Глава IV
СТРЕЛЬБИЗМ

Оба мальчика переживали восхитительные мгновения.

– Дай! – потянулся к револьверу Пенрод. – Дай мне его подержать!

– Погоди, минутку, – ответил Сэм. – Сперва я покажу тебе, как у меня получается.

– Нет, лучше давай сперва я тебе покажу, – возразил Пенрод. – У меня получается еще лучше.

Ни тот ни другой уступать не хотели. В результате у них завязалась почти беззвучная потасовка. Каждый упорно боролся за право держать револьвер.

– Осторожно, – вдруг прошептал Сэм. – Ты что, забыл, что он может выстрелить?

– Тогда дай его лучше мне, – быстро проговорил Пенрод и, воспользовавшись замешательством Сэма, вырвал у него кольт.

– Вот, – пятясь к двери, продолжал он. – Теперь гляди, Сэм. Обычно я это делаю так. Предположим ты, Сэм, преступник и у тебя в руках нож, а я…

– Не надо мне никакого ножа! – обиженно проворчал Сэм и двинулся на Пенрода. – Отдай револьвер! Ты, кажется, забыл: он все-таки принадлежит моему отцу.

– Ты что, чуть-чуть подождать не можешь? – укоряюще поглядел на друга Пенрод. – Я у тебя его взял всего на минуту. Сейчас покажу, как я поступаю, когда у меня в руках пистолет, и верну тебе.

Сэм не нашел, что возразить, и Пенрод принялся фантазировать:

– Значит, Сэм, я иду в темноте домой, а ты пытаешься на меня напасть.

– Не буду я на тебя нападать без револьвера, – забубнил в ответ Сэм. – Это не твоего отца револьвер, а моего.

– Именно, что твоего отца, а не твой. А если он не твой и не мой, я на него имею столько же прав, сколько ты.

– Не имеешь, – упорствовал Сэм. – Это револьвер моего от…

– Да помолчи хоть минуту! – начал злиться Пенрод. – Заладил одно и то же. Тебе что, жалко всего на какую-то паршивую минуту уступить мне его? Вот покажу, как у меня получается, когда ты ночью на меня нападешь, и верну обратно. Значит, я возвращаюсь в темноте, – не дав опомниться Сэму, продолжал он, – просто себе иду в эту сторону и все тут. Гляди, гляди, Сэм!

Пенрод, с нарочитой небрежностью размахивая револьвером, прошел вразвалку на другой конец комнаты.

– Я вот так просто иду и тебя сначала не вижу, – объяснил Пенрод Сэму происходящее. – Вдруг какое-то ужасное чувство мне подсказывает, что сзади меня преследует какой-то негодяй. Ну, негодяем будешь ты, Сэм И вот я… Нет! – вдруг резко перечеркнул Пенрод собственный замысел. – Так никуда не годится. Ты, Сэм, ни в коем случае не должен догадываться, что мой старый добрый револьвер при мне. Чего это я им размахался? Нет, револьвер, конечно же, у меня спрятан под пиджаком. Вот так!

С этими словами Пенрод засунул тяжеленный кольт за резинку бриджей и, прикрыв рукоять пиджаком, плотно зажал ее под мышкой.

– Теперь, Сэм, ты, конечно же, думаешь, что я иду просто так, и у меня нет с собой никакого кольта. Просто себе шагаю по улице в темноте. И тогда ты…

– Все! – одним прыжком подскочил к нему Сэм. – Твоя очередь кончилась. Теперь отдавай револьвер, и я сам буду показывать, как у меня с ним получится.

– Да ты хоть досмотреть можешь? – вконец обозлился Пенрод. – Я же еще не кончил. Неужели нельзя посмотреть спокойно хотя бы минуту?

– Уже смотрел, – не сводя с друга мрачного взора, отозвался Сэм. – Ты сказал, моя очередь наступит через минуту. Минута уже прошла, а ты…

– Зануда проклятая! – взвился Пенрод. – Дашь ты мне показать до конца или нет?

Не особенно рассчитывая на то, что коснулся своими словами в душе Сэма каких-то нежных струн, Пенрод ушел в оборону. Он прижался левым боком вплотную к стене. Теперь Сэм мог завладеть кольтом лишь после того, как оторвет от стены Пенрода.

