Ошибка сценария

Глава 14

Сергей открыл глаза и прислушался к своим ощущениям.

В левой половине головы подозрительно холодило, будто кто-то сидел в изголовье кровати и дул ему в висок, вытянув губы в тонкую струйку. Нельзя сказать точно, что это ощущение — предвестник приступа, но по совету врача программист решил понаблюдать за своим состоянием, попытаться определить те симптомы, по которым можно предугадать подкрадывающуюся боль. Если знать наверняка, то можно встретить приступ во всеоружии, наглотавшись пилюль и приняв удобное положение для просмотра вещих галлюцинаций. Можно даже приготовить диктофон или карандашик для записи видений.

Висок похолодило, похолодило, но никакого развития этого состояния не последовало. Невидимый любитель дуть, сложив губы трубочкой, отвалил, позволив голове прогреться, как и положено, равномерно.

Сергей сел на кровати, мельком глянул на часы и подпрыгнул. На сей раз похолодело все, кроме лба. С перепугу. На часах значилось три минуты восьмого утра. Выходит, он заснул накануне вечером, так и не дождавшись звонка от Ирины. А она звонила? Не так уж крепко спит программист, привычный к разного рода звукам и электронным позывным, уж свой-то телефон должен был услышать. Так что, скорее всего, шантажистка просто не позвонила…

Тогда второй вопрос: почему? Почему она не позвонила? Варианты «проснулась совесть» и «попала под электричку» отпадают как слишком счастливые. Неплох вариант, что ее пришиб все тот же Витек, но не сболтнула ли проститутка перед смертью чего-нибудь лишнего?

Сергей встал, проворно оделся, не переставая думать.

Не надо было дожидаться очередного вещего сна, чтобы понять, как рискованно сейчас сидеть дома. Полная неопределенность. Даже непонятно, откуда и какой силы ждать удара. Так что лучше побыстрее убраться из центра мишени и понаблюдать за развитием событий из какого-нибудь укрытия.

Сергей натянул джинсы, толстовку. Рассовал в разные карманы деньги, документы, ключи. Схватил со стола сумку с ценными дисками и плеером. Жаль оставлять тут верный «комп», но не таскаться же с ним? Да и некогда паковаться, некогда.

Окинув прощальным взглядом свою квартиру, компьютерщик повернулся к двери и нагнулся за кроссовками.

За спиной заверещал телефон.

Брать или не брать?

С одной стороны, это могут быть злые и страшные убийцы. С другой стороны, это может быть Ирина. В такую рань звонить больше некому. Разве только кто-то спросонья не смог правильно набрать номер. Убийцы, если звонят по телефону, то, скорее всего, уже из подъезда. А вот если это Ирина, то и бежать никуда не надо, даже позавтракать можно.

— Алло?

— Привет, компьютерный гений, — нельзя было понять, какая интонация у следователя Поршева. Но к черту интонации, если этот мнимый союзник звонит в такой час, даже не нагружая глобальную сеть. Что-то случилось. Не иначе, высадка в Нормандии. Второй фронт. Сюда! Come on! Спасайте рядового Неровкина!

— Здравствуйте, мастер сыска, — стараясь не выдать своего восторга, ответил Сергей.

— Однако! — хмыкнул Поршев. — Гений сыска прозвучало бы лучше.

— Так вы нарываетесь на комплиме…

— Короче, — перебил следователь, — через пятнадцать минут окажись возле своего подъезда, я за тобой заеду. Можешь не завтракать, у меня открыт неограниченный кредит в одной шашлычной.

Никаких сомнений: второй фронт открыт. Следователь сам приглашает на переговоры да еще с бесплатным шашлыком. Только не поздно ли?

— Я бы предпочел бы отвалить прямо сейчас, — сказал Сергей. — Я уже в дверях. Ирина вчера не перезвонила…

— И не перезвонит. Она у меня в обезьяннике сидит. И просидит еще две недели. Сегодня ей нарисуют пятнадцать суток, и мой хороший друг лично проследит, чтобы у твоей пассии не осталось времени ни на что, кроме мытья полов в дежурке. Так что расслабься. Она никому ничего не расскажет. Пока, во всяком случае. Значит, через пятнадцать минут?

Жестковато и не слишком ароматно. Ничего иного от уличного шашлыка, да еще и отпущенного в «неограниченный кредит», ждать не приходится. В лучшем случае мясо было приготовлено накануне вечером, а теперь лишь разогрето для ранних посетителей. Сергей жевал, избегая погружать зубы в попадающиеся сплетения жил, и старался не сплевывать, предпочитая риск подавиться этому жесту явного неуважения. Поршев же упорно делал вид, что кушает нечто очень вкусное, свежее и приготовленное из мяса копытных животных.

— Так с чего это вы заинтересовались моими видениями? — Сергей удавом заглотил очередной облитый разбавленным кетчупом кусок.

