Глава 9

Валерик не спал полночи, выискивая на медицинских сайтах подробности, и нюансы. Дело было как минимум нелегкое. Не верите – попробуйте сами почитать какую-нибудь специализированную медицинскую книжку. Если вы не врач, то, ручаюсь, споткнетесь на обилии специальной терминологии уже на первой странице. Но было бы желание, и тогда все становится возможным, а идея с головой захватила начинающего не то физика, не то экстрасенса.

Утром он поднялся невыспавшийся, с красными, как у кролика, глазами и долго плескал в лицо холодной водой, выгоняя остатки сна, и все равно остался квелым. Двигаясь как сомнамбула, он добрался до кухни, плюхнулся на табурет, подтянул к себе чашку, налил заварки.

– Ну чего встал в такую ранищу? – укорила его мать. – Это мне на работу, а у тебя – каникулы. Отсыпайся, пока есть возможность. Учиться закончишь – уже так не поспишь.

– Дело у меня с утра есть. А я свое днем доберу.

– И какое же у тебя дело?

Мать отложила в сторону расческу и взглянула на сына.

– Ты вчера про свою подругу рассказывала. А связаться с ней можешь?

– Могу, конечно. Только зачем тебе?

– Хочу попробовать одну идею. Если я прав – смогу девчонку вылечить.

– Как это?

– Ну, примерно так же, как тебе рубцы убирал.

– Хм-м…

Мать прекратила собираться и присела напротив.

– Позвонить-то я могу, и договориться тоже. Ты только хорошенько подумай. Ты-то хочешь силу свою проверить, а о людях подумал? Может, на чем-нибудь попроще потренируешься? Это ведь не игрушки. Попытаешься лечить – значит, надежду подашь. Пусть маленькую, но все же. А если не получится, эту надежду и убьешь. Как бы в итоге не вышло хуже, чем если бы ты вовсе не брался.

Валерик загрузился. С этой стороны он проблему не рассматривал.

– Давай вот как сделаем: ты сейчас как следует выспись, и до вечера хорошенько все обдумай. А как я с работы вернусь, еще раз поговорим. Договорились?

– М-м-м… хорошо. Тогда до вечера?

– До вечера. Иди, досыпай.

– Сейчас тебя провожу и пойду.


Вот почему так всегда? Казалось бы, спи, сколько влезет. Но вот обязательно что-нибудь да помешает. Вот и Валерик никак не мог уснуть. Ворочался, заново перебирая свои резоны, пересчитывая прикидки. Что у него есть? По сути, только гипотеза. Три случая: исчезновение его собственного шрама, оставшегося после аппендицита, омоложение Ольги Венедиктовны (ох и жаркая женщина! Как она тогда выражала свою признательность!) и такой же эксклюзив, сделанный матери. Как это происходит? Какие резервы организма используются? Какие тайные механизмы задействуются? Неизвестно. Наверное, тут и дипломированные врачи ответа не дадут, не то, что он, который знает о человеческом теле в объеме школьного курса анатомии. Но вот факт: шрам был – шрам исчез. Безо всякого следа. Быстро, за секунды. Да, с болью. Но это, скорее, из-за того, что произошло быстрое, почти мгновенное перестроение нервных волокон в новообразованных тканях. И, опять же, новый вопрос: что при этом происходит? Идет перерождение клеток рубцовой ткани или замещение их новыми? И откуда берется такая бешенная скорость изменений?

Ни на один вопрос внятного ответа у Валерика не было. Он предположил, что подача энергии – той, внутренней, золотистой, заставляет организм запускать какие-то механизмы самовосстановления, приведения к эталонному состоянию. Может быть, происходит какая-то разовая ударная регенерация. А откуда берется информация о том, как должно быть? Ну, это каждый старшеклассник знает – в ДНК. Чисто теоретически, может быть и какое-то другое хранилище информации. Может, ДНК содержит лишь часть информации. Вот сам он явно изменился за последние дни. Даже зуб, вон, прорезался. Неприятное, надо сказать, ощущение. Неудивительно, что маленькие дети так на это реагируют. Но это все лирика. Главное – есть прямая связь: он подал энергию в организм, организм исправил повреждения. Механизм этого действия можно будет изучить позднее, а сейчас он не важен. Есть причина, есть однозначное следствие. А поскольку ДЦП не является генетическим заболеванием, то можно попробовать использовать тот же механизм. По крайней мере, шансы выглядят весьма приличными. Вот только как быть с тем, что сказала мать?

