Печать правосудия

Глава 14. Хорошее поведение

Троечника ко мне всё-таки прислали. Троечник – аппер третьего ранга по-нашему. Хотя при виде его ты не можешь позволить себя ляпнуть такую глупость. В окружении второсортных апперов его хотелось звать великий, всемогущий или просто «я хочу от тебя детей».

Мужчина сорок с небольшим в черном приталенном пиджаке и белой рубашке. Это тебе не врачи в больнице. Халат и колпак вредят внешнему виду и дешевят. Речь шла про аппера третьего ранга. Его туфли стоили, как весь гардероб врачей на первом этаже.

Едва он вошел, я почувствовал силу. Что-то подобное я чувствовал, когда соприкасался с энергетическими сферами Пауля. Но одно дело прикасаться к уже сформированной способности и совсем другое – ощущать силу нутром в пространстве целой комнаты.

– Здрасте.

– Привет, – он натянул улыбку, тут же её убрал, щелкнул пальцами.

Вскоре лекарь расположился в поставленное специально для него кожаное кресло (не удивлюсь если его вырвали прямо из-под задницы директора), а меня окружили две девочки-белочки. Выкрашенные в черный цвет волосы, тугозаплетённые хвосты, идентичный макияж, два одинаковых коричневых костюма со штанами клеш. Одна держала планшет для записей, а другая накидывала наблюдения.

– Пульс шестьдесят, сто двадцать на семьдесят девять, температура в норме, кислород в крови девяносто, глюкоза…

Лекарь закинул ногу на ногу. Начищенный ботинок отстреливал в потолок солнечным зайчиком. Хозяин туфли листал ленту в смартфоне.

– Неужели вы приехали из-за меня? – спросил я, следя зрачком за фонариком.

– Ага.

– Тише, пожалуйста, – сказала помощница.

Спустя пять минут помощница передала лекарю бумаги. Тот пролистал три страницы, секунд десять посмотрел на последнюю, подошел ко мне.

– Как самочувствие?

– Нормально.

– Ну и отлично.

После нескольких бирюзовых вспышек по телу разлилось тепло; в плече и боку что-то зашевелилось.

– Держите, доктор!

Лекарь взял из рук помощницы коктейль, в котором плавали яичные желтки и зелень. Мне такое пить совершенно не хотелось, но если надо… А нет, не надо. Лекарь сам хлопнул коктейль залпом и направился к двери.

– Все доброго… эммм…

– Никита, – прошептала помощница.

– Всего доброго, Никита. Поправляйся!

Процессия вышла, стул забрали, я с удивлением обнаружил, что вместо сквозных дырок в плече и животе остались едва заметные шрамы.

И все что ли? Я представил звук открывающегося кассового аппарата и звон монет. Дзинь! Со счета ОБНИС только что списали шестизначную сумму. Ну, окей, спасибо.

По правде сказать, всего дней через пять с регенерацией под воздействием силы, да ещё под присмотром врачей, я и без троечника стоял бы на ногах. К чему такие траты? Непонятно. Но если есть кому платить, то пожалуйста! Если можно не валяться лишних пять дней в больничке, то я выберу – не валяться.

… … …

Информатор подмигнул официанту и посмотрел на Роберта с улыбкой:

– В прошлый раз ты не хотел приходить на встречу. Что изменилось? К чему такая срочность?

О боже, вести дела с этими информаторами – сплошное наказание. Вечно строят из себя суперагентов, а ещё любят острить. И ведь понимают, что ходят по лезвию ножа. Но это, видимо, натура такая. Ты должен обладать ценной информацией, это позволит тебе вести дела на равных с настоящими игроками. Но не дай бог ты налажаешь. У тебя нету ничего, что может тебя защитить.

Роберт посмотрел на курчавого официанта и дождался, пока тот свалит.

– Что нового?

– Прости, но акция: утром деньги – вечером стулья закончилась, – информатор посмотрел на свое отражение в экране смартфона.

– Ещё бы.

