Пенрод и Сэм

Глава XXIV
СЕРДЦЕ МАРДЖОРИ ДЖОНС

– Что тебе от меня надо? – грубо спросил Пенрод.

Прекрасные глаза Марджори сейчас напоминали водную гладь в сумерки, они были исполнены глубины и таинственности.

– Почему ты так жутко себя ведешь? – прошептала она.

– Почему это жутко? Просто я делаю то, что хочу. Имею я на это право?

– А ты не думаешь, что людям больно, когда ты их пихаешь?

– Чепуха! Скажешь тоже, больно! Да от такого даже мухе не будет больно!

– Неправда! Мне было больно, когда ты в тот раз налетел на меня и на Мориса.

– Не ври! Где там тебе больно? Покажи!

– Я не могу тебе показать, но мне было больно! Пенрод, ты больше так не будешь?

Сердце Пенрода оттаяло.

– Захочу буду, а не захочу не буду. Погоди, сама увидишь.

И тут Марджори вскочила со стула и, покинув своего кавалера, подбежала к нему. Все гости уже поднялись с мест и двигались к танцевальному залу. Оркестр снова заиграл танцевальную музыку.

– Пошли, Пенрод! – крикнула Марджори. – Давай станцуем этот танец!

Он, притворяясь, что ему неохота, позволил ей увлечь себя в гостиную.

– Хорошо, я пойду с тобой, но танцевать не буду, – сказал он. – Я даже с президентом Соединенных Штатов не буду танцевать!

– Почему, Пенрод?

– Ну, потому, что… не стану!

– Ладно, мне все равно. Я уже и так достаточно танцевала. Пойдем вон туда.

Она отвела его в комнату, которая была слишком мала для танцев. Это был кабинет отца мисс Эми Ренсдейл, но сейчас в комнате никого не было. Некоторое время они молчали. Наконец, показав на окно, Марджори смущенно сказала:

– Смотри, Пенрод. Уже темнеет. Скоро праздник кончится, а ты так и не станцевал ни разу!

– Знаю, что не станцевал!

Он никак не мог избавиться от сварливого гона. Но голос его уже звучал мягче, и это, судя но всему, радовало Марджори. Из других комнат доносились звуки музыки и звуки продолжающейся игры в столкновение, беготня и приглушенные стоны. Сторонники Пенрода, даже не смотря на отсутствие вожака, снова взялись за свое.

– Пенрод Скофилд, ты плохой мальчик, – сказала Марджори. – Ведь это ты все затеял. И не стыдно тебе?

– Я ничего не затевал, – сказал он, пребывая в полной уверенности, что это действительно так. – Вечно ко мне придираются!

– Ну, наверное, никто бы не стал придираться, если бы ты столько всего не делал, – сказала Марджори.

– Все равно стали бы.

– Да нет, не стали бы. Ну, кому это нужно?

– Это все мисс Лоу. И тетки Эми Ренсдейл – тоже, – сказал он с горечью. – Спорим, если сейчас дом загорится, они тоже скажут, что это сделал Пенрод Скофилд! Кто бы чего-нибудь ни сделал, они тут же кричат: «Как тебе не стыдно, Пенрод Скофилд!» Когда вы с Карли танце…

– Пенрод, я терпеть не могу этого противного Карли Читтена! Учитель Бартэ заставил меня разучивать с ним танец. Но я его ненавижу!

Теперь Пенрод был совершенно счастлив, однако все еще продолжал жаловаться на несправедливость.

– Так вот, когда ты с ним танцевала, они все повернулись ко мне и сказали: «Тебе должно быть стыдно, Пенрод Скофилд!» А я и не думал ничего делать. Я просто стоял и все. Но они сказали, что это я!

– Ах ты, глупенький! – кокетливо рассмеялась Марджори.

– И они всегда так будут! – все больше распалялся он. – Если дом рухнет, они опять скажут, что это Пенрод Скофилд…

– Что это? – удивленно трогая голову, перебила его Марджори.

– Ты что? – спросил Пенрод.

– Мне почудилось, будто дождь пошел! – воскликнула Марджори. – Я понимаю, что этого не может быть, но мне капнуло на голову.

– Да ну, – отмахнулся он.

