Печать Змея

Глава 10. За гранью.

"Мы то, что мы едим…"

Кахар Гхадгарту,

вождь племени людоедов

Первые несколько мгновений Мэт просто смотрел на голема, ошарашенный его словами. Однако, привычка всегда держать себя в руках взяла верх над эмоциями.

— Сердце? Друг мой, тебе, похоже, пора проверить свои кристаллы. У големов нет сердца, ты же сам мне это говорил!

— Он живой и чувствует. Ирр слышит как он бьется в груди. Ирр слышит его страх. Слышит его голод. Ирр чувствует его. Сердце позволяет людям чувствовать. Шнырк позволяет Ирру чувствовать, — пророкотал голем, рассматривая умывающегося мышонка.

— А я чувствую, что тебе давно пора навестить големастера.

— Ирр в порядке. Все нормально.

— Голем, у которого в груди живет крыса по имени Шнырк вместо сердца — это по твоему нормально?

— Шнырк не крыса. Это мышь мужского пола.

— Крыса, мышь — какая разница? И давно это началось?

— Ирр не нуждается в услугах големастера.

— Что бы ты там ни говорил, но я обо все расскажу в Канцелярии, как только мы вернемся. Ты понимаешь, что тебе из-за этой кры… из-за этого мышонка тебе могут стереть кристаллы памяти? Голем, который ведет себя неадекватно, представляет угрозу для окружающих!

— Ирр не опасен. Ирр подчиняется трем законам големагии.

— А вот это уже не тебе и даже не мне решать. Надеюсь, что внезапно проснувшаяся сентиментальность не помешает тебе выполнять свои обязанности.

— Ирр будет служить и защищать.

— Очень на это надеюсь. И, кстати… Спасибо тебе. Там в банке — ты ведь мне жизнь спас, да и не только мне.

— Ирр следовал инструкциям в своих кристаллах памяти.

— Ладно. С этим твоим мохнатым сердцем разберемся потом, а теперь нужно решить, что делать дальше. Те двое, в банке, погибли, и одна из ниточек оборвалась. К счастью, есть и другие зацепки.

— Они могли быть непричастны к нашей миссии.

— Ну конечно. Два грабителя останавливают время и проходят сквозь двери хранилища в гномьем банке — причем безо всякой магии! И я уверен, что вот этот амулет может исполнять желание, — Мэт вытащил из кармана снятый с шеи грабителя талисман, — Например, наделяет своего хозяина способностью проходить сквозь стены…

— Тогда они ушли бы сразу, — резонно заметил голем.

— Не думаю. Все эти безделушки очень ограничены в своих возможностях. Одно желание раз в два дня, проходимость только через металлические стены или ограничение по весу — причин их задержки могло быть множество. Жаль, что я не некромант, и не могу допросить мертвеца, а ждать пока пришлют специалиста — слишком долго.

— Звучит рационально.

— Вообще-то, твоего мнения здесь никто и не спрашивает. Я просто размышляю вслух. Итак, у нас осталось две зацепки…

Мэт принялся расхаживать взад и вперед, как это обычно делают люди, пытаясь ухватить какую-то мысль. Вот только он был геомантом, и сейчас ловко лавировал вдоль линий силы, восстанавливая свои запасы маны. Маг уже успел переодеться, сменив испорченную во время сражения одежду на небесно-голубого цвета рубаху с кружевными манжетами — специально для ускоренного восстановления магических сил — и одев просторные штаны кремового цвета — просто потому что это были единственные его штаны, в которых можно было комфортно ходить по такой жаре, не прилагая дополнительных усилий.

— Предлагаю начать со статуи, это как раз в пределах города, — заявил, наконец, геомант, — Ты помнишь, где она там предрекает будущее?

— На Рассветной площади.

— Бери лошадей и иди к той двери, которую ты пометил парой вмятин. Я тебя догоню.