Каждую неделю Роберт думал, что хуже с деньгами быть не может, и каждую неделю они пробивали новое дно. Теперь ему приходилось самому ездить в банк и снимать эти копейки со счета босса. Что дальше? Жрачку из Макдоналдса заказывать? Эта гребанная свадьба с Вишневскими состоится или нет? Если вопрос не решится в течение пары месяцев, то костюм боссу придется брать на прокат, машины – в аренду, а носки покупать в секонд-хенде. Дожили.

Роберт достал из внутреннего кармана конверт и положил на стол.

Информатор подтянул конверт, отодвинул уголок указательным пальцем, заглянул внутрь одним глазком. Увиденное его удовлетворило, он сложил руки на конверте.

– Спасибо.

– Пока не за что. Что ты узнал?

– Пацана взяли в оборот. Он числится в ОБНИС курсантом, но у меня есть сведения о его контактах с бывшим печатником по кличке Скор.

Роберт резко выпустил воздух через нос. Он надеялся, что отдаст пачку денег за хорошие новости, но пока они такими не выглядели.

– Затычкой в бочке был некий подполковник Шумякин. Думаю, что сам Евгений с ним общался и договаривался о новых документах.

Услышав имя покойного лидера клана Яровых, Роберт скривился.

– Деталей никто не знает, Евгения уби…, - информатор сложил губы трубочкой, поправился. – С Евгением произошел несчастный случай; его тайны ушли в могилу вместе с ним. Полагаю, что это подполковник Шумякин, который ещё в то время был майором, за круглую сумму помог стереть любые упоминания о Никите из семьи Яровых и присвоил парню чужое имя.

– Но откуда он вылез?!

– Вероятно, Шумякин его и вытащил. Не знаю зачем, но факт остается фактом. Обник наверняка знал о способностях пацана. Может им понадобился печатник или… Предполагаю, что после смерти Евгения, Шумякин посчитал, что уговор с Яровыми утратил силу.

– Таких тупых ментов даже среди пехов нету.

– Верно, – информатор кивнул. – Значит у обника не было другого выбора. Впрочем, он оставил себе путь для отступления.

– Какой? – Роберт смял в руке карточку с предложениями тройной порции согревающих вин.

– Он ничего ему не рассказал.

– А?

– Мальчик понятия не имеет кто он. Он просто Майоров Никита – парень, способность которого случайным образом не обнаружили во младенчестве, но также случайно заметили в подростковом возрасте.

– Слишком дохера случайностей.

– Случайности случайны только для него. Он вырос в семье пехов. Провел всю жизнь на улице. Его представления об аккуратности, ответственности и качестве обслуживания отличаются от ваших. Для него ошибка в государственном роддоме ничем не реже, чем завышенные счета за коммуналку или потерянная карточка в поликлинике.

– То есть он не догадывается?

– Простите, но в голову я ему залезть не могу. Читают мысли другие ребята, – информатор хихикнул. – Но оплатить такое не способны даже самые великие кланы.

– Не болтай попусту!

– По моим данным он сейчас обычный пацан, которого всю жизнь мучала рассеянная энергия, который случайно попал в руки к обникам, и те используют его в своих интересах, пугая отправить за решетку.

– Если никто, кроме Шумякина ничего не знает, то…, - Роберт хрустнул костяшками пальцев. – Проблема решаема?

– К сожалению, нет, – информатор помотал головой. – Клан Яровых сейчас находится не в том положении, чтобы срывать столь высокие ягоды.

– Этот обник большая птица?

– Я бы сказал… среднего полета. Но это все равно выше, чем вы можете себе позволить.

Сукин сын откровенно хамил. Нужно будет это запомнить.

– Шумякин – заместитель начальника местного ОБНИС. Довольно известный человек в своих кругах. Запрос на устранение такой фигуры дойдет как минимум до управляющих второго ранга. Я не хочу обидеть Яровых, но сейчас это не ваш уровень, Роберт.

Без тебя знаю, любитель повыше и потолще. В какой момент мир так изменился, что обсос без фамилии тычет в кланового человека рангами? Нужно успокоиться. Ситуация под контролем.

– После того, как состоится свадьба у нас будет доступ и к первому кругу, – Роберт откинулся на спинку стула. – Я бы посоветовал тебе об этом не забывать.

