От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе

Эпилог.

Преломленный свет

Сестра, мать,

Дух реки и дух моря,

Не дай мне отпасть,

И да будет мой крик услышан Тобою.

Т. С. Элиот,

«Пепельная среда»

(пер. С. Степанова)

Индивидуализм требует от нас видеть себя обособленными и доминирующими. Экология отношений предлагает нам смотреть на себя как на часть целого. Но как перестать быть обособленными, стать настоящей частью мира, который мы населяем? Антрополог Грегори Бейтсон, муж антрополога Маргарет Мид, единодушно считается отцом семейной терапии. В своей культовой книге «Шаги в направлении экологии разума» он назвал точку зрения, согласно которой мы — люди — являемся отдельными от природы и друг от друга сущностями, эпистемологической ошибкой человечества [1].

Я как психотерапевт нередко оказываюсь в положении эксперта по границам в отношениях. Пары, у которых психологические границы слабы или отсутствуют, отличаются реактивностью и вспыльчивостью. Однако, натренировавшись, они могут проработать свои приграничные отношения, нарастить выдержку и стать не такими вспыльчивыми.

И наоборот, тем, кто живет за каменной стеной, особенно эмоциональной, и не пропускает ничего ни внутрь, ни наружу, стоит тренировать преднамеренную восприимчивость, учиться осознанно расслабляться, дышать и принимать то, что им предлагают.

Здоровые психологические границы, как и здоровая самооценка, — это нечто среднее: хороши не слишком открытые и пористые, не слишком закрытые и непроницаемые. То, как мы принимаем или не подпускаем к себе чужие суждения, — большой вопрос для психологических исследований. Но хотя многие состояния, свой­ственные отсутствию границ, вроде сцепленности и любовной зависимости, патологичны, среди них есть не просто нормальные, но и прямо-таки необходимые и прекрасные. И мы способны их достичь. Так, границы между «Я» и другими размываются, например, в эротике, в том неповторимом сотрудничестве мастерства и вдохновения, которое мы называем искусством, во время великих озарений, которые дарит нам наука, а больше всего — в мистическом опыте. Мудрый Взрослый и духовность

Каково это — не просто понимать, что мы часть живого целого, а по-настоящему это чувствовать? Когда мы переходим от Адаптивного Ребенка в ипостась Мудрого Взрослого, мы освобождаемся от индивидуализма, гордыни и бредовых идей власти и контроля. Одни из нас отказываются от контроля и стремятся к принятию всех естественных для человеческой природы процессов, в том числе конечности нашего бытия — смертности. Другие настраивают слух на иную мелодию. Легендарный психоаналитик Карл Юнг заметил, что исцеление от зависимости должно быть духовным [2], поскольку, в сущности, та дыра, которую мы пытаемся заполнить дурманом, — это дыра экзистенциальная. Согласен. Другие психологи говорят о базовом доверии [3], той способности, которая должна развиваться у человека в возрасте от года до трех, той оптимистичной по сути уверенности, что Вселенная достаточно благоволит нам и в конце концов все уладится.

Но где взять базовое доверие в три, четыре, восемь лет, когда ухаживающий за вами взрослый периодически взрывается и ведет себя так, будто ненавидит вас? Психотерапевты сплошь и рядом просят клиентов это «отпустить». Но куда это отпустить? Нельзя прыгать в бассейн, если там нет воды. Тем из нас, кто в прошлом пережил травму, — а по моим оценкам, нас таких миллионы, — не так-то легко обрести доверие.

