Пенрод и Сэм

Глава XXII
СТАРАЯ ДОБРАЯ ТРУБА ДЯДЮШКИ ЭТЕЛЬБЕРТА

– Бьюсь об заклад, он не вернется! – заявил Сэм.

– Может быть, все-таки вернется? – с надеждой ответил Пенрод.

– Если он вернется без трубы, я смогу обзывать его, как хочу. И придется ему потерпеть! – кровожадно потер руки Сэм. – А если он вообще не вернется, я смогу его обозвать сразу же, как увижу.

Интересы Пенрода и Сэма сегодня не совпадали. Пенроду хотелось надеяться на честность и искренность Родди.

– Вдруг он все-таки принесет, а Сэм? – ответил он. – Ну, может быть, это будет не такая уж новая труба… Возможно она вообще окажется старой…

– Никакой у него вообще трубы нет, – с полной уверенностью проговорил мистер Уильямс.

Так прошло двадцать минут, и Пенрод начал впадать в отчаяние. Он уже готов был признать правоту Сэма и пытался найти утешение в том, что теперь они смогут сколько угодно обзывать Родди лгуном. Именно в этот момент с улицы послышался шум, и отпрыск самого аристократического семейства в их городе ввалился в сарай. Родди едва переводил дух от бега. Обеими руками он крепко прижимал к себе большую трубу.

С первого взгляда Пенрод определил, что это Настоящая Труба. Если бы Пенрод и Сэм разбирались в духовых инструментах чуть больше, они наверное бы поняли, что перед ними экземпляр не совсем обычный. Однако Пенрод заметил лишь то, что он немного проще и старше геликона, на котором играл маленький музыкант из духового оркестра. У трубы дяди Этельберта не было клавишей, мутная медь скорее зеленела, нежели сияла на солнце, всю поверхность покрывали неглубокие вмятины. С завитка трубы свисала изрядно выгоревшая тесьма с кистями. Но все эти недостатки представлялись Пенроду просто ерундовыми. Главное, это была настоящая труба, с мундштуком и огромным раструбом, и у мальчика дух захватило от счастья.

– Дай мне ее! – завопил он, бросаясь Родди наперерез.

Сэм немедленно подлетел к ним и вцепился в трубу с другой стороны. Родди ответил на происки обоих противников ожесточенным сопротивлением. Но недаром утверждают, что человек, наделенный волей и страстью, способен на чудеса. Серией удачных маневров Пенроду удалось отбиться от превосходящих сил, и он завладел трубой.

Продолжая отбиваться свободной рукой от Родерика и Сэма, Пенрод поднес мундштук к губам.

– Дай лучше мне! – заканючил Сэм. – Ты все равно не сумеешь, Пенрод. Я лучше знаю, как с ней обращаться.

– На вашем месте я все-таки сперва предложил бы подуть мне, – высокомерно произнес Мэгсуорт Битс-младший. – Наверное, я имею хоть какое-то право на свою собственную трубу?

Не слушая ни того ни другого, Пенрод продолжал отбиваться. Одновременно он дул в мундштук. Некоторое время спустя он вспомнил, как надо правильно складывать губы. Усилия его были тут же вознаграждены. Труба отозвалась громким басом. Пенрод высоко подпрыгнул от радости.

– Слыхали? – гордо выпятив грудь, спросил он. – Теперь, надеюсь, вы видите, как я справляюсь с нашей старой доброй трубой? Уж я-то знаю, как их укрощать!

Он фамильярно похлопал трубу по загогулине. Сэм моментально воспользовался моментом торжества и вырвал трубу у Пенрода из рук. Однако мистер Сэмюел Уильямс куда хуже Пенрода наблюдал за игрой духового оркестра. Вместо того, чтобы правильно сложить губы и поднести к ним мундштук, он просто засунул его поглубже в рот и начал изо всех сил дуть. Прошло совсем немного времени и на посиневшем лице Сэма отчетливо проявились первые симптомы удушья.

– Во дурак! – захохотал Пенрод. – Сказал бы уж сразу, что не умеешь играть на трубе. Нечего было у меня вырывать ее, Сэм. Давай обратно. Мне хочется сыграть на ней еще что-нибудь.

Сэмюел Уильямс изрядно ослаб от упражнений, да и к тому же был сильно обескуражен неудачей. Когда Пенрод рванул на себя трубу, он почти не сопротивлялся. Легко завладев добычей, Пенрод затрубил еще громче и уверенней прежнего.