Валерик, вконец запутавшись, решительно отбросил простыню и поднялся. Заправил кровать, прошлепал на кухню, заварил чаю. Соорудил бутерброды и уселся за стол. Так, все-таки, как ему поступить? Попытаться или нет? А если в результате его действий состояние девочки ухудшится? Млин, ведь еще только вечером все было просто и ясно! Так ни к чему и не придя, он решил пройтись. Авось, на ходу думать будет легче.

Центральная улица поселка была практически образцовой: идеальный асфальт, ухоженные газончики, окаймленные свежепобеленым бордюрным камнем тротуары. Перед зданием поселковой администрации или, как говорили местные, управы, разбита большая круглая клумба с цветами политически верных цветов. Было даже освещение – цепочка фонарей вдоль всей улицы. А чуть в стороне уже и деревянные тротуарчики в две доски не везде имеются, и свет лишь там, где какой-нибудь сознательный хозяин приколотил к столбу плафон с ртутной лампой. Поэтому по вечерам одна часть населения поселка выходила, нарядившись, в центр и неторопливо фланировала по асфальту из конца в конец, периодически останавливаясь и заводя друг с другом неспешные беседы. А другая часть населения, та, что помоложе, напротив, скрывалась в темноте переулков, подальше от нескромных взглядов бабушек и тетушек.

Сейчас, среди дня, народу на улицах было немного. Еще бы – днем работать надо, а не шастать без дела. А Валерику как раз хотелось поглядеть на людей. Он кружил по поселку, приглядывался своим ОСОБЫМ зрением к людям, пытаясь разглядеть в них тот самый золотистый туман или, хотя бы маленькую золотую искорку. Он искал, не веря, что найдет, но, к его удивлению, нет-нет да удавалось что-то увидеть. В основном, у детей. Но чем старше люди, тем реже в них оставалась хоть капля золота. У женщин магическая энергия встречалась чаще, а исчезала позже. Что удивило – изрядно "позолочен" был местный поп. Да и в церкви, куда Валерик так и не решился войти, был, пусть и очень бедно, разлит золотистый туман. Все это наводило на вполне определенную мысль, вот только сформулировать ее он пока не решался.

Встретился и еще один "золотой человек": известная всему поселку баба Клава. Сколько ей лет, не рискнул бы сказать даже самый древний старожил. Никто не знал и откуда она здесь, в поселке, взялась. Жила она тихо и скромно на самой окраине. Ее недолюбливали, а иные и побаивались, но, случись какая хворь, шли к ней едва ли не чаще, чем в местную поликлинику. Кто – бородавку свести, кто – грыжу заговорить. От заикания избавить или, там, колики у младенцев прекратить – тоже к ней. В общем, местная знахарка. Валерик, когда осознал, кого обнаружил, тормознул, причем сразу во всех смыслах.

Бабка, почувствовав его взгляд, тоже остановилась. Собственно, бабкой – в обычном понимании этого слова – знахарку назвать было нельзя. Обычно при слове "бабка" всплывает этакий лубочный образ: пухлая старушка с круглым морщинистым лицом, непременно в калошах поверх шерстяных вязаных носков и в простом белом платке, завязанном под маленьким подбородком. Из-под платка непременно должны выбиваться спутанные пряди седых волос. Нет, местная ведьма была худощавой, хотя и не тщедушной, довольно высокой, немного сгорбленной, с правильными чертами лица, обтянутого желтоватой пергаментного вида старческой кожей. Она стояла, опираясь на крепкую деревянную клюку и разглядывала дерзкого юнца. Потом немного наклонила голову набок, словно удивившись увиденному. Приглашающе махнула рукой – мол, подойди.

Валерик несколько оробел, но все-таки приблизился к старухе. В самом деле – не сугубому материалисту верить в нечистую силу и колдовство. Хотя… интересно, как бы назвали его занятия церковники?

Бабка еще какое-то время разглядывала Валерика, потом пристукнула палкой о землю.

– Ух, какой! Молодой, сильный. Далеко пойдешь, ежели не остановят.

Голос у знахарки оказался скрипучий, резкий.

– Где я живу, знаешь?

