Особый талант

22 января. Москва. 12 час. 30 мин

Большаков чувствовал себя отвратительно. Вчера ему позвонил Горохов и предложил на выбор — либо они встречаются в его кабинете по повестке, которую он готов немедленно отправить, либо Большаков принимает его у себя, но при этом прямо добавил, что ждет от него конструктивного разговора, а в противном случае все их следующие встречи будут проходить в официальной обстановке. Большаков струхнул и пригласил Горохова к себе, неубедительно сославшись на занятость и нежелание терять драгоценное время. На самом деле ему смертельно не хотелось встречаться с капитаном и уж тем более в его кабинете с обшарпанными стенами, старыми канцелярскими столами и прокуренными шторами, что все, вместе взятое, выглядело как приглашение в тюрьму.

Горохов пришел точно, минута в минуту. Поздоровался довольно приветливо и от чая не отказался, но главное, на что обратил внимание Большаков, была папка. Обычная папка с застежками-молниями, но именно она произвела на Большакова сильное впечатление.

— Без протокола пока обойдемся, Иван Николаевич?

— Как вам удобнее, — постарался как можно равнодушнее ответить Большаков. Предложение было похоже на подачку, а становиться обязанным с первой минуты разговора не хотелось. Когда он только начинал заниматься бизнесом, перечитал много книг по деловому общению — от Карнеги до Орлика. С тех пор многое из прочитанного забылось, но кое-что в памяти и навыках осталось.

— Вообще-то, мне удобнее с протоколом. Но я все еще хочу оставить вам простор для маневра. И знаете почему?

— Вы, наверное, добрый человек.

— Наверное. Хотя причина совсем другая. Я вам сейчас просто даю возможность говорить все, что угодно. В конце концов, вы мне скажете то, что нужно. И именно это я и запишу в протокол. Но делаю я вам эту уступку для того, чтобы сохранить с вами хорошие отношения. Хотя поверьте мне, что слушать отпирательства и, уж простите меня за такое слово, вранье довольно неприятно.

— Спасибо, конечно, за доброе отношение ко мне, но я не понимаю, что еще вы хотите от меня услышать.

— Скажу, почему не сказать. А чай у вас хороший. «Липтон»?

— Нет, китайский.

— Мне нужно имя человека, с которым вы обсуждали смерть своего брата.

— Я это обсуждал с десятками людей. В том числе и с вашими коллегами.

— Ну, это понятно… У меня, честно говоря, мало времени. То есть с вами я готов беседовать сколько нужно. Хоть целый час. А после этого… Как вы, например, относитесь к комплексной проверке налоговой инспекции?

— Без энтузиазма. Уже была в прошлом году. Всю душу вымотали. Штраф пришлось заплатить. Но, вообще-то, это похоже на угрозу.

— И напрасно. Хотя устроить такую «радость» бизнесмену совсем несложно. А также комплексную проверку таможни и прочее. Речь о другом. Покойный Аслан был вашей крышей, и вы ему передавали какие-то деньги. Думаю, что немалые. Соответственно уводя из-под налогообложения.

— Даже если это и так, то от налогов уходил он, а не я. А потом я вам по поводу Аслана все сказал. Если он причастен к убийству моего брата, как вы утверждаете, то я только благодарен людям, которые с ним расправились.

— Это я помню. Но только обратите внимание. Я вас спрашиваю, кто это мог сделать, пользуясь вашими сведениями об Аслане. И не спрашиваю, кому вы заказали его убрать. Чувствуете разницу?

— Более чем.

— Отлично. Теперь я вам скажу открытым текстом. Начальство на меня крепко насело по поводу этого дела и не слезет, потому что оно взято на президентский контроль. Я, соответственно, не слезу с вас. Если мы не договоримся с вами сейчас, то через пару дней вы сами ко мне прибежите и расскажете все и даже больше того. А если вы, к примеру, захотите отсидеться где-нибудь на Кипре или еще где, то у вас могут возникнуть проблемы с загранпаспортом. Вот это то, что касается угроз.

Большаков услышал во всей этой тираде главное — президентский контроль. Он даже не стал анализировать или пытаться брать тайм-аут, чтобы узнать, так это на самом деле или нет. Такими словами не бросаются. Тогда все обещания этот довольно невзрачный капитан, говорящий несколько в нос, отчего его слова становятся как будто менее убедительными, вполне в состоянии выполнить. Тогда на Большакова навалится вся государственная машина, и от его бизнеса останутся рожки да ножки, в смысле рога и копыта. А может быть, и впрямь пора съездить за кордон? Хватит уже ковыряться во всем этом… Покупателя на свой бизнес он найдет и из-за границы. Эх, надо было еще неделю назад делать отсюда ноги.

Неожиданно он испытал большое облегчение. Впереди не будет ни чиновников, ни дурных налогов. Один сплошной отдых. Чудное место в Европе, покой и вообще хорошая, обеспеченная жизнь. Пашкова, конечно, жаль, но бизнес есть бизнес. Иначе он рискует остаться голым на старости лет.

— Ну что ж… Ваши аргументы представляются мне убедительными, и я поделюсь с вами кое-какими соображениями на этот счет. Но только при одном условии.

— Это при каком же?

— Информацию я вам дам, но не показания.

— То есть без протокола?

— Точно так.

— Сказать правду, тут я нахожусь в затруднительном положении.

— Очень вас понимаю. Еще чаю? — спросил Большаков тоном гостеприимного хозяина, одновременно прикидывая, сколько ему нужно времени, чтобы собраться.

— Не стоит. Ну ладно. В конце концов, у нас сейчас не следственные действия, а розыскные. Могут же быть у меня агентурные сведения? Ладно, договорились, агент Большой. Рассказывайте.

Большаков предпочел не обращать внимания на то, что его назвали агентом, приняв это за не слишком удачную шутку. Хотя на самом деле он сейчас выступал действительно как агент, но только не время заниматься подобными тонкостями. Главное — отвязаться от капитана с его гэбэшными штучками, а завтра он уже будет жителем другой страны.

И Большаков, хотя и скупо, но все же достаточно подробно рассказал о своих беседах с Пашковым и о том, как тот принес ему известие о гибели Аслана. Умолчал он только о фотографии. В конце концов, к нему самому претензий быть не может — он не заказывал, не участвовал, денег не делил. Горохов слушал его внимательно, и было видно, что он не очень доволен. Скорее всего, сказанного ему не хватало, но он, задав несколько уточняющих вопросов, поблагодарил и ушел, оставив после себя ощущение тревоги и еще чего-то, что Большаков постарался смыть рюмкой коньяка.

Начальнику криминальной милиции г. Москвы

РАПОРТ

По имеющимся оперативным данным, в последние двое суток из следственных изоляторов г. Москвы, Санкт-Петербурга и некоторых других, расположенных в Центральной России, в массовом порядке стали исходить тайные записки, т. н. малявы, от содержащихся в них крупных криминальных авторитетов, в т. ч. воров в законе. В них содержатся призывы или даже прямые указания прекратить всякие деловые операции с выходцами с Кавказа, и в первую очередь с чеченцами. В некоторых текстах содержатся предложения начать их поголовное уничтожение в центральных областях или выдавить их на Кавказ (напр. «Загнать пиковых обратно в горы»).

По непроверенным оперативным данным, готовится общероссийская сходка, на которой именно этот вопрос будет одним из главных.

За истекшие сутки зафиксировано уже несколько случаев избиения и покушения на жизнь лиц кавказского происхождения.

22 января. Подполковник Бараковский.