Геомант уселся прямо на земле и вытащил голубоватый кристалл. Фазарит. Десять раз во время сражения в банке пожалел он, что не восстановил свои запасы маны с помощью вот такого камня, и больше подобную ошибку он допускать не собирался. Осторожно зажав камень между ладоней, Мэт принялся выкачивать из него силу…

***

Начинало темнеть, и Айвен решил устроить привал. У единственной деревушки, находившейся поблизости, их ожидал неприятный сюрприз. Безобидно стоявшее у дороги дерево вдруг с противным треском подломилось и упало, перегородив проезд, а из оврага выскочило с десяток плохо одетых и аналогично вооруженных мужиков, которых намного проще было представить в поле за плугом или с ведром в коровнике, чем в засаде у дороги.

Сильно обижать селян, возжелавших легкого заработка, Печатник не стал. Прикрикнул на Каббра, и тот взвился в воздух, одним махом перескочив и дерево, и пару неудавшихся головорезов, на простоватых лицах которых явно читалось их крестьянское прошлое.

Мужики, было, бросились следом, но Хныга поумерил им пыл, двумя точными ударами своего змеебича подрубив пару тонких березок, стоявших у дороги. Такая демонстрация силы отбила у крестьян охоту преследовать скакуна, и те остановились, бессильно сотрясая воздух кулаками и проклятьями.

— Пожалуй, заглядывать в это селение не будем. Не нравятся мне местные жители, — сделал вывод юноша, когда они отъехали чуть дальше, — переночуем в лесу.

— Мягкий трава, теплый костер, вкусный похлебка, — мечтательно произнес гоблин.

— Ага. Кусачий комар, острый сучок в бок и песок, скрипящий на зубах.

Типичный городской житель, Айвен крайне редко выбирался за город и очень не любил стоянки на открытом воздухе, предпочитая хорошей ночевке в лесу плохую комнату в захудалой гостинице.

— Человек совсем домашний стал. В дикий лес ходить — быстро помирай, — неодобрительно покачал головой жрец.

— Поэтому я и беру с собой дикого гоблина, — парировал юноша. — Давай, зеленое дитя природы, ищи нам место для ночлега и разводи костер, пока совсем не стемнело.

Свернув с дороги к лесу, он соскочил с коня и похлопал по закрепленной на нем корзине, где сидел гоблин. Однако, того там уже не было — и когда только успел выбраться? Треск веток в лесу ясно дал понять Печатнику, куда направился зеленокожий жрец. Ничуть не скрываясь и не стараясь производить поменьше шума, тот продирался через кусты, изредка оглашая окрестности какими-то ругательствами на гоблинском языке.

— Наткнешься на голодного зверя, не забывай, что он тоже дитя природы, и любит мягкую траву и вкусных гоблинов, — крикнул ему вслед юноша.

Вскоре Хныга отыскал удобное место, и приятели расположились на ночлег. А пока готовился ужин, Айвен решил снова порасспросить жреца о его боге.

— Послушай, ты ведь наверняка знаешь, как попасть на прием к этому вашему Моако? Не подскажешь, как мне напроситься сегодня ночью на аудиенцию?

— Человек хочет говорить с Великий Змей? — удивился гоблин.

— Верно. Раз ты не хочешь отвечать на мои вопросы, то попробую все выяснить у твоего начальства. Что нужно сделать, чтобы он мне приснился сегодня? Или я ему?

— Надо молитва читать и дум-дум грибы жрать.

— Давай сюда грибы и читай свою молитву. Только медленно и разборчиво, чтобы я мог повторить.

— Нету грибов, — развел руками Хныга и затянул, — Гхыр'арда улга к'хагыл казул…

— Не понял. Это еще что за бред?

— Молитва.

— Да это не молитва, а белиберда какая-то! Погоди-ка… Это, случайно, не гоблинский ли язык, а?

— Это кылзын. Все гоблины шаманы на нем с духами говорят.

— Посмотри на меня. Я, по-твоему, похож на гоблина? Давай нормальную молитву.

— Хныга другой не знает. Только кылзын, — развел руками жрец.

— Ладно. Другие способы встретиться со Змеем есть?

— Есть. Только он человеку не понравится.

— Плевать… Действуй!

Гоблин вздохнул и взмахнул рукой. Из его рукава вылетела черная молния, и ударила прямо в грудь юноше. Точнее, это был стремительный и смертоносный к'хасс. Айвен почувствовал, как в его грудь вонзился огонь, который, казалось, сжигал саму душу, и тут же провалился в забытье.