– Итак, продолжаю! – объявил Пенрод.

– Минута уже прошла. Твоя очередь давно кончилась, – монотонно твердил Сэм.

– Ничего подобного! Я просто…

– Все равно, – не удосужился дослушать до конца Сэм.

Он попробовал вклиниться между стеной и боком Пенрода, но попытка завершилась провалом.

– Все равно я его у тебя заберу, – упрямо проговорил Сэм.

– Но ты же сам согласился, чтобы я первым показывал! – возмутился Пенрод.

– Ничего я не соглашался! – забыв об осторожности, завопил во весь голос Сэм.

– Нет, говорил!

– Это ты сказал…

– Я вообще ничего не…

– Нет, сказал!.. Ты…

– А ну, прекратите! – внезапно появилась на пороге спальни миссис Уильямс.

Пенрод и Сэм тут же умолкли.

– Вы что, поругались? – осведомилась миссис Уильямс.

– Как ты сказала, мама? – переспросил кротким голосом Сэм.

– Я спрашиваю тебя: зачем ты ругался с Пенродом? – строго повторила мать.

– Я? С Пенродом? – с еще более кротким видом ответствовал сын. – Как ты могла такое подумать? Мы и не думали ссориться. Просто вот стоим тут, беседуем.

– Ты правду мне говоришь?

– Ну, конечно, мама!

Оба мальчика поглядели на миссис Уильямс с таким ангельским видом, что добрая женщина умилилась. А они сейчас призвали на помощь все свои умственные способности. Надвигалась буря, и надо было постараться выжить.

Кризисы детских лет как нельзя лучше готовят нас к трудностям взрослой жизни. Представьте себе человека, который, решив получить страховку за собственный дом, устраивает пожар. Вот он уже плеснул на стену бензин и собирается зажечь спичку. Вдруг во дворе совершенно случайно появляется полицейский… Нет никакого сомнения: доведись в будущем Пенроду и Сэму испытать нечто подобное, они будут чувствовать себя уверенней многих других.

Стоя с огромным кольтом под пиджаком, Пенрод размышлял, хорошо ли поведет себя в критический момент резинка на поясе его бриджей? Сэм чувствовал себя несколько лучше. Во-первых, при нем не было ужасной улики, а во-вторых, он успел незаметно попятиться к комоду и задвинуть ногой ящик. Пенрод клял себя на чем свет стоит за душевную черствость. Ну, что ему стоило уступить другу. Прояви он чуть больше мягкости, и револьвер сейчас был бы не у него, а у Сэма. Теперь же, если они попадутся, Сэма осудят за соучастие, Пенрод же получит сполна!

Но миссис Уильямс была настроена очень мирно и совершенно не подозревала мальчиков ни в каких преступлениях.

– Ты абсолютно уверен, что вы не ссорились, Сэм? – на всякий случай спросила она.

– Нет, нет, мама, мы просто беседовали.

Справедливости ради миссис Уильямс решила спросить и Пенрода.

– О чем вы спорили с Сэмом?

– Как, как, мэм? – решил выгадать время Пенрод.

– Ну, что вы так бурно обсуждали с Сэмом? – повторила миссис Уильямс.

Пенрод шумно сглотнул.

– Да ничего особенного, – глухо проговорил он. – Обыкновенные всякие разные вещи.

– Какие же? – попыталась выяснить миссис Уильямс.

– Да такие, знаете, – уклончиво отвечал Пенрод, все помыслы которого по-прежнему сосредоточивались на резинке бриджей.

Другая на месте миссис Уильямс, быть может, продолжила бы расспросы. Но она часто получала от сына не более вразумительные ответы, и слова Пенрода вполне удовлетворили ее.

– Ну, раз вы не ссорились, – облегченно вздохнула она, – спуститесь-ка со мной вниз. Я дам каждому по печенью. Только чур, не просить добавки. До ужина больше ничего не получите.

