Оптина Пустынь и ее время

Оптина Пустынь. Ее значение в духовной и культурной жизни России

Оптина Пустынь находится в нескольких верстах от Козельска Калужской губернии. Она расположена на берегу быстрой речки Жиздры, отрезающей ее от остального мира, и окружена девственным бором. Оптинский монастырь представляет собой величественный белый кремль с четырьмя храмами, крепостными стенами и башнями.

Высокая духовная жизнь Оптиной гармонирует с ее внешней красотой. Н. В. Гоголь после посещения Оптиной описывает ее исключительную духовность и благотворное ее влияние на все с ней соприкасающееся. «Из Долбина от И. В. Киреевского Гоголь с М. А. Максимовичем съездил в соседнюю обитель Оптину. За две версты Гоголь со своим спутником вышли из экипажа и пошли пешком до самой обители. На дороге встретили они девочку с миской земляники и хотели купить у нее землянику, но девочка, видя, что они люди дорожные, не захотела взять от них денег и отдала им свои ягоды даром, отговариваясь тем, что нельзя брать с дорожных, т. е. странствующих людей. “Пустынь эта распространяет благочестие в народе”, — заметил Гоголь, удивленный этим трогательным проявлением ребенка. “И я не раз, — продолжал он, — замечал подобное влияние таких обителей”.

О посещении своем Оптиной Пустыни (в июне 1850 г.) вот что писал Гоголь графу А. П. Толстому: “Я заехал по дороге в Оптинскую Пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской Горе не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится и в самом наружном служении... Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышим ее благоуханье: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше. Вы постарайтесь побывать в этой обители; не позабудьте также заглянуть в Малом Ярославце к тамошнему игумену, который родной брат Оптинскому игумену и славится также своею жизнию; третий же их брат игуменом Саровской обители и тоже, говорят, очень достойный настоятель”»111.

Теперь хочу перейти от исторических воспоминаний к своим личным и изобразить читателю ту картину, которая однажды раскрылась передо мной на пути при приближении к монастырю: каждый раз, когда я подъезжал к Оптиной Пустыни, уже издали она производила на меня своим видом неотразимое впечатление; но был такой случай, когда я увидел нечто необыкновенное и незабываемое: я ехал с вокзала к монастырю — и вдруг за поворотом увидел я как бы в воздухе белый город-кремль — белые крепостные стены с башнями, белые храмы, над которыми господствовала, уходя далеко ввысь, белая колокольня. И все это высилось на фоне зубчатой стены многовекового девственного бора.

Белое облако-туман расстилалось у подножия стен монастыря, символически отделяя его от земли и унося в «горняя». А другое белое облако далеко на горизонте вздымалось над монастырем, и в нем, этом облаке, непрестанно сверкали беззвучные зарницы — прообраз того небесного, нетварного света Фаворского, носительницей которого была Оптина Пустынь.

То было внешнее впечатление. А когда я поселился внутри стен и стал оптинским богомольцем, мои внутренние ощущения превзошли все мои ожидания, несмотря на то, что я был достаточно подготовлен к этому и уже знал многое из книг и слыхал рассказы о старцах от очевидцев! Передать это впечатление тому, кто не испытал его лично, невозможно!

Вот раннее летнее утро! Вы идете в церковь. Прохлада. Кругом чудный шум вековечных сосен. Их аромат разливается повсюду. А перед вами на фоне девственного бора красуется величественный белый кремль — это Оптина с ее крепостными стенами, башнями, церквами. И в то же время вы испытываете реальное ощущение присутствия Божия, а отсюда страх за каждую мысль, действие, чувство — и одновременно ощущаете непостижимый мир на душе и радость, которая так дивно гармонирует с внешней обстановкой.

Значение Оптиной Пустыни очень велико в духовной жизни России. Она является лучшим представителем духовного возрождения, возникшего в конце XVIII века в России. Расположенная у опушки девственного соснового бора, отрезанная от мира рекой Жиздрой, она была превосходным местом для отшельнической созерцательной жизни. Это был чудный духовный оазис, где повторялись благодатные дары первых веков монашества. Они, эти дары, получили полное выражение в особом служении — старчестве. Действительно, Оптинские старцы отличались высшим из всех даров — даром рассудительности, а также прозорливостью, даром исцелений и чудотворений. Это служение пророческое — как в апостольские времена это творили пророки, так и теперь старцы утешали страждущих, возвещали по воле Божией будущее112.

