комплекс, помимо копирования и переписывания журналов «Техника — Молодёжи» (Егор за дедовскую подшивку держался обеими руками, выдавал крайне неохотно, лишь под присмотром и для снятия копий, что тоже фиксировалось и проходило под грифом «Секретно») — приобщались к язычеству…

Больше всех от всплеска интереса к славянской мифологии выиграл Федус, имевший в личном пользовании машинку для партаков, сделанную из старой электробритвы. Художественными навыками он не обладал, но при наличии трафарета с коловратом — это не было проблемой. А Егор щедро выделял спирт для дезинфекции, хватало и для приборчика, и для хозяина. Желающих посетить полу-подпольный тату-салон было столько, что Егор даже порой грозился отправить Федуса к Мане на кодировку, особенно после напряженного для того вечера, примечательного наплывом клиентов.

Для баланса и расстановки сил Егор опекал и курировал обособившуюся группу талантливых ученых, склонных к атеизму. Культивировал в них здоровый цинизм и и мысль: «Лучший двигатель прогресса — милитаризм и война, без всякой жалости к противнику!» Пацифистов в их среде не было, а вот занимающиеся боевыми отравляющими веществами и взрывчаткой — присутствовали. Этих Егор подсадил на эстрадные хиты, особенно по душе им пришелся женский вокал звездного состава Миража. И неожиданно — уральская исполнительница регги Оля Маркес из группы «Alai Oli». Устраивал для них просмотры по вечерам с экрана компьютера фильмов. Эту фракцию Егор считал будущей научной элитой, поэтому ни времени, ни сил на общение с ними не жалел.

Обычный и неискушенный человек испытал бы когнитивный диссонанс, при виде молодых людей в антураже химической лаборатории, под растаманские ритмы и тексты, пронизанные темой любви ко всему миру и сущему — с хладнокровным видом рассуждающие о лучших и экономичных способах, как уконтрапупить вероятного противника. Сам же Егор в этом никакого противоречия не видел и своим собеседникам старался донести, что любовь — она в первую очередь на семью и родину должна быть направленна. Ну и заниматься любовью лучше всего тогда, когда отсутствуют те, кто может этому помешать, а то и воспрепятствовать. Даже гипотетически.

Принципом не пить с местными — однажды пришлось поступиться. При тесном знакомстве с людьми из тайного приказа, которых с легкой руки Федуса стали называть особистами. Пять человек прибыло из ведомства Макарова и разместилось в Известковом официально. И как высказал свою догадку Егору Федус: «Ещё кто-то из их братвы есть, зуб даю! Под прикрытием здесь шкуру трут и это не считая их агентуры!» Егор согласно кивнул: «Шаришь!»

Особисты оказались людьми компанейскими и весьма ловкими в обхождении, так что поначалу Егор на их настойчивые приглашения совместно выпить — попытался вежливо и с шутками отказаться. Старший потемнел лицом и обиделся:

— Нешто лжу какую измыслил против государя и империи, что выболтать во хмелю опасаешься⁈

— Да вы заебали! Не вывожу я столько пить, как вы! — Сдался Егор. — Пошли, бухнем. Только сразу говорю, я в подпитии не всегда адекватен, потом не говорите, что не предупреждал!

Дружеская попойка окончилась стандартно — память, как засвеченная фотопленка, организм, словно после борьбы в партере с трактором и потерянным из-за отходняка днем после. Зато с в отношениях с тайным приказом наступила полная ясность. Речь про дружбу до гробовой доски не шла, но в глазах матерых мужиков сквозило уважение. И последующая от них настоятельная просьба показала, что это для Егора была пьянка, а люди работали. Озвученное пожелание, скорее даже завуалированный в вежливые обороты приказ был прост — отныне никуда за территорию производств и лаборатории без уведомления кого-нибудь из службы тайного приказа.

— Сугубо для твоей пользы и обережения! — Сказал как припечатал рыцарь плаща и кинжала, а затем добавил. — И для умаления жертв среди невинных и непричастных!

«Чо я им там причесал по синей дыне, интересно⁈ Я же не такой!» — Ломал голову Егор после той беседы. Но недолго, все непонятки не с последними людьми в государстве были улажены и даже больше — с их приездом и самому Егору стало спокойней, а повседневные дела и заботы никуда не делись. Дальнейшее, хоть и нечастое общение — лишь укрепило его уверенность в профессионализме особистов.