Миссис Уильямс остановилась в дверях, пропуская друзей вперед. Она знала, с какой энергией кидаются обычно Пенрод и Сэм вниз за сладким, и боялась, что они ее собьют с ног. Но на этот раз мальчики, к ее удивлению, не торопились. С какой радостью они предпочли бы остаться в спальне мистера Уильямса! Мальчики редко способны предвидеть опасности, которые грозят им в будущем. Однако, попав в опасное положение, они обретают повышенную чуткость. Вот почему и Пенрод, и Сэм моментально сообразили: стоит им отказаться от печенья, и смутные подозрения, которые привели миссис Уильямс в спальню мистера Уильямса, наверняка усилятся.

Словом, оба страдальца стали медленно спускаться по лестнице. Особенно тяжелая участь досталась Пенроду. При каждом шаге кольт норовил выскользнуть из-под мышки.

Лица обоих друзей отражали всю полноту внутренних переживаний. Окажись рядом опытный криминалист, он непременно подметил бы кое-что интересное. Пенрод норовил держаться поближе к Сэму. Так одинокий странник в ночи старается прибиться к попутчикам. Сэм же, напротив, всеми силами отдалялся от друга.

– Ступайте в библиотеку, мальчики, – сказала мама Сэма, когда все они очутились на нижней площадке. – Папа уже сидит там, а я сейчас принесу из кухни печенье.

Мальчикам в данный момент не слишком хотелось проводить время в обществе мистера Уильямса-старшего, но миссис Уильямс внимательно глядела на них, и волей-неволей пришлось идти.

Мистер Уильямс расположился в кресле и читал газету. Он весело приветствовал мальчиков, но Пенроду и Сэму взгляд его показался зловещим.

– Чем занимались сегодня, друзья? – осведомился мистер Уильямс.

Мальчикам почудилась в его вопросе бездна скрытого смысла, и им стало страшно.

– Да, ничем, па, – пробормотал Сэм. – Так, всяким-разным…

– Например? – не отступал отец.

– Да, ерундой всякой.

Мистер Уильямс улыбнулся и кивнул головой. Ему вдруг вспомнилось, что в возрасте Сэма он на вопросы старших отвечал точно так же.

Улыбка мистера Уильямса, обращенная в прошлое, отличалась мягкостью. Но Пенрод и Сэм расценили ее по-другому: она показалась им воплощением вероломства.

Тут взгляд мистера Уильямса остановился на Пенроде.

– Что это у тебя с рукой? – участливо осведомился глава семейства Уильямсов.

– Как вы сказали, сэр? – переспросил Пенрод.

– Я говорю: почему ты так странно держишь руку? Она у тебя что, болит?

– Какую руку, сэр? – вздрогнул несчастный. – Ах, да, вы, вероятно, имеете в виду мою руку?

– Твою, твою, Пенрод, – подтвердил мистер Уильямс-старший. – Что у тебя с ней такое?

– Да, сэр, такое, – почему-то склонив голову набок, пробормотал Пенрод. – Меня, э-э, укусил один мальчик, то есть, одна собака, – поспешил поправиться он.

– Бедняга, – посочувствовал мистер Уильямс. – Куда же эта проклятая тварь тебя укусила?

– Да прямо в локоть, сэр.

– Очень опасно, – констатировал мистер Уильямс. – Теперь рана будет заживать долго. Ты хоть догадался прижечь укус?

– Как, как, сэр?

– Я говорю, тебе нужно, наверное, сходить к доктору. Он осмотрит рану и продезинфицирует.

– Наверное, не стоит, сэр, – как-то очень обстоятельно проговорил Пенрод. – Мама уже купила в аптеке лекарство и смазала мне укус.

– Ну, тогда все нормально, – согласился глава семейства Уильямсов.

– Нормально, сэр, – подтвердил мальчик и облегченно вздохнул.

Тут в комнату вошла миссис Уильямс и протянула друзьям по теплому печенью.

– Только что из духовки! – с гордостью сказала она. – Но больше все равно не дам. Нечего перед ужином перебивать аппетит.

К ее удивлению мальчики повели себя на диво примерно. В другой день они все равно стали бы выклянчивать добавку. Но сейчас им о каком-то печенье и думать было страшно. Даже то, что дала миссис Уильямс, едва полезло им в горло.

– Это твоя собака тебя укусила? – вздумал вдруг уточнить мистер Уильямс.

– Герцог? Да что вы, сэр. Это была другая собака! – ответил Пенрод.

