Патруль 2

Глава 20 Привет от Зимнего

«СРОЧНО проверить почту!»

Я взглянул на часы в правом верхнем углу экрана: было полдвенадцатого. Ира, видя мои манипуляции, насторожилась.

— Что там? — спросила она.

— Надо срочно выехать. Снова. У тебя есть пакет и гражданская одежда?

И мне были выданы шорты и футболка с какой-то рожицей, был выдан и пакет от OZON.

— Сможешь форму почистить, а я за ней приеду, а после смены сразу к тебе? — спросил я.

— Хорошо, — произнесла она, добавив: — А это не опасно?

— Да не, там делов-то на час. Я напишу, если что-нибудь пойдёт не так.

Сложив автомат и пистолет в пакет, туда же положив рацию, я вызвал такси и, попрощавшись с Ирой словами «Я скоро», поехал домой.

Войдя в калитку ограды моего дома, я первым делом проверил сейф за почтовым ящиком и снова нашёл там толстый конверт, почти посылку. А зайдя домой, долив коту воды и насыпав корм, я вскрыл пакет. Внутри снова оказались деньги, и много — миллиона три. Но был и листок с задачей. И еще два с какими-то картами.

Заголовок был написан также как и в сообщении заглавными: «СРОЧНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ».

А далее была информационная справка.

Цель: Семёнов Аркадий Леонидович, кличка «Главбух».

52 года, рост 182 см, вес около 110 кг, коренастый, волосы седые, коротко стриженные, носит очки в тонкой металлической оправе, имеет шрам от ожога на тыльной стороне левой кисти.

Занимает высокое место в преступной иерархии, курирует финансовые потоки и «отмывание». Проявляет крайнюю осторожность, редко появляется в публичных местах без охраны. В данный момент находится в сауне «Славянские баньки» на Старо-деповской, 39, коттедж 4.

Приговор: ликвидация в связи с занимаемой должностью и категорическим отказом работать на благо государства. Уничтожить любым удобным способом, не допускать гибель непричастных к бандитскому миру людей.

Вместе с информационной справкой был распечатанный маршрут от меня до бань и пояснения: «Двигайтесь по выделенным зелёным улицам, чтобы избежать слежки и попадания в поле зрения камер 'Умного города». Паркуйтесь вплотную у баннерной вывески, так как камеры контролируют внутреннюю часть двора.

Конспирация: использовать маску и перчатки, номера машины перед операцией замазать грязью'.

На схеме двора с коттеджами, красным обозначены камеры.

После ликвидации оставить послание: «Привет вам от Зимнего».

Срок исполнения: до 3.00 часов 6.08.2025 года.

И я надел бронежилет, вытащил из подпола «Стечкин» и магазины к нему, нашёл и надел свой чёрный спортивный костюм, балаклаву в форме шапочки, перчатки и пошёл в гараж. Найдя во дворе грязь прямо у гаража в луже, я замазал ею номера «Бэхи» и, сев в машину, поставил в подстаканник рацию, положил план-схему проезда на приборную панель и поехал в «Славянские баньки».

В этот раз они мне даже времени на изучение цели не дали. Чтобы я шибко много не думал, наверное. «Достоин ли Главбух погибнуть или нет?» Конечно, всегда можно повесить скворечник как символ моего несогласия с таким их подходом. Но что-то мне подсказывало, что начни я копать Главбуха — вылезло бы столько грязи, сколько за целую жизнь не наделали бы и десять Кротов-педофилов.

Глядя на описание преступника, я думал: почему ты Главбух, а не, к примеру, Горбатый, Седой, Лысый или Кабан? И ответ родился в моей голове логичный и верный: потому что всех лютых давно пересажали или они погибли, сточившись о друг друга. Кто же остался? Консильери — советники, бухгалтера, дети, получившие по наследству наворованное у разрушенного государства. Давеча в интернете, смотря видео про новейшую историю России, я наткнулся на интересный термин, америкосовский, кстати, — «культура отмены». Кажется, это когда он наворовался, наубивался и успешно легализовал свой бизнес, и теперь он — бизнесмен, а никакой не преступник.

Но как кто-то сказал, жизнь — это супермаркет: бери что хочешь, но помни — впереди касса! Вот и я получается сегодня кассир. И занимаюсь тем, за что не дадут орден Мужества; мои дети, если такие будут, не будут в школе с радостью рассказывать, что их папа делал ради главенства закона; моя жена, если такая будет, не скажет, что у мужа моего профессия не пыльная, но одежду от крови она стирает регулярно.