Если бы Пенроду повезло с трубой только один раз, это можно было бы расценить как случайность. Когда же он вторично добился успеха, Сэм почувствовал себя уязвленным и разозлился. Гнев его рвался наружу, но не находил применения. Тут-то сэра Родерика Мэгсуорта Битса-младшего и угораздило о себе напомнить.

– Вот это да! – обиженно закричал он. – В мою трубу дуют все, кроме меня! Пенрод вон уже второй раз трубит. Даже ты, Сэм, попытался подуть…

Прояви Родди больше такта по отношению к Сэму, возможно, тот просто бы через некоторое время остыл. Пренебрежительное сочетание «попытался подуть» тут же разбередило еще не зажившую рану. И, исполнившись еще большей ярости по поводу явной победы Пенрода в игре на трубе, Сэм злобно воскликнул:

– Твоя труба! Опять ты врешь, Родди! Попробуй-ка докажи, что эта труба принадлежит тебе! Не-ет, Родди! Ты не сможешь. Поэтому я имею право называть тебя…

– Рекомендовал бы сперва хорошенько подумать, Сэм Уильямс, а уж потом как-нибудь называть меня, – отвечал со сдержанным гневом сэр Родерик Мэгсуорт Битс-младший. – Учти: эта труба все равно моя!

– Никакая она не твоя, – принялся монотонно бубнить Сэм. – Бьюсь об заклад, ты потом побежишь относить ее ненаглядному дядюшке Этельберту! Разве свои вещи надо кому-нибудь относить? Свои вещи никто никому никогда не относит. А если ты понесешь эту трубу обратно, значит, она не твоя. Поэтому я имею право назвать тебя…

Пенрод участия в споре не принимал. Пользуясь тем, что противники увлеклись беседой, он продолжал оттачивать мастерство игры на трубе.

– Не пойду я ее относить обратно никакому дядюшке! – кричал тем временем Родди.

– Нет уж, сэр, – с удовольствием отмечая, что Родерик уже здорово обозлился, продолжал Сэм. – Уверен, твой дядюшка велел тебе обязательно принести обратно свою разлюбезную трубу.

– А вот и никто не велел мне! – теряя от ярости голову, отвечал Родди. – Там просто никого не было, когда я взял эту трубу!

– Все равно ты как миленький ее отнесешь обратно. Иначе твой дядя заметит, что трубы нет, и тебе влетит, – проговорил Сэм.

– По-моему, никто тебе пока что такого не говорил, – с отвращением глядя на Сэма, ответил Родди. – Если хочешь знать, мой дядя Этельберт сказал, что эта труба ему не нужна. Я сам слышал, как он говорил моей маме, что мечтает, что бы кто-нибудь избавил его от этой трубы. Тогда он купит что-нибудь новое. Дядя Этельберт сказал: «Пусть мне ее придется отдать почти за бесплатно, только избавиться бы!» Если мой собственный дядя говорит, что хотел бы избавиться от какой-нибудь вещи, значит, эта вещь почти что моя. Ведь я могу ее взять? Могу. И теперь я эту трубу оставлю себе.

Если бы столь аргументированную защиту построил любой другой мальчик, Сэм просто признал бы свое поражение. Но сэр Родерик Мэгсуорт Битс-младший его раздражал, а мистер Сэмюел Уильямс был не из таких, которые останавливаются на полпути перед тем, кто его раздражает.

– Я вот подумал, Родди, сколько радостей тебя ждет впереди, если твой дядя вдруг захочет поиграть на трубе, а ее и нет! – засмеялся Сэм.

Родерик в упор поглядел на Сэма. Тот по-прежнему улыбался, и это казалось Родерику особенно омерзительным.

– Мой дядя Этельберт на трубе не играет! – затопал ногами он. – Эта старая труба валялась у него просто так! Теперь я могу делать с ней все, что угодно! Захочу – сломаю! Захочу – вообще на улицу выкину!

– А вот и не захочешь, а вот и не выкинешь, – неторопливо и вкрадчиво произнес Сэм.

– А вот и смогу!

– Не сможешь! Попробуй сейчас докажи, что можешь. Если ты не докажешь, тогда я имею пра…

Родди уже пребывал в состоянии, граничащем с помешательством. Он крепко прижал ладони к ушам и, топая ногами, пронзительно завопил:

– Могу! Могу-у-у! Могу-у-у-у! Сам дурак! Я могу! Могу-у-у!

