Орден Святой Елены (СИ)

Глава 23

— Поздравляю с назначением и наградой, Владимир Григорьевич. — жмет мне руку пожилой мужчина в строгой форме генерал-майора лейб-гвардии. Это Аргутинский Владимир Вячеславович, легендарный кавалерийский военачальник, тот самый, который в свое время самолично возглавил оборону Измаила с гарнизоном в две сотни человек против двух тысяч турецких янычар. Десятикратное численное преимущество! Да, он держал оборону в хорошо укрепленной крепости, да, технически турецкая армия уступала имперской, да, он и сам являлся к тому моменту магом восьмого ранга, что немало, но все же. Недаром его грудь помимо прочих — украшал орден Святого Александра Невского, по-моему даже с бриллиантами.

— Для меня это высокая честь, Ваше Высокопревосходительство, — отвечаю я на рукопожатие я. Да, рукопожатие. Казалось бы, какие рукопожатия, «Так точно!» и «Никак нет!», вот и все, воинский салют, приложить руку к головному убору, лейб-гвардейцам разрешается двумя пальцами к брови, и все тут. Но нет, в ЕИВ Армейском корпусе существует так называемое офицерское братство, все тут друг другу «брат-храбрец» и «сестра-воитель», обменявшись приветствием — тут же старшие по званию предлагают «без чинов» и по-простому. Так и тут, Владимир Вячеславович морщится, предлагает по-простому, пропуская все это «Ваше Высокопревосходительство», потому как общее дело делаем, и ты, брат-храбрец у нас не хухры-мухры, а Закрывающий Маг и ранг высокий. И уже два закрытия на своем счету имеешь, так что давай по-простому. Соглашаюсь, киваю, заявляю о том, что постараюсь оправдать высокое доверие Государя и Министерства.

Аргутинский в свою очередь кивает, садится на свое место за большим столом и указывает мне на стул напротив. Чего мол стоять, в ногах правды нет. Я сажусь.

— Итак. — говорит генерал-майор: — Владимир Григорьевич, формально вы остаетесь в составе отдельного 31-го пехотного полка, но фактически этого подразделения не существует. Как армейского подразделения. Ну, да вы наверняка в курсе. Все эти валькирии и их экстерриториальность… независимость от армейского руководства. Это вызывает определенные трудности в руководстве войсками, а также сложности в планировании.

— Я понимаю. — говорю я и на самом деле понимаю, о чем идет речь. Валькирии со своим независимым командованием и моральным компасом — головная боль у армейских. Это как если в состав мотострелкового подразделения девушек из группы поддержки ввести, причем без подчинения напрямую и со своей структурой и субординацией. Уверен, что если ввести единое командование и дать время на притирку, даже чирлидерши смогут держать строй, копать окопы и вести огонь на подавление противника. Семи пядей во лбу тут не нужно, тут нужна дисциплина и слаженность. Однако если нет общего командования, то тут кто в лес, кто по дрова.

Валькирии являются слишком полезным активом, чтобы от них отказываться, однако же и бардака они с собой приносят очень много. В первую очередь — «сотрудничеством с ЕИВ Армией и Флотом». Сотрудничеством! Какое к черту сотрудничество в армейской структуре? Отдаешь ты приказ, а тебе в ответ — «мы подумаем, насколько это соотносится с нашими внутренними моральными принципами и только если Святая Елена Равноапостольная не против — выполним то, о чем вы просите». Понятно, что я утрирую и что в обычной жизни я ни разу не видел, чтобы валькирии приказ той же Мещерской оспаривали, однако важно то, что они такое право имеют! В общем, валькирии в армии — это как чемодан без ручки, и тащить тяжело и бросить жалко. Тащить тяжело, потому что отдельная это структура, прямо как войска СС в состав вермахта не входили, ну или преторианская гвардия у наместника какого-нибудь. Отдельная структура, отдельные источники снабжения, обучения, свои материально-технические базы, свои уставы и положения… как только об этом задумаешься, сразу же становится понятно почему СИБ так обеспокоена этим положением.