Старчество в Оптиной Пустыни берет начало от схиархимандрита Паисия Величковского — молдавского старца, возродителя духовного делания в монашестве, выходца из Полтавской губернии. Из Рославльских лесов в Оптину переселились его последователи во главе с иеросхимонахом Львом. Старец Лев, могучий и властный, открывает ряд старцев. Его ученик и сотаинник о. Макарий возглавляет группу ученых и литераторов — монахов и мирских лиц, которые обрабатывают и перекладывают на литературный язык сделанные старцем о. Паисием с греческого языка переводы писаний величайших аскетов древности, как Исаак Сирин, Макарий Великий, Иоанн Лествичник. Под влиянием о. Макария русский философ И. В. Киреевский закладывает основание философии «цельности духа», которая должна была лечь в основу русской самобытной культуры.

При старце о. Амвросии — ученике о. Льва и о. Макария — Оптина достигает расцвета. Слава о Старце гремит по всей России. К нему устремляются со всех концов ее. Необычайно сострадательный и благодатно одаренный, он умеет скрыть свою прозорливость и благодатную помощь под покровом шутки. Он всегда говорит краткими афоризмами стихотворной формы.

Во время расцвета России и Оптиной Пустыни тысячи и тысячи людей находили у него поддержку и наставление. Следующие старцы: о. Анатолий (Зерцалов), ученик старца Амвросия — Иосиф, старец Варсонофий, в миру полковник Генерального штаба, — по благодатной одаренности подобны своим учителям. Последние старцы: Феодосий-мудрец, Анатолий-утешитель (Потапов) и дивный Нектарий продолжают ту же традицию. Последний из них — старец Нектарий — во дни огненного испытания Родины утоляет духовную жажду верующих, сам находясь в изгнании.

История возникновения Оптиной Пустыни

От древнейших времен местность, где расположены город Козельск и Оптина Пустынь, была уже обитаема. Так, археологические раскопки 1899 г. обнаружили здесь предметы каменного века. В исторические времена ее населяли племена вятичей, просвещенные св. Кукшей (пострадавшим в Мценске в 1213 г.).

Город Козельск впервые упоминается в летописи под 1146 годом. В 1238 г. он был взят татарами. Город мужественно сопротивлялся в течение семи недель. Все жители были перебиты. По преданию, двухлетний князь Василий утонул в крови. Татары прозвали Козельск «злым городом».

В начале XV века Козельск перешел в руки Литвы и в течение полувека переходил из рук в руки, пока окончательно не утвердился за Москвой.

Когда возникла Оптина — точно не известно. По преданию, ее основал в древние времена покаявшийся разбойник Опта. Есть предположение, что она была основана монахолюбивым князем Владимиром Храбрым или ближайшими его наследниками. Но вероятнее всего, что основателями ее были неизвестные отшельники, избравшие для своих подвигов глухое место в лесу, вдали от всякого жилья, у пограничной засеки с Польшей, — место неудобное для хлебопашества, никому не нужное и никому не принадлежащее. Таким образом, Оптина принадлежит к числу древнейших монастырей. Известно, что в 1625 г. ее игуменом был Сергий. В 1630 г. там была деревянная церковь, шесть келлий и 12 человек братии, управлял ею иеромонах Феодорит113. Царь Михаил Федорович пожаловал Оптиной мельницу и землю в Козельске под огороды. В 1689 г. братья Шепелевы (местные бояре) построили Введенский собор. Вскоре наступило время реформ Петра I. В 1704 г. отобрали в казну мельницу, перевоз через Жиздру и рыбные ловли, а в 1724 г. обедневшая обитель указом Синода и совсем была упразднена, как «малобратный монастырь». Но уже в 1726 г. по ходатайству стольника Андрея Шепелева она была восстановлена. При закрытии совершенно разоренная, она теперь медленно восстанавливалась. Указом 1727 г. ей была возвращена мельница.

Но ее полное восстановление началось лишь с 1795 г., когда на нее обратил внимание Московский митрополит Платон и назначил туда строителем иеромонаха Иосифа, а через год был назначен вместо него строителем о. Авраамий.

Произошло это так. Митрополит Платон решил устроить в Оптиной общежительный монастырь наподобие Пешношского монастыря и просил его настоятеля о. Макария выбрать из своей братии для этой цели способного человека. Отец Макарий ответил: «Да у меня нет таких, владыка, — а вот разве дать тебе огородника Авраамия?» Авраамий был представлен митрополиту. Болезненный и смиренный, он пробовал отказаться, но старцы Самуил Голутвинский и Иоанн Пешношский сказали, что это зов Божий, и о. Авраамий отправился в Оптину.