Бурное выступление Родди побудило Пенрода прервать занятия музыкой. Он внимательно поглядел на младшего отпрыска Мэгсуорт Битсов, и глаза его вдруг засияли. Это было сияние мысли, блестящего озарения, которое вдруг снизошло на Пенрода.

– Послушай, Родди, – заботливо проговорил он, – по-моему, я знаю, как ты можешь доказать все, что нужно.

Слова эти отозвались в душе младшего Мэгсуорта Битса надеждой. Так чувствует себя путник в джунглях, на которого напал леопард. Казалось бы, уже все потеряно, но тут верный друг бросается между ним и свирепым хищником.

– Что ты знаешь? – с благодарностью поглядел на Пенрода Родди.

– Все очень просто. Тебе надо отдать кому- нибудь эту трубу, – ответил Пенрод.

– Не понял, – нахмурился Родди.

– Да тут и понимать нечего, – принялся растолковывать Пенрод. – Если у тебя вещь чужая, ты отдать ее никому не можешь, верно?

– Не могу, – немедленно согласился Родди.

– Вот поэтому если ты отдашь трубу мне, каждый дурак поймет, что она твоя, и Сэм не будет иметь никакого пра…

– Я тебе трубу не отдам, – возмущенно перебил Родди. – С какой это стати я должен тебе отдавать ее?

Пенрод скорбно покачал головой. Сейчас он очень походил на учителя, который тщетно втолковывал двоечнику очень простую задачу.

– Ну, я вижу, ты ничего не хочешь доказывать, Родди, – с сожалением произнес он. – Наверное, тебе больше понравится, чтобы мы с Сэмом могли тебя обзывать, как хотим.

– Советую вам сначала хорошенько подумать! – угрожающе подался вперед Родди. -

– Эта труба моя, и не должен я вам ничего доказывать!

Пенрод с грустью наблюдал, как вся его дипломатия трещит по швам. Родерик Мэгсуорт Битс-младший снова впал в великое раздражение.

– Хорошо доказательство, Родди! – подлил масла в огонь Сэм. – Опять ты только болтаешь. Да ты хоть двести пятьдесят пять раз крикни: «Эта труба моя!» – все равно никто тебе на слово верить не собирается.

Родерик попытался ответить. Однако новое выступление Сэмюеля Уильямса привело его в такую ярость, что он забормотал что-то совсем уж нечленораздельное. Тут Пенрод хлопнул себя по лбу. Он нашел выход!

– Не кипятись, Родди! – стал успокаивать он. – Мы с тобой можем доказать по-другому. Продай мне трубу. Это будет то же самое, как если бы ты мне ее подарил. Потому что, если труба не твоя, ты не можешь ее ни подарить, ни продать. Сколько ты возьмешь за нее?

– Не хочу продавать, – упрямо ответил младший отпрыск рода Мэгсуорт Битсов.

– Ну, Пенрод, теперь ты сам видишь! – раздался ликующий голос Сэма. – Он не может ее ни подарить, ни продать! Он только болтает, что эта труба его! Родди болтун! Родди болтун!

Родерик загнанно поглядел на Сэма. Поймав его взгляд, мистер Уильямс решил закрепить успех.

– Теперь он накрылся, Пенрод! – радостно заорал он. – Мы с тобой можем обзывать его, как угодно! Давай прямо сейчас начнем? Чур, я первый! Я начинаю! Родди, ты…

– Погоди, Сэм! – перебил Пенрод. – Мне надо еще подумать.

– Да чего тут думать, Пенрод! – возмутился мистер Уильямс. – Я начинаю и все! Родди, ты…

– Нет, Сэм, тут надо по-честному, – снова возразил Пенрод.

Ему показалось, что выпады Сэма несколько поколебали позиции Родди по поводу продажи трубы. Быстро сравнив шикарный бас-геликон из музыкального магазина с изрядно подержанной трубой дяди Этельберта, Пенрод с уверенностью заключил, что разница между двумя инструментами точно такая же, как между восемьюдесятью пятью и двумя долларами. И тогда он торжественно произнес:

– Родди, я предлагаю тебе за трубу два доллара.

Сэм Уильямс раскрыл от удивления рот. Родди слова Пенрода просто ошеломили. Он и предположить не мог, что у того могут водиться такие деньги.