— Я тебе отвечу, — кивнул следователь. — Отвечу, потому что считаю так: ты и сам знаешь, в чем дело. Так что тайны следствия я не нарушу, а время сэкономлю. Наш ананас убит сегодня ночью.

Сергей прекрасно понял, о каком ананасе речь, но не удержался от того, чтобы переспросить.

— Не надо трепать фамилий, ладно? — оглянувшись на мангальщика, зло шикнул Поршев.

— Ладно. Но это его убили?

— Его, его.

— И я так понимаю, что убили его именно в том самом доме, тем самым способом? — Сергей не удержался от иронии. Всегда приятно ощущать, как ситуация переходит под твой контроль.

— Примерно так, — признал опер. — И если бы не некоторые расхождения, и не мое обещание нашей общей знакомой, я бы взял тебя за жабры и… — Последовал красноречивый жест, содержащий в себе, как минимум, угрозу физической расправы.

Сергей выдержал паузу, во время которой тщательно разминал между крепких челюстей жареные на огне останки пожилого млекопитающего неопознанной породы. Потом он медленно, брезгливо поджимая губы, вытолкнул из себя недожеванный кусок. Кусок шлепнулся на бумажную тарелочку.

— Очень хотел поблагодарить, — сказал Сергей с усмешкой, — но не вижу повода. Мне почему-то кажется, вы не берете меня по той простой причине, что тогда придется вам признать свой промах.

— Промах?

— А как же? У вас был источник, сообщивший в живописных деталях как и где будет убит важный хрен. Вы прослюнявили эту информацию и дотянули до того счастливого момента, пока не произошло убийство. Теперь ищете крайнего и рассматриваете мою кандидатуру, но я не очень подхожу, пока вы не разнюхали, каким образом я узнал о покушении. И вот вы крутите, вертите, плетете вокруг меня кренделя, то пугаете, то подмазываетесь…

Стремительным движением следователь выбросил вперед руку, схватил компьютерщика за ворот и притянул к себе, едва не опрокинув пластиковый стол.

От резкого перемещения в непривычном ракурсе Сергей не успел сгруппироваться, голова его запрокинулась так, что щелкнули шейные позвонки. От основания затылка проскочила к макушке искорка боли, озарив сознание мимолетным неразборчивым видением. Ничего конкретного, ерунда какая-то: брызги крови, глазные яблоки, скользящие по асфальту. Промелькнула эта дрянь и исчезла. Вместо тошнотворного натюрморта программист увидел прямо перед собой налитое кровью лицо следователя. В круглых от ярости глазах читалось нехорошее.

Удивительно, как в экстремальных ситуациях проясняется голова, начиная соображать на порядок быстрее любого «пня»[5]!

— Свидетелей многовато, — прохрипел Сергей, опережая воплощение кровожадных идей следователя.

Поршев недовольно оглянулся на застывших у мангала кавказцев, потом повернулся в сторону улицы, где также сбавили шаг несколько любопытствующих. Нехотя разжал пальцы, опустился на стул.

— Так я не договорил, — продолжал компьютерщик, также присаживаясь и отодвигая прочь свою тарелку. — Вы не найдете никаких связей между мной и трупами. Потому что ее нет. Есть только то, что я вам рассказываю. Мои сны. Или галлюцинации, если хотите. Я ВИЖУ эти преступления. И, как оказалось, вижу их заранее. Я не знаю, почему я их вижу, почему не видел раньше, увижу ли еще. Но! Так получается, что мы оба заинтересованы в том, чтобы понять этот механизм. Не полезем в биологию, психиатрию или черную магию, некогда. Но в любом процессе существует своя статистика, своя логика и свои закономерности. Если мы поймем их достаточно быстро, то мне, возможно, не снесут голову, а вам не снесут звезду с погон. Может получиться, что мы предупредим еще одно убийство. Или два. Вам премию выпишут. Ставки, конечно, не равные, но и риск у нас не сопоставим. Скажите мне, что вы узнали по этим двум убийствам, и я попытаюсь понять, в чем тут ключ, где система. Вы мне не верите, но я вас уверяю, я вам клянусь, что говорю правду. Что вы теряете, поверив мне? Все равно ничего не узнаете. А так есть шанс. Мне-то вообще выбирать не из чего: или ваш департамент меня прикрывает, или я прыгаю в электричку, скажем, Горьковского направления и на перекладных отправляюсь к восточным границам. Жить-то хочется.

Поршев думал долго, аж шашлык успел остыть, а кетчуп подсох и достиг нормальной кетчупной консистенции.

— Допустим, — хмуро пробурчал он, когда Сергей уже собрался уходить, чтобы успеть до перерыва на владимирскую электричку. — Допустим, я тебе условно поверю.