Зеленокожий жрец убрал свой необычный хлыст и уселся рядом с неподвижным телом. Сорвав ближайший кустик крапивы, они принялся сгонять мух и комаров с лица Печатника, и вскоре вся правая щека человека покрылась безобразными волдырями и распухла. Не обращая на это никакого внимания, Хныга принялся напевать колыбельную, которая больше напоминала шаманский напев.

…- каббра ты вытворяешь, мерзкий зеленый карлик!!! — разнесло это возмущенный вопль юноши по сосновому бору.

— Странно. А я всегда считал себя довольно высоким, — раздался спокойный голос сзади, и Печатник обернулся.

Альмоакай собственной персоной сидела прямо на траве, свесив ноги с обрыва. А под ним раскинулась небесно-голубая гладь лесного пруда.

— Ага! Вот ты где. Ты знаешь, что натворил этот твой каббров жрец?

— Тссс… Ты мне мешаешшшь, сссмертный, — прошипело божество в облике молодого аристократа с бесконечно мудрым взглядом, приложив палец к губам.

Айвен пригляделся и едва не расхохотался: Спящий Змей рыбачил! Он сжимал в руках удочку, а рядом с ним прямо в воздухе висел водяной пузырь, в котором плавало две небольшие рыбешки.

— На червя ловишь? — прошептал юноша, присаживаясь рядом.

— Плохая шутка. На каких-то личинок. Выкопал их вон там.

Печатник проследил взглядом, куда указывал Моако и, уже не пытаясь сдержаться, расхохотался.

— То есть ты, великий бог, вместо того, чтобы просто заставить выпрыгнуть из воды рыбу покрупнее, раскопал навозную кучу и теперь сидишь в моем сне с удочкой ради вот этой пары мальков?

— Я люблю рыбалку, — невозмутимо отозвался Змей и щелкнул пальцами, — Помолчи пока немного.

И Айвен понял, что больше не может смеяться, и вообще потерял голос. Около получаса он наблюдал, как Альмоакай с азартом вытаскивает из воды мальков. Наконец, словив еще с полдесятка, Спящий Змей закинул удочку в кусты и осторожно взял водяной пузырь, удерживая его между ладонями.

Юноша с интересом уставился на него в ожидании, что произойдет дальше.

— А ты чего вылупился?

— Ммм ммм ммм… — честно отозвался юноша.

— Ах да, — бог щелкнул пальцами, и к Печатнику вернулся дар речи, — Ну?

— Просто интересно, — ответил тот.

— Интересно что? — Моако начал терять терпение, и шипящий акцент его стал заметнее.

— Что ты будешь делать дальше со своим уловом.

— Наверное, думаешь, буду я ее есть с головы или с хвоста?

Змей ухмыльнулся и просто бросил водяной пузырь со всей рыбой, что в нем была, в воду. Тщательно вытер мокрые ладони о свой зеленый бархатный камзол и повернулся к юноше.

— Итак, похоже, у тебя действительно серьезный разговор ко мне, раз ты решил испытать на себе действие яда к'хасса.

— Яда? Так значит, он меня действительно укусил?

В голове юноши тут же пронеслись картины жуткой смерти дарка, ужаленного змеебичом Хныги тогда, в Ереме. Приятного мало, особенно если учесть, что воины Тьмы обычно умирают не очень охотно, если вообще умирают.

— Не волнуйся, — то ли догадался по выражению лица, то ли и вовсе прочитал его мысли Моако, — моя Печать защищает тебя от змеиных и растительных ядов, в том числе и от яда к'хасса. Умереть ты не умрешь, хотя и будет очень больно. Надеюсь, твои вопросы стоят этих мучений. Итак, зачем ты хотел меня видеть?

— Наши поиски. Я не знаю кого ищу, не знаю, чего мне ожидать от него. Хотелось бы получить побольше полезной информации. Кто такой Враг? В чем его сила и в чем его слабости? Я чувствую себя слепым щенком, брошенным в центре оживленной площади.

— Ты знаешь ровно столько, сколько должен знать!