И, конечно же, это совсем другое. Моя сегодняшняя работа очень похожа на работу артиллериста: мне дали координаты и сказали осуществить залп по ним, и я, сделав это, не буду знать, насколько правильно поступил. Но раз записался в артиллерию, будь добр — заряжай и стреляй, а в работу наводчика не лезь.

И вот эта формулировка приговора: «ликвидация в связи с занимаемой должностью и категорическим отказом работать на благо государства». То есть к Главбуху приходили и что-то предлагали, мол, одумайся, дружочек, нельзя такого делать в Златоводске, а он принципиально отказался. По каким соображениям? По понятиям или решил поиграть в закон? Мол, «уважаемые менты, а что вы мне сделаете? Я чист перед законом, а где не чист — там вы всё равно не докажите». И нарвался на тех, для кого и доказательств не нужно. Недоговороспособный, опасен для общества, занимаешь высокую должность в преступной иерархии — ну жди, Главбух, ревизор-кассир к тебе выехал.

Я неспеша ехал. Ужин был еще впереди, а голод добавит агрессивности, уберёт сомнения — уже убрал при принятии заказа. Маршрут, обозначенный зелёным, привёл меня точно к адресу. Я остановил машину возле вывешенного баннера с рекламой бань «Славянские баньки», на котором улыбались довольные люди с вениками. Натянув на лицо балаклаву, я привёл «Стечкин» в боевую готовность и, выйдя из машины, быстрым шагом пошёл искать коттедж № 4.

Длинный внутренний двор банного комплекса, начинался с распахнутых широких ворот, а продолжался небольшими домиками с одной дверью, однотипными коттеджами из красного кирпича и тёмного дерева с покатыми крышами. На каждой двери блестела табличка с номером. Сегодня уже среда, и походу народу в парилках не очень много, не много и машин: У одного домика стоял чёрный внедорожник с тонировкой «в ноль», у другого — спортивная тачка алого цвета, у третьего — минивэн. У коттеджа № 4 стояла машина, подтверждавшая статус: огромный серебристый джип с гордой буквой «L» на решётке радиатора. Дорогая, наверное. Очень.

Быстрым шагом я преодолел расстояние от входа до домика номер 4, опасаясь лишь внезапной очереди из тонированного джипа. Дёрнул ручку тяжелой деревянной двери сауны — и она открылась. Внутри, заглушая шум воды, громко играла музыка. Её я узнал мелодию с первых трёх нот: группа «Комбинация», «Американ бой» — тот самый хит про русскую девушку, которая играя на балалайке мечтала уехать в США на мерседесе и купаться в роскоши. Ирония судьбы. Какой же надо создать музыкальный упадок, чтобы нынешняя братва слушала музло из моей молодости?

Меня, конечно, не ждали. Войдя в помещение, мимо меня, едва не столкнувшись, прошла девчонка в бикини из ярко-розовых лоскутов, с банным полотенцем на плече. Увидев мою фигуру в маске и пистолет в руке, она завизжала. Но я ускорился в этой зачистке помещения, смотря на внутреннее убранство и держа «Стечкин» у бёдер, закрывая за собой дверь.

Бросив взгляд направо и налево, я оценил обстановку. Просторный зал с бассейном, из которого поднимался лёгкий пар. Слева — стеклянные двери в парную, откуда валил густой жар. Справа — душевые кабины и дверь в туалет. Посредине, на низком столике — пир: бутылки коньяка, водки, тарелки с нарезками, фрукты, шоколад. И девушки. Их было трое. Та, что визжала, теперь прижалась к подруге в таком же бикини. Третья, постарше, в шелковом халате, застыла с бокалом в руке, глаза полные животного ужаса.

А за столом, откинувшись на кожаный диван, сидел он. Коренастый, с седой щетиной, в одних плавках. Очки в тонкой оправе лежали рядом на столе. На тыльной стороне левой руки, лежавшей на колене, чётко читался старый, бледный шрам от ожога. Сомнений не было. Это он.

— Стой! — вдруг выкрикнул он, инстинктивно поднимая правую руку в мою сторону.

Но я уже выстрелил. Звук приглушался глушителем, но было понятно, что в моих руках мощное оружие.

Первый выстрел пробил выставленную ладонь и пуля прошла дальше, пробив череп в области правой надбровной дуги. Обрушение тела под стол вместе с падающей бутылкой алкашки и тут же разбивающейся на полу звучало не громче «Американ боя». Истеричным визгом девушек можно было с таким шумом пренебречь, но я не стал. Их было трое, и они блажили, словно резанные.

— Заткнулись да! — скомандовал я, имитируя грубый, кавказский акцент. — Усе в угол! Быстро!