– Когда состоится, – информатор посмотрел на ноготь на большом пальце. – Но сегодня мы имеем то что имеем. К тому же, если история мальчишки всплывет… Едва ли Вишневские будут рады такой репутации.

Голубой огонек совсем попутал берега. Роберт немного потерял нить и уже сам не понимал, то ли информатор шантажирует его, то ли в очередной раз тычет носом в говно. Да и хрен с ним! Олух, цена которого, две пачки наличными не стоил больше его внимания. Роберт раскручивал клубок, мыслей. Верняковый вариант – выбраться из говна после стольких лет стагнации и загнивания Яровых – мог превратиться в пепел. Одно упоминание и Яровым конец. Не будет ни свадьбы, ни власти, ни денег. Как же Роберт скучал по деньгам.

– Значит, уберем пацана, – сказал Роберт и посмотрел на информатора.

– Ты примешь такое решение не посоветовавшись с Вячеславом? Как-никак он же его…

– Это возможно?!

– Полагаю, да, но…

– Пиши свою сраную сумму! – Роберт подтолкнул на край стола ручку.

Информатор пару раз щёлкнул, расписал стержень на краю салфетки, медленно вывел ряд нулей. Добавляя последний, он улыбнулся и посмотрел на Роберта.

– Делай! – приказал Роберт, не глядя на сумму.

– Хорошо, однако мне потребуется время. Как-никак мне придется иметь дело с обниками.

– Уладь это как можно быстрее, – Роберт поднялся. – Через каждые семь дней я буду отнимать по пятнадцать процентов от твоего гонорара.

– Договорились.

Роберт ушел, а информатор подозвал курчавого официанта, шепнул тому что-то на ухо и после одобрительного кивка дал ему свою визитку. Вытерев салфеткой стол, курчавый ушел по своим делам, а информатор откинулся на стуле, улыбнулся в потолок.

Таких легких денег он не зарабатывал еще ни разу в жизни. И ведь ничего не нужно делать. На парнишку объявили охоту сами Сыны Си. Нужно лишь дождаться, когда они сделают дело, а потом запросить у Яровых денежки.

– Счет, пожалуйста!

… … …

В один момент мне показалось, что свобода совсем близко. Шумякин отправил меня в патрули, потом обучение с сержантами, а затем и первый выходной. Все медленно шло к тому, что я снова вернусь домой. Возможно, налажу отношения с Фитой, найду Пауля и как-то помогу Бублю. И вот тебе на.

Двери закрылись перед самым носом. Теперь я был не просто на контроле, меня посадили в тюрьму строго режима. Шаг влево, шаг вправо, не застёгнутая пуговица или грязные штаны – изолятор, а в моем случае – смерть.

И все же я был рад свалить из больнички обратно в ОБНИС. Там я хотя бы был в курсе событий, а ещё на лекциях для сержантов время от времени рассказывали что-то полезное.

На занятия по ведению боя я пришел одним из последних. За прошедшие пару дней в моей жизни произошло слишком много событий, чтобы я помнил о таких мелочах, как стычки в спортивном зале. Вот только моя жизнь оставалась в моей голове, а окружающие проживали свои жизни.

– Тебе крупно повезло недоносок, что блокираторы вышли из строя, – Толкачев и его свита преградили мне путь к парте.

– Везунчик – моё второе имя, – ответил я и попробовал их обойти.

Под глазом Толкачева остался фиолетовый полукруг от сошедшего фингала.

– В следующий раз я тебя не пожалею, – Толкачев схватил меня за воротник. – Буду бить изо всех сил.

– Отпусти.

– Чеши!

Я пригнулся, подзатыльник от Толкачева просвистел в воздухе. Будь мы в зоне действия блокираторов, он бы попал, но сейчас во мне было предостаточно сил.

– Ах ты!

Озлобленный собственной неудачей он пнул меня ногой. Свободное пространство впереди заполнили сержанты, а потому мне не куда было свалить, пинок прилетел под задницу.

Развернувшись, я несколько секунд смотрел на довольную морду Толкачева. Вроде и взрослый человек, но ведет себя…

– Хорошего дня, – я улыбнулся и пошел к парте.