– Какая собака? Кто укусил? – спросила миссис Уильямс.

Муж объяснил ей.

– Ужас какой! – всплеснула руками достойная женщина. – Когда же это случилось, Пенрод?

– Точно уже и не помню, мэм, – не слишком уверенно отозвался мальчик. – Кажется, позавчера.

– Как же это произошло? – спросила миссис Уильямс.

– Ну, эта собака просто так ко мне подошла, а потом укусила.

– Ничего себе! – возмутилась миссис Уильямс. – Ведь эта собака может покусать и других детей, – поглядев с беспокойством на собственного сына, продолжала она. – Чья это собака, Пенрод? Надо пожаловаться хозяевам.

– Да просто собака, – твердо ответил мистер Скофилд.

– Бедняжка, – снова посочувствовала мальчику миссис Уильямс. – Твоя мама, наверное, очень перепугалась, когда ты пришел домой искусанный! На…

Договорить ей помешала цветная женщина. Она стремительно ворвалась в гостиную и, не обращая никакого внимания на хозяев, кинулась к Пенроду.

– Масса Пенрод! Твоя мама имела счастье звонить! Было сказано: если ты тут, немедленно следует прямо сейчас поспешить на ужин. Мама и папа очень сильно тебя ожидают.

– Ну, беги, беги, милый! – ласково потрепав по плечу Пенрода, сказала миссис Уильямс. – Передай маме, что я очень тебе сочувствую. Бывает же, что попадается такая собака.

Они с Сэмом проводили его до выхода. Все это время Пенрод пытался поймать взгляд друга, чтобы тот, хоть жестом, подсказал ему, как поступить дальше. Но Сэм упорно прятался за материнской спиной и делал вид, что не замечает страданий Пенрода. Он вел себя так, будто они с Пенродом достигли твердой договоренности, что, в случае провала, тот должен взять всю вину на себя.

Пенрод еще немного помедлил. Глаза его источали немую мольбу. Быть может, он в конце концов и сумел бы пронять жестокосердого друга, но тут в дело вмешалась миссис Уильямс.

– Что же ты стоишь, Пенрод? Беги скорее домой. Тебя ждут родители. Спокойной ночи!

Они с сыном вернулись и затворили за собой дверь.

Всего десять минут спустя Пенрод влетел в столовую и плюхнулся на свой стул. Он едва переводил дух, однако лицо его было исполнено покоя.

– Неужели так трудно прийти домой вовремя? – проворчал отец. – Вечно тебя приходится вызванивать к ужину по телефону.

Пенрод с укором взглянул на родителя.

– Как же я мог? Меня задержали папа и мама Сэма. Они меня все расспрашивали. По-твоему, мне не надо было им отвечать, да? Но ведь тогда я поступил бы просто невежливо, сэр!

Посрамленный отец не нашел, что ответить, и Пенрод с удовольствием принялся есть. Обе руки у него были сейчас совершенно свободны, под пиджаком ничего не скрывалось. Когда же он еще утолил и голод, жизнь снова стала казаться ему прекрасной.

Правда, войдя на другой день после школы в сарай, Пенрод снова ощутил некоторую тревогу. Он постоял, тщательно огляделся, прислушался. Убедившись, что никто за ним не следит, он, наконец, решился приподнять половицу, под которой покоилась семейная реликвия Уильямсов. Но странное дело: глаза Пенрода при виде револьвера на этот раз не горели. Если он и уселся в угол, чтобы немного повертеть барабан кольта, то лишь из чувства, отдаленно смахивающего на долг.

Пенрод и сам удивлялся: револьвер совсем не привлекал его. Как вчера боролись они с Сэмом в спальне мистера Уильямса! Подержать в руках лишнюю минуту этот кольт казалось пределом желаний. Теперь Пенрод держит его в руках и может сколько угодно вертеть барабан и любоваться позеленевшими патронами. Однако револьвер почему-то внушает ему сейчас почти отвращение. С какой радостью он вообще избавился бы от этой грозной и неприятной вещи! Пенрод еще не знал, что сбывшиеся мечты играют порой с нами и более жестокие шутки.

Скорее по инерции, сохранившейся от прежних мечтаний, нежели по зову сердца, Пенрод навел кольт на газонокосилку и тихо произнес:

– Пф-ф!