— Мудрая мысль, — подбодрил следователя программист.

— Допустим. Как я смогу проконтролировать, рассказываешь ты мне все, что видишь в своих видениях, или просто врешь с три короба?

— Разумные опасения. Но врать мне не резон. Нам ведь главное понять, как на основе моих предсказаний предотвращать реальные преступления. Кроме того, я и сам не знаю, что со своими предсказаниями делать. Я ведь только случайно увидел в новостях этого Бояршинова. А так сидел бы при своем интересе дома. Так же с… с ананасом. Это ведь вы мне сообщили, что он на самом деле убит…

— Думаю, сегодня это будет новостью номер один, — мрачно заметил следователь.

— Возможно. Но с остальными моими видениями все гораздо прозаичнее, и только ваша статистика может помочь расшифровать их. Как знать, может быть, мой «глюк» происходит ровно за сутки до преступления. Или за двое. Тогда у нас появится недостающий фактор: время. Мы будем знать время, место и мишень, здорово?

Поршев недовольно поморщился.

— Сказки все это детские.

— Сколько же мокрых дел я должен предсказать, пока вы поверите в очевидное? — вспылил Сергей. — Я, собственно, могу просто позвонить какому-нибудь другому менту или разведчику, который с большим интересом выслушает мои сказки.

Еще минута раздумий породила следующее решение.

— Я тебе условно поверю, Нострадамус хренов. Но если только запахнет каким-нибудь фокусом с твоей стороны…

— Не тратьте время на речи, вы же баллотируетесь. Я все понял. Можете также не брать с меня слово о неразглашении тайны следствия, я его и так дам. Даю, — Сергей вскинул руку в пионерском салюте. — Теперь расскажите мне про последний час нашего ананаса. Его кокнули по тому самому адресу?

— Точно, — сказал после паузы Поршев. Паузы удавались следователю без натуги, чего не скажешь о произносимом вслух.

— Его застрелили на пороге? — горя от нетерпения узнать подробности, компьютерщик начал помогать наводящими вопросами.

— Нет.

— Дверь открыла бабушка с шиньоном?

Губы следователя неприязненно изогнулись.

— Он вообще не открывал дверь. Она была открыта.

— Открыта?

— Да. Я уже говорил тебе, что это дорогой бордель. Так вот наш овощ… Ананас это ведь овощ? Так вот этот овощ приехал по указанному адресу, прошел в квартиру, принял ванну и разлегся на кровати. Девочки должны были подъехать чуть позже, и он просто не запер дверь, чтобы они могли войти сами. Они вошли. Только клиент имел вместо головы фигню всякую. Киллер прошел в спальню и засадил две пули в голову голому придурку. К моменту появления шлюх киллер, понятно, уже ушел. Мы задержали одну из этих девиц…

— Не понял?

— Что ты не понял? — ощетинился следователь.

— Как это вам удалось задержать одну из девиц? Они что, вызвали наряд?

— Наряд они не вызывали, но завизжали так, что наряд вызвала соседка снизу. Сам понимаешь, Садовое кольцо не МКАД, приехали через полторы минуты. Так вот одну из девиц задержали и подробно расспросили. К утру она начала давать показания… Что ты скалишься?

— Я? — Сергей сделал невинное лицо.

— Ты, ты! Думаешь, ее долбасили телефонным справочником? Ошибаешься! Есть гораздо более законные и действенные средства.

— Как то?

— Как то протокол задержания ее сестры, у которой было изъято восемь грамм героина, расфасованного в фольгу. Настоящий протокол с настоящего задержания!

— Понятно, понятно. И что она показала?

— Показала, что работает на этой хате уже полтора года, что ананас приехал туда впервые. Обычно шишки не рискуют развлекаться в сомнительных местах. Все теперь бояться, что про них кино снимут.

— Понятно. Что еще интересного?

— Собственно, все. Если не считать того, что ее сутенер как раз тот тип, которого ты так боишься и просишь арестовать под любым предлогом. Как видишь, сценарий не совсем тот, но если бы убитый был не так ленив и открыл дверь, то получил бы свою порцию аккурат на пороге.

— Интересное «если бы».

— Вот и интересуйся на здоровье, — кивнул следователь, выкладывая на стол потрепанный блокнот. — А теперь давай по порядку все свои видения. Дату, место, словесный портрет жертвы, способ убийства, твои комментарии.

Вот ведь как просто поставить мир обратно на ноги. Всего несколько часов назад Сергей пребывал в полном отчаянье и не умер со страху только потому, что был не в силах поверить в реальность происходящего: он, скромный, тихий парень, со всего размаху вляпался в криминальную историю, его шантажируют, его «раскручивает» следователь, его ищут кровожадные бандиты. Куда бежать, что делать и на что надеяться — было совершенно непонятно. Почти конец света.