Май перевалил за середину, по подсчетам Ксюши и прогнозам врачей — до родов оставался примерно месяц. Егор старался нет-нет, да выбраться в село, постройку будущего дома оставив всецело на попечение Федуса, а коллеги ученые — были практически самостоятельны, чем непомерно его радовали. Совсем без присмотра оставлять их было чревато, хоть трагических происшествий и не случалось, но предпосылки были. А вот выехать под вечер, ночь и утро провести дома, к обеду вернуться — выходило, чем Егор и пользовался.

Ксюха на последнем месяце беременности, на субъективный взгляд Егора — чудо как похорошела. И даже гормональные всплески, с завидной регулярностью её настигающие — ничуть не портили отношений, а даже в чем-то придавали пикантности. Впрочем, Егору всегда нравились девчонки с легким флером ебанутости (хотя панкушка из Подмосковья, с подтвержденным и задокументированным диагнозом шизофрения — была перебором), так что и Ксюха была довольна. Муж любит и не избегает, чего ещё желать от жизни…

А предстоящие роды пугали больше Егора, чем её. Ей то чего — никуда не деться с подводной лодки, хоть как рожать придется. А вот Егор, с его богатой фантазией и мнительностью — весь извелся. Ладно хоть ума хватило жену не тревожить своими домыслами и опасениями. А вот врачи вздрогнули от его посещений, но терпели, так как не с пустыми руками приходил. Анатолий Сергеевич, благодаря Егору — приобрел условный рефлекс и вместо приветствия выпаливал:

— Это нормально, Егор!

Только Маня, склонная к прямоте и безапелляционным оценкам и не зависящая от булькающих и позвякивающих подношений, закатив глаза — высказала в глаза дядьке общее мнение:

— Ну и родственники любимые у меня, оба с припиздью! Одна трясется, чтоб муж из ремиссии не сорвался, второй паникует, будто самому рожать придется без наркоза! Хорошо всё будет, лично прослежу, хватит людей отвлекать от работы, параноик!

— А вы чо, дадите Ксюше наркоз? — С надеждой переспросил Егор.

— Какой наркоз⁈ — Маня погнала дядьку их кабинета. — Иди отсюда! Здоровая у тебя жена, с наркозом только кесарево делают!

Конечно же, Егор Мане не поверил, любой нормальный человек знает, что наркоз во врачебной практике — первое дело, и без него никуда. Другой коленкор, что из опасения для здоровья детей применить опасаются. Хотя скорей всего — просто жмут! С такими мыслями будущий отец вернулся к себе в Известковое и постарался отвлечься в работе и общественной деятельности. Что частично получалось, но по вечерам накатывало обострение. Тогда Егор запирался у себя, и включив один из любимых сохраненных ютубовских клипов — негромко подпевал, изредка посматривая на экран:

'Виш, ю вир хиар,

Ми о май, кантримен,

Виш, ю ви хиар,

Виш, ю ви хиар,

Донт ю ноу стов ис геттинг колдер,

Энд ай мисс ю лайк хелл,

Энд айм филлинг блю…'

Солистка из реднекс хоть и не походила ничуть на Ксюху внешне, но было в них что-то общее, скорей всего — блондинность и субтильность. И так он на репите мог эту песню до часа сидеть слушать, потом обычно приходил Федус, поначалу робко скребся в дверь, потом стучал настойчивей и поневоле приходилось вставать и открывать. Первый раз зампобор вообще пришел на звуки «пения», как потом признался: «Грешным делом подумал, что ты щенка истязаешь, с особым цинизмом и до смерти…» Обычно разговор с Федусом действовал на Егора благотворно, особенно в комплексе с парой стопок из фляжки, принесенной товарищем. Как бы то ни было, после Федуса Егор обычно притихал и более менее спокойно засыпал, с довольством, успокоением и пониманием: «Как же хорошо, что интернета нет! Иначе бы такого начитался, пары стопок не хватило, чтоб угомониться!»

В самом конце мая, увидев из окна лаборатории подскакавших к КПП верхами Маню с Ермоловым, в сопровождении пятерки казаков — сердце у Егора замерло, пропустило удар и забилось учащенно: «Началось!» — понял он и выбежал навстречу приехавшим.

— Рожает⁈ — Крикнул он, не дожидаясь, когда они подъедут.

— Собирайся, поехали! — Приказал Лёха, а Маня счастливо зачастила:

— Всё, родила уже! Мальчик, три пятьсот, погоняло ещё не придумали!

— Как мальчик⁈ — Внезапно севшим голосом пробормотал Егор и почувствовал, что земля уходит из-под ног. — Девочки же должны быть, две…

— Ты чо, Егор, дурак? — С сомнением поинтересовалась Маня, с жалостью поглядывая на него свысока из седла. — Мама у меня родила, братана! А Ксюха твоя заполошная только в конце июня должна, если ты ее не доведешь до преждевременных родов, конечно…

— Егор, давай собирайся, поехали, не стой столбом! — Повторил Ермолов.