– Вали ссыкло, – поддакнул ещё один.

До начала занятия оставалось пять минут. Я положил тетрадь и ручку на парту, отряхнул след от подошвы Толкачева, сел.

– Как же ты достала меня, ботанша!

В закутке у окна сержант Агафонов Богдан кричал на Диану. Он был выше её почти на голову, руки болтались, тело двигалось рывками. Эмоции брали над ним верх.

– Ты чего, б*я, добрых книжек в детстве перечитала?! Неужели твоей тупой башке непонятно, что так нельзя делать?! Ботанша, гребаная! Крыса!

Диана не отступала, даже когда Богдан наступал на неё. Она стояла ровно и лишь изредка отворачивала лицо, когда сержант кричал в упор.

Подруга Дианы попыталась встать между ними:

– Прекрати, Богдан!

Юля отлетела обратно. Богдан ткнул в неё пальцем, показал в угол. Она послушно отошла, бросила взгляд на парней, затихла. Что-то в её выражении лица и взгляде подсказывало, что шутить с Богданом не стоит. Другие сержанты не проявляли особого интереса, делали вид, что не замечают или, что их это не касается. Похоже, Богдан заслужил определенную репутацию. Держал всех в страхе?

– Сучка ты мелкая, я тебе русским языком сказал, что мне нужно отойти по делу. Ну и что, что прапор меня спалил?! Не могла придумать что-нибудь?!

– Я тебе сразу сказала, что доложу начальству!

Диана повысила голос и сделала небольшой шаг вперёд, пытаясь перехватить инициативу, но Богдан боднул её лбом:

– Хочешь сделать себе карьеру, строча на всех рапорты?!

– Хочу, чтобы мы сами себя уважали, а не бегали во время службы по левым делам и тем более не вымогали деньги за поблажки от ОБНИС.

– Да тебе какое дело, сука?! – он поднёс руку к её лицу. – Хочешь быть ботаншей и самой главной задроткой устава, пожалуйста! Но нехер лезть не в свои дела, поняла?!

Диана замолчала. Богдан требовал ответа, играя кулаком возле её лица. От любви до ненависти. На последнем занятии по физ подготовке я своими глазами видел, как Богдан подкатывал к Диане. Нелепо, слишком напористо, как и подобает альфа-самцу – с большим желанием и показной крутизной. Заигрывал и лез с недвусмысленными намеками. Такой мачо чисто физически не мог пройти мимо красотки, но что-то случилось. Сначала облом на личном, а затем удар по профессиональному?

– Ты поняла меня?!

Диана промолчала. Она старалась не подавать виду, но все же растерянность и страх проступали на лице. Одногруппнички так и будут сиськи мять? Ничего не предпримут?

– Ведешь себя, как крыса! Чуть что рапорты на всех строчишь, – Богдан опустил руку, а затем с размаху шлепнул Диану по заднице. – Тебе бы потрахаться с кем!

– Руки, урод!

Богдан перехватил руку Дианы, сжал в кулаке:

– Найди кого-нибудь, кто тебя хорошенько отымеет! – Богдан хохотнул. – Может тогда перестанешь быть такой стервой.

– Отпусти, мудак!

– Впрочем, кому захочется залезать на такую стерву? Разве что Дим Димыч после пары пузырей расчехлит тебя в своей каморке. Ах-ха-ха!

Богдан повернул голову:

– Чего, бля?!

– Ты совсем идиот – на девчонку руку поднимать?

Богдан развернул корпус ко мне, а Диана, воспользовавшись моментом, вырвала свою руку.

– Съе*ал отсюда, курсант!

– Как минимум ты должен извиниться, – сказал я, но тут же подумал «какой нахер извиниться?». – Хотя нет, херню сказал.

Я схватил козла за горло, сжал. Он крякнул, немного побелел, но затем нашел в себе силы ответить. Я пригнулся. Боковым ударом Богдан отбил кусок ДСПшного шкафа, взвыл, потряс кулаком. Отойдя на шаг, он поменял стойку, ударил лоукик. Подстроившись, я поймал его голень коленом.

– Ауч!