Я очень давно занимаюсь медитацией, и, когда мой стаж в этой области перевалил за двадцать лет, я ощущал, что словно раздуваюсь, что мои личные границы и границы окружающих тают, и я, как говорится, един со всей Вселенной. Это было восхитительное чувство свободы. Но ощущать себя любимым я начал лишь после тридцати лет регулярной медитации. А базовое доверие обрел, только когда мне перевалило за шестьдесят. Духовная практика привела меня к тому, что я ощущаю слияние с природой — живой, разумной, благожелательной и любящей. Некоторые из нас, художники, мистики, гениальные любовники, умеют отрешиться от своего индивидуалистического «Я» и отдаться единению с природой, и тогда оказывается, что природа нам отвечает. А когда мы смотрим на природу отстраненно — со стороны и сверху вниз, мы лишаем себя опыта капитуляции перед мистическим, перед голосом божественного начала. * * *

Пожалуй, следующий шаг в нашей эволюции следует сделать не вперед, а назад, к древним традициям. Пожалуй, предельное воплощение наших Мудрых Взрослых — это не мудрость каждого из нас как индивида, а коллективная мудрость человечества, накопленная за сотни лет.

Ее называли по-разному — Ци, Дао, природа Будды, — а если вы не проспали десятилетия популярности фильмов про Звездные Вой­ны, вы знаете ее как Силу. Некоторые дзен-буддисты называют ее Высшим Разумом, единым целым, состоянием единства со всем. Низший Разум, наше обычное сознание, то, которое смотрит на все со стороны и сверху вниз, — благодатная почва для страданий. Как бы мы ни старались ухватиться за что-то, все в нашей жизни непостоянно, все меняется. Пока мы руководствуемся Низшим Разумом, мы идем по пути потерь. Но это не единственный вариант. Можно выбрать смерть — смерть нашего отдельного «Я», движимого эгоизмом, и пробуждение в наше истинное состояние. Вот как пишет Судзуки Роси.

Жизнь в природе Будды [4] — это смерть в качестве мелкого существа, ежеминутная и ежесекундная. Когда мы утрачиваем равновесие, мы умираем, но одновременно развиваемся, растем. Все, что мы видим, меняется, утрачивает равновесие. Все так прекрасно именно потому, что лишено равновесия, но его фон всегда находится в совершенной гармонии. Так все устроено в царстве природы Будды — все теряет равновесие на фоне совершенного равновесия.

Быть едиными, быть духовно пробужденными. Последний шаг за рамки индивида в этом и состоит — даосский учитель «отходит в сторону [5]… и позволяет Дао говорить за себя».

Однако учитель лишь отходит в сторону, но не уходит совсем. Не исчезает. Дао говорит через него. Больше всего мне нравится метафора искусства. Художник овладевает своим искусством. Он постоянно занимается живописью, разрабатывает и оттачивает технику, и вот в один прекрасный день его осеняет вдохновение — и его полотно оживает. Сам мастер не есть воплощенный гений живописи, и, если он посягнет на него, это будет зазнайством. Однако он не просто повитуха, помогающая шедевру родиться. Великий художник законно гордится своим мастерством и благодарен за вдохновение, которое говорит через него. Это сотрудничество.

Я считаю, что наши отношения с природой должны быть такими же, как у художника с искусством. Мы не выше и не ниже, мы партнеры. Румынский историк Мирча Элиаде в своем шедевре «Кузнецы и алхимики» (Mircea Eliade, Forgerons et alchimistes, в переводе на английский язык The Forge and the Crucible), который вышел в 1956 году, исследовал представления древнего человека об одной из самых ранних человеческих технологий — об обработке металла. Элиаде провел кросс-­культурные исследования происхождения того феномена, который затем, в Средние века, стал алхимией, предшественницей современной западной науки. Элиаде избрал именно обработку металла как прототипическую технологию, а поскольку она прототипическая, то связанные с ней мифы и нарративы, как он надеялся, позволят составить представление об отношениях человека с технологией как таковой.

Элиаде сделал поразительное открытие. Многие культуры на Ближнем Востоке, в Индии и Китае, которые он изучал, считали древних кузнецов либо святыми шаманами, либо преступниками. Иногда он обнаруживал обе точки зрения в пределах одной культуры. Во всех культурах бытовало представление, что кузнецы и рудокопы забираются в утробу земли и извлекают оттуда незрелый плод. Вселенная старается самосовершенствоваться, считало большинство культур, которые рассматривал Элиаде. Золото и другие драгоценные металлы и камни были последней стадией развития подземных «эмбрионов» [6]. А когда кузнецы «превращали» руду в золото и драгоценные камни, они брали на себя функцию времени и ускоряли процессы созревания земли. Одни культуры считали кузнецов повитухами, другие — злодеями-­вандалами, а третьи — и тем и другим. Что было определяющим фактором? Где проходила грань между мудростью и преступлением?