Но и бросить их жалко. Казалось бы, простой выход — признать Орден Святой Елены и всех валькирий гражданскими и уже по отдельности принимать каждую в армейские подразделения. В этом мире, благодаря магии, а также непонятному генетическому (магическому?) перекосу, женщин-магов раза в три-четыре больше, чем магов-мужчин. Как результат — маги-женщины есть и в войсках и их немало, полковник Мещерская тому пример. Так что ничего бы не случилось, основы государства и гендерной политики в войсках не сотряслись бы. Однако валькирии просто органически не могут вдали друг от друга и подчиняться приказам напрямую не могут — им сперва для себя надо решить, приемлемо ли это или нет. По крайней мере так говорят. Именно поэтому валькирии отказываются стрелять в людей, пусть даже преступников, бунтовщиков или врагов. А что это за солдат такой, который стрелять во врага отказывается? Уверен, что попытки подчинить валькирий, исправить их, перепрошить — были и неоднократные. Уж больно привлекательная идея о таких вот универсальных солдатах. Однако успехов пока нет. А совсем отказаться от их услуг армия не может. Валькирии — это в первую очередь целители вплоть до третьего ранга. А ценность умелого целителя на поле боя трудно переоценить. Пусть они и не стреляют во врага, однако возвращение в строй бойца сразу же после тяжелого ранения — это как минимум удвоение силы армии. Плюс все валькирии владеют магией земли, почему-то именно магия земли им близка. Нет ни одной со стихийной магией воды, огня или воздуха. Не видел я и валькирий — Оружейных Мастеров, вроде барышень из рода Цин. Они все как правило — маги земли ранга от первого до третьего включительно. Что это значит? А это значит, что рота валькирий за два часа ненапряженной деятельности (не могу назвать это работой) в состоянии возвести полноценную и классическую Fortalitia stellaris или Звездчатый Форт на пару тысяч человек со всеми его бастионами, равелинами, куртинами и редутами. А уж такие вещи как окоп выкопать или там ров против кавалерии и танков, да с каменными кольями на дне — для них совершенно плевое дело. И наконец самое главное преимущество валькирий — они обходились казне Империи ровно в ноль рублей ноль копеек. Да, это так. Вооружение, униформа, патроны, пуговицы, постельное белье и деньги на личные нужны — всем этим многочисленных валькирий снабжал Орден Святой Елены и двенадцать знатных родов, которые входили в состав попечителей Ордена.

Вот именно потому никому в Военном Приказе, оно же Министерство Армейских Дел (флотом конечно занималось Адмиралтейство) — и в голову не приходило отказаться от услуг Ордена Святой Елены и валькирий. Все что было нужно армейцам — это расширить свое влияние на корпус валькирий и подчинить себе напрямую, оставив при этом снабжение, обучение и пополнение рядов — словом всю материальную ответственность на Ордене Святой Елены. Вот и вся интрига. Армейцам нужно свое, СИБовцам нужно свое, Государю Императору свое, Ордену Святой Елены и двенадцати благородным родам в его составе — свое, а что нужно самим валькириям? И можно ли их субъектом интересов вообще считать? Или они все-таки бездумное орудие в руках Совета Попечителей Ордена? На эти вопросы у меня ответов пока нет, но я собираюсь их получить.

— Вот потому-то вы и были переведены в состав 31 пехотного. — кивает генерал-майор: — вы прекрасно справлялись с обязанностями на своем прежнем месте службы. Кстати, хотел поздравить вас, Владимир Григорьевич с заключением брачного союза. Я слышал только хорошие отзывы о Марии Сергеевне Мещерской и прекрасно понимаю, что до этого дня в ваших отношениях присутствовал некий мезальянс. Потому я вдвойне рад тому, что мы исправили этот досадный промах и отныне вы сравнялись в звании с вашей супругой. При этом по должности вы стали даже старше. — он многозначительно подмигивает мне, эдак по-свойски, дескать между нами, мужчинами. Формально он, конечно, прав, мне повысили звание до полковника (беспрецедентное дело в обычном мире, но обычное в этом, где уровень магического ранга имеет прямое отношение к воинскому званию). Но кроме того моя должность сейчас звучит именно как «командир отдельного 31-го пехотного полка». То есть формально я сейчас начальник всех валькирий в столичном гарнизоне. Но это формально. Фактически же я свадебный генерал или как королева Британии — царствую, но не правлю. У валькирий свои линии снабжения, свои командиры, свой распорядок дня, все свое. Я тут даже не приказываю, а передаю пожелания старшим валькириям, которые в свою очередь — могут и не подчиниться.

— Мы все знаем как обстоят дела с координацией между армией и корпусом валькирий, — подтверждает мои мысли генерал-майор: — обычно офицеры не рады подобному назначению.

— Карьерный тупик, — киваю я: — как же, приходилось слышать.