Обитель нашел в крайнем запустении: «Не было полотенца руки обтереть служащему». Братии было три престарелых монаха. В скорби своей о. строитель отправился к своему старцу в Пешношь. Отец Макарий повез его с собой по окрестным помещикам-благотворителям, и о. Авраамий привез в Оптину два воза разных вещей. Кроме того, с благословения о. Макария из его монастыря в Оптину перешло 12 братий. Число монашествующих стало быстро возрастать. Отец Макарий все время ободрял о. Авраамия и руководил им. Вскоре о. Авраамий привел в порядок хозяйство, огородил обитель, закончил судебные дела в пользу обители. Построил колокольню, Казанскую больничную церковь, братские келлии, развел сад. В 1812 г. он, в ожидании неприятеля, скрыл церковное имущество в земле под церковью и приискал для братии в дремучем лесу недоступный овраг с пещерой. Но враг не дошел до Оптиной. Скончался о. Авраамий в 1817 году. После него настоятелем был о. Маркелл, а затем о. Даниил.

Но расцветом своим и славой Оптина Пустынь обязана следующему своему настоятелю архимандриту Моисею. При нем перестроены были и увеличены храмы, построены и новые. Старые братские корпуса надстроены, прибавлено семь новых корпусов, каменная ограда с семью башнями, новый большой корпус для братской трапезы, библиотека, гостиницы (восемь корпусов с тремя флигелями), два конных двора, скотный двор, заводы черепичный и кирпичный, мельница близ монастыря выстроена вновь, братское кладбище, весь Скит с его церковью, келлиями и службами, — все это возникло при о. Моисее. Кроме того, разведены огромные огороды, фруктовые сады, и земельные владения Оптиной увеличены вдвое, причем лес занимал 188 десятин. Приток средств шел со стороны богомольцев, которых привлекала Оптина Пустынь с ее особым духом, напоминающим времена древнего подвижничества.

Архимандрит Моисей

Отец архимандрит Моисей родился 15 января 1782 г. в благочестивой семье Путиловых в г. Борисоглебске. Он и его два брата приняли монашество и были настоятелями обителей. Все три брата были великие подвижники христианского духа114.

Прп. Моисей, старец Оптинский

Значение о. Моисея не только в том, что он создал внешний расцвет Оптиной Пустыни, но и возможность ее духовного расцвета создалась благодаря его сотрудничеству со старцами Львом и Макарием. Сам он с молодых лет понял сущность и глубину духовной жизни. С ним беседует в Москве прозорливая старица Досифея и направляет его в Саровскую обитель, где он принимает духовные наставления от самого преподобного Серафима. Далее о. Моисей подвизался среди пустынников в Рославльских лесах, наподобие древних египетских отцов, проводя шесть дней в одиночестве, в вычитывании ежедневного круга богослужений и в умной молитве и сходясь в воскресный день с другими старцами для совместной молитвы. На Пасху, Рождество и другие великие праздники приходил священник и приобщал всех запасными Дарами. В 1812 г. нашествие французов прерывает пустынножительство о. Моисея, который поступает в Белобережскую пустынь и здесь встречает трех выдающихся подвижников: о. Феодора, Клеопу (учеников Паисия Величковского) и их спостника о. Леонида, незадолго перед этим бывшего строителем этой обители. Это три великих имени в истории русского монашества.

Встреча с о. Леонидом была промыслительна. Когда о. Моисей после основания им Оптинского Скита (1821) сделался настоятелем всей обители (1826), в Скит прибыл о. Леонид (1829) и положил начало старчеству. Благодаря тому что о. Моисей прошел тот же духовный путь внутреннего делания, что и о. Леонид, между обоими строгими подвижниками было глубокое взаимное понимание, полное единодушие в полном смысле этого слова. И если епархиальное начальство не понимало сущности старчества и преследовало старца Леонида (в схиме Льва), то о. Моисей, бывший сам на одинаковом духовном уровне со старцем Львом, понимал великое значение старчества, и между Старцем и настоятелем никогда не бывало ни малейшего трения. Таким образом, старчество, процветавшее в Оптиной, обязано всецело своим существованием отцу Моисею115.