– Покажи два доллара! – потребовал он.

Пенрод тут же извлек на свет пару зеленых банкнот.

Вид денег окончательно сломил Родди. Если еще недавно он испытывал кое-какие сомнения по поводу своих прав на трубу, то постепенно в горячке спора уверился, что может ею владеть безраздельно. К тому же из-за этой собаки в краске сиятельный Мэгсуорт Битс-младший остался на месяц совершенно без средств. Кроме того, он не сомневался, что крупно выгадывает. Старая труба по его глубокому убеждению, больше, чем на пятьдесят центов, никак не тянула

– По рукам, Пенрод, – решительно проговорил он.

Услыхав это, Пенрод издал восторженный клич и крепко обнял трубу.

Мистер Родерик тоже не удержался от громкого «ура» и, убрав вырученную сумму в карман, сообщил, что идет в магазин Фокса покупать пистолет, который стреляет пробками. С этими словами он выбежал из сарая. Сэм тоже пошел домой. Пенрод остался и еще долго трубил.

Родди переступил порог сарая Скофилдов во второй половине следующего дня. Пенрод и Сэм как раз вернулись из школы и отдыхали в сарае. Пенрод, по его собственному выражению, «оттачивал мастерство», и сарай сотрясался от трубных звуков. Сэм возлежал в тачке. По его виду легко было понять, что у него лично труба ничего, кроме скуки, не вызывает, и он предпочел бы заняться каким-нибудь более интересным делом.

Лицо вновь прибывшего было напряжено и бледно.

– Пенрод, – с трагическим видом проговорил он, – я должен…

– Если у тебя что-то важное, Родди, то говори скорее, – с неохотой отводя трубу в сторону, отозвался Пенрод. – Сам видишь: я занимаюсь.

С тех пор, как Пенрод вступил в безраздельное владение трубой, он ощущал себя великим музыкантом. Стоит добавить, что это был музыкант не из тех, кого знаменитость делает щедрее к страданиям и нуждам ближнего. Герой наш сейчас полностью освоился с ролью натуры эгоистичной и неприступной.

– Послушай, Пенрод, – медленно начал Родди. – Ты… ты…

– Я, кажется, уже просил тебя, Родди, быть более кратким, – еще сильнее нахмурился великий трубач. – И вообще, пришел бы ты лучше ко мне в другой раз. Я, может, готовлюсь к концерту.

Пенрод снова поднес трубу к губам. Он уже был готов издать потрясающий звук, который получался у него раз от раза все громче и громче, когда Родди вдруг раскрыл суть своего визита в сарай Скофилдов.

– Пенрод, – молвил он голосом пришельца из мира иного, – ты должен вернуть мне трубу.

– Слушай, Родди! – гневно сверкнул глазами мистер Скофилд. – Ты что, дразнить меня специально приперся?

– Нет, Пенрод, – серьезно и скорбно ответствовал Родди. – Я пришел специально за этой трубой.

Тут Сэмюел Уильямс, все это время дремавший в тачке, почувствовал прилив оживления. Он вскочил и, исполнив совсем коротенький, но довольно шумный танец победителя, воскликнул:

– Ура, Пенрод! Это все-таки не его труба! Он сам наврал, и теперь мы имеем пра…

– Нет! – со слезами в голосе отвечал Родерик Мэгсуорт Битс-младший. – Нет, все совсем по-другому!

– Ты понял, Пенрод? – запрыгал от радости Сэм. – Теперь мы имеем право обзывать его, как угодно.

Только сейчас мистер Скофилд спустился с музыкальных высот на землю. До него, наконец, дошло, зачем пожаловал Родерик Мэгсуорт Битс-младший. Однако радости Сэма он не разделял. Его совершенно не волновало, имеют они или не имеют право обзывать Родди как угодно. Его вообще мало интересовал Родди как личность. Но сейчас он покушался на Его Трубу, и это было очень серьезно.

– Нет, нет, вы не имеете права! – затравленно глядя на Сэма, твердил Родерик Мэгсуорт Битс-младший. – Я не врал!

– Зачем же тебе понадобилась обратно труба? – неумолимо вопрошал Сэм.

– Понадобилась, и все! – крикнул Родди. – Имею я, в конце концов, право, чтобы мне понадобилось обратно то, что мне нужно, чтобы мне понадобилось?