Почти тут же со двора осторожно спросили:

– Пенрод, ты?

В проеме двери показалась голова Сэма Уильямса. Едва войдя, он увидал пистолет в руках Пенрода. Зрелище явно обрадовало Сэма.

– Значит, тебя так с ним и не зацапал никто? – весело спросил он.

– У меня все-таки еще есть голова на плечах, – высокопарно ответил Пенрод; присутствие Сэма всегда придавало ему чувство уверенности в себе.

– Ты только учти! – добавил он, грозно глядя на друга. – Уж если этот старый добрый кольт попался мне в руки, тому, кто захочет его отнять, придется совсем не легко!

– Знаешь, Пенрод, по-моему, мы можем спокойно оставить его у себя, – доверительно прошептал Сэм. – Сегодня утром папа полез в ящик с нижним бельем и не нашел кольта. Он так ругался! Он тут же сказал маме, что это она во всем виновата. Надо, говорит, было приглашать ремонтировать отопление тех же слесарей, что всегда. А ты, говорит он матери, погналась за дешевизной. Вот эти твои слесари, которые дешевле берут, и свистнули револьвер. А потом отец сказал, что теперь уже все равно кольта назад не вернуть. Во-первых, неизвестно, кто из двоих его взял, а во-вторых, ничего доказать уже невозможно. А потом папа еще раз сказал маме, что в следующий раз надо нанимать рабочих подороже, но честных. Так что, Пенрод, этот кольт вполне может оставаться у нас. Половину его я уступаю тебе.

Пенрод не очень обрадовался, но из вежливости выдавил из себя что-то похожее на воодушевление.

– Мы будем держать его в этом сарае, Сэм! – торжественно произнес он.

– Да, Пенрод. Мы с ним пойдем на охоту и еще много всего такого прочего сделаем.

Однако и Сэм со вчерашнего дня охладел к револьверу. Во всяком случае, он даже не попытался взять его из рук Пенрода. Ни тому, ни другому сегодня отчего-то совсем не хотелось похвастаться, как «это у него получается».

– Вот погоди, – вдруг сказал Сэм. – Дождемся Четвертого Июля,[1] и всем покажем!

Пенрод несколько оживился.

– Четвертое Июля! – воскликнул он. – Думаю, ты прав, Сэм. Из нашего старины кольта можно бабахнуть так, что это будет погромче салюта.

Сэмюел Уильямс тоже все больше воодушевлялся.

– Мне кажется, наш кольт может бабахнуть даже громче, чем когда в городе взорвался газ, – высказал предположение он. – Но я-то не испугаюсь! Как-никак, это револьвер моего собственного дедушки. Я запросто выстрелю из него в любую минуту!

– Разбежался! – фыркнул Пенрод. – Да у тебя никакого умения нет обращаться с оружием! Я вот – другое дело, я…

– У тебя тоже нет никакого умения с ним обращаться, – перебил Сэм. – А я ничуть не боюсь выстрелить.

– Нет, боишься!

– Нет, не боюсь!

– Если ты такой смелый, тогда стреляй прямо сейчас, – вынес решение Пенрод.

Сэм взял револьвер и настойчивости у него заметно убавилось.

– Сейчас, подожду минутку и выстрелю, – тихо проговорил он. – Только как бы, Пенрод, нам не разбить что-нибудь ценное. Все-таки это сарай твоих родителей. Неудобно будет лишить их какой-нибудь дорогой вещи.

– Стреляй в потолок. Крыше-то ничего не сделается, – положил Пенрод конец явно демагогическому выступлению друга.

Лицо Сэма трагически сморщилось. Он поднял револьвер стволом вверх. Пенрод отвернулся и зажал пальцами уши. Сэм зажмурил глаза и тоже заткнул ухо свободной рукой. Однако выстрела так и не последовало.

– В чем дело? – минуту спустя осведомился Пенрод. – Собрался стрелять, так стреляй.

Сэм опустил вниз револьвер.

– По-моему, забыл курок взвести, – смущенно объяснил он.