Главбух грузно продолжал «устраиваться» под столом, скользя по луже вискаря и битого стекла, а я быстрым шагом подошёл к нему и, не глядя на продырявленное лицо, произвёл два выстрела в область сердца. Музыка всё так же наивно пела про «Американ бо-о-о-ой, о-ой, уеду с тобо-о-о-ой, о-ой! Американ! Американ! Американ бо-ой…», а девушки, заткнув рты ладонями, сбились в угол у бассейна.

«Комбинация» наконец заткнулась, система выбирала песню, а я опустил указательный палец левой руки в тёплую, липкую кровь, стекавшую с дивана на кафель. Подошёл к ближайшей светлой стене и печатными, квадратными буквами вывел требуемую фразу: ПРИВЕТ ВАМ ОТ ЗИМНЕГО.

И, благо, музло замолкло, потому как там снаружи, у сауны, резко затормозила машина. Послышались громкие, развязные мужские голоса, смех. А из салона ударила другая музыка — агрессивная, тяжёлая, с матерными речитативами. Такую я бы никогда не хотел слушать. Я приложил окровавленный палец к белой маске балаклавы, показывая девчонкам немой приказ молчать, и вышел в короткий коридор, ведущий к выходу.

Дверь распахнулась извне, и на пороге возник мужичина в чёрной футболке, с короткой бородой, крепкий и подкачанный. Его глаза, привыкшие к полумраку улицы, широко раскрылись, пытаясь за долю секунды осознать картину: моя фигура, пистолет, маска.

Я выстрелил. Дважды. В грудь. Он завалился назад, падая за порог, не успев издать и звука. И, перешагнув через повалившееся тело, я оказался на крыльце. Влажный вечерний воздух ударил в запотевшее лицо под маской после сауны. И я заметил другого: мужик в спортивных штанах, сгибаясь под тяжестью, нёс от неопознанной тачки ящик пива. Он не успел удивиться рухнувшему товарищу по бандитскому ремеслу, ящик выскользнул из его рук, а рука потянулась под пиджак.

Я снова нажал на спуск и снова дважды. Он дёрнулся и упал на асфальт, в пенящийся под его ногами фонтанирующий пивом повреждённый ящик. И только сейчас я понял, что это не ящик, а просто квадратная и прозрачная целлофановая коробка. Или как они тут называются? Упаковками.

На бегу окинув взглядом по сторонам, убедившись, что движения больше нет, я спешил к своей «Бэхе».

Но тут из головного, самого большого коттеджа выскочил мужичок в камуфляжной куртке, походу, сторож. Он что-то крикнул мне навстречу, неуверенно подняв руку, будто хотел остановить.

Пуля из «Стечкина» угодила ему в плечо. Он вскрикнул и кувыркнулся назад. Мирняк я не убиваю.

Прыгнув в машину, я рванул прочь. Ровно по тем же зелёным стрелочкам, по которым приехал. Не спеша. Соблюдая все правила дорожного движения, точно законопослушный гражданин, возвращающийся с ночной смены. Через полчаса я был дома. В гараже, переодевшись в чистое, я стёр грязь с номеров, придя в дом, погладил Рыжика, который терся об ноги, не понимая, куда это я отлучался. Спрятал оружие в подпол. И, взяв пакет с ментовским автоматом и пистолетом, вызвал такси. Рация в пакете молчала.

А доехав до Иры, как ни в чём не бывало, вошёл в дом. Тут пахло чем-то жареным — картошкой с луком, наверное.

Ира обняла меня с порога, крепко, как будто я вернулся из долгого похода.

— Всё нормально? — спросила она, отстраняясь и вглядываясь в моё лицо.

— Всё, — кивнул я. — Делов-то на час было, как я и говорил.

— Форма твоя досушивается в сушилке. Иди, можешь поесть, — она махнула рукой в сторону кухни.

Я разулся и прошёл внутрь. Конечно же, я не знал, что получится отработать быстро, но голод творит чудеса на коротких дистанциях, особенно если тебя никто не ждёт. Музыка из сауны, визги, приглушённые выстрелы, тяжёлый взгляд Главбуха — всё это осталось там, на Старо-деповской, 39, в коттедже № 4 под аккомпанемент попсы восьмидесятых. Здесь же, у Иры, был тёплый свет, запах еды и тихий дом, где мою форму стирали и сушили, будто я просто испачкался на обычной работе.

А в голове, отдаваясь эхом, звучала мысль, пришедшая ещё по дороге: «Культура отмены» — красивое словосочетание. Но касса, в конце концов, находит каждого. Даже тех, кто давно забыл, где вход в этот супермаркет. А мне, кассиру, оставалось лишь выдавать чек. Кровью на стене. Но не исключено, что это послание не просто так.