Студент кивнул, не в силах выговорить ни слова.

– Завтра, как от Лизки Кузнецовой выйдешь, ко мне зайди. Расскажешь, что у тебя получилось.

Глаза Валерика мало не выпали из орбит – так он вытаращился на собеседницу. А ведьма, довольная произведенным эффектом, захихикала. Смех ее больше напоминал хриплое карканье. Отсмеявшись, она продолжила:

– Подбери челюсть-то, нет в том колдовства. Завтра как зайдешь, расскажу секретик. Если допрежь сам не догадаешься.

– Так я еще… – начал было Валерик.

– Нашел, кому врать! Мне – бесполезно, а самому себе – по меньшей мере, глупо. Ты уже давно все решил, а теперь всего лишь пытаешься сформулировать причины этого решения. Так зайдешь завтра?

– Угу.

– Тоже мне, филин, – ухмыльнулась старуха. Она повернулась и пошла прочь, мерно постукивая своей палкой, а Валерик так и остался стоять, ошалело глядя ей вслед.

Слегка очухавшись, он повернул к дому. Бабка сказала, что он уже все решил? Что ж, это, пожалуй, так и есть. Что останавливает? Единственно – высказанные утром матерью моральные соображения. А он сам чего бы хотел в этой ситуации? На месте девчонки? На месте ее матери? Он представил себя беспомощным калекой – видел таких несколько раз. Бр-р-р! Если у человека нет никакой возможности к самостоятельным действиям, если во всем, в каждой мелочи он зависит от других, если самому ни одеться-раздеться, ни умыться, ни поесть, ни оправиться – это что же за жизнь такая? Лично он если бы даже шанс выздороветь был лишь один на тысячу, решился бы. Так что пусть мать звонит своей подруге. Как бы там ни вышло в итоге, он попытается.


Как бы ни был уверен Валерик в своих силах, но на другой день шел к Кузнецовым, неслабо волнуясь. Мать прошлым вечером еще раз попыталась его переубедить, но довольно быстро сдалась. Набрала номер, крутя диск допотопного телефона, в три фразы сговорилась и, повесив трубку, повернулась к сыну.

– Ну что, завтра к десяти утра Лизка тебя будет ждать. То есть, Елизавета Максимовна, – поправилась она.

– Кузнецова? – уточнил Валерик.

– Да, – подтвердила мать. И тут же поинтересовалась:

– А откуда ты знаешь?

– Баба Клава сказала.

– Баба Клава, говоришь? – переспросила женщина, ощутимо поежившись.

И тут же объяснила:

– Странная она. Вроде, и людям помогает, но и доброго о ней никто не говорит. Ты, сынок, поосторожнее с ней. Никто толком о ней ничего не знает. Иные тетушки пытались повыспросить, но она одним взглядом всякое любопытство пресекает.

– Ну а зачем без спросу лезть к человеку в душу? Мало ли какая у нее причина людей сторониться.

– Да это не она, это люди ее близко не подпускают. Непонятная она, а люди непонятного не любят. Им бы все по-простому, да нараспашку. Вот поглядят-поглядят на человека, изучат его чуть ли не под микроскопом, все косточки на три раза перемоют, тогда и в общество примут.

– А ее, значит, не приняли.

– Не приняли.

– Но со всеми бедами опять же к ней бегут.

– Бегут, – снова подтвердила мать.

– Странно все это.

– Да нет, ничего странного. Просто люди такие.

На этом месте Валерик почесал затылок и решил прекратить разговор, чтобы не углубляться в дебри социопсихологии. А сейчас он стоял перед большим красивым домом с резными крашеными наличниками на новомодных пластиковых окнах и, признаться робел. Потоптавшись пару минут у крыльца, он собрался, наконец, с духом и поднял руку ко звонку, но тут дверь сама открылась.

– Заходи, Валера.

На пороге стояла хорошо одетая женщина. По возрасту моложе матери, а выглядела намного старше. И морщины, и выражение лица, и глаза… Валерику раньше таких видеть не приходилось. Взгляд у женщины был наполнен болью пополам с надеждой и отдавал легким запахом безумия.

– Здравствуйте, Елизавета Максимовна.

Он вошел, разулся и двинулся за хозяйкой, на ходу осматриваясь по сторонам. Дом был не из бедных. Без шика, без излишеств, но все солидно, капитально. Видно, даже два года беготни по врачам и немалых трат на лечение не особо подорвали достаток семьи.

