Отойди от моей лошади

Был, знаете ли, один такой случай.

В нашем городе, в Ленинграде.

Можно даже сказать… в моём районе.

В школе, где я учусь.

На третьем этаже.

Даже в моем классе, если уж вам так хочется знать.

Между прочим, со мной.

Хотя, по правде говоря, я здесь ни при чём, не виноват. Это, я думаю, с самого начала ясно.

Всё произошло на уроке рисования.

Мы всегда на этом уроке тюленя рисовали или белого медведя. Срисовывали с картинки. Мне это здо́рово надоело. Честно. Я так об этом и сказал нашей новой учительнице.

Просто прелесть что за учительница.

Сразу согласилась, что-нибудь другое нарисовать. Молодая, а понимает.

– Не тюленя! Не медведя! – закричали все.

– А что? – спросила она. – Что именно?

– А именно вот что! – крикнул я. – Про что мечтаем, то и нарисуем.

И она опять согласилась.

Я же вам говорю, что она совершенно исключительная учительница.

Сначала я нарисовал ракету и себя в ней. Но у неё куда-то хвост загнулся, и я решил вернуться на землю. В общем, слетал.

Потом я нарисовал себя с новой хоккейной клюшкой.

Потом килограмм винограду.

Потом ещё полкило.

Потом вспомнил про лето и нарисовал лошадь, себя и Тимку.

Потом я нарисовал, будто я говорю: «Отойди от моей лошади!»

– Зачем же? – спросил Тимка.

– Низачем, – сказал я. – Сам не можешь сообразить, что ли? Ты будешь рыцарь пеший, а я рыцарь конный. Конный, понимаешь?

И я нарисовал себя на лошади, а Тимку без лошади, и ещё я нарисовал себе и ему щит и меч.

Жаркое было времечко.

Потом я забыл нарисовать ему шлем и закричал на весь класс:

– Эй, рыцарь, где ты потерял свой шлем?!

Все зашумели, а учительница сказала:

– Что? Что случилось?

– Ничего! – закричал я. – Пока ничего! Эй, Тимка! Подними забрало!

И я быстренько нарисовал ему шлем.

Потом Тимка стал капризничать, и мне пришлось нарисовать ему лошадь.

– Эй-гого! – закричал я на весь класс Тимкиным голосом. – Алёшка! (Алёшка – это я.) Иду на тебя!

– Берегись, ничтожество! – крикнул я и нарисовал, как я размахиваю мечом и мчусь на Тимку.

– Не по правилам! – закричал Тимка.

– По правилам! – закричал я.

– Умри, несчастный! – кричит Тимка.

– Ещё не известно кто! – кричу я.

Наши кони бесстрашно и быстро мчатся навстречу друг другу.

– Бенц! – кричу я и рублю Тимку изо всех сил мечом по голове – Бенц-те-ре-ренц!

– Ур-ра! – кричит Тимка. Его шлем крепок, как сталь. Как чугун.

– Бенц! Та-та!

– Умри, подлый рыцарь!

– Ещё не хватало!

– Эй-го-го!

Тимка падает! Ур-ра! Его конь ранен.

– Сдавайся! – кричу я. – Мелкий подлый враг! Задняя нога лягушки! Трусливый заяц! Пустой горшок! Двоечник! Клякса!

– Алёша Петров!

– Ржавая кошка!

– Алёша Петров!!

– Дырявый холодильник!

– Алёша Петров!!!

– Я тебе не Алёша! Я рыцарь, мрак на твою голову, синяя мочалка!

– Алёша Петров?! Что здесь происходит?

– Что? – спросил я и поднял голову.

И увидел вот что: весь класс забрался на парты вокруг меня и смотрел, как я расправляюсь с этим наглым рыцаришкой.

А потом все стали айкать и ойкать и прыгать с парт вниз, и тогда я наконец увидел нашу учительницу, совсем красную, и других учителей, и завуча, и директора, и медсестру, и нянечку, и всех-всех…

А про то, как я был в кабинете у директора, и про всякое такое мне неохота рассказывать.

Теперь все говорят, что я урок сорвал.

Говорят, что подвёл новую молодую учительницу. Такая славная, просто не верится, что я мог это сделать.

Просто я не нахожу объяснения таким словам.

Похоже, что это какая-то глупость и ошибка.

Совершенно уверен.

Вы, я думаю, тоже. А?