Сам строгий постник и подвижник, о. Моисей преисполнен был самой нежной любовию к людям и был сострадателен к их погрешностям. Вот один из множества примеров. В обители работал печник, плутовавший и неисправно работавший. Отец архимандрит решил его рассчитать, но печник просил прощенья и обещал исправиться. Отец архимандрит простил его и снова нанял. Эконом, узнав об этом, говорит о. Моисею:

— Батюшка! Вы опять того печника наняли, ведь он плут, как и вам хорошо известно.

— Да ведь он бедный человек, я видел, что на нем и рубашки-то нет, а только кафтан, надобно ему помочь, притом он обещал исправиться.

— Батюшка, когда же он исправится? Он известный негодяй!

— Как! Человек хочет исправиться, а ты говоришь, что он негодяй. Сам ты негодяй! Ступай!

Так эконом и ушел.

Неподражаемо было искусство о. архимандрита говорить с каждым в его тоне; с образованными — на их языке, а со средними — сообразно с их понятиями и их образом речи. Он хорошо понимал потребность каждого. С удивительным искусством старался он всегда избегать среди бесед разговора о людях в смысле их осуждения. «Да кто же может это одобрить», — скажет он мягко.

«Слово его было сладко, встреча радовала, приветствие его было драгоценно, так всегда было обдуманно и нежно. Эта прекрасная душа ни перед кем не оставалась в долгу», — писал о нем игумен Антоний (Бочков)116.

Состраданье к бедным о. Моисея не имело предела. Разорившийся торговец привез продавать негодную сбрую. Отец Моисей ее купил, а на упрек эконома:

— Все гнилье, на что вы это купили?

Ответил:

— Экой ты, брат, какой, ведь продавал-то человек бедный, и у него пятеро детей, все равно надобно ему и так помочь.

Таких случаев множество. Не отказывая бедным в помощи, питая множество странников и в трапезе, и на гостинице, и все бесплатно, когда монастырь сам нуждался в средствах, о. архимандрит нередко предпринимал и новые постройки с целью прокормить бедных людей из окрестных жителей. Он построил огромную ограду вокруг монастыря. «Ничего нет, хлеба даже у братии нет, а он этакую огромную постройку ведет. И повел, и повел, да так без перерыва и довел ее до конца. А ограда-то какая. Несколько домов каменных можно из нее выстроить».

Однажды был пожар, сделавший убыток на две тысячи. Вынесли на пожар чудотворную Казанскую икону Божией Матери. Стали с ней против ветра, и последний изменил свое направление, обратился в лес, и пожар был потушен. Отец Моисей после выразился о пожаре так:

— Да, уж нельзя не подумать, что это плоды моих грехов. Беды ходят по людям, а не по лесу. Приятен Богу человек в пещи смирения. И так благо мне, что смирил меня Господь.

Иоанн Лествичник говорит: «Где не присутствует свет, там все мрачно, и где нет смиренномудрия, там все нечисто и суетно»117. Всю жизнь о. архимандрита можно выразить такими словами: он жил сокровенно в Боге. Среди непрестанных забот и попечений внешних, в нем был сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа (Ср.: 1 Пет. 3, 4)118.

Одна игумения, окруженная сестрами, встретила о. Моисея на дороге. Все они ему поклонились, прося благословения, но он, всегда приветливый, шел, не замечая никого. Игумения громко назвала его имя, он очнулся, удивился, что около него целая толпа людей, стал извиняться. Но выражение лица его, орошенного слезами, свидетельствовало, в каком состоянии его застигли. Он настолько углубился в молитву, что не заметил монахинь. «Сам-то я хуже всех, — часто повторял о. архимандрит, — другие, может быть, только думают, что они хуже всех, а я на самом деле дознал, что я хуже всех». Сбывались на нем слова преподобного аввы Дорофея: «Как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их... так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется. Так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными»119. На вопрос одного иеромонаха о келейном правиле о. Моисей сказал: «Да, я прежде различные правила исполнял, а теперь мне осталось одно только правило — мытарево: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18, 13)».

Так смиренно выражался о себе Старец, но близко знавшим и понимавшим его жизнь было очевидно в нем не только «деяние», но «в видение восход», т. е. созерцательная молитва и богатство дарований.

Отец архимандрит Моисей успел благополучно скрыть себя от людей, потому что при жизни его многие, не знавшие его близко, считали его хотя и хорошим, но обыкновенным человеком: только духовные мужи, востязующие вся, по слову Апостола (1 Кор. 2, 15), ощущали благоухание добродетелей о. Моисея и считали его высокодуховным старцем, не напрасно проведшим жизнь свою в трудах и подвигах. На нем исполнились слова св. епископа Нифонта: «В последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями»120.