Удалось поесть, удалось даже чуток поспать. Жареная картошка с салом зашла как родная. Ира уже спала, а вот меня разбудил писк: так сушилка для одежды сказала мне на своём роботизированном, что форма высушена.

И, камуфляж из барабана, я заметил, что форма не просто сухая — она ещё и тёплая. Ира что-то говорила про функцию глажки, когда я уплетал приготовленный ею картофель, и мне очень хотелось взглянуть на это чудо.

Глажкой тут и не пахло, то есть китель и брюки ПШ в ней не погладишь, а вот для моего «комка» самое то. И вдруг мне позвонили. Звонил взводный.

— Слушаю? — ответил я.

— Слав, срочно в район, введён план «Перехват».

— Принято. Жду водителя, — вновь ответил я.

— Водитель твой едет уже, я ему уже позвонил. У соседей какой-то треш произошёл в районе.

— Понял, — кивнул я, словно рация передавала бы кивки.

Форма была надета, сверху броня, каска осталась в машине. А руки помыты от запаха пороха и крови Главбуха.

«Алиса, — спросил я у сотового, — что такое треш?»

И она выдала мне:

«„Треш“ от английского trash — „мусор“ — это сленговое слово, обозначающее что-то очень низкого качества, абсурдное, отвратительное, вульгарное или шокирующее, выходящее за рамки общепринятого, а также целое направление в искусстве, культуре и музыке, которое использует эту эстетику для эпатажа. Оно описывает нечто нелепое, мерзкое, но иногда и намеренно провокационное».

А как-то так получилось, что у нас в лексиконе столько английских слов? Новая мода? Как во времена Льва Толстого на всё французское?

Бахматский приехал и тоже набрал меня. И, сев в машину, я отзвонился в дежурку, сказав, что я в районе.

— Внимание всем постам, — грозно продекларировал Курган. — Сегодня примерно в 00:45 по адресу Старо-деповская, 39, в Ленинском районе города Златоводск совершено групповое убийство. Подозревается мужчина высокого роста в белой балаклаве, в белых кроссовках и чёрном спортивном костюме. Вооружён пистолетом. Скрылся в неизвестном направлении на чёрном седане, гос. номер неизвестен. Кто принял?

И все, кто слышал, стали называть свои номера. Назвал его и я.

— 322 — принял.

— 322 — Кургану, встаёшь на площадь Транспортную. При обнаружении чёрного седана даёшь знать, с тобой будет экипаж ГАИ.

— 323 — Кургану, встаёшь…

Курган называл и расставлял экипажи. Скорее всего, это делалось всеми РОВД по всему городу. Я посмотрел на часы: было 2:20. Меня же на месте казни уже через тридцать минут не было. Это система, конечно, затупила. Или затупили те, кому принадлежат сауны. Или сначала братва предупредила своих, а уже потом — ментов. Отсюда и такой результат.

— Прикинь, поймаем? — выдал Бахматский, будучи воодушевлённым после массовой драки и ловли жулика Юры.

— Преступление произошло в 00:45, сейчас 2:25, полтора часа прошло. Он уже на пути в Новосибирск или по Иркутской трассе летит, — выдал я, а сам подумал: «А как ты собирался останавливать человека со стволом?»

На месте уже был патруль ГАИ, и мы припарковались с ними и вышли, чтобы грозно стоять на страже общества.

Гайцы все чёрные машины тормозили, независимо от марки, и записывали всех, кто в них был. Правда, за время стояния таких было всего четыре, и то потому, что рядом «Лента» и люди приезжают за продуктами. Но никого не досматривали — видимо, план был такой: махнуть полосатой палочкой, и если ускорится, пытаясь скрыться, то догонять! Убегает — значит, наш клиент.

Но я знал, что план «Перехват» — это на час не более, и ждал именно прошествия этого часа. В тёплой сухой форме это было не сложно. И вот очередная тёмненькая машина, и очередной взмах палочки — и она, ускорившись, рванула в сторону моста через реку.

— За ней! — крикнул старший лейтенант ГАИ и прыгнул в машину.

— С-сука, — выдохнул я и тоже сделал вид, что поспешил, а, рухнув к Бахматскому, сказал: — Гони за гайцами, типа мы отстаём и преследуем тоже.

И я вызвал Казанку, чтобы санкционировать погоню.

Я-то знал, что в машине не преступник, по крайней мере точно не тот, кто уничтожил Главбуха, но гайцы-то этого не знают — и сейчас угробят человека только за то, что он ускорился и не остановился. Но вот вопрос, почему чёрная KIA рванула в сторону выезда из города, оставался открытым…