— И так эту должность тоже называют, — морщится генерал-майор Аргутинский: — однако для человека деятельного такая должность не есть повод смириться и опустить руки, а вовсе даже наоборот. Если вы понимаете меня…

— Понимаю. — на самом деле для заштатного лейтенанта с Восточного Фронтира стать полковником, получить орден и должность командира отдельного полка — это просто небо в алмазах и предел мечтаний. Другое дело, что выше этой должности обычно никто и никуда не уходил. Предыдущий командир полка прямо на пенсию с этой должности и ушел, как и командир до него. Почему? Да именно потому, что ничего на этой должности делать не надо! И все это знают. Должность — эдакая синекура не для самых умных. Вот есть у тебя болван-полковник, дуб дубом и идиот идиотом, которому управление настоящим полком лучше не доверять, а из армии выбросить ты его тоже не можешь, потому как наверняка он знатного роду и девятого колена благородных кровей. Родственники, друзья, связи при дворе… так что проще его на вот эту должность и засунуть. Тут он вроде как полком командует, и вреда от него особого не будет, потому как не командует он ни черта, валькирии и сами справляются. Ну и выше его двигать никто не будет, потому что за годы такого «командования» офицер на этой должности окончательно деградирует и ничем кроме своего адъютанта и работы собственного пищеварительного тракта — командовать не может. Так что, да, для меня это взлет карьеры, но для какого-нибудь полковника из благородных, который с этим званием давно — это тупик.

— Вот и славно. — говорит генерал-майор: — мне бы хотелось чтобы степень взаимодействия валькирий со штабом выросла. И я не хочу слышать от их руководства фразы вроде «они думают» или «они решили отказаться исполнять этот приказ». А их руководство отныне в ваших руках, полковник Уваров.

— Я вас понял. — говорю я: — приложу все усилия. — он встает, давая понять, что аудиенция окончена и протягивает руку. Пожимаю ее, прощаясь. Спустя несколько коридоров и мраморных лестниц — я уже стою на улице и с удовольствием вдыхаю морозный воздух. У автомобиля меня ждет вездесущая валькирия Цветкова, которая аж подпрыгивает от нетерпения. Кто-то ей уже сказал, что меня на должность командира 31-го пехотного назначат и она прямо стоять на месте не может. Увидев меня — тут же бежит навстречу, улыбаясь и придерживая высокий кивер рукой.

— Владимир Григорьевич! — выпаливает она, подбежав: — ну как? Что сказали? Неужели⁈

— Вот ты Цветкова всегда так, — важно говорю я, подбочениваясь: — ни тебе докладу, ни пиетету надлежащего. А ведь на секундочку с непосредственным начальством сейчас разговариваешь.

— Ой! Радость-то какая! Все-таки назначили! — подпрыгивает на месте валькирия Цветкова и лезет обниматься: — Владимир Григорьевич! Радость-то какая! Я сегодня девчонкам в гарнизоне расскажу — то-то разговоров будет!

— Расскажи. — разрешаю я, с удовольствием обнимая валькирию. Все у нее где надо, такая ладная фигура, где надо упругая, где надо мягкая, но по большей части упругая, все же не просто монашка, а воительница.

— Завтра с утра поедем дела принимать, — добавляю я, все еще обнимая валькирию. Люди на улице оглядываются на нас, разве что пальцем не показывают, но я ж Уваров, чего мне терять? Как там моя любимая супруга говорит — легкая кавалерия сраму не имет, легкая кавалерия срам производит. В промышленных масштабах самим своим существованием. Впрочем, Цветкова сама приходит в чувство, поспешно отстраняется, краснеет и одергивает шинель.

— Тогда я в гарнизон поеду, — говорит она: — новости скажу и к завтрашнему дню подготовлюсь.

— Ступай. — разрешаю я: — но к ужину возвращайся. Ты у нас не в гарнизоне живешь, а со мной.

— Конечно! — валькирия краснеет еще больше: — как я могу забыть! Тем более сегодня Жорж обещал ухи царской сделать на ужин. И трюфеля. А я не ела трюфелей в жизни, любопытно.

— Тем более. Не опаздывай, — говорю я, она кивает, прикладывает раскрытую ладонь к киверу, козыряя и убегает вдоль по улице. Интересно, а может ли валькирия Цветкова передвигаться как-то по-другому, не бегом? Видимо у нее одна скорость есть, энтузиазм и молодость бьют из нее ключом. Вот не могу я ее воспринимать как «голема магического обыкновенного одна штука, инвентарный номер такой-то». Она для меня — человек. Цветкова. Та самая девушка, которая и встретила меня в первый раз в этом мире. Именно ее лицо и врезалось мне в память в самый первый день.