— Это я уже слышал. Если тебе действительно нужно, чтобы мы нашли и уничтожили ТВОЕГО врага, — Айвен специально выделил это слово, — то все мне расскажешь. Между прочим, я сейчас лежу при смерти, укушенный кнутом твоего жреца.

— Хорошо, — бог ненадолго задумался, — Кое-что я тебе расскажу.

Он встал, расправил плечи и встряхнулся, как собака, только что выбравшаяся из реки. Сильный порыв ветра расправил полы его плаща и тот затрепетал, словно пытаясь сорваться с плеч Моако и обрести свободу.

— Это действительно мой давний враг. Нет, он не бог, но по силе не уступает многим бессмертным. Сейчас он находится в тюрьме, которую создал для него я, и всеми силами пытается освободиться. И, спустя тысячу лет, у него появился шанс сделать это с помощью своих последователей, которые поклоняются ему, как богу.

— Как мы справимся с ним?

— Узнаешь, когда будет нужно. Его сила в способности проникать в человеческий разум. Твои мысли, твои желания и эмоции — все это он прочитает с легкостью. В этом его сила. Но в этом и его слабость…

— Неужели он не может проникнуть в разум гоблина?

— Ну почему же, это Врагу вполне по силам. Однако знать — еще не значит понимать. Все же, он не человек, и мыслит иначе.

— Могу я хотя бы узнать его имя?

— Нет. Кстати, Хныга тоже не знает его настоящего имени, лишь прозвище. Впрочем, для духа-осведомителя этого более чем достаточно.

— И чем я хуже гоблина?

— Тем, что в твоих мыслях разобраться в сотни раз проще, — усмехнулся Змей.

— Это точно, у зеленого в голове тараканы такие, что и рыцарским сапогом не пришибить.

— Кстати, насчет Хныги. Не обижай его и не обращай внимания на его выходки. На самом деле он очень славный… Для гоблина.

— Да мы с ним уже почти братья… троюродные… сводные.

— И в следующий раз, когда надумаешь со мной поболтать, просто позови, когда окажешься во сне.

— И все? Почему мне Хныга этого не сказал?

— Он не знал. А ты — носитель моего Знака, и обладаешь некоторыми… привилегиями. Кстати, тебе пора приходить в себя, а не то мой жрец начнет волноваться и тыкать в тебя всякими острыми штуками. А тебя и так ждет несколько неприятных минут, пока яд к'хасса не выйдет из твоего тела.

— Я так понимаю, аудиенция закончена?

Вместо ответа, Спящий Змей прыгнул в его сторону и сбил юношу с ног. Не удержавшись, тот покатился прямо к обрыву, с которого рыбачил бог. Отчаянно хватаясь за траву, Айвен пытался задержать падение, но безуспешно…

…Очнулся он у костра. Рядом сидел и отчаянно молился Хныга, не забывая откусывать от куска жареного мяса, нанизанного на прут, от чего качество молитвы сильно страдало. Юноша попытался пошевелиться, и тут же все его тело пронзила острая боль. Он успел почувствовать, как почему-то горит огнем правая щека, и закричал, не в силах больше сдерживаться. Тело его словно перемалывали в жерновах, в которые палачи доливали кипящее масло и досыпали битое стекло.

— Человек живой проснулся! — обрадовано завопил гоблин и подскочил к юноше, — Яд к'хасс сильный. Знак Змея сильный. Пока они борются, сильно больно будет.

— А-а-а!!! — орал, соглашаясь, юноша, вцепившись в землю и изгибаясь всем телом. Теперь неизвестные палачи решили пустить по его венам расплавленный свинец.

— Сейчас Хныга все сделает. Хныга был ученик шаман, хороший ученик. Знает, как надо делать, — с этими словами гоблин схватил с земли небольшой камень и обрушил его на затылок Айвена. И уже третий раз за сегодня, тот провалился во тьму…

Второе пробуждение оказалось еще болезненным, ведь теперь к мучительной боли во всех суставах присоединилась еще и раскалывающаяся от коварного удара голова. Первое, что увидел юноша, открыв глаза, была обеспокоенная зеленая морда, в которой он с трудом опознал гоблина — перед глазами все плыло и двоилось.

— Ну уж нет, с меня хватило двух гоблинов, — простонал Печатник.