Лицо Пенрода от возмущения стало красным. Демонстративно повернувшись к Родди спиной, он спросил Сэма:

– Ты ведь, по-моему, тоже слышал, как Родди вчера говорил, что это его труба?

– Ну, да, – кивнул головой Сэм. – Родди не меньше, чем сто тысяч раз, повторял про это.

– Та-ак, – удовлетворенно протянул Пенрод. – Слушай-ка, Сэм, не припомнишь ли в таком случае, как Родди Битс продал мне эту трубу?

– Конечно, припомню, – охотно откликнулся мистер Уильямс. – Ты, Пенрод, ему предложил два доллара, он тут же и продал.

– По-моему, я с ним расплатился не чеком, а выложил всю сумму наличными? – делая вид, что с трудом восстанавливает события минувшего дня, проговорил Пенрод.

– Именно, сэр, – поддержал Сэмюел Уильямс. – Ты расплатился с ним двумя долларовыми банкнотами.

– Выходит, теперь это моя труба?

– Еще бы! – воскликнул Сэм.

– Теперь вам все ясно, сэр? – с большим достоинством обернулся к Родди Пенрод. – Труба теперь моя. Ты ее продал мне, а я выложил денежки чистоганом. Может быть, я, конечно, чего-то не понимаю, но до сих пор мне казалось: если кто-то выложил за вещь деньги, она уже насовсем его. Не собираюсь я тебе отдавать трубу! Даже если ты вчера мне навра…

– Ничего я не врал! Не врал ничего! Это труба моя! – крикнул Родди. – Советовал бы тебе, Пенрод Скофилд, в следующий раз выбирать мираже…

Тут он осекся. Несколько минут он молчал. Затем, одарив Пенрода неожиданно ласковым взором, с ангельской кротостью произнес:

– Понимаешь, мне просто необходимо вернуть на место трубу.

– Ну, ну, объясни, зачем она тебе вдруг понадобилась? – снова вступил с ним в беседу Сэм.

На лице Родди отразилась мука. Вероятно, именно так взирали жертвы на палачей-инквизиторов.

– Тебя, Сэм, не касается, – с ненавистью прошептал он.

Тут Сэм усторил полную вакханалию. Он скакал по сараю, улюлюкал, раз десять в разных формах и сочетаниях заявил, что Родди лжет… Стараясь изо всех сил не обращать на Сэма внимания, Родерик с мольбою взглянул на Пенрода.

– Отдай мне трубу. Мне очень надо.

Пенрод совсем не собирался расставаться с трубой. Сперва он хотел напрямик заявить об этом Родерику, но вдруг резко изменил тактику. Незаконные притязания Мэгсуорта Битса-младшего столь возмутили его, что он решил последовать примеру Сэма.

– Верну я или не верну трубу, Родди, мы обсудим несколько позже, – произнес с расстановкой Пенрод. – А ты сперва расскажи, зачем она тебе так снова понадобилась?

– Во! Во! – подхватил мистер Сэмюел Уильямс. – Расскажи-ка, Родди, все мне и Пенроду!

Без Сэма Родди, вполне возможно, в конце концов, и решился бы открыть правду Пенроду. Но Сэм приводил его в ярость. Родди не сомневался, что этот распоясавшийся садист не приминет воспользоваться его искренностью. Короче говоря, он замкнулся и с самым надменным видом повторил:

– Сколько мне раз еще объяснять тебе, Пенрод Скофилд? Ты просто должен вернуть мне трубу, вот и все.

– Ну уж нет, сэр! – совсем разозлился Пенрод. – Я тебе ничего не должен. Кстати, может, ты готов возвратить два доллара? – добавил он.

Даже если бы Родди предложил ему обратно два доллара, Пенрод ни за что бы не согласился расстаться с трубой. Просто чутье, которое свойственно мальчикам его возраста, подсказало ему, что вопрос о двух долларах нанесет серьезный удар по противнику.

– Деньги твои я потратил, Пенрод, – как по заказу, ответил Родди. – На доллар шестьдесят пять центов я купил пистолет, который стреляет пробками, а на остальное три газировки и леденцы. Но я буду должен тебе за трубу два доллара. Я тебе потом их верну.

– Может быть, тебе лучше отдать Пенроду пистолет, который стреляет пробками? – ехидно осведомился Сэм. – Тогда ты останешься должен совсем немного.

Родди втянул голову в плечи и, с ужасом глядя на Сэма, пробормотал:

– Пистолета больше не существует. Папе не понравилось, что я стрелял пробками не туда, куда надо. Наверное, придется мне все же отдать эти два доллара тебе позже, Пенрод.