– Стрело-ок! – принялся издеваться Пенрод. – Собрался стрелять, а курка не взвел. Да знай я так мало о револьверах, никогда бы…

Он не договорил. В тишине сарая раздался грозный щелчок, свидетельствующий, что орудие убийства, наконец, готово к своей страшной работе.

– Думаю, на этот раз ты будешь доволен, – сказал Сэм и вновь поднял кольт вверх.

Пенрод снова отвернулся и крепко заткнул пальцами уши. Он опять прождал с минутку, в течение которой ничто не нарушило тишины в старом сарае. Пенрод обернулся. Сэм стоял, втянув голову в плечи и зажмурив глаза. Одно ухо он зажимал свободной рукой.

– Ты чего там застыл? – осведомился Пенрод.

– На спуск не могу нажать, – прошептал Сэмюел Уильямс. Застонав от неимоверного усилия, он добавил: – Напрочь заело.

– Не могу нажать! Напрочь заело! – передразнил Пенрод. – Не умеешь, не берись. У меня, например, не заело бы.

Сэм открыл глаза, убрал руку от уха, а лицо его озарил тот свет щедрости и самоотдачи, который доступен лишь возвышенным и широким натурам.

– На, Пенрод, – вручил он револьвер другу. – Я подумал, пожалуй, справедливее уступить первый выстрел тебе. Ты, наверное, с этим справишься лучше.

От уверенности Пенрода вдруг почти ничего не осталось. Но отступать было некуда. Тогда он решил подбодрить себя словами.

– Дитятко наше! – с видом бывалого стрелка, поигрывая револьвером, обратился он к Сэму. – Если у нашего ребеночка не хватило сил нажать на спуск, тогда пусть посмотрит, как это сделаю я.

– Ты лучше делай! – ответил Сэм. – Собрался делать, так делай, а то только болтаешь.

– Я вот и собираюсь сделать.

– Тогда стреляй.

– Уж будь спокоен: я не заставлю себя столько ждать, сколько ты.

Пенрод поднял револьвер и направил ствол в сторону закрытых дверей, за которыми был переулок.

– Ты лучше беги куда-нибудь, Сэм, – продолжал издеваться Пенрод. – А то я сейчас выстрелю и ты испугаешься.

– Это мы еще посмотрим, кто это испугается, – обиженно проворчал мистер Сэмюел Уильямс. – По-моему, ты сам боишься.

– Кто боится? – возмутился Пенрод и тронул пальцем спусковой крючок кольта.

Может быть, он слишком поверил утверждениям Сэма, что спуск у этого пистолета совершенно не поддается, или просто не рассчитал усилий. Как бы там ни было, спусковой крючок на деле оказался совсем не тугим.

Под пальцем Пенрода пистолет сработал отлично. Грянул оглушительный выстрел, вслед за которым раздались три громких возгласа. Два из них прозвучало в сарае, третий по ту сторону двери в переулок, в верхней части которой теперь зияла солидных размеров дыра. Кто кричал в сарае, догадаться нетрудно. За дверью же вопль исторг молодой чернокожий в яркой одежде. Можно сказать, что выстрел его касался почти непосредственно, ибо он как раз проходил мимо сарая Скофилдов, и громадная пуля калибра дедушки Сэма Уильямса пролетела над самой его головой.

Чернокожий поглядел вверх и заметил круглую дыру в двери. В этом районе он почти никого не знал. Зато у него было много знакомых в других частях города. Некоторые из этих ребят любили шутить с револьверами. Вот почему чернокожий, не долго думая, бросился плашмя на землю и распластался перед дверью сарая.

Падая, он случайно задел плечом одну из створок. Дверь отворилась, и чернокожему предстали два белых мальчика. Оба застыли от ужаса. Пенрод сжимал в окаменевшей руке револьвер.

А мальчикам, в свою очередь, предстал чернокожий, который на их глазах грохнулся на землю и замер. И тут Пенрод с содроганием понял, что совершилось убийство! Пока он мучился сознанием непоправимой вины, то, что казалось ему «телом убитого», вдруг поднялось на локтях и взглянуло на двух друзей. Те вскрикнули и приготовились к бегству. Но в это время «тело» с вполне земным возмущением произнесло:

– Дела-а! Чуть не прострелили мне голову!

Пенрод попробовал что-то произнести, но голос не подчинялся ему. Тогда попробовал Сэм. Он добился некоторого успеха.