— Твоя как? Человек стал хорошо? Или надо еще бить? — участливо поинтересовался коротышка.

— Сейчас я тебя ударю, да так, что всю дурь из твоей башки вместе с этими каббровыми методами лечения выбью! Не удивлюсь, если ты своего дедушку сам и угробил, когда от мигрени спасал, — простонал Айвен в перерывах между приступами.

— Хныга знает другой способ! Нужно дым глотать, который делает голова легкий, а тело сильно тяжелым. Тогда больно не будет.

Радостно вскочив на ноги, гоблин бросился к своим сумкам, а юношу скрутил очередной приступ, заставив его орать на весь лес от жуткой боли. Через несколько минут, во время небольшой паузы, Печатник вдруг уловил горьковатый аромат, щекочущий его ноздри. Скосив глаза, он увидел Хныгу, прыгающего вокруг костра и кидающего в него горсти сухой травы. Жрец Моако при этом радостно хихикал, и это зрелище показалось юноше крайне забавным. Настолько, что он улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался в полный голос, забывая про боль. Да и тело его, в общем-то, осталось где-то внизу, корчащееся от боли и окутанное клубами оранжевого дыма. И возвращаться в этот жалкий и ограниченный кусок плоти ему совсем не хотелось.

Необычное состояние легкости позволило Айвену парить над землей, словно он был птицей. Юноша взмыл ввысь, поднявшись над деревьями и оглядываясь вокруг. Вот змеей уходит вдаль лента дороги, по которой они ехали. А вот едет по ней обоз из двух телег с охраной. Где-то в лесной чаще прячется в свое логово волчья семья, перепуганная доносящимися с опушки криками.

Любопытство заставило дух юноши лететь туда, откуда были слышны вопли. Спустившись пониже, он заметил пламя костра и танцующую рядом с ним фигуру. А неподалеку от него корчился на земле человек, издавая нечленораздельные крики. Кого же он ему напоминал?

— Это… это я? — жуткая догадка осенила Печатника.

И он снова взмыл вверх, уносясь подальше от этого места, скользя над лесом так быстро, как это было возможно в его нынешнем состоянии. Он несся над лесом, потом над полями пшеницы, перелетел через реку, оставил под собою рыбацкую деревушку и повис над перекрестком, на котором выясняли отношение двое, устроив поединок на мечах.

К сожалению, досмотреть сражение до конца ему не позволили: что-то словно ухватило его поперек пояса и с силой потащило назад. Такой поворот событий не устраивал Айвена, и он попытался сопротивляться, но безуспешно, и уже несколько мгновений спустя он снова оказался в своем истерзанном ядом теле.

И они с Хныгой были здесь не одни. Гостей оказалось трое — все трое мужчины, примерно одного роста, одинакового сложения и одеты все трое были в холщовые коричневые рубахи да чуть более темного цвета штаны с башмаками, словно близнецы братья. Вот только лица… Один оказался черноволосым и смуглым, и явно родился в Хеоне. Он держал юношу за руку, и от этой руки по его телу разливалось приятное тепло.

— Тихо, не дергайся, — произнес второй, с волосами цвет меда и густыми усами, — Сигмур у нас целитель. Твой слуга сказал, что тебя укусила змея?

Печатник повернулся к гоблину. Тот смиренно стоял в сторонке, опустив взгляд, и усиленно изображал из себя саму услужливость и послушание. Слуга, как же! Но вслух он ответил утвердительно:

— Да, змея…

— Я облегчу вашу боль, — отозвался хеонец, крепко сжав его ладонь, — расслабьтесь.

Третий был молчалив. Его голова была гладко выбрита, и он настороженно оглядывался по сторонам, не забывая уделять внимание и Айвену с Хныгой.

— Наша телега и лошади вон там, на дороге, — снова заговорил усатый. — Думаю, что вам лучше отправиться с нами. Мало ли, что тут в лесу может встретиться, а у вас воинов — один лежачий, да мартышка зеленая.

При словах о мартышке, гоблина заскрипел зубами так, что даже Айвен услышал. Хвала чернявому, боль отступила, хотя он чувствовал яд в своей крови. Голова кружилась после воздействия чудодейственного гоблинского дыма, а все звуки были приглушены. Хвала богам, Хныга не стал возражать и демонстрировать свой скверный характер. Он послушно схватил Каббра за поводья и повел его к дороге.