Именно в этот момент мистер Скофилд помял, что близится час его торжества.

– Послушай-ка, Родди, – с деланным равнодушием начал он, – тебе случайно не кажется, что я получу гораздо больше удовольствия от своей старой доброй трубы, чем от твоего обещания вернуть мне попозже два доллара?

В простеньком этом вопросе для Родди таился убийственный смысл. Положа руку на сердце, он с самого начала питал не слишком много надежды на этот визит. Теперь же он с полной ясностью осознал глубину своего провала. С минуту он ковырял пол ботинком.

– Ну и плевать! – заорал он и кинулся прочь из сарая.

Пенрод невозмутимо уселся с трубой и возобновил упражнения. Сэмюел Уильямс устало плюхнулся в тачку. С уходом Родерика Мэгсуорта Битса-младшего его снова охватила апатия. А Пенрод все трубил и трубил. Внезапно ему удалось извлечь на одном дыхании два звука различной высоты.

– Ты слышал, Сэм? – с восторгом спросил он.

Но мистер Уильямс восторга не разделил. Словно задавшись целью воплотить наглядно, как зависть калечит души людей, он напустил на себя скучающий вид, зевнул, вылез из тачки и, не удостоив Пенрода ни словом похвалы, пошел домой.

Оставшись один, Пенрод стал заниматься с несколько меньшим упорством. Его музыкальной индивидуальности явно требовалась аудитория. В одиночестве трубить. оказалось совсем не так интересно. Некоторое время спустя Пенрод устроил трубу на коленях и принялся натирать тряпочкой позеленевшую медь. «Если ее начистить как следует, – подумал он, – моя старая добрая труба за два доллара будет выглядеть не хуже, чем та, за восемьдесят пять».

Он еще немного поработал с тряпкой. Медь мало-помалу обретала былой блеск. Тут Пенроду вдруг пришло в голову, что процесс чистки можно ускорить. Бережно сняв трубу с колен, он удалился в дом.

Десять минут спустя Пенрод вошел в библиотеку.

– Слушай, мам, скажи этой Делле, – склочным голосом начал он, увидав миссис Скофилд. – Скажи этой Делле, чтобы…

– Тише, Пенрод! – строго прервала его мать. – Папа мне читает газету.

Мистер Скофилд сидел у окна и, словно стремясь извлечь максимум пользы из последних лучей заката, читал при их свете газету.

– Мам! – гораздо тише проговорил Пенрод. – Я вижу, что папа читает газету. Но ты скажи этой Делле, чтобы она мне дала средств для чистки серебра. Я ее уговаривал, а она ни в какую.

– Нечего тебе делать с этим средством, Пенрод, – строго ответила мать. – Я же тебе уже сказала: замолчи и не мешай папе читать газету.

– Но мама…

– Тихо! Ты мешаешь отцу. Продолжай, дорогой, – повернулась она к мистеру Скофилду.

Отец зачитал несколько сообщений из-за рубежа. Как только он делал паузу, Пенрод начинал снова канючить. Ему просто необходимо было почистить трубу средством для серебра!

– Мам, я хочу, чтобы ты…

– Тихо, Пенрод! Читай, дорогой.

Пенрод не уходил. Он решил дождаться, пока газета будет дочитана, а потом предпринять еще одну попытку.

– Смотри, смотри! Любопытно! – воскликнул мистер Скофилд, который дошел, наконец, до раздела «Местное».

– Что там еще такое? – заинтересовалась миссис Скофилд.

– Вот, слушай. «Пропала ценная реликвия», – прочитал заголовок глава семейства. – «Сегодня и управление полиции нашего города, – с выражением продолжал читать он, – сообщили, что у мистера Этельберта Мэгсуорта Битса, известного своей коллекцией старинных музыкальных инструментов, пропал ценный предмет. По мнению полиции, кражу совершил кто-то из обитателей дома. Однако хозяин коллекции убежден, что во всем виноват разносчик из магазина. Украден только один предмет. Это старинный охотничий рожок восемнадцатого века. Предполагают, что он принадлежал французскому королю Людовику Пятнадцатому. Специалисты оценивают этот рожок в тысячу двести пятьдесят долларов. Больше в доме Мэгсуорта Битса ничего не пропало».