Но в тот же момент и ему на голову капнуло. Он посмотрел на потолок и увидел, что там расплылось пятно. С него свисали капли, которые время от времени и падали вниз. На штукатурке появилась трещина, и из нее тут же потекла на пол тоненькая струйка. Потом где-то над ним послышался удар, вслед за которым на пол посыпались куски штукатурки.

– Наверное, крыша протекает, – испуганно сказала Марджори.

– Нет, это не крыша, – возразил Пенрод. – Да и дождя на улице нет.

Пока он говорил, с потолка прихожей, прямо за дверью, потекла вторая струйка.

– Боже! – закричала Марджори, потому что потолок над ними вдруг затрясся, словно началось землетрясение или, по крайней мере, сотни мальчиков враз запрыгали по комнате наверху.

– Пенрод! – произнесла она дрожащим голосом. – Мне кажется, сейчас дом обвалится.

– Ага! И они опять скажут, что это я сделал! – ответил он. – Но все-таки нам лучше отсюда уйти. Тут явно что-то не то.

Он не ошибся. Чуть раньше оркестр заиграл «Дом, родной мой дом», и, поняв этот намек, многие гости собрались уходить. Мистер Читтен первым поднялся в гардеробную. Он хотел взять пальто, шапку и ботинки и уйти еще до того, как остальные увидят и должным образом оценят результаты его кропотливого труда. Но открыв двери, он в ужасе замер у порога.

Свет в комнате был погашен. Но даже того тусклого света, который проникал через окно, было достаточно, чтобы заметить: пол блестит так, как его не натереть никакой мастикой. Это была тихо струящаяся водяная гладь, толщиной с мизинец. И тут Карли вспомнил, что забыл закрыть краны в ванной!

Первый раз в жизни хладнокровие оставило его, и он поддался типично детской панике. Потом послышались голоса, и он, совершенно потеряв голову, кинулся в ванную. Несмотря на полную темноту, он по насквозь промокшей обуви, сразу определил, что воды тут еще больше, чем в гардеробной. Мгновение спустя и в гардеробной и в ванной зажегся свет, и Карли заметил в дверях Сэма Уильямса.

– Гляди-ка, Морис! – возбужденно заорал Сэм. – Кто-то пустил воду и забыл! Она перелилась через край. Наверное, тут никак не меньше десяти футов. Карли Читтен там плещется. Давай запрем его, чтобы он не вышел!

Карли решил воспрепятствовать им и бросился к двери. Но он поскользнулся и, подняв волну, плашмя плюхнулся в воду, чем привел в бурный восторг Сэма и Мориса.

Они заперли дверь. Когда остальные мальчики с плеском и криками вбежали в затопленную гардеробную, Карли начал молотить в дверь. Но тут мальчики, которые пытались спасти свои ботинки от потопа, обнаружили следы его деятельности.

Самое опасное для устроителей большого праздника – когда их праздник оказывается первым после долгого промежутка. Именно в этом заключалась драма дня рождения мисс Ренсдейл. И вот, в хаосе и безумии гардеробной драма достигла своего апогея. И ведь произошло это в тот момент, когда гости-джентльмены, вежливо откланявшись и поблагодарив за гостеприимство, тихо отправляются восвояси!

В верхней части холла и на лестнице испуганные девочки с ужасом прислушиваясь к дикому шуму. Официанты и служанки носились взад и вперед с тряпками и ведрами, а шум все не прекращался. Те мальчики, которые на протяжении всего праздника вели себя безукоризненно, сейчас тоже включились в общее безумие. Дом содрогался от стычек, падений, топота и свалок. Стены вибрировали от криков и завываний. Эти возгласы выражали то радость, то страдание. В воздухе стоял пронзительный свист. Все это дополнялось мычанием, блеянием, воем и гудением. И, наконец, подобно куполу, венчающему здание, раздавались возгласы: «Простите, я, кажется, вас слегка протаранил!» Необычная обстановка вдохновила мальчиков на обновление игры Пенрода, которая теперь превратилась в водную феерию. Теперь с помощью ловкости, хитрости, а порой и явно неспортивных методов они стремились заставить друг друга растянуться в воде, наподобие того, как это сделал Карли Читтен.

Одна из теток Ренсдейл, как могла, руководила оглушенными и сбитыми с толку служанками и официантами, чтобы с их помощью остановить наступление водной стихии. А другая тетка вместе с самой мисс Ренсдейл и мисс Лоу, стоя на нижней площадке лестницы, прощались и одновременно пытались хоть как-то успокоить перепуганных маленьких девочек, которым посчастливилось добраться до выхода. Именно эта тетка Ренсдейл увидела мокрую фигурку, которая, стараясь не бросаться в глаза и одновременно не теряя светских манер, спускалась с лестницы.