— Ну чего встал? — открывается дверь автомобиля и оттуда высовывается смуглое лицо симпатичной азиатской принцессы: — поехали.

— В самом деле. — я сажусь в машину и захлопываю дверь. У меня сегодня насыщенный день. Сперва лисица желает научить меня скрывать свой облик, дабы я сам мог своими глазами увидеть катакомбы под монастырем Святой Елены, а вечером у нас встреча с Голицыной и попытка взять Волконскую на поруки.

А завтра я в должность вступаю, завтра же Маша Мещерская прибудет, много дел у меня в столице.

— Меня командиром полка назначили. Тридцать первого пехотного, подразделение валькирий. — говорю я и лисица — кивает.

— Хорошо, — говорит она: — теперь у тебя будет свое войско. Если ты найдешь как именно свиток «Пяти добродетелей и семи пороков» им в грудь вкладывать, как их программу изменять и как производить — то это будет только твое войско.

— Ты так говоришь, будто мне войско нужно, — пожимаю плечами я: — на черта мне свое войско? Валькирии Ордену служат. Ну и Империи.

— Как говорит Сунь Цзы — тот, кто служит двум начальникам, не служит ни одному. У войска всегда есть только один военачальник, иначе это не войско, а сброд. — категорически заявляет Акай: — ты меня держись, Володя, и у тебя все хорошо будет. Ты первый порог преодолел, хотя я думала, что помрешь. Теперь у тебя одна дорога — вперед и вверх. А знаешь что случается с теми, кто вперед и вверх идет все время? Нет?

— Ничего с ними не случается. Выше становятся.

— Вот. Стал выше — стал выделяться. Стал выделятся — сразу вокруг столько желающих тебя в стенку вбить. Выступающий гвоздь забивают в стенку, знаешь ли. Вот тебе и первая причина свое войско иметь.

— Есть и вторая?

— Есть и вторая. Когда Империи разваливаются — всегда лучше со своим войском в эпоху перемен входить. Когда нет закона, все решает сила.

— Империя собирается разваливаться?

— Пока нет. Но скоро… — лисица глубоко вдыхает, словно принюхиваясь к воздуху: — совсем скоро. Ты не чувствуешь этот сладкий запах разложения? Тяжело жить в эпоху перемен, но и выбора у нас особого нет. Тебе надо стать сильнее, еще сильнее, Володя. Сильнее чем я. Сильнее чем кто-либо. А значит тебе пригодится свое войско. А валькирии, эти ваши смешные куколки — лучшие кандидаты. Они бесстрашные и преданные, они лояльные и неприхотливые, они не имеют ни семей, ни политических взглядов. Тебе просто надо узнать секрет их изготовления и применения. Кто будет владеть этим секретом — тот и будет владеть этим войском.

— По моим расчетам эта Империя пока не собирается разваливаться, хотя судя по тому, что в газетах пишут о Японии и нарастающем напряжении на границе — может быть грядет война. — отвечаю я: — а война обострит социальные конфликты. Экономика опять-таки. Если все пойдет по той же накатанной колее… свое войско действительно не помешает. В любом случае мне нужно узнать, как именно валькирии получаются. Все, что в монастыре показывают — это обманка для туристов и проверяющих.

— Я не разбираюсь в делах людских, — говорит лисица, поднимая воротник и пряча лицо в мех: — однако эта скромная лиса рекомендовала бы тебе обзавестись всей поддержкой, которую ты только можешь собрать. Друзья, родственники, преданные тебе лично войска, связи, деньги — в ближайшее время тебе может потребоваться все это. Я не знаю насчет войны и социальных конфликтов, но вот интригой и заговором в воздухе не просто пахнет, а уже воняет. В Хань такие вот ситуации обычно заканчиваются торжеством одних и чередой казней для других. Мучительных казней. И не только для тех, кто у руля стоял, но их семей, детей, родителей, всех родственников и домочадцев, вплоть до слуг и домашних животных. В это время самой мудрой политикой будет не вмешиваться в политику вовсе и попытаться обзавестись друзьями и с той и с этой стороны. Твоя кузина вовсе не такая уж и глупая… для человека, конечно же. Она чувствует, куда ветер дует.

— В ее чутье я и не сомневался. Кстати! А как ты смогла ее так легко вырубить там, на полигоне? У нее же защита от ментальной магии!