Ответ может оказаться неожиданным. Элемент, определяющий, кем считается человек, практикующий ту или иную деятельность, святым или преступником, — это внутреннее состояние самого человека.

Те кузнецы, которые хотели только прибыли и наград, те, кто навязывал природе свою личную волю, изображались как воры и даже в некотором смысле насильники. А те, чья духовность была развита настолько, что они могли работать в согласии и гармонии с миром в целом, считались святыми или магами. Алхимия была не просто наукой, а формой размышления о божественном, в котором внутреннее и внешнее неотделимо друг от друга. Первые ученые, делавшие фундаментальные открытия [7], — Джордано Бруно, Фрэнсис Бэкон, даже Исаак Ньютон — перемежали рассказы о своих научных наблюдениях и экспериментах цитатами из мистических трактатов. Практикующий ученый, сумевший достичь внутренней гармонии, по определению был способен к трансмутации земных веществ. И наоборот, алхимик, способный совершать трансмутации в своей лаборатории, по определению достигал состояния духовного просветления. Считалось, что трансмутация металла [8] и трансмутация сознания имеют одну природу.

В моей традиции, иудаизме, ту же идею соответствия, согласия и сотрудничества мы находим в древнем понятии «тиккун олам» [9], «исправление мира». Наш манифестный мир испорчен, разбит, и искры божественного света, заключенные в его обломках, рассеяны по мирозданию. Только человек может восстановить, исправить сломанный мир, через личную трансформацию.

Что есть технология — благословение или проклятие? Зависит от сердца и души того, кто ею обладает. Своими действиями, своим выбором того, из какой ипостаси, из какого сознания жить, мы можем восстановить свой мир или подтолкнуть его еще дальше во тьму и страдания. Вопрос формулируется просто: как мы собираемся жить на этой планете? Будем ее контролировать из состояния «Я и Ты» или станем жить с ней в гармонии «Мы»?

Великий даосский учитель Лао-­Цзы пророчески писал об этом примерно шесть тысяч лет назад.

В гармонии с Дао [10] небо ясно и просторно, земля тверда и плодоносна и все существа процветают вместе, довольные своей жизнью, бесконечно воспроизводятся и бесконечно обновляются.

Когда человек вмешивается в Дао, небо мутнеет, земля истощается, равновесие рушится, существа вымирают.

Учитель с состраданием взирает на части, поскольку понимает целое.

Признаться, меня особенно трогает последняя строчка: «Учитель с состраданием взирает на части, поскольку понимает целое».

Сострадание — это та часть нас, которая способна охватить целое, наше «Я» Мудрого Взрослого. Наше мудрое «Я», наш высший разум, должно поддаться сознанию «Мы» с его миром нулевой суммы *, а также нашему Адаптивному Ребенку — подружиться с ним и в конце концов вместить его. Чем бы мы ни занимались — любили друг друга в спальнях или играли с детьми, — мы можем учиться уважительно относиться к тем, кто отличается от нас, стараться быть добрее — даже в мыслях. Когда мы говорим сами с собой, мы можем учиться принимать обездоленных, как вовне, так и внутри нас. Мы избавляемся от Великой Лжи индивидуализма и поворачиваемся в сторону своей истерзанной планеты, в сторону наших истерзанных соседей, и восстанавливаем отношения с собственным истерзанным «Я». Это наша работа, наше призвание. Если повезет, это будет наша судьба. Ставки высоки, выше и не придумаешь.