– Бедный Карли Читтен! – воскликнула она – Эти изверги даже вас не пожалели!

В это время спустился другой гость. Он положил в руку тетки Ренсдейл какой-то змееподобный предмет, но мисс Лоу тут же выхватила его у нее и спрятала себе в карман.

– Это чьи-то накладные волосы, – объяснил Родерик Мэгсуорт Битс-младший. – Кто-то сунул их мне в карман. Ну, спокойной ночи. Большое спасибо! Было очень весело!

– Спокойной ночи, мисс Ренсдейл! – сказал, в свою очередь, примерный мистер Читтен. – Спасибо! Было очень…

Но мисс Ренсдейл задержала его.

– Карли, – сказала она, – ты очень славный мальчик. И я хочу расспросить тебя кое о чем. Скажи, это все сделал Пенрод Скофилд, правда?

– Вы имеете в виду, что он не закрыл…

– Я имею в виду, – произнесла она тихим, но яростным голосом, – я имею в виду, что это Пенрод не закрыл краны, Пенрод связал шнурками ботинки, и засунул в некоторые ботинки мыло, и налил клей – тоже Пенрод. И накладные волосы мисс Лоу положил в карман Родди Битса – тоже он! Нет, ты погляди мне в глаза, Карли! А эту глупость, которую они все кричали! Это он придумал?

Карли задумчиво потупил взор.

– Я не хочу говорить, мисс Ренсдейл, – ответил он. – Пожалуй, я пойду. Иначе, боюсь, мне не миновать простуды. Спасибо! Я прекрасно провел у вас время.

– Вот! – торжествующе воскликнула мисс Ренсдейл после того, как Карли удалился. – Что я вам говорила! Карли Читтен слишком благороден, он не станет ябедничать. Но я точно знаю, что во всем виноват этот ужасный Пенрод Скофилд.

Позади нее голос, который был слышен только собеседнице, на свой лад произнес: «Ну, что я говорил!» Это был голос того самого Пенрода Скофилда.

Пенрод и Марджори спустились по другой лестнице, и теперь он счел, что разумнее всего прошмыгнуть за спинами маленькой группы провожающих. Залепленные мылом ботинки он засунул и карман пальто, а на ногах у него по-прежнему были бальные туфли. Именно благодаря этому он, несмотря на то, что шум сильно поубавился, сумел незаметно проскользнуть мимо четырех леди и сквозь парадную дверь выйти на улицу. Что касается Марджори, то она распрощалась с хозяевами так, как того требовали правила вежливости.

– Ну, – сказал Пенрод, когда они снова встретились на полутемной улице, – я говорил тебе, что если дом рухнет, они тут же скажут, что это я виноват? А теперь они, наверное воображают, что я набил мылом и клеем свои собственные ботинки!

Марджори задержалась у калитки: она ждала, пока оживленно болтавшие девочки пройдут вперед. Имя Пенрода Скофилда не сходило у них с уст, и они повторяли его с каким-то особым смаком.

– Да ну, – сказала Марджори, – не обращай внимания, Пенрод. А насчет мыла и клея каждому ведь ясно, что ты не станешь запихивать их самому себе в ботинки. Каждый поймет, что тебе их засунул кто-нибудь другой, чтобы отомстить за то, что ты ему засунул в ботинки…

Пенрод охнул.

– Но я не делал этого! Я ничего не делал! Пусть эта кляча мисс Ренсдейл болтает, что хочет! Но я-то не виноват!

– Да ладно тебе, Пенрод, – ласково сказала Марджори, – им все равно нипочем не доказать, что это ты.

Тут Пенрод почувствовал, словно его сдавливают в тисках и наружу ему уже не выбраться.

– Но я действительно ничего из этого не делал! – с тоской взмолился он. – Понимаешь, совсем ничего!

Она чуть склонилась к нему, и огни ожидавшего ее экипажа осветили ее лицо. Теперь он видел, что она смотрит на него не только ласково, но и с гордостью и даже с уважением.

– Как бы там ни было, Пенрод, – прошептала она, – я думаю, ни один мальчик на свете не смог бы сделать и половины того, что сделал сегодня ты!