Девочка обнаружилась в дальней комнате. Она сидела у окна в инвалидном кресле и из-за занавески наблюдала за улицей. Она попыталась было обернуться на звук шагов, но получилось лишь дернуть головой.

– Юленька, – засуетилась Кузнецова, говоря нарочито громко. То ли пыталась снять возникшую неловкость, то ли спрятать свои чувства…

– Вот, пришел дядя Валера, он попробует тебя полечить.

Она ухватила кресло за ручки и развернула его к двери. "Дядя Валера" невольно вздрогнул. Здоровому человеку вообще тяжело видеть физическое увечье другого. Даже чтобы просто смотреть, без подсознательного желания отвернуться, нужна немалая привычка. Детские же недуги воспринимаются в разы острее. Валерик изо всех сил постарался ничем не выразить своих эмоций, но совсем не был уверен в том, что ему это удалось. На кресле сидела маленькая мумия. Тонкие, как лучинки, руки и ноги, хаотичные движения кистей, голова, то и дело падающая то на одно, то на другое плечо. И только глаза, неожиданно взрослые, еще жили на исхудавшем лице. Было видно, что девочка прекрасно понимает все свое состояние, и от этого становилось еще больнее.

Чтобы подойти ближе, Валерику пришлось сделать над собой изрядное усилие. Но встать перед больным ребенком было выше его сил. Он зашел сзади и положил руки на голову девочки. Так, не видя поразившей его до глубины души картины, он смог, наконец, собраться и заняться делом, ради которого пришел.

– Юля, не бойся,

Голос был словно чужой. Валерик откашлялся и закончил:

– Я постараюсь тебе помочь, но может быть немножко больно. Ты потерпишь?

К его удивлению, он ощутил под руками пусть слабый, но вполне осознанный утвердительный кивок. И это неожиданно помогло преодолеть остававшуюся еще скованность. Валерик сосредоточился и стал уже почти что привычно направлять энергию в тело маленькой пациентки. Нынче он решил не торопиться и, боясь напортачить, разделил лечение на несколько сеансов. Ночь, проведенная на медицинских сайтах, не прошла впустую, и сейчас начинающий лекарь видел, как золотистый туман собирается именно в тех участках мозга, нарушение которых вызывает болезнь. Странно, но ведь он не старался направить энергию именно туда, это сделал какой-то другой механизм. Может, ДНК? Нет, не может быть. Это всего лишь банк наследственной информации. Тогда что? Видимо, все же, есть у человека некая неизвестная науке система управления маной. И в первую очередь эта система расходует энергию на обеспечение здоровья и целостности организма. Интересно, а может ли восстановиться, скажем, потерянная конечность? А не обнаружена эта система потому, что, собственно, управлять ей практически нечем. Нет у людей магии, кроме как у знахарок и у священников. Да и у тех, наверняка, далеко не у всех.

Полчаса прошли в абсолютной тишине, нарушаемой только тиканьем настенных часов. Наконец, Валерик решил, что для первого раза достаточно. Он остановил поток энергии и зачем-то убрал руки за спину. Вышел из-за кресла, в котором сидела девочка и взглянул, наконец на хозяйку. А та, кажется, была близка к истерике. Расширенными глазами она смотрела на свою дочь, мертво стиснув руками кружевной платочек.

Валерик оглянулся. Он, конечно, ожидал какого-то результата, но не сразу, не раньше третьего-четвертого сеанса. Сейчас же… голова девочки уже не болталась из стороны в сторону, руки спокойно лежали на подлокотниках кресла. Второй шок за полчаса – это было сильно, но он справился. Даже нашел в себе силы подойти к креслу, присел, чтобы не глядеть на свою пациентку сверху вниз.

– Ты себя лучше чувствуешь? – спросил он и получил в ответ вполне уверенный кивок головой.

– Вот и хорошо. Я завтра приду, еще тебя полечу. Договорились?

Девочка снова кивнула и прошептала, невнятно и еле слышно:

– Спасибо.

Валерик отважился и, улыбнувшись, положил ладонь поверх исхудалой детской ручки.

– Ты обязательно поправишься.

И скорее, чтобы не выступила предательская слеза, поднялся и повернулся к женщине, яростно терзавшей несчастный платок.