Ковыляя, Богдан отошел к окну. Я нагнал его, смял в руке ворот фирменной обнисовской куртки. Унижение за унижение. Рванул на себя, пуговицы полетели на пол под треск одежды. Богдан рухнул на колени почти раздетый до пояса, не считая половинчатых рукавов и полосок-огрызков, висящих через плечи. Я взял его за волосы, ткнул мордой в вазон. Цветка внутри не было, а земля давно не чувствовала влаги. Я затолкал его на несколько сантиметров, он кашлял и плевался, выбрасывая черную пыльцу. Под рукой оказалась пластиковая бутылка с водой, и я подумал: почему бы не смочить? Налил от души. Теперь его морда погружалась внутрь куда легче. Процедуру хлебания чернозема я повторил пять раз и отпустил Богдана, убедившись, что он пропустил мой урок через себя в прямом смысле слова.

Преподаватель был очень удивлен, увидев на полу черного чумазого чертенка в оборванной одежде, который выплевывал комья чернозема и выковыривал его из глаз и носа.

Что там Шумякин говорил про хорошее поведение? Сделано, проверяй.

… … …

«Слышал, что тебя с работы выгнали. Если что звони, есть пара дел», – Гремлин прочитал сообщение и отбросил телефон на край стола.

Рука потянулась к бутылке, он налил полстакана, посмотрел на этикетку. Бутылка водки стояла в баре больше пяти лет. Просто забыл выкинуть, а в итоге… Гремлин опрокинул стакан, закусил корочкой засохшего хлеба.

– Если что, звони…

Как же быстро, мать вашу, расходятся слухи. Или не быстро? Он посмотрел на календарь, попробовал разобраться с датами. Когда его вызвал к себе Беляев? Четверг, пятница, суббота? А сегодня какой день? Да, Беляев вызвал его в пятницу, потому что по пятницам он ездит в сауну.

Гремлин налил, сжал стакан в руке. От воспоминаний о том разговоре, в горле стал ком. Как же он так сглупил? Нужно было хоть с дворецким посоветоваться или позвонить банкиру. Идиот. Чтобы нагадить Майорову он переступил черту. Поговорил с кое-кем от лица Беляева, чтобы прикрыть магазин подружки Майорова Фиты. Обычная лавка лекаря, но кто же знал, что её отец имеет связи с Барановыми? Беляев был очень зол, когда узнал, что это Гремлин залез в его дела и нагадил партнёру.

Гремлин поднял голову, осмотрел кухню. Горы немытой посуды, объедки на полу, коробки из-под фастфуда, бутылки. Из крана капает вода. Вот уже полчаса он собирается подойти и закрыть его, но внимание забирает бутылка и мысли о мелком говнюке.

Только за ошибку с магазином Беляев бы его не выгнал, они слишком долго работали вместе. Всё дело в слухах. Членососы вокруг начали болтать, что Гремлин уже не тот. Мол его унизил мальчишка, опустил на его же территории, а Гремлин это схавал. Болтовня дошла до Беляева. Сам босс на такие мелочи внимания не обращал, но начала портиться его репутация. Косяк с магазином стал лишь предлогом.

И что дальше? Головорезы из прошлой жизни Гремлина предлагают ему работу. Ограбление, рэкет, отбивание голов за копейки. Гремлин возвращался туда, откуда вышел. С каждым днем всё хуже и хуже. За одним дном следует следующее.

Он выпил, тут же налил ещё.

Единственный способ разорвать этот порочный круг – прикончить говнюка. Оторвать его голову, расщепить тело самым сильным импульсом, на который Гремлин ещё способен. Этот позор уже не смыть ничем, кроме крови.

Гремлин скинул на пол консервные банки, кожуру от колбасы. На столе осталась заляпанная жиром фотография – с неё Майоров смотрел на Гремлина безразлично. Без страха и трепета, как и тогда в жизни. Гремлин сжал кулак, треснул хрусталь, осколки впились ему в ладонь. Боль напомнила о рукопожатии, с которого всё началось.

– Я убью тебя, мелкий говнюк… Я заставлю тебя, гниду малолетнюю, самому приползти ко мне. Но прежде чем ты сдохнешь, я сломаю твою жизнь, как ты сломал мою…