— Защита. Вот тебе еще один урок, Уваров — что такое умная защита? Щит работает не просто против ментальной магии, потому что магия всякая бывает, например благословление на силу и скорость — тоже ментальная магией у вас считается. — фыркает лисица: — вот и работает этот щит не против любого воздействия, а только против такого, что вред нанести может.

— Стоп. Так твое воздействие не наносило ей вред?

— Какой вред может нанести несколько минут здорового сна? Твоя сестра постоянно не высыпается, всегда взбадривает себя магией, ее организм в ужасном состоянии, так что заклинание восполнения силы во время сна он воспринял как благословение. — говорит она и только в ее глазах проскальзывает лукавая искорка: — так что я не понимаю все эти «она на меня напала». Спать надо хотя бы по шесть часов в сутки, а не на ассамблеях пропадать и кофе литрами с утра хлестать, напополам с заклинанием бодрости.

— А ты иезуитка, — говорю я с невольным восхищением: — чего и ожидалось от девятихвостой лисицы-оборотня, коварной и хитрой.

— Эта скромная лисица недостойна таких комплиментов. — склоняет голову Акай: — но мне приятно. Если сможешь узнать кто скрывается за псевдонимом одной писательницы — я тебя еще и не такому научу.

«Сборникъ занимательныхъ исторій отъ Асторіи Новослободской въ мягкомъ переплетѣ и съ картинками».

— Пожалуйста, помогите мнѣ! — съ такими словами на трепетныхъ устахъ дѣвица Антуанетта ворвалась въ полицейскій участокъ, съ замираніемъ сердца и прижатыми къ груди руками: — никто, кромѣ васъ не сможетъ помочь мнѣ сейчасъ!

— Да на васъ лица нѣтъ! — вскочилъ со своего мѣста молодой и высокій полицейскій, съ пріятными чертами лица и небольшой, аккуратной бородкой. Его мускулистые руки помогли дѣвицѣ Антуанетте присѣсть на стулъ, и онъ тутъ же принесъ ей чашечку горячаго кофею.

— Разскажите, что съ вами приключилось и я постараюсь вамъ помочь! — сказалъ онъ и сердце богобоязненной дѣвицы дрогнуло. Она поняла что сейчасъ находится въ безопасномъ мѣстѣ, тамъ, гдѣ её выслушаетъ другая христіанская душа и не осудитъ. Дѣвица Антуанетта разрыдалась, а полицейскій галантно предложилъ ей свой платокъ.

— Вотъ-съ, сударыня, — сказалъ онъ: — полно вамъ убиваться. Разскажите всё какъ было.

— Я… мнѣ стыдно, сударь. — выдавила изъ себя признаніе дѣвица Антуанетта: — ибо дѣяніе сіе непристойно, хоть и не по моей волѣ произошло!

— Прошу васъ! Ежели это не по вашей волѣ произошло, то и тѣни на вашу честь бросать не должно! И никто васъ не осудитъ! — съ пыломъ заявилъ молодой полицейскій, покраснѣвъ, едва услышавъ слово «непристойно». Его глаза жадно ощупали фигуру дѣвицы и мускулистые руки дрогнули въ предвкушеніи.

— Но… мнѣ стыдно! Сударь, это такъ непристойно!

— Вамъ не должно быть стыдно! Вы не хотѣли этого! Что же съ вами приключилось? Кто-то подглядывалъ за вами въ баняхъ? Во время переодѣванія? Погладилъ по платью сзади въ театральной очереди? Сдѣлалъ непристойное замѣчаніе о вашихъ ножкахъ?

— Нѣтъ. Меня изнасиловали десять человѣкъ, изъ которыхъ одна дѣвица! — разрыдалась Антуанетта: — вотъ! Я же говорила, что это непристойно и вы меня осудите!

— Какой ужасъ! — вспыхнулъ молодой полицейскій и вскочилъ на ноги: — но, сударыня, никто васъ не осуждаетъ! Эти негодяи надругались надъ вами противъ вашей воли! Какъ они посмѣли! Я обѣщаю вамъ, полиція найдетъ всѣхъ и каждаго изъ нихъ!

— Не надо всѣхъ… — потупилась дѣвица Антуанетта, которая терзала измятый платокъ въ своихъ рукахъ: — не надо всѣхъ. Мнѣ бы найти втораго, четвертаго и дѣвицу… остальные мнѣ не понравились…