– Поразительная кража! – всплеснула руками миссис Скофилд. – Ты куда, Пенрод? – вдруг обратила она внимание на сына, который бросился вон из комнаты. – А ну-ка, вернись!

Но Пенрод уже не слышал ее. Он во весь дух несся к сараю.

– Что это ты так разволновалась? – внимательно поглядел на жену мистер Скофилд.

– Пенрод, – тяжело дыша, отозвалась она, – Пенрод купил вчера старую трубу. Знаешь, я только сейчас поняла: она очень похожа на охотничьи рожки, которые изображают на старинных картинах. Пенрод купил трубу за два доллара, которые подарил ему Джо. А продал Пенроду трубу Родди Битс.

– Бежим скорее в сарай! – воскликнул отец семейства, и они с женой устремились к заднему крыльцу.

До сарая им добежать не пришлось. Пенрод поднял крышку цистерны и опустился на колени перед открытым люком. Охотничий рожок французского короля Людовика Пятнадцатого чудом не разделил судьбы штанов Вермана и деревянного револьвера Пенрода. Проникнуть в цистерну рожку помешала сущая мелочь. Его загогулина была всего на какую-то пару дюймов шире люка, и он внутрь не пролез.

…Когда Пенрода волокли обратно в библиотеку, он ожидал страшной расправы. Слова из газеты гулом отдавались в мозгу. «Управление полиции нашего города»! «Виноват разносчик из магазина»! «Принадлежал французскому королю Людовику Пятнадцатому»! «Специалисты оценивают этот рожок в тысячу двести пятьдесят долларов»! Пенрод чувствовал себя так, словно наяву сбывался самый дурной сон из всех снов, которые ему когда-либо приходилось видеть.

Но Пенрод слышал, что родители почему-то говорят с ним все мягче и мягче. И чем участливее звучали голоса мистера и миссис Скофилд, тем больше Пенрод отходил от кошмара. И наступил момент, когда гул ошеломляющих строк из газеты сменился в его мозгу ясным сознанием, что история со старинной трубой – беда не его, а Родди.

Потом мистер Скофилд взял трубу и отправился к мистеру Этельберту Мэгсуорту Битсу. Пенрод чинно сидел вместе с мамой в библиотеке. Они дожидались прихода главы семейства. Мистер Скофилд вернулся часа полтора спустя.

Он очень торжественно сообщил, что мистер Этельберт Битс срочно вызвал по телефону Родди вместе с отцом. Они пришли очень быстро. Когда мистер Скофилд уходил домой, Родди все еще пытался объяснить, что намерения его по отношению к дяде были самые благородные.

Родди был очень взволнован. Во всяком случае, я никогда в жизни не видел, чтобы человек с таким трудом выражал свои мысли, – добавил отец.

Воображение тут же перенесло Пенрода в гостиную мистера Этельберта Мэгсуорта Битса. Он легко представил себе хозяина дома, отца, передающего старую добрую трубу из рук в руки законному владельцу, но Родди… Родди терялся в какой-то дымке, и Пенрод никак не мог вспомнить, какое же у него лицо?

Еще день спустя Пенрод и Сэм сидели после занятий в сарае Скофилдов.

– Я же всегда говорил, что он врет! – торжествовал Сэм. – Теперь трубу вернули, и мы с тобой имеем право обзывать Родди, как нам угодно.

Вдруг Сэм внимательно посмотрел на Пенрода, и глаза его заблестели.

– Спорю на что угодно, Пенрод, тебе очень не хотелось возвращать свою старую добрую трубу, а?

– Подумаешь! – презрительно отмахнулся Пенрод. – Я скоро буду учиться играть кое на чем получше этой трубы. Труба большая, ее с собой далеко не потащишь, а эту штуку носить удобно.

Сэм ожидал от Пенрода совершенно иной реакции и был очень разочарован.

– Не пойму, что ты имеешь в виду, Пенрод? – осведомился он. – Наверное, какую-нибудь губную гармошку?

– Нет, сэр, флейту! – еще более величественно ответил Пенрод. – Ее можно носить в таком маленьком ящичке. А когда на ней играешь, она вся блестит серебром. Папа сказал мне, что купит.

– Спорим, не купит? – еще раз попытался подначить Сэм.

– Купит! – без тени сомнения отозвался Пенрод. – Папа всегда держит слово. Он сказал: «Как только тебе исполнится двадцать один год, сразу пойду в магазин за флейтой».