На вопрос, а что собственно говоря случилось — Ермолов дернул плечом и прикрикнул, чтоб не копошился. Не для лишних ушей, в дороги подробности. Егор всё понял правильно и заметался, что собирать то, надолго и куда? Маня пояснила, что так езжай, вечером вернешься. А тут с КПП подвели уже оседланную лошадь, Егор, до крайней степени заинтригованный — забрался в седло и тронулся вслед за родственниками.

Выехав за пределы Известкового, Егор засыпал Маню с Лехой вопросами — не каждый день с рабочего места выдергивают, причина должна быть веской. Ермолов кивнул на Маню, та сделала таинственный вид и посоветовала подождать до села, там врачи всё объяснят. Тут же, заметив мелькнувшую в глазах дядьки панику — смилостивилась:

— Да нормально всё с женой твоей! Она вообще не причем! Ладно, слушай…

Весь сыр-бор, вплоть до объявления в деревне чрезвычайной ситуации, связанной с угрозой биологического заражения — разгорелся из-за клещей. Врачи, во время поездки по округу, с вакцинацией и осмотром — обратили внимание на одну странность. А именно — на равнодушие крестьян и не только к клещам. Как к тем же комарам относились, впился — выдернули и выбросили, пошли дальше.

— Я тебе говорю Маня, они отмороженные и темные! — Подтвердил Егор. — Мы когда в Миасс за… ммм… по делам ездили, тоже заметил! Антип, лесник тамошний, всё потешался надо мной, что от этих паразитов берегусь! Я его по человечески попробовал предостеречь, рассказывал об опасности, тот от меня как от мухи отмахивался! Одно слово, дремучая необразованность! А потом как стебанет энцефалитом, так карой божьей сочтут! Или Лаймом с боррелиозом!

— А то и родильную горячку подцепят, да⁈ — С участием подключилась к сетованиям дядьки племянница.

— Вот именно! — Тут Егор сообразил, с укором посмотрел Маню.- Вот чо ржешь, ты то должна понимать! Клещу даже кусать не надо, прополз по коже и все, через месяц аплодируешь ластами!

— А вот нифига, мы проверили, нет у местных клещей ничего такого. Причем выборка большая, под несколько тысяч особей. А вот у нас из семидесяти тварей четыре зараженных оказалось. Чуешь, чем пахнет? Олег Сергеевич говорит, что у вас с ним своя версия распространения энцефалита есть. Надо докладывать вышестоящему начальству и принимать меры!

— Да какая ещё может быть версия, ты же сама только что подтвердила! Нет сейчас заразных, а появятся в середине двадцатого века, примерно в тридцать пятом году семьсот первый отряд узкоглазых японских военных микробиологов начнет действовать, тогда же поползла зараза с клещами по стране!

— Ну-ну, — скептически посмотрела на него Маня. — А вот Анатолий Сергеевич считает, что это естественная мутация, просто по естественным причинам вирус мутировал и вырвался из ареала распространения. Среднегодовая температура увеличилась или ультрафиолета после вспышки на солнце больше стало, вот тебе и изменения. Как та же чума в Средних веках в Европе, со всеми болезнями так, прикинь? Сейчас мы являемся источником заражения, весь перенесшийся биоценоз, от клещей до зараженных ими грызунов. И копытных. Во первых, с этим делать что-то надо…

— Жечь нахуй! — Перебил её Егор, Маня посмотрела на него с недовольством и продолжила.

— Во вторых, поставить в известность императора. Скрывать такое сродни преступлению. А учитывая импульсивность Павла Петровича, трудно предсказать его реакцию на версию о японских биолабораториях…

— Тебе чо, япошек жалко⁈ — Удивился Егор. — Мне вот айнов больше жаль, а этих пожирателей риса ничуть!

— Ну не то чтобы жалко, — уклончиво начала Маня. — просто аниме там, манга, нормально же всё было…

— Да ты не расстраивайся, Мань! — Успокоил племяшку Егор. — Японцы всё это как раз после опиздюливания от пиндосов создавать начали. Так что и в этом времени превентивное приведение в чувство на пользу пойдет, глядишь, на двести лет раньше аниме и манга появится! А вот с обеззараживанием территории мы хапнем горя… — Принялся мысленно подсчитывать, что-то в памяти ещё оставалось, не зря осенью прикидывал площадь полей, пригодилось. И цифры не радовали, Егор мрачнел на глазах…

— Не кручинься! — Подмигнул ему Лёха. — Что бы вы без армии делали⁈ Всё сожжем, что не догорит, вытопчем!