– Куда, куда в вас попало? – просипел он.

– Неважно, куда в меня попало, – отвечал чернокожий молодой человек и, поднявшись с колен, принялся отряхивать брюки. – Ну и белые мальчики в нашем городе! – сокрушенно добавил он. – По улице уже невозможно пройти, чтобы тебе не прострелили голову!

Он шагнул в сарай и резко вырвал пистолет из онемевшей руки Пенрода.

– Где вы взяли его? – сердито осведомился молодой человек.

– Он наш. Наш собственный, – отозвался Сэм.

– Тогда вашего папу придется арестовать, – уверенно проговорил молодой человек. – Это ж надо, разрешить детям играть с револьвером!

Чернокожий с интересом разглядывал кольт. Револьвер дедушки Сэма Уильямса явно произвел на него впечатление.

– Вот это я понимаю! – воскликнул он. – Да им можно даже быка ухлопать сквозь кирпичную стену! Хороша пушка.

Молодой человек засмеялся. Он несколько раз подбросил револьвер в воздух, поймал его на лету и сделал выпады в сторону воображаемых врагов. Внезапно он перестал хохотать и очень сурово поглядел на Пенрода.

– Вот что, белый мальчик, – строгим голосом проговорил он. – Как ты думаешь, что я сейчас по идее должен сделать, а? Я должен пойти, привести полицейского и сказать, чтобы он вас арестовал. Да, да, именно это заслужили ты и твой друг. Ведь вы же чуть не отстрелили мне голову! Но я не буду портить вам жизнь. Я поступлю с вами по-доброму. Я просто сам заберу у вас пушку и заброшу ее подальше. О-о! – глаза у чернокожего засияли. – Я уж заброшу этот кольт так далеко, что он никому вреда причинить не сможет. Я отволоку его в лес и утоплю там в болоте. Тогда уж никто не прострелит им честному человеку голову. Вот как я сделаю!

И, засунув реликвию семейства Уильямсов под пиджак, молодой человек пошел к двери, которая вела в переулок. У самого выхода он повернулся.

– На этот раз я прощаю, – с видом строгого, но справедливого отца обратился он к мальчикам. – Но не советую вам ничего говорить родителям. Не будем расстраивать ваших пап и мам, друзья. У них и без того много забот. Я могу дать вам честное слово, что не пойду к вашим папам и мамам ябедничать. Ну, а если твой папа, белый мальчик, – поглядел чернокожий на Пенрода, – спросит, куда девался его револьвер, скажи, что он у тебя потерялся.

С этими словами молодой человек шагнул в переулок, и его словно ветром сдуло. Сэм Уильямс вдруг начал шумно сглатывать.

– Что-то меня вроде тошнит, – быстро приблизившись к выходу из сарая, объявил он Пенроду. – Пойду-ка, пожалуй, домой. Мне кажется, сегодня я уже нагулялся.

Пенрод ничего не ответил. Он опустился на пол именно на том самом месте, с которого выстрелил; взгляд его был прикован к распахнутой двери в переулок. Сэмюел Уильямс с достоинством удалился, а Пенрод все сидел и сидел, и окружающий мир, кажется, вообще перестал существовать для него.

Уже сгущались осенние сумерки, когда Пенрод, наконец, покинул сарай. Будь на улице чуть светлее, внимательный наблюдатель заметил бы, что мальчик перенес, быть может, не очень длительную, но тяжелую болезнь. Пенрод прокрался к цистерне с водой. Тщательно оглядевшись, он приподнял крышку люка, извлек из внутреннего кармана пиджака какой-то предмет и бросил в воду. Револьвер, выструганный из дерева, револьвер, глядя на который Пенрод столько дней и ночей мечтал о настоящем оружии, с тихим плеском упал в воду. Пенрод опустил крышку. Губы его не двигались, из горла не доносилось ни звука. И все-таки Пенрод мысленно произнес несколько скорбных слов. Это был краткий, но выразительный монолог. Пенрод навсегда прощался с мечтой. «Никогда! Никогда больше мне не захочется иметь настоящего револьвера! – с тоской думал он. – И зачем только Сэм нашел этот кольт!»


Загрузка...