— Ну, взяли! — скомандовал усатый, и подхватил лежащего юношу за ноги.

Лысый без каких-либо видимых усилий поднял Айвена за плечи, и вдвоем они потащили его в сторону телеги.

Там их дожидался четвертый. Тот же рост, то же телосложение, вот только одет он был в просторный балахон, лицо его было скрыто под низко надвинутым капюшоном, а руки обтянуты тонкими кожаными перчатками.

— Эй, Рауг, придержи лошадей, чтобы не понесли, — окликнул его рыжий.

— Что с ним? — голос человека в маске оказался неожиданно мелодичным и довольно высоким, и больше был похож на женский.

— Змея ужалила, совсем плох был, когда мы его нашли. Как только дух не испустил?

"Как раз духа моего там и не было, когда вы пришли", — подумал юноша.

Печатника к телеге они подтащили довольно небрежно, но тот вообще мало что чувствовал. Взвалив его на телегу, усатый и лысый — который, кстати, до сих пор не издал не звука — повернулись к лесу, где показались Хныга с харуком.

— Эй, зеленый, давай сюда! — махнул рукой усатый. Похоже, именно он был за главного в этой странной четверки таких похожих и таких разных людей, — Это слуга несчастного юноши, — пояснил он незнакомцу в маске.

— Он… не умеет… верхом, — едва выдавил из себя Айвен, и тут же скорчился от боли, прорвавшейся через устроенный хеонцем заслон.

— Значит с тобой поедет, а коня к телеге подвяжем, — принял решение главный.

В путь они отправились, как только усатый убедился, что юноша устроился удобно, а гоблин не собирается спрыгивать с телеги. Остальные трое слушались его беспрекословно. Тот, что в маске, был у них за возницу, и правил лошадьми, а целитель сидел возле Айвена, держа его за руку.

Хныга первое время сидел смирно с другой стороны телеги, но потом осмелел, и подполз к Печатнику.

— Человек, — обратился он к черноволосому, — надо хозяин целебный гриб давать.

— Чего? — не понял тот.

— Хныга рот свой хозяин открыть, и туда целебный гриб пихать, — жестами, словно деревенскому дурачку, принялся объяснять зеленокожий.

— Какой еще такой гриб? У тебя есть лекарство?

— Сильно хороший лекарство, — кивнул гоблин и вытащил из кармана гриб.

— Мухомор? Наверное, ты не очень любишь своего хозяина, зеленая обезьяна.

— Хныга любит свой хозяин. Хозяин Хныгу палкой совсем мало-мало бить. Тухлый мясо почти совсем не кормить. И только иногда заставляй спать в собачий будка, — бросился на защиту своего "хозяина" гоблин, окончательно вживаясь в роль слуги.

— Эй, — обратился целитель к юноше, — этот зеленый тебя собрался мухоморами травить, раз уж змеиный яд тебя не взял.

Айвен скосил глаза на жреца. Хныга едва заметно ему подмигнул и снова смиренно опустил глаза.

— Пусть… делает… — прошептал юноша, — Оставь нас…

Хмыкнув, хеонец пожал плечами и отполз на другой конец телеги. Гоблин подполз поближе и сунул кусок гриба Печатнику в рот, и тот принялся жевать.

— Плюй! Плюй гадость быстро-быстро! — зашептал гоблин.

Айвен послушно выплюнул кусочки мухомора.

— Ты же сказал… лекарство?

— Хныга хотел обмануть человек с черный голова. Не надо жевать.

— И зачем все это… представление? Кстати, напомни потом… про тухлое мясо… и собачью будку… Хорошая идея…

— Хныга видел, — зашептал гоблин ему прямо на ухо, — Видел знак!

— Какой еще… знак? — силы стремительно покидали юношу, а вот боль наоборот — начала возвращаться.

— Знак на шее у человек с усами!

— Увы… мне было несколько… затруднительно смотреть ему на… шею…

— Эти человеки — жрецы Врага!.. — в глазах гоблина плескался страх.