Идея индивида — ментальный конструкт богатых белых мужчин-­землевладельцев. Чем больше мы узнаем о том, насколько социален наш мозг, тем яснее становится, что идеал обособленного свободного индивида — это миф. Наш мозг действует в согласии с окружающими, а не отдельно, не индивидуально. Как только мы вспомним тех, от которых отреклись, как только прислушаемся к голосам обездоленных и отверженных — к голосам женщин, коренных народов, людей с другим цветом кожи, — нам тут же станет очевидна нарциссическая подоплека Великой Лжи, которая лежит в основе индивидуализма.

Нам нужна новая парадигма, экологичная, логичная, такая, которая поможет нам перейти от эксклюзивного к инклюзивному, от независимости к взаимозависимости, от доминирования к сотрудничеству — друг с другом, с землей, с самим собой. Природа не знает ни наград, ни наказаний [11] — только последствия. Сегодня, здесь и сейчас очень важно все, что мы делаем. Важно, как мы думаем, как мы видим себя в мире. В отношениях с партнерами, детьми, соседями, с самими собой мы можем нести и притеснение, и освобождение. Выбор за нами.

Моим родным и любимым — Белинде, Джастину и Александеру.

Вы свет на моем небосводе.

И — памяти Великого Ценителя, лучшего друга на всем белом свете Рича Саймона.

* Нулевая сумма — это ситуация в , в которой выигрыш одного человека эквивалентен проигрышу другого, поэтому чистое изменение богатства или выгоды равно нулю. — Прим. научн. ред.

Нулевая сумма — это ситуация в , в которой выигрыш одного человека эквивалентен проигрышу другого, поэтому чистое изменение богатства или выгоды равно нулю. — Прим. научн. ред.

[11] Природа не знает ни наград, ни наказаний… — Ingersoll, «Some Reasons Why».

[10] «В гармонии с Дао…» — Mitchell, Tao Te Ching, Verse 39, p. 66.

[4] …Жизнь в природе Будды… — Suzuki, Zen Mind, Beginner’s Mind, 31.

[3] …психологи говорят о базовом доверии… — Erikson and Erikson, Life Cycle Completed; Erikson, «Reflections on the Last Stage»; Эриксон, «Детство и общество».

[2] …исцеление от зависимости должно быть духовным… — В переписке с Уильямом Уилсоном, алкоголиком, с которым он работал, Юнг пояснял: «Видите ли, по-латыни алкоголь — spiritus, — так что одно и то же слово означает и высочайший религиозный опыт, и самую развращающую отраву. Так что полезной формулой будет spiritus contra spiritum». Jung, Letters.

[1] …эпистемологической ошибкой человечества. — Бейтсон, «Кибернетика «Я»: Теория алкоголизма», в кн. Бейтсон, «Экология разума».

[8] …трансмутация металла… — Yates, Bruno and the Hermetic Tradition.

[7] «Первые ученые, делавшие фундаментальные открытия…» — McKnight, Science, Pseudo-­Science.

[6] «эмбрионов». — Eliade, Forge and Crucible.

[5] «…отходит в сторону…» — Mitchell, Tao Te Ching, Verse 45, p. 74.

[9] «тиккун олам»… — Berman, Birnbaum, and Blech, Tikkun Olam; Teutsch, Guide to Jewish Practice.

Сострадание — это та часть нас, которая способна охватить целое, наше «Я» Мудрого Взрослого. Наше мудрое «Я», наш высший разум, должно поддаться сознанию «Мы» с его миром нулевой суммы *, а также нашему Адаптивному Ребенку — подружиться с ним и в конце концов вместить его. Чем бы мы ни занимались — любили друг друга в спальнях или играли с детьми, — мы можем учиться уважительно относиться к тем, кто отличается от нас, стараться быть добрее — даже в мыслях. Когда мы говорим сами с собой, мы можем учиться принимать обездоленных, как вовне, так и внутри нас. Мы избавляемся от Великой Лжи индивидуализма и поворачиваемся в сторону своей истерзанной планеты, в сторону наших истерзанных соседей, и восстанавливаем отношения с собственным истерзанным «Я». Это наша работа, наше призвание. Если повезет, это будет наша судьба. Ставки высоки, выше и не придумаешь.