И — бац! — счастливое избавление! Ирина сидит в кутузке, что разом решает все проблемы. Не нужно никуда бежать, не нужно отдавать кровные денежки, не нужно искать защиты и просить заступничества. Конечно, это лишь отсрочка, через две недели шантажистка окажется на свободе, и тогда история закрутится по новой, может, еще хлеще, чем теперь, но думать об этом сейчас неохота. Главное, что не сей момент, не завтра оборвется тот растерявший керамиды волосок, на котором подвешена Серегина молодая жизнь. Две недели — это четырнадцать дней или триста тридцать шесть часов, или двадцать с гаком тысяч минут… и так далее! Вечность! Уйма времени, чтобы найти выход. Или для того, чтобы выход нашелся сам. Мало ли что бывает!

Разум почти взрослого человека подсказывал Сергею, что рассчитывать на авось — глупо, по-детски наивно и не на шутку опасно, но сегодня компьютерщик Нерон не желал ему внимать. Примерно так же радовался он когда-то перенесенному диктанту или отложенному визиту к стоматологу — понятно, что не миновать испытания, а радостно! Некоторые, напротив, сами лезут на рожон, чтобы побыстрее — пан или пропал — отмучиться. Считают себя смелыми, отчего всегда искушают тихонь и слабаков порадоваться их неудачам.

Сергей не относил себя ни к слабакам, ни к патологическим тихоням. Просто предпочитал отложить неприятности на потом и теперь пребывал в добром расположении духа уже потому, что развязка истории запаздывает к ужину.

Ведущий преимущественно ночной образ жизни программист, кстати сказать, ужинал поздно, но это к делу не относится. Важно другое. Важно, что теперь какое-то время Нерон может продолжать жить как жил: лабать на своем верном компьютере виртуальные шедевры, пить пиво и трепаться с друзьями в «Путине», копить понемногу денежки и мечтать о работе в Европе.

Кстати, не так много радостей жизни смог перечислить Сергей. Работать и пить пиво — негусто. Философствовать Сергей по жизни не любил, анализировать предпочитал процессы, вполне поддающиеся математическому описанию, водки помногу не пил, в общем, не имел предпосылок разбираться в смысле жизни и сути вещей. Он занимался тем, что большинству людей генетически непонятно и неподвластно, и это наполняло жизнь смыслом и достаточно тешило самолюбие, не взирая на уровень оплаты. Сергей считал себя парнем продвинутым и неординарным, не обиделся бы, сообрази потомки поставить ему памятник. Можно при жизни. Можно нерукотворный.

И вдруг выясняется, что жизнь стоит себе на двух столпах: работа и пиво. Мудрено даже выдумать еще какой-нибудь стимул жить на этом свете. Вот тебе раз! Какая-то серая получается жизнь, заурядная. Ореол продвинутости, приобретенный благодаря работе в области высоких технологий, похоже светился над головой заурядного обывателя. Открытие это несколько огорошило Сергея. Как-то даже радость от возвращения такого счастья притухла. Получается, не так много он и терял, пускаясь в бега? Работу можно найти везде, пиво тоже продается повсеместно, в какой-то африканской стране его даже используют вместо денег. Так чего же цепляться за эту жизнь, точно блоха за собачий хвост? Может, и правда двинуть куда-нибудь в Индию или — почему нет? — в Амстердам? Сняться с насиженной точки, продать свое железо, купить навороченный ноутбук, чтобы иметь под рукой собственное рабочее место. Будет, что вспомнить! А то последние четыре года отмечены лишь вешками выпуска новых сайтов, записи заставок к играм и прочими победами ни над кем.

Смех смехом, но за всю свою жизнь Сергей впервые пожалел, что он не гуманитарий, хотя бы отчасти. Сколько эпитетов и сравнений находят для описания своего драгоценного бытия поэты, прозаики и прочие заики для описания своего бытия. Бытие-то у многих было не ахти, полунищенское и нищенское на все сто, но уж так они его расписывали-разрисовывали, аж завидки берут. Почитаешь маленько Гоголя, так и поверишь, что не худо пожить голозадым хохляцким батраком. А поглядеть на мазню импрессионистов, так кажется, люди в сказочном лесу существовали, в райских кущах столовались без очередей и талонов. В голову не полезет, что кто-то из них мог от голода загнуться или свой же натюрморт сгоряча слопать…

«А что тебе великие живописцы? — парировал эти мрачные мысли внутренний голос. — Они вообще никакой другой радости, кроме как картинки писать, не знали. Возили взад-вперед кисточкой, пожрать толком и то забывали. А одержимые ученые? А прочие гении с мемориальных досок? Так что погоди, друг, записываться в обыватели. Надо прежде разобраться с определениями, разложить все по полочкам, построить графики.

И вообще, какого рожна?! Гений — не гений, главное, что живой!»