– Вы… – начала она сбивающимся голосом, – Вы просто волшебник! Ведь столько врачей, столько нервов, и никто… ничего… а вы…

Она всхлипнула, но удержалась, лишь пробежала по щеке сверкающая капля.

– Елизавета Максимовна!

Валерик изо всех сил постарался, чтобы его голос звучал твердо и уверенно.

– Я еще не закончил лечение. Думаю, потребуется еще несколько сеансов. Завтра я приду к вам в это же время.

– Да, да, конечно! – энергично закивала хозяйка.

Валерик повернулся было к выходу, но остановился.

– Вот еще что: вашей дочери может потребоваться усиленное питание. Давайте ей столько, сколько попросит, не ограничивайте. Это важно.

– Конечно, конечно.

– Тогда – до завтра.


– Уфф!

Валерик почти бегом свернул за угол, буквально рухнул на лавочку у ближайшего дома и прикрыл глаза. Он чувствовал себя полностью вымотанным. Причем, больше не из-за самого лечения, а из-за эмоций, своих и чужих. Черт побери, во что он ввязался! Но ведь получается, ёшкин корень. Нет, однозначно надо переводиться в медицинский. Будут у него открытия в физике или нет – это еще бабушка надвое сказала. А окучивая молодящихся тетушек, он вполне заработает и на хлеб, и на масло, и на черную икру. Да еще останется время на помощь таким вот детям. Конечно, на кафедре будут недовольны, но он уж как-нибудь с ними договорится. Отучится, получит диплом, откроет свое дело и будет оказывать услуги в области нетрадиционной медицины. В принципе, неплохие перспективы. Учиться осталось каких-то три года. И вполне можно в это время помаленьку прирабатывать по наводке Ольги Венедиктовны.

Рядом затарахтел мотоцикл, остановился и тут же заглох.

– Привет, Валерка!

Пришлось открывать глаза.

– Здорово, Вовчик! Развлекаешься?

– Ага. Так каникулы же.

Бывший одноклассник, Вовка Сидорин, тоже учился, но в другом институте, в горном. Зачем он туда пошел – никто не понял. У Вовки отродясь не было никакой склонности к этим вещам, да и к науке вообще.

– Садись, погнали на пляж, скупнемся.

Валерик чуть не согласился, но вспомнил про обещание, данное бабе Клаве.

– Я сейчас не могу, есть одно дело.

Он прикинул, сколько потребуется времени, чтобы смотаться к знахарке, да заскочить домой переодеться.

– Часа через два освобожусь.

– Ну, мы как раз там все соберемся, кто на каникулы приехал. Я сейчас прокачусь, народ соберу, да потусим на бережке, костерчик попалим.

– Хорошо. Значит, через два часа на нашем месте.

– Заметано, – подтвердил Вовчик и даванул педаль стартера. Мотоцикл фыркнул и замолчал.

– Ах ты ж зараза! Уже на три раза все перебрал, а он все равно нормально не заводится.

Приятель слез со своего драндулета и, бормоча под нос нецензурщину, принялся ожесточенно топать по стартеру. Безрезультатно. Валерик присмотрелся.

– Ничего не выйдет. У тебя, вон, провод внутри изоляции сломлен. Поменяй, и все будет в поряде.

– А ты откуда знаешь? Ты ж, вроде, никогда в мотоциклах не шарил.

Валерик даже матюкнулся про себя: "Тоже мне, экстрасенс! Что ж так по-глупому палюсь?"

– Так видно же на просвет! – выкрутился он.

– Да? Подозрительно переспросил Вовчик.

– Сам посмотри, если не веришь. А лучше провод поменяй. Недолго ведь, пара минут, не больше.

Одноклассник недоверчиво глянул на приятеля, но все же полез в бардачок за проводами и инструментом. Через несколько минут он, вытерев руки ветошью, снова даванул стартер. Мотоцикл рыкнул и ровно заработал на малых оборотах.

– Ты смотри, и в самом деле провод! – поразился Вовчик. – Ну ладно, через два часа увидимся.

Он прыгнул в седло, крутанул ручку газа и умчался, оставив после себя запахи бензина, масла, выхлопных газов и большое облако пыли. А Валерик пошел вниз по улице. Все же обещания надо выполнять.

Загрузка...